— Скажите, сколько вам лет?

— Я приближаюсь к сорока.

— А с какой стороны?

(На собеседовании сотрудника отдела кадров с Кощеем Бессмертным)

Как ведет себя энергетический потребитель?

Подходя к стойке регистрации аэропорта Домодедово, я увидел заметно нервничающего Женю — вчерашнего студентафотографа. Ростом он был под два метра, поэтому, как маяк, был виден издалека.

На его почти детском лице обычно сохранялось выражение безоблачного счастья, такого искреннего и непосредственного, что каждый встречный, случайно столкнувшись с ним взглядом, обязательно улыбался.

Сейчас же физиономия юноши изображала крайнюю степень растерянности. Очевидно, парень совсем извелся и как никогда нуждался в сочувствии и понимании.

— Товарищ директор! — он буквально бросился ко мне, держа в каждой руке по четыре свертка. За спиной у Жени прочно обосновался рюкзачище размером от копчика до макушки и даже немного повыше.

Причиной паники гиганта оказалась Полина Александровна, которая скромно устроилась на чемодане размером с небольшой корабль и преспокойно подправляла пилочкой свои идеальные ногти. Ее склоненная головка была повернута в нашу сторону в самом выгодном ракурсе.

— Вопервых, я не могу все это унести, вовторых, у нас перевес, а втретьих… ой, извините, здравствуйте! — выпалил наш фотограф.

Я учтиво поприветствовал всех участников группы. Сразу догадавшись, что все взятое женщиной совершенно необходимо ей, а значит, и нам, а равно и нашей экспедиции, я направился к стойке регистрации договариваться, чтобы вес распределили на троих.

Самым тяжелым оказался чемодан не с аппаратурой, а… ну, в общем, понятно.

В салон самолета наша красавица взяла с собой только самое необходимое, в результате чего нам всем хватило ручной клади в обе руки.

Мысленно я усмехнулся, представив эту столичную штучку в горах, с рюкзаком за плечами, топающую по осыпающимся под ногами камням, в некрасивых ботинках… Даа, чегото в жизни я явно не понимаю…

Самолет вздрогнул и побежал по взлетной полосе. И здесь нас ожидал первый сюрприз.

Как только Женя собрался вздремнуть, чтобы сгладить негативные впечатления от нервной встряски при посадке в самолет, сразу же выяснилось, что наша принцесса боится летать.

Что тут началось! Дама применила все известные и неизвестные женские уловки, чтобы сосредоточить на своей персоне все внимание и получить полный спектр услуг от всех участников процесса.

Были пущены в ход фразы типа: «А можно я во время взлета буду держаться за вашу руку?..» — с томным дрожанием ресниц, и конфетки, и одеяло от сквозняка… Стюардесса подошла к заигравшейся красавице ровно столько раз, сколько ко всем остальным пассажирам, вместе взятым. Дай Бог ей здоровья за ее безграничное терпение!

Полет продолжался четыре часа. Я, привыкший к самым разным жизненным ситуациям, невозмутимо уснул, а Женя так и не сомкнул глаз. Более того, он все время был чемто занят по поручению Полины Александровны.

Когда мы приземлились, первое, что она произнесла: «Мне кажется, этот перелет продолжался целую вечность…»

Затем взяла маленькую сумочку и направилась к выходу, очаровательно улыбаясь уступающим ей дорогу мужчинам. Женщины смотрели ей вслед без теплых чувств, что, впрочем, ее нисколько не волновало.

Мы же, увешанные свертками и сумками, медленно двигались к выходу вместе с общим потоком.

На площадке у здания аэропорта нас ожидал «уазик» Геологического управления — организации, с которой мы постоянно сотрудничали. В машине на месте рядом с шофером уже восседала Полина Александровна. Она сделала строгое лицо изза нашей задержки. Я почемуто нисколько не удивился.

Добрые и гостеприимные хозяева забрали наши вещи, отчего мне и Жене сразу полегчало.

Перебросить нас на ИссыкКуль[8] было решено в два этапа. Сегодня ужин в горах и ночлег в домике геологов на высоте двух километров — для акклиматизации и привыкания к высокогорью. А завтра — через перевалы и ущелья Кунгей АлаТоо на машине к озеру, около ста километров по красивым горным дорогам.

Такое предложение показалось нам весьма заманчивым. И хотя реальность несколько отличалась от нарисованной воображением картины, гостеприимство хозяев с лихвой компенсировало скромность бытовых условий.

До нашей импровизированной гостиницы мы добирались часа два по каменистой дороге.

Полина в соответствии с многолетней привычкой сразу сосредоточила на себе все внимание принимающей стороны. Однако здешние жители к гостям всегда относились почти с религиозным почтением, поэтому услужливость их и без того была неисчерпаема.

Женя, улучив момент, все же заснул и умудрился не проснуться до самого конца пути, несмотря на тряску. Вот что значит молодой здоровый организм! Или что там еще…

— Милый, какая сегодня на улице температура?

— Около четырнадцати в тени.

— А на солнышке?

— Как обычно… Около шести миллионов градусов.

(Из справочного пособия «Как построить отношения с умным мужчиной»)

Как создается состояние предчувствия?

Знаки, которые нас предупреждают.

— Погода, наверное, опять испортится, — шофер вздохнул. Затем еще немного поглазел на стаю ворон, летающих над самым краем ущелья, и стал заводить машину.

Было раннее утро. Вся наша группа, состоящая из трех человек, медленно заполняла внутренность промерзшего за ночь автомобиля.

Не успев как следует отдохнуть после вчерашнего перелета и спартанского ночлега, мы даже не пытались прогнать утреннюю дремоту и только терпеливо ожидали, когда же наш «уазик» наконецто заведется. Нахохлившись, словно замерзшие воробьи, мы прижались друг к другу. Шевелиться и разговаривать не хотелось. Так что беседу о погоде, начатую шофером, никто не поддержал.

Я вспомнил, что вчера перед сном Полина рассказывала, как она представляет в уме отару овец и считает их для успокоения и скорейшего засыпания. А Женя дал ей совет, что, если считать сразу по две овцы, то можно уснуть в два раза быстрее.

Добрый он всетаки парень! И здесь постарался помочь! И главное, что его совет, кажется, пригодился, потому что на этом все ночные разговоры прекратились. И нам удалось погрузиться в долгожданный сон.

Сейчас меня тоже не отпускало ощущение, будто все пассажиры зеленой «буханки» тренируются по Жениному методу.

Машина чихала и кашляла, но заводиться упорно отказывалась. Водитель снова и снова запускал стартер.

— Птицы ведут себя беспокойно, играют… — пояснил он для спящей аудитории. Парень продолжал трудиться над непослушным зажиганием, с надеждой бросая взгляд в зеркало заднего вида. Собеседников в салоне попрежнему не было.

Мне стало его жалко. Чтобы поддержать разговор, я тихонько повернул голову к окну, стараясь не разбудить спящего товарища.

Через запотевшее стекло был виден край обрыва и птицы. Их черные силуэты мелькали на фоне рваных облаков. Они то неподвижно зависали, распластавшись в прохладном ветре, то резко бросались вниз и вверх, гоняясь друг за другом. Почемуто эта картина была какойто тревожной.

— Даа… — буркнул я в темноту. Неожиданно наш «Савраска» отозвался веселым ржанием. Совсем уже было уснувшие пассажиры зашевелились и стали потихоньку рассаживаться поудобнее, готовясь к дальней дороге.

Видавший виды «уазик» геологической экспедиции с ходу стал вытряхивать из нас остатки сна. Он упорно карабкался вверх по извилистой дороге, которая состояла из утрамбованной земли и камней.

Мы поднимались все выше и выше, а скорость… В общем, ее вообще не было. Зато трясло, качало и болтало от Души!

Я подумал, что вроде бы все налаживается: мы двигаемся к цели, аппаратура и вещи с нами. Только расслабился, собрался посмотреть в окно, чтобы полюбоваться красивыми видами горной дороги, как вдруг мотор замолчал, а шофер торжественно объявил:

— Приехали!

И вышел из кабины на воздух, зажав в руке рацию.

Щурясь от утреннего света, мы нехотя стали выбираться из машины.

И вот первый красочный утренний пейзаж: дорога закончилась, упершись в стену из большущих камней. Прислонившись к одному из валунов, наш водитель о чемто неторопливо беседовал по рации, иногда поглядывая то на неожиданную преграду, то на нас, тупо бродивших вокруг притихшего транспортного средства.

Наконец пришло время прояснить ситуацию. Наш провожатый, гордый своим положением, начал выступление перед группой — тремя московскими учеными, пытающимися добраться до берега озера ИссыкКуль через перевалы.

Выяснилось, что предсказания стаи ворон имели под собой более веские основания, чем могло показаться таким несведущим людям, как мы. Начинался октябрь, и погода в горах действительно стала меняться. По ночам сильно холодало, коегде прошли дожди, и почва стала подвижной. В горах участились обвалы, один из которых и преградил нам дорогу.

Шофер добавил в утешение, что нас «забросят» к цели нашего путешествия на вертолете, который обслуживает геологов, — так распорядились в управлении.

И вот мы снова трясемся по дороге с какимто бесконечным количеством поворотов. Справа горы, слева обрыв. Утренний холод добрался до самых костей, потому что отопление в машине оказалось отключенным — для экономии топлива. Настроение у всей группы опустилось до уровня пациента Петрова из анекдота, в котором доктор, заканчивая обход и выходя из палаты, говорит: «Всем до свиданья. А вы, Петров, прощайте».

…На окраине маленького поселка, примостившегося прямо рядом с отвесными склонами ущелья, была обустроена вертолетная площадка. Мы вышли из машины, совершенно обалдевшие от тряски и завывания двигателя. Выгрузили вещи и с удовольствием стали бродить по траве, разминая затекшие конечности и наслаждаясь внезапной тишиной.

Через некоторое время все, не сговариваясь, собрались у края обрыва, откуда открывался потрясающий вид на предгорья и степь. Так мы и стояли, зачарованные величественным зрелищем, забыв о холоде и глядя вдаль, вместо того чтобы взглянуть себе под ноги!

Неожиданно совсем близко раздался свистящий звук рассекаемого вертолетным винтом воздуха. Поднялся сильный вихрь, вокруг нас закружились сухая трава и Полинина шляпка от солнца. Большая железная стрекоза медленно поднималась изпод самого края ущелья, прямо под нашими ногами. Она будто вырастала изпод земли.

Подгоняемые шумом двигателя и ветром, мы побежали к месту посадки. Оно было обозначено кучкой плоских камней. Одежда раздувалась, как парус, обстреливая нас нашими же собственными отрывающимися пуговицами.

На площадке находились еще несколько человек, которые, видимо, были более опытными пассажирами вертолетного транспорта. В отличие от нас они терпеливо ожидали, когда машина сядет и винты перестанут вращаться. При этом не отходили далеко от места посадки и придерживали руками свои головные уборы.

Мы же получили хороший урок общения с ветром в виде внеплановой необходимости приводить в порядок собственную одежду.

Вот так бывает: не заладится день с самого начала… И ведь птицы тоже чтото чувствовали. Перелет из Москвы, ночлег, езда на «уазике», улетевшая Полинина шляпа… Слава Богу, все наши неприятности позади! На вертолете летать — это ведь не на машине по земле ездить, здесь неожиданностей быть не должно…

Но и это мнение тоже оказалось ошибочным!

Открылись двери воздушного «лайнера», и мы увидели, что внутри с комфортом разместились две железные бочки керосина по двести литров каждая. Бочки протекали, и поэтому на полу гуляла очень приличная лужа горючей жидкости. Запах был соответствующим.

Рядом с бочками пристроились два здоровенных железных контейнера с питанием для геологов. Посадочных мест было всего четыре, но, потеснившись, на них могли сесть и восемь человек, а с учетом места на бочках и контейнерах — еще больше.

Два пилота — один пожилой с усами, а другой совсем молоденький — весело поздоровались с нами и уселись за штурвал. Дверь в кабину пилотов отсутствовала.

Шофер «уазика» помахал нам на прощание. Он выглядел немного грустным, ведь его выступление перед приезжими закончилось.

В отличие от остальных участников нашей группы, у меня уже был большой опыт путешествий на вертолете. И надо сказать, что полеты доставляли мне массу удовольствия.

Я расположился возле иллюминатора, закрыл глаза и на минуту представил, как железная птица, которую повоенному ласково называют «вертушкой», поднимая клубы пыли, возносится в синее небо, оставляя внизу все проблемы. Но, не почувствовав знакомого дрожания корпуса и шума двигателей, я открыл глаза.

Наш Ми, почти бесшумно вращая лопастями, ехал, как авто по земле, прямо к краю пропасти. В этом неспешном движении было чтото противоестественное. Радужные образы моментально покинули мозг. Потеряв дар речи, я с ужасом наблюдал за развитием событий.

Даже не имеющие практики вертолетных полетов пассажиры насторожились, почувствовав напряжение, висевшее в воздухе. И вдруг вертолет сорвался с обрыва и полетел вниз.

В салоне находились шестеро мужчин и две женщины. Кто орал громче, разобрать было трудно. В иллюминатор были видны конструкции высоковольтной линии на дне ущелья. Они стремительно приближались. Бог ты мой, да что же это за деньто такой!

Тут неожиданно взревел мотор, и наше транспортное средство плавно начало набирать высоту.

Летчикивертолетчики принялись хохотать.

— Главное — не словить «дюймовочку»! — заорал старший, перекрикивая шум двигателя, и опять — в смех.

— Господи, спаси и помилуй! — обращение к Всевышнему шло из самой глубины моей трепещущей Души.

Всетаки не мне одному было страшно. Молодая симпатичная девушкагеолог встала и решительным шагом направилась в кабину к пилотам. Она начала очень эмоционально чтото им объяснять. Но шум двигателей был таким, что вскоре она поняла: говорить чтолибо бесполезно. Тогда девушка просто села на порожке пилотской кабины и стала смотреть в лобовое стекло.

Позже она объяснила нам, что вертолет просто спрыгнул с обрыва, чтобы потоком воздуха раскрутило лопасти. Пилоты применяют этот трюк для экономии топлива. А «дюймовочка» — это такая чрезвычайная ситуация, когда лопасти вертолета ломаются у основания, складываются вверх и машина камнем падает вниз.

Учитывая количество горючего на борту, при таком развитии событий шансов спастись у нас не было бы никаких.

Но мы все еще были живы… По крайней мере пока.

Старший из пилотов сжалился над посетительницей и пригласил ее на свое место, а сам встал позади пилотского кресла. Он принялся чтото кричать на ухо ей и молодому пилоту.

И тут стало понятно, что еще не все наши злоключения остались позади. Повернувшись к пассажирам, то есть к нам, капитан лайнера заявил, что сейчас его юный коллегастажер будет сдавать зачет по сложным фигурам высшего пилотажа. И предложил нам держаться кто за что может.

Машина резко пошла вправо — в моем иллюминаторе появилось изображение снега и скал; затем в другую сторону — и я увидел синее небо. Затем снова и снова чтото кудато крутилось и летело.

Приходилось с такой силой цепляться за что не поподя, что руки тряслись от напряжения, а пальцы побелели. Выражения наших лиц тоже были весьма живописными. Но смотреть друг на друга никто просто не успевал. Все пассажиры были заняты только одним делом: ловили летающие вещи и орали во все горло. Но все равно ничего не было слышно изза ревущего на пределе двигателя.

Подлетев к самому краю глубокого ущелья, вертолет своими колесами сбил кромку снега и, не снижая скорости, бросился вниз, потом, задрав нос, вверх. Женщины визжали, мужики ревели, а керосин весело плескался под ногами. В течение первых пяти минут полета мы получили омовение горючим практически с ног до головы и дальше уже просто перестали обращать не него внимание.

Не знаю, сколько времени продолжалась сдача того самого экстремального зачета и какую оценку получил стажер. Пролетев через трещину между двух каменных пиков, пилот выровнял вертолет и вежливо попросил девушку вернуться в салон.

Оказалось, что мы подлетаем к ИссыкКулю. Под нами появилась водная гладь. Солнечный свет заливал горы, пляжи и поселки на берегу.

Видимо, здесь было тепло, так как на пляжах отдыхало много народу. И, естественно, наши пилотыхулиганы не выдержали и пронеслись над одним из мест отдыха на высоте всего в несколько метров. Отдыхающие в ужасе попрыгали со своих мест, разбегаясь в разные стороны. Возможно, они решили, что вертолет падает.

К некоторому моему удивлению, мы вполне благополучно приземлились у окраины поселка. Мы с Женей стали выгружать из вертолета наши вещи. Полина отошла в сторону и присела на камень. Помоему, ей стало нехорошо. Она отвернулась в сторону.

Я ей от всего сердца посочувствовал. Мысленно…

В это время выяснилось, что молодой пилот просто пытался произвести впечатление на девушкугеолога, так как ему надоела холостяцкая жизнь. За это он получил пощечину и почетное звание придурка от своей избранницы. Вся наша группа ее поддержала.

Немного придя в себя, мы с заметным облегчением направились по тропинке, ведущей в поселок, подальше от вертолета и двух сумасшедших Мимино.

Долгий путь позади!

Наконецто перед нами столь желанный берег теплого озера! Керосином совсем не пахнет, а в кустах дикого шиповника гуляют настоящие фазаны. Вот они резко взмахивают крыльями и неуклюже, как большие зеленые куры с длинными хвостами, перелетают подальше от непрошеных гостей.

Под ногами — земля, на небе солнце, перед глазами — ИссыкКуль. Теперь все будет хорошо, можно успокоиться… Как там было: две овцы, четыре овцы…

— Доктор, у меня полно проблем, вот, например, совсем не растет борода!

— Это естественно для любой женщины.

— Так я еще и женщина!

(Из мемуаров Зигмунда Фрейда)

Почему экспедиция направилась именно в это место?

Почему местные жители не хотели помогать экспедиции?

На следующее утро мы собрались в доме главы местной администрации. Наш визит был довольно важным событием для района, и государственный чиновник решил взять ситуацию под личный контроль.

После традиционного для местных жителей чаепития с расспросами о нашем самочувствии, о том, как мы добрались и хорошо ли отдохнули, разговор плавно перешел к цели нашей экспедиции.

Хозяин выразил горячее желание помочь нам всем необходимым, гордо заявив: «В этом районе для меня неразрешимых вопросов нет».

Воодушевленные такой поддержкой, мы разложили на ковре подробную карту местности. Она была настолько точно выполнена, что глава администрации выразил восхищение. Мы сразу пообещали ему копию, если все пройдет успешно.

Все склонились над картой. Я быстро обозначил карандашом маршрут движения группы и ее конечную цель, попутно объясняя наши задачи. Увлекшись докладом, совершенно не следил за реакцией принимающей стороны… И напрасно!

Через несколько минут моего захватывающего монолога Женя неожиданно громко чихнул. По докторской привычке мои глаза моментально сфокусировались на источнике инфекции. А тот стал мне испуганно подмигивать и изза спины Полины показывать пальцем в сторону хозяина.

Круглое, загорелое лицо местного чиновника побелело. Он сидел, неестественно выпрямив спину и неподвижно глядя поверх нас в сторону двери. Казалось, гостеприимный хозяин совсем не слушал моих объяснений.

Вдруг он резко встал и почти прыжком выскочил из комнаты. На улице послышались громкие разговоры, ктото кудато побежал.

Мы просто опешили и оторопело смотрели друг на друга.

Через минуту хозяин вернулся и, усевшись рядом с нами, объяснил свое исчезновение так:

— Я пригласил к нам для разговора мужчин, которые хорошо знают местность.

И, как ни в чем не бывало, подлил в свою пиалу чая.

Почти сразу дом стал заполняться незнакомыми нам людьми. Буквально в течение получаса их собралось не меньше десяти человек. Все очень вежливо здоровались, и каждый из них говорил нам чтото хорошее на киргизском языке. Они улыбались, одобрительно кивая на наши ответы, произнесенные порусски.

Пришедшие мужчины рассаживались за низким столиком и начинали пить чай, заедая его изюмом и прочими сладостями. Все казались очень спокойными.

Ох уж мне этот загадочный Восток!

Хозяин предложил мне еще раз рассказать о маршруте и цели экспедиции. Я разгладил складки карты, чтобы дать себе время собраться с мыслями, и стал излагать все с самого начала, теперь уже внимательно следя за реакцией публики.

Гости слушали, а хозяин дома переводил. При этом они еще успевали обмениваться какимито комментариями в наш адрес. Как только карандашуказка в моей руке продвинулся дальше середины маршрута и уперся в первый горный хребет на высоте приблизительно полторы тысячи метров выше озера, все в комнате сразу громко заговорили, перебивая друг друга и совершенно меня не слушая. Я замолчал, пытаясь понять, что же произошло.

Я посмотрел на чиновника: он в порядке, сидит, участвует в энергичной беседе, кивает. Глянул на своих коллег: Женя ответил на мой взгляд, недоуменно пожимая плечами, Полина переводила возмущенный взгляд с одного гостя на другого.

Последние сутки она вела себя очень мило — большей частью молчала. Но сейчас ее замысел, ее детище оказалось под угрозой срыва. Не только она, мы все это отчетливо понимали.

Наконец хозяин решил внести ясность. Он поднял руку, разговоры стихли, и снова продолжилось чаепитие.

— Мы, конечно, дадим вам проводника из наших знатоков, кого хотите: охотника, пастуха или учителя. Но никто из них не пойдет выше вот этой точки номер три на вашей карте… — сообщил он серьезно.

— Так ведь это только половина трассы, а выше — горы и снег. Нам будет нужен помощник из местных, вы понимаете?..

Хозяин немного смягчился и более дружелюбно предложил:

— А не могли бы вы своими приборами все измерить прямо здесь? Потом бы подсчитали… А в оставшееся время отдохнули бы, позагорали…

— Неужели мы проделали такой путь для того, чтобы загорать?!

— Поймите, существуют традиции, которые никто из жителей района не нарушит даже под угрозой смерти.

— Да что случилосьто? Объясните толком! — голос Полины сорвался.

— Место, куда вы собираетесь идти, называется у нас Кара Чукур, порусски Черная Яма. Это, как бы вам объяснить, для нас святое место, где обитают Души предков. Нарушать покой этой долины никому нельзя. Самая страшная кара грозит любому, кто войдет на ее территорию. Там обитают только чистые Духовные существа.

Раньше считалось большой честью, покинув этот мир, быть перенесенным туда. Такого погребения удостаивались только самые заслуженные Духовные люди. Родственники клали тело на носилки и уходили в горы к границе долины Кара Чукур.

— За этот гребень, — рассказчик показал толстым пальцем на нашу третью стоянку, — никто не переходил. За ним ничего не видно. Никто не знает, что находится выше. Да никто и не смотрит туда, зачем портить себе судьбу?

У меня пропал дар речи. Такие слова на полном серьезе произнес коммунист, выпускник партийной школы, глава района! Сквозь туман мыслей пробивались возмущенные возгласы Полины Александровны: «Конец двадцатого века… граждане огромной страны… с высшим образованием и вдруг: страшная кара… Да люди по Луне пешком ходят, генетически измененную картошку едят… Какие Души предков? Это же первобытные суеверия…»

Не в силах остановиться, Полина продолжала распекать собравшихся. Мудрые киргизы кивали ей в ответ, соглашаясь и с Луной, и с картошкой, и с тем, что пора жить цивилизованно, но в горы… только до третьей стоянки — и все тут. Традиция, понимаешь?

Если бы мы не считались уважаемыми гостями, учеными из самой столицы, с нами и разговаривать бы не стали. А так переговоры длились долго и постепенно стороны пришли к соглашению.

В проводники мы выбрали директора местной школы, потому что он хорошо говорил порусски, знал окружающую местность, любил природу и хорошо ориентировался в горах.

Была также у нас одна тайная надежда. Мы думали, что, когда поднимемся до злосчастного гребня, нам удастся уговорить его как человека образованного махнуть рукой на предрассудки и отправиться в долину вместе с нами.

Выходя из дома главы района, каждый участник встречи, искренне и тщательно проговаривая каждое слово, на киргизском языке желал нам удачи и, если я правильно понял, здоровья.

Мечты разбиваются чаще всего о нас самих.

(Одно из первых предупреждений Джинна для Аладдина)

Как Природа защищается от людей?

Первый день нашего путешествия к долине Кара Чукур прошел без приключений. Мы сделали два привала по дороге, успели пофотографировать друг друга на фоне красивых пейзажей и испытать аппаратуру. Погода стояла тихая и ясная, даже удивительно, что ничего плохого за весь день не произошло. Казалось, мы уже привыкли к неприятностям за последние несколько суток. И даже ожидали их.

Пребывая в самом миролюбивом расположении духа, мы приступили к обустройству ночлега. Выбрать место не составило большого труда. Перед нами раскинулась уютная поляна, почти плоская и горизонтальная, что было очень важно для установки палаток. Она как будто специально была создана природой для нашего отдыха и ночлега. С одной стороны края поляны обрывались неглубоким берегом вниз к речке, журчание которой всем очень понравилось. Другой край поляны упирался в отвесную каменную стену, которая круто уходила ввысь, слегка нависая над нами и создавая чувство защищенности.

После вполне приличного ужина мужчины спустились вниз по склону, чтобы помыть посуду.

Здесь нас ожидал сюрприз. Вместо кристально чистой воды, которая была здесь пару часов назад, мы увидели мутнокоричневое густое месиво.

— Вот те и на… — удивился простодушный Женя, — теперь и чайку не попьем. Надо было сразу, как пришли, воды набрать…

— Просто в горах прошли дожди, вот вода и несет с собой все, что смыла по пути, — пояснил наш невозмутимый проводник.

Коекак при помощи песка и травы мы стали очищать тарелки. Процедура нехитрая. Но нам приходилось дважды прерывать свое занятие и пятиться в сторону лагеря, так как уровень реки поднимался и мы то и дело оказывались по колено в воде.

На небе не было даже намека на облака. Тихая погода и круглая, как фонарь, полная Луна не вызывали в наших московских мозгах никаких ассоциаций с плохой погодой. Но ведь мы были в горах, а не на проспекте Вернадского. А здесь Природа ведет себя совершенно иначе…

Мы быстро разбили палатки вблизи отвесной стены, без особого усердия закрепили колья и не слишком сильно натянули полотно крыши. Всем до того сильно хотелось спать, что даже моргать было тяжело.

— В армии старшина говорил нам: «Моргок длительностью свыше трех секунд считается сном!» — веселился Женя, укрывавший приборы брезентовым чехлом.

Все, все, скорее спать. Все остальные вопросы — завтра.

Разбудил меня шум воды.

С детства обученный правилам жизни в многоквартирных домах, я всегда тревожился, если слышал непривычные звуки в неподходящее время. Вот и сейчас мне снился открытый кран, из которого под сильным напором била струя воды. Вода переполняла раковину, заливала пол и протекала к соседям, которые недавно сделали ремонт. А я никак не мог подняться с постели, чтобы закрутить кран и остановить потоп. Очень тяжелое и очень мокрое одеяло не давало мне даже пошевелиться.

Несколько секунд ушли на то, чтобы понять, кто я, где я нахожусь и откуда здесь открытый кран…

Это же речка шумит! Да, нет… Наша маленькая речушка не может издавать столько шума! Разве что…

Я вскочил и подбежал к краю нашей поляны — весь овраг был заполнен сплошным потоком воды и грязи. Этот поток стремительно и со страшным шумом проносился мимо меня.

И это было еще не самое плохое. Причиной того, что наш ручеек вышел из берегов, оказался дождь. Даже и не дождь вовсе, а страшенный ливень, продолжающий набирать силу с каждой минутой.

Вслед за дождем поднялся ветер. Он дул резкими порывами, постоянно меняя направление. Благодаря этому я промок приблизительно за секунду.

Оглянувшись вокруг, я увидел своих спутников. Они прятались от разбушевавшейся стихии под скальным навесом и пытались укрыться совершенно мокрой палаткой.

Я быстро присоединился к ним. Женя бережно укрывал Полину Александровну, которая стучала зубами от холода. Ее палатку сорвало в первую очередь. Вчерашний вечер был настолько тихим, что нам, здоровым мужикам, даже не пришло в голову помочь ей укрепить свое жилище должным образом. К тому же никто из нас не мог предугадать подобного развития событий.

Ладно, главное — все целы. Время от времени мы бросали укоризненные взгляды на нашего мокрого проводника. Но тот лишь философски заметил:

— В горах погода меняется быстро…

На поляне под дождем и ветром остались три палатки, которые раздувались и хлопали, как флаги на ноябрьской демонстрации. И еще…

— Аппаратура! — заорала, как ненормальная, Полина и бросилась к краю оврага. Там вчера мы сложили оборудование на ночь, надежно обмотав его брезентом.

Буквально за несколько часов разбушевавшаяся речка и ливень сделали свое дело. Граничащий с оврагом край нашей полянки, подмытый водой, стал сползать в темноту. До нас донесся громкий всплеск. Теперь все наши приборы оказалась на самом краю стремительного грязевого потока, несущегося со скоростью поезда в метро.

Единственная женщина нашего коллектива раньше всех сообразила, какая опасность накрыла нас. Под сомнение была поставлена сама возможность дальнейшего продолжения экспедиции.

Полина ухватилась за край брезента и что есть силы стала тянуть тяжеленный брезентовый узел от края обрыва. Первым на выручку ей пришел Женя. Этот парень обладал значительной физической силой, которая, впрочем, соответствовала его росту.

Уже привыкший помогать Полине в различных ситуациях, он буквально отбросил женщину в сторону и, схватив в охапку мешок с приборами, поднял его, но скользкая и мокрая земля предательски поползла изпод его ног прямо к ревущей в темноте реке.

Мы с проводником вовремя оказались рядом. Он ухватил мешок, я — Женины руки. Полина тянула за ремень меня. Ноги нашего Гулливера уже погрузились в поток, он орал и пытался высвободиться из объятий реки.

Весь перепачканный мокрой глиной человек становится похож на кусок мокрого мыла. Женины руки выскользнули из моих. Мы с Полиной упали на траву и тут же вскочили.

Голос нашего фотографа послышался гдето недалеко. Одно дело, когда изо всех сил в страхе кричит женщина, но когда слышишь, как от смертельного ужаса в отчаянии рвет голосовые связки мужчина, от этого звука просто цепенеешь. Я схватил первую попавшуюся под руки длинную палку и пошел вперед, протягивая ее в темноту на голос.

Ледяная вода, несущаяся по оврагу вперемешку с грязью, больно ударила по ногам. Я старался сохранить равновесие. Женя, видимо, за чтото зацепился, потому что голос его раздавался из одного места. В какойто момент меня всетаки сбило с ног, подхватило и понесло потоком.

Неожиданно я боком врезался в большущий ствол дерева, лежащий поперек течения. Ухватившись за него, я начал вылезать из воды и, выбравшись, оказался рядом с Женей, который держался за ветки того же дерева.

Подобравшись к нему на четвереньках, я ухватил Женю за одежду и буквально выволок парня на берег. Почувствовав твердую почву под ногами, я сразу побежал к своим товарищам. Они стояли на краю потока, орали во все горло и махали руками, показывая назад. Я обернулся, но Женю не увидел.

Пришлось вернуться к воде. Наш Гулливер сидел на берегу и плакал как ребенок. Оказалось, что у него сломана нога. Сжимая руками больное место ниже колена, он пытался встать. Сломанная конечность подворачивалась неестественным образом посреди кости. Парень падал и снова пытался встать. Это был шок. Женя не чувствовал боли, только кричал и плакал. Снова падал и снова пытался встать.

Я мгновенно включил профессиональные навыки, успокоил парня, сделал лангетку, и мы все вместе оттащили раненого к скале, чтобы переждать стихию.

Снова мы сидели, тесно прижавшись к скале и друг к другу, укрываясь палаткой от проливного дождя.

Усталость и пережитая опасность сказались на наших нервах. Чрезмерная активность сменилась торможением. Постепенно успокаиваясь, мы задремали.

Когда очнулись, в небе уже давно светило солнышко, будто ночного кошмара не было и в помине. Если бы не промокшие вещи, травма Жени и резко уменьшившаяся площадь нашей поляны, можно было бы подумать, что нам всем привиделся дурной сон.

Фраза «во всех уголках земного шара» не имеет никакого математического смысла.

(Комментарий двоечника к выступлению директора школы)

Как начинается энергетическое заболевание…

…и как определить, что это именно оно?

Однако надо было возвращаться в поселок.

Мы соорудили носилки, спрятали часть вещей в маленькой пещере и с понурым видом направились вниз. Спуск наш не был скорым, очень непросто было нести человека двухметрового роста и весом в центнер на непрочных самодельных носилках. Нога у парня распухла и, видимо, сильно болела. При сотрясении носилок он стонал, но вытерпел весь путь до больницы без истерик и ни разу не потерял сознания.

Ночью в моем гостиничном номере раздался стук в дверь. На пороге стояла бледная и заплаканная Полина Александровна. Ее первые слова были: «Это я во всем виновата. Это изза меня вы приехали сюда. Изза меня Женя сломал ногу!»

Немного помолчав, она выдохнула: «Мне очень плохо…»

От ее напускного кокетства не осталось и следа. Передо мной стояла женщина с сильной волей, но в данный момент действительно нуждающаяся в помощи. Очевидно, ночь, проведенная под непрекращающимся проливным дождем, не прошла бесследно ни для кого из нас.

Полинина комната моментально была переделана в лазарет. Температура пациентки держалась на уровне тридцати восьми, периодически поднимаясь чуть выше, потом снова снижаясь до 38–градусной отметки. Ее постоянно колотил озноб.

Чтото неестественное виделось мне в этой картине болезни. Не было признаков простуды: больного горла, увеличенных лимфоузлов, кашля, головных болей. Полину била постоянная лихорадка, и бледность усиливалась. Да еще ей не давали покоя муки совести, переходящие в самобичевание.

В поселке имелась хорошая поликлиника. Ведь побережье озера ИссыкКуль — всесоюзный курорт, а значит, медицина и всякие оздоровительные процедуры должны быть на высоте. На следующий день я собрал консилиум врачей прямо у постели Полины. Единственное, к чему мы пришли после часового обсуждения ситуации, это к необходимости срочно сдать анализы. Какой же врач против этого станет возражать?

Еще через день наш проводник — директор местной школы — со старшеклассниками сходил в горы к месту нашей ночевки и принес оставленные вещи.

Лихорадка у нашей красавицы не ослабевала. Возле постели больной дежурил Евгений. Его нога была загипсована. А костыли, лежащие рядом с ним, были отрегулированы до самого последнего уровня высоты.

Вечером мы собрались в комнате нашей пациентки.

— Давайте обсудим положение. Я думаю, экспедицию надо сворачивать. Двое участников выведены из строя. И помимо всего прочего часть приборов испорчена. Такая обстановочка, доложу вам, — как руководитель группы подвел я итог.

Все печально молчали, уставившись в пол, никто не спорил. Только Полина, как заезженная пластинка, снова произнесла: «Это я во всем виновата». Затем отвернулась к стене и заплакала тихо, как будто подетски.

— Давайте завтра позвоним в Москву и доложим ситуацию. А потом уже будем принимать какоето решение.

Все согласились.

Я успокоился. Почемуто в этот момент действительно успокоился.

Теперь уже, наверное, все предназначенное нам произошло.

К моему стыду, заснул я легко, спалось очень спокойно. Пришли хорошие сны. Только под утро пришлось пробудиться, как будто от толчка.

— Стоп! А зачем ты сюда приехал? К кому так стремился? — резко спросил мой внутренний голос.

И почему только он молчал до сегодняшнего дня?

Мой Наставник Али Баба, о котором я совсем забыл за чередой всех этих печальных событий, наверняка сумеет помочь Полине. Он ведь великий целитель! И, безусловно, сможет объяснить причину наших неудач. До его селения какихто двадцать пять километров, а я сижу здесь и бездействую.

Вскоре мы уже пили чай с нашим местным покровителем. Глава района посочувствовал неудачам и заодно напомнил, что предупреждал нас об опасности. Чиновник робко поинтересовался, что мы собираемся делать дальше. Я, не долго думая, рассказал ему об Учителе.

Конечно, хозяин знал Али Бабу. Он очень удивился, что целитель взял меня в ученики. Вместе мы решили, что будет совсем не лишне попросить Учителя приехать к нам в поселок.

Выходя из дома, я услышал, как хозяин района стал звонить комуто по телефону, радостно сообщая: «…Али Баба безга киля!»[9] И без перевода до меня дошел смысл: «Тут будет очередь на прием к Наставнику…»

Из исполкомовского гаража выехала машина, и я помчался на встречу с Учителем.

Примечания:

8

Озеро ИссыкКуль (в переводе «Горячее озеро») является уникальным природным местом в сердце ТяньШаня. Оно расположено на высоте 1609 метров над уровнем моря и окружено хребтами Кунгей АлаТоо на севере и Терскей АлаТоо на юге.

Размеры его таковы: от западного берега до восточного — 182 километра, от северного до южного — 58, площадь поверхности воды — 6236 квадратных километров, средняя глубина — 278 метров, а максимальная — 668. Ни одна река не вытекает из озера, а впадают в него более 80 рек.

9

«Али Баба едет к нам!» (Пер. с кирг.)