ОСВОБОЖДЕНИЕ ЧУВСТВ

Люди, которые уже умеют принимать, а не отрицать свои чувства, могут выдвинуть возражения против всех этих разговоров об устранении преград страха, горя и гнева. Однако равновесие дыхания никак не связано с подавлением свободного выражения чувств; оно нацелено на устранение причин их возникновения, на то, чтобы мы не были полностью поглощены припадками отрицательных эмоций. Таким образом, это, наоборот, позволит нам выражать свои чувства намного эффективнее, с большей искренностью и ясностью.

Кроме того, страх, печаль и гнев иногда бывают вполне обоснованными! Если мы видим грабителя, прячущегося в тени, совсем не обязательно останавливаться и пытаться вступить с ним в мирную беседу — вполне естественно полностью выразить свой страх и убежать. Однако осознанность в этот момент позволит нам избежать паралича. Если мы присутствуем на похоронах друга, то горестные чувства совершенно уместны. Но если при этом мы будем глубоко дышать и позволим своим чувствам выражаться свободно, то после рыданий к нам придет ощущение покоя. Когда мы сталкиваемся с бездельником–бюрократом, прикрывающего свою лень всякой чушью вроде «политики компании», наш гнев будет вполне понятен, а зачастую и эффективен. Но вероятность достижения реальных результатов в такой ситуации повышается, если мы все ясно осознаем и не поддаемся слепой ярости.

Когда мы с Джой подыскивали для себя и своих дочерей дом, я пришел переговорить с владелицей, сдававшей домик, который нам особенно приглянулся. Она оказалась очень высокомерной и разговаривала со мной с резким холодком. Я заполнил объемистую анкету и подошел к ее столу, чтобы вручить ей бумаги. Она не удостоила меня даже мимолетным взглядом, и произнесла, махнув рукой в сторону кипы бумаг: «У нас тут сорок анкет; оставьте свою — сейчас я занята». Я не хотел ее беспокоить и, тем более, обострять отношения, поэтому просто положил свою анкету в стопку и направился к двери, когда меня вдруг осенило. Почему я позволяю так с собой обходиться? Я резко развернулся к столу и громко сказал: «Простите!» Вскинув брови, она удивленно подняла глаза.

— Я знаю, что такое занят. — сказал я. — Я тоже когда–то был таким занятым, но сейчас называю это грубостью. — Теперь я определенно привлек ее внимание. Черт с ним, с домом — меня охватил праведный гнев и приступ красноречия!

— Мне нужно всего несколько мгновений вашего драгоценного времени и внимания. — предельно вежливо сказал я, указывая на стопку анкет. — Не больше половины того времени, что я потратил на заполнение этого бланка.

— Чего же вы хотите? — спросила она.

— Я просто хочу сообщить вам, что моей жене, моим детям и мне очень понравился этот домик, и что мы заботились бы о нем так, словно он наш собственный. — Я что–то еще рассказал о своей семье, пожелал ей приятного дня, поблагодарил за то, что она меня выслушала, и покинул контору. Через два дня она позвонила и сообщила, что из сорока претендентов выбрала нас.

Да, я действительно разозлился и дал ей это понять; но при этом я смог объяснить, что она действительно вела себя не очень хорошо, и мы поговорили вполне нормально, по–человечески. Когда мы искренне гневаемся, небо совсем не обязательно обрушивается на нас — иногда мы, наоборот, разгоняем на нем тучи.