Высшая лига

«Локомотив» окончательно вышел на меня туров за десять до конца первенства. До этого существовала лишь предварительная договоренность о возможном переходе. С детства я болел за «Динамо», но где – то на подсознательном уровне всегда испытывал симпатию и к «Локомотиву». Может быть, потому что всегда переживал за слабых, во время хоккейных чемпионатов мира, например, за сборную Финляндии, которая в те времена ничего существенного не добивалась. Нравился мне и еще старый черкизовский стадион, да и тренер Семин. Поэтому серьезных переговоров о переходе из сухумского «Динамо», кроме «Локомотива», ни с кем не вел, тем более что железнодорожники вышли на меня первыми. Разве еще только с «Торпедо», уж очень авторитетным выглядел в моих глазах старший тренер автозаводцев Валентин Иванов. Правда, никаких благ он не обещал, что и неудивительно: в «Торпедо» была мощная вратарская группа – Александр Подшивалов, Валерий Сарычев, Владимир Пчельников. Зачем они приглашали еще одного вратаря, так и осталось загадкой. Однажды, наверное, чтобы раззадорить меня, Валентин Козьмич сообщил: «Вот ты все никак не решишься, а к нам Александр Филимонов уже готов перейти». Но реакцию он вызвал обратную. «Вот и берите Филимонова, а я к вам не пойду», – было мое последнее слово.

Хотя с начала осени я твердо вознамерился стать локомотивцем, с переходом вышло маленькое недоразумение. Меня, можно сказать, перекупил владелец московского «Асмарала» Хусам Аль – Халиди. Как говорится, бес попутал, хорошо, что вовремя спохватился. Я тогда как раз женился, квартирный вопрос стоял очень остро. Узнав об этом, Аль – Халиди предложил мне хорошую квартиру, солидные подъемные и зарплату, о которой в других командах высшей лиги, в том числе и «Локомотиве», только мечтали. Накануне вылета железнодорожников по окончании сезона–1990 на Бермудские острова, назначенного на пять утра, я не спал всю ночь, размышляя, куда податься: с «Локомотивом» за границу или на утреннюю тренировку «Асмарала», на которую меня уже пригласил работавший с командой Владимир Федотов. Выбрал второе, поскольку днем раньше щедрый президент «Асмарала» успел вручить мне ключи от новой квартиры. Правда, это было не мое самостоятельное решение, а семейное: жена ни за что не соглашалась упускать из рук попавшую к нам синицу. Испытывал ужасные душевные муки, представляя, что теперь обо мне подумают люди. И на первой же тренировке в «Асмарале» порвал заднюю мышцу бедра. В мозгу сразу мелькнуло: выходит, все – таки ошибочка вышла, вот она, расплата за некрасивый поступок! Узнав о моем переходе в «Асмарал», неожиданно вознегодовали и родители, стали убеждать, что все материальные блага в моей жизни еще будут, не стоит из – за сегодняшних посулов очертя голову рыпаться головой в омут. Кстати, родители и сейчас всегда рядом со мной. У нас очень доверительные отношения, которыми мы дорожим. Я каждый день им звоню из любой точки света. Они с детства приучили меня к какой – то патологической честности. Даже не знаю, чего в этом больше – плохого или хорошего. Родители мне говорили: «Будь честным, в первую очередь перед собой. Себя – то не обманешь. Все мы допускаем ошибки, но жить надо так, чтобы тебе потом любому человеку не стыдно было смотреть в глаза».

А точку в той «асмараловской» эпопее поставила жена Семина Любовь Леонидовна. С семьей Семиных я был знаком уже года три, поскольку дружил еще со времен «Динамо–2» с Андреем, их сыном, часто бывал у них дома. Теперь я думаю, что и это обстоятельство способствовало моему приглашению в «Локомотив». Андрей был добротным защитником, но таких тогда было много, и ему не посчастливилось заиграть в высшей лиге. Но сей факт нашей дружбе не мешал. Он много рассказывал мне о локомотивских проблемах, и мы, учитывая и мое давнее расположение к команде, переживали за нее вместе. Когда я в очередной раз заглянул в гости к своему другу, Любовь Леонидовна не стала читать мне нотаций, а вместо этого отчехвостила по – взрослому, дала понять, что полностью разочаровывается в моих человеческих качествах, напоследок посоветовав не дурить, поменять решение. И я почувствовал, что обмануть надежды семьи, к которой относился с глубоким уважением, не смогу ни за какую квартиру, все нутро восставало против. По возвращении «Локомотива» из турне меня пригласил к себе Юрий Павлович, как сейчас помню, почему – то в семь часов утра, расспросил о моих проблемах и твердо пообещал решить их. А я уже и без квартиры готов был «вернуться» в «Локомотив», хотя имел на руках подписанный контракт с «Асмаралом», и Аль – Халиди занял по нему жесткую позицию. Но Палыч справился и с этой проблемой. С тех пор я ни разу не пожалел о принятом в итоге решении, о том, что тогда не разочаровал ни Семина, ни его обладающую замечательным даром убеждения супругу.

Пришел я в «Локомотив» накануне годичной командировки Семина в Новую Зеландию. Вскоре после моего представления команде Семин уехал, и стоял выбор на временное замещение должности главного тренера между Валерием Филатовым и Владимиром Коротковым. Выбрали Валерия Николаевича.

Команда формировалась фактически заново, на первых тренировках собиралось человек по 30. Вместе со мной из сухумского «Динамо» в «Локомотив» пришли Смирнов и Сабитов, появились опытные литовцы Мажейкис, Фридрикас, Янонис – олимпийский чемпион, форвард Георгий Кондратьев из минского «Динамо», между прочим, член Клуба Григория Федотова. С Кондратьевым у меня сложились особенно дружеские отношения. Хотя за ним и водились нарушения режима, но на поле они не сказывались. В игре он и пас отдаст, и сам исполнит. Конечно, бежал Жора уже не так, как прежде, сказывался возраст, но понимание игры было потрясающим. И в человеческом плане он объединял нас, пацанов по сравнению с ним. Требовал: в каком бы состоянии ты ни был, а вышел на поле, беги, играй, никому никаких скидок быть не должно.

В начале января состоялось организационное собрание. Подчеркивалась высокая ответственность выступлений на высшем уровне, которые для многих из нас становились дебютными. А Семин после первых тренировок отправился в Новую Зеландию. Все три сбора команда провела на своей базе в Хосте, однако я почти половину из них пропустил по уважительной причине. Борис Петрович Игнатьев, надо полагать, с подачи Семина, пригласил меня в составе олимпийской сборной СССР на турнир памяти Джавахарлала Неру в Индию с участием сборных Венгрии и Румынии. Играли мы на юге страны в городе Тривандрум при 40 градусах жары. Для тренировок было отведено гаревое поле, но мы почти не высовывали носов из отеля. Меня – то жара устраивала, поскольку надо было сбросить лишний вес, а в такой раскаленной атмосфере никакая еда в горло не лезла. Каждое утро я отправлялся на взвешивание к нашему массажисту Михаилу Насибову, но результат раз за разом разочаровывал: вес застыл намертво. Уже при отъезде в аэропорту я в одежде и обуви забрался на весы для багажа и был поражен: минус восемь килограммов по сравнению с приездом в Индию! Помчался за объяснениями к Насибову, а он смеется: «Ты же не смотрел на весы, а я специально тебя обманывал, стимулировал к сбросу лишних килограммов». Заняли мы на этом турнире 3–е место, мне довелось поиграть, как и двум другим вратарям, участвовавшим в поездке – спартаковцу Гинтарасу Стауче и Александру Помазуну из харьковского «Металлиста».

Но наши индийские климатические муки оказались ничто по сравнению с тем, что ждало в Хосте: непрекращающиеся дожди, случалось и со снегом, и тяжелейшая работа под руководством ассистента Филатова Виталия Викторовича Шевченко. А мне всегда было тяжело входить в команду выше уровнем, в том числе и в сборную. Сначала было неуютно и в «Локомотиве», хотя многих ребят знал раньше. Освоился только по ходу чемпионата где – то после 4–го или 5–го тура, в свои 20 лет стал на равных общаться и с опытными футболистами.

Помог случай. Как – то еще в Хосте один из матерых ветеранов решил немножко расслабиться. Наполнил себе тонкий стакан из бутылки, но, заметив поодаль меня, поманил пальцем: «Иди – ка сюда, молодой». И нацедил мне в стакан граненый. «Давай, пей!» – скомандовал он и опрокинул свой стакан внутрь. Я его сжал в кулаке, и он развалился на мелкие осколки. «Собутыльник» уважительно посмотрел на меня и произнес: «Да ты, парень, далеко пойдешь». И налил мне в новый стакан. Этого нашего ветерана однажды при отъезде из Чехии пришлось даже заносить в автобус. У Филатова при виде этой картины глаза из орбит вылезли. «Николаич, извини, отработаю», – заверил тренера нарушитель всех футбольных устоев, и что самое интересное, действительно отрабатывал. Наблюдая за его игрой, невозможно было представить, что он регулярно закладывает за воротник. Невольно верилось расхожей тогда поговорке: «Кто не пьет, тот не играет». Что и говорить, богатырское было поколение!

Сборы получились тяжелыми, по 20 дней каждый, я за это время успел даже пару раз серьезно травмироваться. Но Филатов работал грамотно, прекрасно знал тренировочный процесс, и команда подошла к старту чемпионата в отличной форме, что и показал первый круг, который мы, несмотря на сильное обновление состава, закончили седьмыми в таблице. Даже удивили специалистов, например, сыграв вничью со «Спартаком» в Лужниках, с «Памиром» в Душанбе, откуда очков не увозил почти никто.

Хотя Юрий Павлович, приглашая меня, твердо обещал, что буду играть, Филатов больше благоволил более опытному Хасану Биджиеву. На сборах мы играли поровну, но в первых официальных матчах тренер сделал ставку на Хасана. Биджиев, который на четыре года старше меня, был хорошим вратарем, обладал прекрасными данными, с техникой, прыгучестью у него все было нормально.

Я тоже набрал отличную форму, накануне матча с ЦСКА взял пенальти, выступая за дубль, но Филатов по – прежнему видел в воротах основного состава Биджиева. Перед матчем с армейцами на нашей базе в Баковке случился пожар (выгорел весь первый этаж), а на следующий день «пожар» произошел уже в Лужниках – «Локомотив» «сгорел» ЦСКА с разгромным счетом 1:5. И тут Филатову из Новой Зеландии позвонил Семин. Не знаю, о чем у них шел разговор, но в конце Юрий Павлович посоветовал: «На кубковый матч с «Уралмашем» ставь Овчинникова». Филатов последовал его рекомендации, и мы выиграли – 2:0, потом в чемпионате с таким же счетом у запорожского «Металлурга». После этих «сухих» матчей я почувствовал в себе какую – то внутреннюю силу, понял, что смогу нормально играть в высшей лиге. И выходил в стартовом составе бессменно, не давая повода тренеру усомниться в правильности его вратарского выбора. Но однажды, кажется, в день матча с харьковским «Металлистом» вызывает меня Валерий Николаевич: «Хочу, чтобы ты меня понял: надо дать возможность сыграть и Хасану». «Вы – тренер, вы и решайте», – с оттенком недоумения ответил я. Дело было перед обедом, и я, уверенный, что проведу матч на скамейке запасных, съел все, что предлагалось в меню, да еще и добавки попросил, попил водички, в общем загрузил внутрь всякого разного килограмма на три. Только прилег в своем номере, как стучится в дверь администратор, опять зовет меня к себе взволнованный Филатов: «Звонил наш министр Николай Конарев, настаивает на том, чтобы в воротах играл ты». Батюшки родные! Послеобеденный сон как рукой сняло. Помчался на воздух приводить себя в порядок и вечером отстоял нормально. Наверное, покажется парадоксальным, но и в дальнейшем, если я по каким – то причинам готовился к игре не так, как надо, на поле у меня получалось даже лучше, чем при напряженной, целеустремленной тренировочной работе.

У нас складывалась интересная команда, о вылете из высшей лиги в первом круге и речи не было. Хотя о таких зарплатах, как например, в «Спартаке», у нас и не слыхивали – получали мы чуть больше рядового инженера. И то не все. Я по – прежнему входил в олимпийскую сборную СССР Бориса Игнатьева, нередко отправлялся в ее расположение, и тогда в воротах «Локомотива» меня замещал Биджиев. Игр семь чемпионата пропустил из – за отлучек в стан олимпийцев. А ближе к концу сезона надорвал заднюю поверхность бедра, и выбыл недели на три. Первый раз после выздоровления побегал на базе, как вдруг Филатов командует: «Срочно вылетай в Симферополь на решающий отборочный матч олимпийской сборной». Готовиться начали дней за пять до ответного матча с Италией. Борис Петрович увидел меня после трехнедельного «отпуска» и за голову схватился. Но тренироваться я начал неистово, и ни у кого не возникало сомнений: против итальянцев в ворота становиться мне.

– Основным вратарем олимпийской сборной остается Сергей Овчинников, в его возможностях мы уверены.

(Борис Игнатьев, главный тренер олимпийской сборной СССР. Еженедельник «Футбол». 1991 год.)

До этого в олимпийской сборной я играл мало, больше – Гинтарас Стауче. И тогда, и позднее в любой сборной я испытывал одну и ту же проблему, которую считаю своим серьезным недостатком: всегда и везде в душе я оставался клубным вратарем. Игра мне особенно удавалась, когда чувствовал комфорт на поле, который создавало привычное клубное окружение, своя база, свой автобус, который вез нас на матч, трибуны своего стадиона. До последнего вызова в национальную сборную ощущение психологического дискомфорта не покидало меня и на тренировках, даже в период, когда с командой работал Семин. Такой уж у меня «домашний» характер, позволявший полностью раскрываться только у родного очага. Встречать похожих людей изредка, но приходилось. Волгоградец Олег Веретенников, например. Больших волевых усилий стоило мне пребывание в сборной начиная с 1992 года – целых 13 лет, с не покидавшими ощущениями, что все кругом не мое, постоянно преследовало желание отказаться от приглашений. Вызовы в сборную для меня всегда были трудными периодами. Начиная с первых – Бориса Игнатьева в олимпийскую команду. Основным вратарем Игнатьев видел Стауче, хотя я постоянно выступал за основной состав своего клуба, а он в «Спартаке» сидел на скамейке запасных. Может быть, Борис Петрович находил в моем отношении к играм на молодежном уровне некоторую снисходительность, что ли. Наверное, что – то в этом роде у меня проскальзывало, все – таки за клуб уже на равных с мужиками играл. И он отдавал предпочтение Стауче. Хотя в Падуе с Италией должен был играть я, обрел к тому времени отличную форму, на тренировках убедил всех, что нахожусь в полном порядке, в том числе и психологическом. Все шло к тому, что выйду против итальянцев. Это был первый, очень важный матч в борьбе за поездку на Олимпиаду. Его мы проиграли – 0:1. За день до матча на предыгровой тренировке мне с метра попали мячом в руку. Врач сборной Савелий Мышалов обнаружил трещину в кости. Попросил его: «Колите, что угодно, боль – ерунда, только никому ничего не говорите. Я должен играть». Но Савелий Евсеевич меня «сдал», сообщил о травме руководителю делегации Никите Симоняну, тот – Игнатьеву, и на поле вышел Стауче, допустил ошибку, мы проиграли, отчего я расстроился еще больше. В итоге очка нам как раз и не хватило, чтобы попасть на Олимпиаду. А я чувствовал, что в Падуе мог отстоять, как надо, что не пропустил бы, бывает такое ощущение у вратарей. Команда у нас тогда была очень сильная, и если бы в ответном матче в Симферополе не начудил очередной судья из Швеции, представители которой нанесли нашим сборным, наверное, наибольший урон на международной арене, мы вышли бы из группы. Было видно, что швед поставил своей задачей «убить» нас, и было за что: его не встретили ни в аэропорту, ни в гостинице, как всегда, в нашей федерации что – то перепутали. В кулуарном разговоре он напрямую заявил: «Ну, я этим русским устрою анти – Полтаву». Матч завершился вничью, а нам надо было выиграть. Если бы мы попали на Олимпиаду, не сомневался, что в Барселоне добрались бы, как минимум, до финала, а то и выиграли бы олимпийский турнир. Итальянцы выглядели блекло на фоне нашей команды. Тогда все ужасно жалели, что вот именно эта команда прекращает свое существование, были уверены, что мы пройдем итальянцев. Заранее закупили бутылок 200 шампанского, лишний раз доказав, что загад не бывает богат. Ребята думали, что буду играть я, но Борис Петрович вновь выбрал Стауче. Выиграть не получилось, ничья – 1:1 оставила нас за бортом Олимпиады. Посидели, конечно, после матча, откровенно поговорили, вылили друг другу наболевшее – сильный получился удар по нашему самолюбию. Засиделись допоздна, а утром разъехались по домам.

Из аэропорта меня повезли подписывать новый контракт – Валерий Филатов и наш тогдашний спонсор Виктор Дрожжин решили улучшить его условия, хотя я об этом и не просил. Потом была тренировка. В паузе я присел за воротами и. отключился минут на пять, уснул. Вечером отправились на разбор предыдущего матча «Локомотива», меня угораздило усесться в первый ряд, где я снова быстро отошел ко сну, проспав все собрание. Филатов, услышав мое сопение, сказал игрокам: «У него вчера был ответственный матч, пусть отдыхает». Хотя знал, что в Симферополе я не играл.

Начался второй круг последнего чемпионата СССР, и пошло – 0:1 и 0:1, мы стали все больше проигрывать, причем проигрывать порой подозрительно, и в конце концов вылетели из высшей лиги. Это сейчас я могу понять многие вещи, а тогда был молодой, думал: наверное, мы слабее, если уступаем соперникам. Из ворот мне тогда казалось, что не во всех матчах наш уровень соответствовал истинному, хотя что – то доказать было невозможно. И никого в чем – то заподозрить я не мог. До сих пор порядочность тех своих партнеров под сомнение не ставлю, к каждому отношусь с доверием. Но между нашей игрой в первом круге и во втором виделась большая разница. И не только мне.

Филатов работал нормально, делал, что мог, пытался сплотить команду, но лидеров у нас не нашлось, и не его вина в том, что мы вылетели из высшей лиги. От приглашения Филатова «Локомотив» в любом случае только выиграл, вскоре он стал лучшим в России президентом клуба.

– Из пополнения надежды оправдали лишь вратарь Овчинников и нападающий Кондратьев.

Валерий Филатов, главный тренер «Локомотива». Еженедельник «Футбол». 1991 год.)

Валерий Николаевич – футбольный человек, ему не надо ничего рассказывать, объяснять, любую ситуацию он разрешал за пять секунд. С деньгами Романа Абрамовича можно быть прекрасным президентом, а вот «Динамо» и с деньгами Алексея Федорычева ухитрилось пойти не тем путем. Во всем мире соблюдается преемственность традиций, и только у нас традиции великих клубов «Спартак», «Динамо» временами не ставят ни в грош. «Динамо» было флагманом нашего футбола, за границей его знали больше, чем «Спартак», ЦСКА. Меня о нем часто спрашивали, когда играл в Португалии, как о команде Льва Яшина. «Динамо» тогда еще много играло за границей и играло хорошо. Какую страну ни возьми, везде есть флагман футбола. Во Франции – «Пари Сен – Жермен», в Бельгии – «Андерлехт», в Шотландии – «Рейнджерс» и «Селтик»… А где теперь «Динамо», долгое время делавшее отечественную футбольную историю? Делает ее теперь «Локомотив», и огромная заслуга в этом Валерия Филатова, не имевшего в распоряжении ни исторических ресурсов, таких, как у «Спартака» или «Динамо», ни особых материальных. Зато обладавшего талантом менеджера, футбольной профессии, о которой в начале 90–х у нас понятия не имели.

После моего ухода из «Локомотива» мы с Валерием Николаевичем не общаемся, но я в этом плане никакого дискомфорта не испытываю. Обиделся ли он на меня за мой переход в «Динамо» в 2005 году, не обиделся, не знаю. Куда важнее, что мы тогда не стали публично поливать друг друга грязью. Если Филатов решит, что нам нужно встретиться, поговорить, всегда готов. Мне в том сезоне больше всего удались два матча: победный – 1:0 в Черкизове над «Динамо», которому я очень хотел показать, что не зря воспитывался столько лет в школе бело – голубых, и полуфинальный кубковый матч с ЦСКА, в котором я отыграл с блеском, несмотря на три пропущенных гола.









 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх