Глава 8


Сделав не более десятка шагов, Стефан заметил, что справа от него в том же направлении движется какая-то тень.

Не придавая большого значения этому обстоятельству (тем более что она больше напоминала движение облака по линии горизонта) и, продолжая шагать, он размышлял.

Размышлял о том, как незаметно, в короткий промежуток времени, ему удалось достичь довольно высоких результатов в развитии не только своего сознания, но и, что было гораздо важнее, в способности высвобождать и направлять энергию для проявления личностной силы в борьбе за выживание.

Размышляя таким образом, он совсем забыл о движении, которое заметил справа от себя. Но боковое зрение вновь обратило его внимание на перемещающийся параллельно с ним силуэт. Присмотревшись, Стефан отметил, что тот стал к нему как будто ближе.

Двигаясь и наблюдая, он уверился в том, что, во-первых, это не туча, а какое-то странное, неизвестное ему ранее существо, и во-вторых, судя по всему, пути их должны были пересечься.

Принимая эту ситуацию как данность, Стефан решил не избегать возможной опасности, а, идя ей навстречу, попытаться ее преодолеть, используя свой значительно возросший багаж знаний и умения их реализовывать.

Действительно, через короткий промежуток времени уже отчетливо можно было различить громкий топот мощного животного. Следя за продвижением этого, вероятно, грозного противника, Стефан рассчитал то место, где их пути сойдутся.

Он даже наметил небольшой холм впереди, который как будто самой судьбой был создан здесь как веха, символизирующая собой точку отсчета нового испытания.

Стефан должен был подойти к месту встречи несколько раньше приближающегося чудовища, что было весьма кстати, так как это давало человеку время подготовиться к возможному сражению. Все получилось так, как он и рассчитывал.

Прямо за холмом стала видна тропа, тянущаяся дальше, в низину. Скорее всего, это был путь к водопою, так как издали доносились звуки текущей воды русло которой скрывали деревья уже теперь отчетливо видного леса.

— Если зверь спешит к водопою, то помешать ему утолить жажду было бы худшим поводом для знакомства, — подумал он.

В ночном воздухе раздавался теперь уже не только устрашающий топот, но и хриплое, с присвистом, дыхание.

Стефан ожидал увидеть все, что угодно, но когда из-за холма появилась громадная диковинная голова, украшенная спереди мощным двойным рогом и пылающими красно-зелеными глазами, которые меняли свой цвет в зависимости от того, куда был направлен их взгляд, ему стало не по себе.

Это грозное сооружение держалось на не очень длинной, хотя сильной, с большим количеством свисающих складок, шеи. Передние лапы были короткими, но подвижными, с тремя на каждой лапе кривыми когтями.

Четвертый коготь, как большой палец у человека, был расположен острием вверх. В целом вся эта хватательная система создавала впечатление этаких когтистых клещей.

Широкая и мускулистая грудь дополняла грозный вид и развеивала любую иллюзию относительно возможной слабости этого диковинного зверя.

Постепенно Стефан увидел и остальную часть туловища полностью вышедшего из-за холма животного.

Основной его вес приходился на две достаточно массивные, но, судя по той легкости, с которой они несли эту тушу, сильные ноги, оканчивающиеся внизу, как и передние лапы, когтями-крючками.

Живот не был большим и объемным, а производил впечатление даже некоторой поджарости.

Спина, слегка прогнутая в холке, затем круто выгибалась дугой. Плавно опускаясь вниз, она заканчивалась длинным, несколько приплюснутым с боков, хвостом.

Всю длину выгнутой вверх спины украшал невысокий, но, скорее всего, опасный гребень, состоящий из серии костяных заостренных к верху пластин, соединенных между собой кожаными перепонками.

Продолжая разглядывать это так внезапно возникшее перед ним ископаемое чудо, Стефан как-то совсем забыл об опасности.

Когда же чудовище, повернув свою голову влево и обнаружив стоящее перед ним живое существо, издавая низкие клокочущие звуки (вероятно, означающие рычание), начало открывать пасть, обнажив целый арсенал различных по величине зубов, Стефан понял: самое время прятаться в тень.

Однако шок его был столь силен, что в первый момент он просто остолбенел, будучи неспособным ни к какому мыслительному процессу.

Дракон (а это, без сомнения, был именно он), обдавая жарким и зловонным дыханием намеченную жертву, уже сделал гигантский шаг по направлению к ней.

Только тут Стефана вывело из состояния прострации его собственное движение, которое он инстинктивно сделал навстречу опасности. Агрессор нес в самом себе и способ защиты.

— Тень, — уже определенная, сформировавшаяся мысль активизировала его действие.

И правда, громадная туша, горой надвигающаяся на человека, отбрасывала в сторону черную, имитирующую движения хозяина, тень.

Совершив немыслимый прыжок прямо в эту черную массу, Стефан почувствовал, что буквально погружается в нее, как в воду.

Все произошло так, как он и рассчитывал. Зверь, потеряв жертву из поля своего зрения, грозно рыча, стал вертеть головой во все стороны, яростно размахивая при этом передними лапами, как будто желая разорвать в клочья исчезнувшего врага.

Стефану оставалось только внимательно следить за перемещениями гиганта, чтобы, находясь в тени, в то же время не быть раздавленным его крюкообразными колоннами.

Зверь, ткнувшись несколько раз во все стороны и, очевидно, поняв бесполезность дальнейших поисков, а возможно и просто забыв первопричину своего беспокойства, вернулся на тропу, чтобы продолжить движение к водопою.

Не желая быть обнаруженным, Стефан был вынужден следовать рядом, скрываясь в его тени.

Через некоторое время он обратил внимание на то, что его шаги все больше и больше (подчиняясь теневым колебаниям) становятся похожими на походку дракона.

Тень стала как будто прилипать или налипать на Стефана, меняя его природную форму, при этом придавая все большее сходство с драконом.

Еще несколько штрихов, и можно было со стороны увидеть умильную картину. Большой и грозный дракон, спеша на водопой, ведет рядом с собой маленького дракончика.

Удивлению Стефана не было границ, когда покачивающаяся рядом с ним глыба, на ходу повернув к нему голову (и, как показалось Стефану, улыбнувшись!..), ласково лизнула его своим шершавым языком.

— Вот оно, сбылось! Я победил этого монстра, практически не прилагая никаких усилий.

У дракона, видимо, совершенно отсутствовало чувство времени, иначе никак нельзя было объяснить тот факт, что вновь появившийся возле него детеныш его не удивил.

Судя по всему, своим появлением он просто оживил в памяти недавно жившее рядом с ним потомство.

Следуя инстинкту, дракониха (а это была именно она) принялась учить так неожиданно возникшее из ее собственной тени чадо премудростям выживания.

Первое, что усвоил Стефан из "мамашиного" урока, было состояние постоянной демонстрации силы и мощи. Он и маманя просто проламывали встречающиеся на их пути преграды.

Если препятствие было достаточно мощным, дракониха, легко возбуждаясь, приводила себя в состояние неистовой ярости, нанося громоподобные удары поворотом своего хвоста.

Но затем, когда преграда была сметена, она очень быстро возвращалась в состояние спокойствия и равновесия.

Когда же возникало на их пути что-то непреодолимое, мамаша просто обходила эту преграду совершенно равнодушно, никак на нее не реагируя.

Подойдя уже достаточно близко к реке, они начали спуск непосредственно к водопою.

Вначале он был достаточно полог, но затем тропа, становясь все более и более каменистой, на этом участке спуска оказалась настолько крутой, что создавала определенную угрозу.

Дракониха, прекрасно понимая (а, может быть, инстинктивно чувствуя) опасность инерции, которую может развить столь большая масса ее тела, просто села на задние лапы, немного прижала вниз голову и…

Поехала, используя мощный хвост не только как тормозящее средство, наподобие якоря, но и как руль, которым она направляла свое движение, не позволяя себе слететь с тропинки.

Особое внимание было уделено самой нижней и крутой ее части, на очень опасном повороте огибающим весьма большой камень с острыми краями.

Невзирая на все эти трудности, маманя, легко преодолев их и повернувшись к своему потомству, приглашала его следовать за ней, смешно махая головой и призывно трубя.

Стефан был приятно удивлен собой, своей решимостью, когда тот маленький дракончик, в образе которого он сейчас находился, шагнул на тропу без тени колебаний (хотя и не безрассудно), сел и начал спуск.

Очевидно, в этом испытании ему было дано применить те характерные драконьи черты, которые он успел освоить хоть из короткого, но зато насыщенного смыслом урока.

Стефан вообще начал за собой замечать одну особенность, которой раньше у него не было.

Дело заключалось в том, что он стал быстро и легко учиться, воспринимая, впитывая информацию, на основе которой вырастало дерево его собственного знания.

Раньше все время возникали какие-то непредвиденные обстоятельства, которые своей мнимой актуальностью создавали либо барьеры на пути его ученичества, либо даже "непреодолимые" препятствия.

И для того, чтобы появилась возможность продолжать курс, должны были произойти естественные изменения, над которыми он не имел власти.

И лишь потом, когда путь освобождался, Стефан мог продолжать свои занятия. Легко можно было заметить, что такой способ достаточно непроизводителен, ведь топтание на месте иногда растягивалось на годы.

Но самое негативное во всем этом было то, что пока он добирался до сути, истина становилась устаревшей, и все приходилось начинать с начала.

Теперь же его новое состояние почему-то не создавало никаких внутренних препятствий ни для информационного потока, ни для его обработки.

Обучение шло играючи, и он чувствовал себя совершенно свободным, никем не принуждаемым в этом процессе.

Так же, как и мамаша, он напряг задние ноги и, сев на полную стопу, создал своеобразные лыжи. Присев, дракончик опустил центр тяжести, что придало ему дополнительную устойчивость.

Используя свой хвост, как руль и тормоз, Стефан уверенно и осторожно продолжал свое продвижение к крутому спуску.

И вдруг, неожиданно для себя, подметил, что его хвост выполняет еще одну функцию, которую ранее, наблюдая за спуском драконихи, он не замечал.

— Как интересно, — успело отметить этот факт его сознание, — я, оказывается, учусь, не только наблюдая за движениями оригинала, но и обучаюсь сам, в процессе своих действий.

Видно, и в животном мире необходима такая двойственность обучения, чтобы обеспечить виду стабильное существование.

Его внимание привлекло то, что он двигался вперед не за счет ног, а лишь посредством их.

Основным же генератором этого процесса, дающим по сути дела все: силу, твердость и даже технику — был его собственный хвост.

И даже не то, чтобы хвост, а весь его позвоночник.

Вся спина активизировала, направляла и координировала его действия. Заинтересовавшись этим, Стефан продолжал спускаться, наблюдая теперь за самим собой как бы со стороны.

Тут он отметил еще одну интересную деталь. Управление позвоночником имело два центра.

Один находился у основания шеи, а второй — ближе к хвосту.

Дальнейшее наблюдение показало, что, собственно, импульс начинался, зарождаясь в шейном отделе, а вот поясница, подхватывая двигательный заряд, выполняла все остальные функции.

Именно за счет этого спуск дракончика был быстрым, стремительным и совершенно безопасным.

И даже объезжая тот грозный валун, Стефан обладал таким уровнем свободы, что за короткий промежуток времени успел обратить внимание на целый ряд деталей, которыми изобиловал камень.

Спустившись вниз и оказавшись на берегу реки, тяжеловесный малыш повернул голову назад и окинул взглядом только что пройденный путь.

Стефан был поражен несоответствием увиденных им сложностей такого крутого спуска и той легкостью, с которой он его проделал.

Дракончик получил полноценный урок, размышляя над которым, Стефан определил еще одно положение в расстановке противоборствующих сил.

— Никогда не нужно пытаться оберегать себя пассивной защитой. Реально спасти может только активная позиция, в которой боец берет в свои руки бразды правления всем процессом.

Подчиняться, склонять голову перед превосходящими силами — это все равно, что рабство, пусть духовное или физическое — большой разницы нет.

Он как бы оппонировал самому себе, и в его сознании созрел, на первый взгляд, очень коварный вопрос:

— А как же быть, если силы врага все же настолько велики, что просто ничего невозможно сделать? Что же тогда, в отчаянном порыве, восхищая окружающих своей храбростью, ринуться грудью на амбразуру и героически погибнуть?

Стефан даже усмехнулся. Но не тому, что его восхитил вопрос, а тому, с какой легкостью в сознании тут же созрел ответ:

— Героически погибнуть очень просто, и в этом вряд ли может быть хоть какое-нибудь рациональное зерно. Ведь геройство для одних зачастую оборачивается латанием собственной жизнью дыр, проделанных глупостью других.

Подобные жертвы верных людей никогда не смогут полностью решить проблему. Если нет возможности преодолеть силу прямо или отклонить в сторону, нужно продолжать активные, целевые действия по силе, и тогда настойчивость и вера будут вознаграждены победой.

В памяти тут же всплыл его недавний трагический случай, когда он, падая из горевшего самолета с нераскрывшимся парашютом, в, казалось бы, безвыходной ситуации, продолжал бороться за свою жизнь и, судя по всему, кое-чего добился. Хотя тут же мелькнула еще одна мысль:

— Эта борьба не окончена, я продолжаю вести ее до сих пор.

Получив удовлетворение от такого внутреннего диалога, Стефан, смешно переваливаясь с ноги на ногу, подошел к самому краю быстро текущей воды и, склонившись, с удовольствием сделал несколько больших тягучих глотков.

Вода была удивительно приятной на вкус, а ее свежесть быстро восстановила потраченные силы. Усталости как не бывало.

Мама-дракон весело плескалась на середине реки с такой детской непосредственностью, что волны, возникающие от ее игривых движений, с шумом выплескивались на берег.

Всем своим видом она приглашала Стефана принять участие в этом развлечении.

— Как интересно, — продолжал он размышлять, глядя на это гигантское, смешно дрыгающееся и фыркающее существо, — вот что значит нахождение в тени.

До сих пор она видит во мне маленького динозаврика, а ведь, собственно говоря, я об этом и не думал.

И новая идея относительно работы с тенью, постепенно все четче проявляя свой узор, стала вырисовываться в его сознании.

— Нахождение в тени памяти. Да, работая с неодушевленными предметами, тень может быть сконцентрирована самим человеком в соответствии с его возможностями.

Но в работе с живым существом целесообразно генерировать только идею тени, позволив противнику самому дорисовать приемлемый для него образ.

И только затем, подхватив и стабилизировав, можно закреплять его в сознании. Именно тогда он будет действовать безупречно.

Стефан решил подвести итог своим знаниям, которые он усвоил в результате этой встречи.

Первым, на что сразу обратило его внимание и запало в душу, была сила здоровья, которым так и дышало гигантское тело животного.

Затем неизгладимое впечатление произвела на него физическая мощь. Это тело двигалось как огромная, постоянно сжимающаяся и разжимающаяся пружина.

Его мышцы, видимо, никогда не были знакомы с таким, столь известным для всех состоянием, как усталость.

Кроме того, он отметил напор и несгибаемость в достижении поставленной цели, а также обязательную доводку намеченного до конца, без потери интереса к нему в силу возникающих трудностей либо длительности пути.

Все это делало такое существо идеальной боевой машиной.

Образ завершала способность животного реально оценивать не только свои, но и внешние, противоборствующие силы, принимая компромиссные решения в случае возникновения непреодолимого препятствия.

Например, это мог быть обход, без каких-либо отрицательных эмоций, — просто маневр.

Что еще привлекало в этом существе, так это быстрые переходы от активности к покою.

И было видно, что это не эмоциональная неуравновешенность, а вполне осознанное, волевое действие.

Поражало воображение и то, как быстро это огромное и тяжелое существо могло переходить не только от медлительных движений к стремительному, моментальному броску, но также и то, как легко оно меняло вектор направленной силы, будто на него по-иному действовали законы инерции.

Особенно путнику запомнился эпизод, возникший в момент встречи, когда дракон на полном ходу внезапно остановился, увидев Стефана.

Он просто застыл как изваяние, будто всегда здесь и находился, а затем так же свободно двинулся вперед. Да, этому надо было еще поучиться, хотя начало, в виде знания, уже было положено.

К тому времени мама-дракон, закончив плескаться, вышла на берег и, отряхиваясь, стала приводить в порядок свое тело. Завершив свои гигиенические процедуры, она направилась обратно, начиная подъем на уже известный нам склон.

Приблизившись к камню, за которым начиналась та самая крутизна, дракониха обернулась, трубно позвала своего детеныша, как-то махнула головой, приглашая того в обратный путь, и начала свой подъем.

Стефан стоял посреди реки в глубокой задумчивости, все еще находясь под впечатлением пережитого. Идти за драконом у него не было никакого желания, к тому же он уже начал выходить из образа детеныша, и его звал вперед собственный путь.

Мама, показавшись на самом верху и, видимо, уже успев забыть о существовании наследника ее опыта, как бы на прощание махнула хвостом и скрылась, увлекаемая повседневными заботами.

Стефан, перейдя вброд реку, уже к тому времени полностью вышел из созданной им самим тени.

Решив последовать примеру драконихи, он пошел дальше своей тропой, ведущей к находившимся вдали горам.

*

Двигаясь вперед вдоль русла реки и наслаждаясь красотой окружавшей его природы, человек, тем не менее, продолжал сохранять настороженность, внимательно оглядывая кусты, плотной массой прижимавшие тропинку, иногда к самой воде. Там могло быть все, что угодно.

Тайная, скрытая в глубине зарослей жизнь постоянно давала о себе знать внезапным шуршанием, писком, повизгиванием, а порой и довольно грозным рычанием, раздававшимся то сзади, то спереди.

Все это заставляло Стефана, соответственно с этими звуками, ускорять, но чаще всего замедлять шаг и сжиматься, готовясь к возможной схватке.

Продвигаясь таким образом, он в какой-то момент вдруг почувствовал страшный дискомфорт от своего испуганно-напряженного состояния.

Новая, незнакомая прежде ему волна поднялась и заполнила собою все его сознание. Стефан почувствовал себя гораздо сильнее, но, главное, совершенно исчез панический страх перед неизвестностью.

Его слух стал четко различать звуки, характерные для твердой, уверенной поступи какого-то мощного и, видимо, бесстрашного животного.

Пытаясь в этом разобраться, путник сделал ошеломляющее открытие. Оказывается, эти звуки издавало его собственное тело. Говоря иначе, он шел походкой дракона.

И, что самое важное, — Стефан явственно ощутил тишину, внезапно разлившуюся по только что рычащим и угрожающим ему зарослям. Да, сила и мощь дракона ожили в его сознании, и были преобразованы в походку силы.

Но прежняя рациональная часть сознания продолжала свою линию недоверчивости и сомнения. Стефан при этом несколько раз оглянулся и даже потрогал рукою у себя за спиной:

— Нет ли там кого-нибудь сзади? Того, кто постоянно шепчет мне на ухо советы, содержащие рекомендации по осторожности и благоразумию?

Выслушивая Советника, Стефан от некоторых доводов брезгливо отмахивался, как от надоедливых мух. Но один, постоянно вращаясь, наконец не только заставил обратить на себя внимание, но и сумел доказать свою целесообразность.

Смысл его заключался в следующем:

— Любая сила, сколь велика бы она ни была, — это сила всего лишь одиночки, а следовательно, она конечна.

Значит, во-первых, транжирить мощь этой энергии на такие пустяки, как походка, грозный вид и прочие внешние атрибуты, безрассудно.

И, во-вторых, растратив таким образом большую часть своей силы на это так называемое представительство, что ты сумеешь противопоставить реальной угрозе, которая, возможно, ждет нас впереди?

Да, это было логично и достаточно убедительно. Стефан не мог с этим не согласиться. И едва он подумал о возможности разрешить эту, неожиданно возникшую проблему, как тот же голос напомнил ему то, что он и так давно знал.

— Ну да, конечно же! Это должна быть снова моя всемогущая тень! Верно — продвигаясь в тени, я не только увеличу уровень своей безопасности, но и без особых затрат сохраню большую часть своей энергии.

Однако одно дело — придумать, а другое — сделать. Стефану так и не удавалось создать форму тени. Прикидывая и так, и этак, он вновь и вновь отвергал предыдущие варианты. Время шло, а решение все не приходило.

— Наверное, я действую по одному шаблону. Должны же быть и другие варианты? Точно! — Стефан вспомнил, как голос однажды упоминал об агрессивной форме тени, когда она создается не за счет какого-то образа, а силой его множественности.

Эта идея показалась ему интересной, и Стефан решил вывести теневые образы драконов.

Верное и послушное его воле внимание немедленно создало шагающий рядом с оригиналом дубль, выведя его на некоторое расстояние вперед — как это обычно бывает, когда свет падает сзади.

Затем он создал второй образ, аналогичный первому, и теперь направил его следовать за собой, также соблюдая некоторую дистанцию.

Для второго дубликата тень была образована как бы светом, направленным спереди. Это было несложно придумать, так как подобное несколько раз ему уже доводилось видеть.

*

Наиболее четко память выдала сюжет, когда к ним в часть приезжал один известный бард-исполнитель, и, находясь на сцене в лучах четырех юпитеров, отбрасывал столько же теней.

Тогда внимание курсанта только отметило и зафиксировало в памяти этот, казалось бы, мало, что значащий факт. Но, очевидно, в нашей жизни нет ничего случайного или неважного. И вот теперь Стефан в очередной раз убедился в справедливости этой мысли.

Для удержания этого двойного образа ему, оказывается, было достаточно просто смотреть на самого себя одновременно с двух сторон.

И, словно следуя мановению волшебной палочки, впереди и позади него послушно, в такт оригиналу, стали идти два таких же, как и он сам, дракона.

Однако Стефану показалось, что этого заслона ему недостаточно, и было бы неплохо организовать круговую оборону, где справа и слева от него тоже шагали бы призванные защищать его союзники.

Исполнить это было уже гораздо сложнее. Образы послушно множились в длину. При желании он мог создать целый караван из шагающих друг за другом монстров.

Раздвоить внимание было легко, но вот "расчетверить" его казалось совершенно невыполнимой задачей.

Тогда Стефан подумал о том, что ведь и раздвоение — вещь достаточно условная. Его мысль, рисующая переднего и заднего двойника, работает так стремительно, четко и насыщенно, что пока она создает второй, задний план, первый сохраняется, удерживая в себе даже мельчайшие детали.

И после того как мысль, нарисовав идущий сзади образ, снова вернулась к переднему, тот, сохранив свою четкость и реалистичность, уже не требовал для своего существования такого количества энергии, как в первый раз.

Когда такой цикл многократно повторялся, Стефану уже не было необходимости вновь выполнять сделанную ранее работу.

Теперь его концентрация, оставаясь в центре "круга", полевым вниманием всего лишь следила за жизненностью этих двойников, получивших исходный импульс от создателя плюс временную длительность своего существования, достаточную для того, чтобы образовать собственное центростремительное вращение личных силовых линий.

Посмотрев на этот процесс со стороны, Стефан понял, как надо действовать дальше. Высвободившаяся от первоначального раздвоения часть внимания теперь могла быть им использована для второго, поперечного деления.

И действительно, в принципе, все так и получалось. Единственной сложностью оказалось то, что пришлось выделить еще одну часть своей концентрации на поддержание дисциплины в этом сложном клубке крестообразных отношений.

Проблема была в том, что как только Стефан стал создавать вторую пару союзников, его внимание (очевидно, из-за стремления сделать это очень хорошо) стало привлекать к этому процессу слишком много энергии, что, безусловно, начало ослаблять контроль над первой парой.

Те дубли, не чувствуя к себе должного отношения, спустя некоторый промежуток времени стали рассеиваться, растаскиваемые агрессивными внешними силами.

Но, вовремя заметив эти нарушения, Стефан произвел необходимые действия, скорректировал и вновь закрепил сильно потускневший голограммный образ.

Хотя тут же, как на беду, стала разваливаться, с таким трудом собранная, его вторая пара.

Однако, как уже было сказано ранее, дисциплинарными санкциями (или, проще сказать, своей волей) Стефан организовал этот сложный процесс таким образом, чтобы каждая часть сознания отвечала за свой участок.

Вскоре ему удалось добиться того, что по тропинке, в едином ритме и монолитной группой, грозно шагали четыре устрашающих своей мощью дракона, спрятав в своей тени его самого.

Кроме того, Стефан заметил еще одну интересную деталь: чем дольше по времени ему удается удерживать реальность своей группы, тем меньше энергии ему приходится на нее тратить.

Система начинала жить как единый, целостный организм, всего лишь поддерживаемый небольшой концентрацией со стороны организатора этого процесса.

По желанию, теперь уже без труда, он мог увеличивать свою группу практически бесконечно. Стоило только создать волевой импульс, и звери тут же начинали множиться, воспроизводя свой образ по принципу зеркального коридора.

Но если из поля внимания исчезал хотя бы один дракон, все построение начинало тускнеть и разваливаться. И путник пришел к выводу, что группа должна быть небольшой, мобильной и послушной.

Стефану нравилось то новое свойство, которое приобрело его сознание за время перехода.

Смысл этого новоприобретенного качества заключался в постоянной собранности и активности мыслительных процессов.

Его мысль можно было сравнить с динамичным полетом ракеты, а не с инерционно затухающим падением снаряда, как было раньше.

Немного попрактиковавшись, он установил численность своего боевого отряда в шесть единиц — по двое спереди и сзади, а также по одному с боков.

Неожиданно Стефану пришла мысль, что было бы неплохо, если бы они, шагая и поддерживая единую волну психического монолита, тем не менее, не просто отражали друг друга, а были бы способны к индивидуальным действиям.

Наверное, эта идея была подсказана ему все той же информационной волной, хотя в этот раз он этого и не почувствовал. Просто спонтанно возникшая мысль привлекла его внимание.

Продолжая углубляться в ее сутевую основу, Стефан понял, в чем заключался смысл подобного предложения.

— Ведь действительно, — подумалось Стефану, — когда человек просто идет, то он при этом действует: одновременно и синхронно; своими руками и ногами. Можно сказать, что в этом процессе участвует все тело.

Хотя части его действуют, используя свои собственные, индивидуальные движения, а не копируют друг друга. Значит, такая разнообразная система, работающая по единой схеме, на самом деле становится многофункциональной и эффективной.

Как будто на дисплее, он увидел в открывшемся окошке памяти кадры давно виденного им документального фильма о наследии Востока, в котором показывали поединок двух мастеров кунфу.

Еще тогда, будучи ребенком, Стефан был восхищен ловкостью и непринужденностью их боевых действий.

Движения противников были настолько быстрыми, четкими и самостоятельными… Казалось невозможным то, что это взаимодействуют люди.

И вот теперь, вспоминая те далекие кадры, Стефан решил попытаться использовать тот объединяющий принцип (который он подметил между героями фильма) в своей конструкции.

Он представил, что идущие с двух сторон звери — это его ноги, а идущие спереди и сзади — это его руки, вытянутые одна вперед, а другая, защищающая его, — назад. При этом два крайних зверя представлялись ему в виде подвижных кистей.

Чем глубже входил Стефан в этот образ, тем слаженнее работала его команда. Через какое-то время он ощущал себя шагающим уже при помощи этих голограмм.

Так, боковые драконы, исполняющие роль ног, работали ритмично: когда один отставал, что-то изучая на своем пути, второй забегал вперед. Эта-то слаженность и давала достаточную опору, и даже такт действиям других бойцов.

Все происходящее удивляло, но главное заключалось в следующем: путник начал воспринимать окружающее его пространство глазами всей своей шестерки.

И поскольку каждый из них смотрел в свою сторону, Стефан, освободившись от необходимости тратить энергию непосредственно на движение и переложив эту заботу на своих союзников, получил возможность почувствовать себя чистым сознанием, осознающим вокруг все триста шестьдесят градусов.

А когда внимание его союзников привлекал к себе какой-либо объект, Стефан, видя его сразу с различных углов, мгновенно, за счет многократно возросшего информационного потока, легко принимал необходимые решения.

Необычность панорамного восприятия окружающего пространства в первое время даже несколько затрудняла способность Стефана оценивать информацию.

Насыщение сознания было столь плотным, что у него просто не хватало энергии для обработки воспринимаемого материала.

Тем не менее, очень скоро он научился работать с таким "всевидящим оком", и чувствовал себя уже довольно уверенно, оказавшись в центре контролируемого мира.

Именно контролируемого, так как панорамный способ видения обладал вполне конкретным энергетическим взаимодействием, и в зоне его внимания не было места каким-либо случайным обстоятельствам.

Когда, наконец, Стефан полностью понял всю необычность происходящего, волна восторга, своей вспенившийся энергией, мгновенно окатила его.

И, схлынув, она оставила уже столь понравившееся ему чувство мощности и уверенности.

Это состояние можно было назвать активированной силой воли.










 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх