Канада

Сегодня я честно решила купить продуктов в любимом супермаркете. Встретила Меллису и Криса. Ее депрессивные уставшие глаза и его очаровательные, как всегда, кудряшки налетели на меня, задумчивую, с персиком и апельсином в корзинке. Она — симпатичная. Полненькая, очаровательная девушка. Искренне люблю ее и считаю восхитительным существом. И стыд гложет, когда я, такая правильная и добрая, позволяю думать о ней плохо. Даже не плохо. Нет. Я называю ее причиной, по которой сбежала из бывшего особнячка на одинокой улице. Я говорю, что устала от напряженной тоски, низкой самооценки и постоянного «я от тебя спряталась». Она вечно грызла карандаши в своей комнате, иногда выползая на кухню чтобы намазать тост ореховым маслом. Я могла не встречать ее неделями при том, что ее комната была в трех шагах от моей. Государство обеспечило ее деньгами, медикаментами и иголками от шприцов, которые Мелисса втыкала в вены, позволяя потокам крови фонтанами взрывать ее капилляры. Ее диагноз звучит как-то «депрессия с тенденцией к суициду», на что Аня-анорексик по-сучному заявила однажды Нику, что все это глупости, просто человеку делать нечего, придумал себе проблемы и захлебывается ими, пытаясь привлечь внимание. Меня до дрожи раздражало это, меня бесило наслаждение тем, что ты можешь ничего не делать и страдать от этого. Я стервозно полагала, что с жиру девочка бесится, уже не знает, куда приткнуть свой зад, устраивает драму на пустом месте. Психика, видите ли, у нее истерзана. Чем? Сладкой жизнью? Но тут надо сделать отступление. В пользу… отмазки, которую я собираюсь привести. Дело в двуличности. Моей. Я растерзана на куски. С отвращением к ней, я испытывала тотальное понимание, обескураженную любовь, нежность и готовность помочь. Я не знаю, серьезно, не знаю, какая из меня сильнее, какая из меня честнее. Одна, добрая и заботливая, разделяла ее горе и проводила гладкие параллели со своей анорексией, приравнивая eating disorder к диагнозу со словом депрессия, коим страдает Мелисса. «Мы так похожи» — вырывалось у меня. И у нее. И у обеих. Однажды девушки снабдли друг друга важными предметами, решающими проблемы. Я протянула ей какой-то вкусный алкоголь (девочка, кстати, страдает обпиванием горячительными напитками, приглушает свою психологическую боль градусами), она мне — снотворное, чтобы после нажираловки помидорами скорее уснуть и не захлебнуться виной за поглощенные томаты. А еще иногда ее навещали бывшие и не очень бойфренды, трахали и убегали, оставляя в слезах и соплях. Она называла это «внимание», я «использование». Мы не сходились во мнениях и я, плюнув на попытки ее переделать, съехала. Теперь Мелисса стоит напротив меня с одним из ее дружков, устало поглядывает своими кругами под глазами и смущенно что-то спрашивает. Я болтаю, расписываю неудавшийся поход в модельное агентство и несу какую-то чушь. Явно заметив их некомфортное ощущение радом с собой, я ретируюсь и продолжаю нагребать в зеленую супермаркетовскую корзинку фрукты и овощи. Любимые авокадо, сливы, абрикосы, лимоны. Плетусь к полке с журналами и срываюсь под вой анорексии. Зачем? Зачем ты, дура, покупаешь еду? Хочешь есть? А как же я? Я? Твоя идеальная форма, которую так обожествляешь? Ты травишь меня, забираешь то, что так доставляет удовольствие. Не лишай, не убивай это, не прикасайся. Опускаю руки, корзину ставлю на пол, отхожу к глянцевым обложкам и улыбчивым мордочкам на них, стекаю вниз, прижимая лоб к коленям. И плачу. Больно, резко что-то изнутри вырывает соленую воду из белков. Задыхаюсь от рева, понимая. Мелисса и я. Одинаковый пузырь с разным воздухом. Ее депрессия, так меня пугающая и изводящая — это моя анорексия, страстно мной любимая и оживленная в сознании идеальным нечто.









 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх