Командир корабля Николай Бобин и штурман Леонид Агеев

Владимир РАТКИН Москва

Жизнь, казалось, не готовила Николаю Бобину никаких сюрпризов Как и многие в то время, закончив 4 класса средней школы, он уехал из своей деревни в город – искать работу В Рыбинске устроился на пароход и стал плавать по Волге Через непродолжительное время был назначен кочегаром Однажды увлекся авиацией, стал посещать местный аэроклуб – и проявил большие способности в пилотировании самолета. Стремление летать в конце концов победило. В 1936 году Николай поступает в летное училище, в 1938 году заканчивает его и получает направление во 2-ю авиабригаду Балтийского моря После переформирования бригады Бобин остается в составе 7 ТБАП Как умелого летчика, с началом Финской войны его зачисляют в сводную эскадрилью бомбардировщиков-ночников

Николай Бобин успешно выполнял боевые задания и после завершения войны был награжден медалью «За отвагу» В конце 1940 года в 7 ТБАП в составе молодого пополнения прибыл выпускник Краснодарского училища штурманов младший лейтенант Леонид Агеев

К моменту выпуска уже можно было говорить, что из курсанта Агеева выйдет неплохой штурман Преподаватели отметили, что он не только хорошо бомбит, но и грамотно действует в экстремальных ситуациях: так. однажды, при отработке стрельбы по конусу, исправил в воздухе отказав ший ШКАС и закончил стрельбу с отличным результатом К моменту выпуска у Агеева было, помимо положительных оценок, две благодарности от командования.

«Выпускался я в ноябре 1940 года штурманом, но приказ где-то гулял до декабря В конце года получил «кубарь», месяца четыре ходил в звании младшего лейтенанта. – вспоминает Агеев 1* , – а потом меня «разжаловали» – весной заменили «кубарь» на два треугольника: по вышедшему приказу Тимошенко все. кто выпускались в декабре, получали звание сержанта». Ситуация – трагикомичнейшая. «Штурман Сафонов из нашего выпуска до поступления в училище служил в армии и имел звание старшины – его тоже разжаловали по этому приказу».

По нынешним понятиям. ТБ-3 – машина простая. Но это не означало, что у членов экипажа воздушного гиганта была легкая жизнь Напротив, она представляла тяжелый физический труд, со стороны практически незаметный Глядя, как летчики (не только богатырского роста – под стать самой машине, но и невысокие, как Бобин) искусно управляют воздушным гигантом, инертным в силу большой для того времени полетной массы – около 20 тонн, трудно было представить, что делают они это с помощью обычного штурвала, без всяких пневмо ; электро- или гидроусилителей. Лишь перед заходом на посадку, с помощью перестановки стабилизатора (опять же ручной) управление самолетом облегчалось Штурману в своей работе также приходилось «применять силу» Бомбосбра сывателем на ТБ-3 был механический СБР 9: вручную, с помощью тросовой проводки, сериями по две штуки, штурманы сбрасывали бомбы с внешней и внутренней подвесок. Бомб было много – даже состарившись. ТБ-3 брал их на борт до 2.5 тонн, а потому рукояткой бомбосбрасывателя на боевом курсе приходилось работать интенсивно.

1* здесь и далее будут приводиться слова Л.Н.Агеева


Бобин (стоит слева) и Агеев(стоит справа) среди летчиков 7 ТБАП


«В полку был штурман Костя Иванов, высокого роста и настолько сильный, что сбрасывал бомбы залпом по 4 штуки». Но это было, пожалуй, исключением из правил. Конечно, при сбросе вручную по 4 бомбы в серии самолет быстрее освобождался от бомбовой нагрузки, но от штурмана это требовало неимоверных усилий.

Леонида Агеева по прибытии в 7 ТБАП зачислили в экипаж Николая Бобина. Некоторое время Агеев летал на ТБ-3 в качестве стрелка-бомбардира – эта должность на воздушном корабле соответствовала сержантскому званию; на первых порах вместе с ним в полет отправлялся кто-нибудь из «сопровождающих» – штурманов со стажем. Перенимая у них все полезное, Агеев качественно выполнял поручавшиеся задания, и скоро молодого сержанта назначили штурманом воздушного корабля.


* * *

Началась Великая Отечественная война. Первый боевой вылет проходил в лунную ночь. «Немцы дают по впереди идущему кораблю залп из трех орудий. После вспышки пороховые облака начинают расплываться. Я увидел темные растянутые пятна, подумал( что немецкие истребители идут на нас в атаку, бросился к пулеметам, но тут мы влетаем в одно из этих облаков, я почувствовал запах пороха, понял свою ошибку».

Все же поначалу командир корабля Бобин, до войны работавший со многими штурманами, испытывал сомнения в способностях Агеева. «Летим – вдруг стучит ногой в дверь (СПУ на борту не было, а дверь рядом, дотянуться до нее легко). Выхожу. Говорит: «Покажи, где находимся». Показываю. Возвращаюсь к себе. Только сажусь расчеты делать – опять стучит. Я еще линейку взять не успел! Я ему на земле говорю: «Командир, ты мне мешаешь работать. Если у тебя есть замечания, делай их после полета».

«Прислушиваться же к моему мнению он стал после одного случая. Всем полком летим в Ленинград с продовольствием, идем над самой водой. По моим расчетам пора делать разворот, а ведущий продолжает лететь прямо. Я выхожу на мостик: «Командир, пора разворот делать, а то сейчас к финнам улетим!» – «Не могу, в строю идем!» – «Ну, выйди вперед, помаши ведущему крыльями, что ли!» Он не выходит, продолжаем лететь прямо. Наконец ведущий нашей тройки Борис Григорьевич Езерский резко разворачивается влево, и мы следуем за ним на Ленинград. А головная группа не повернула. В итоге напоролись они на зенитки, те им дырок понаделали. После этого случая Коля стал к моим словам прислушиваться.

СПУ на ТБ-третьих не было, потому в полете между собой знаками переговаривались. Для связи между радистом и штурманом имелась пневмопочта. Командир, вызывая меня к себе, ногой в дверь стучал; пользовался также сигнализацией боковой наводки: если у меня на пульте загорались все три лампочки – значит, вызывают на мостик. А второй пилот наш, Леша Васильев, свистел здорово. Сильно свистел – в два пальца – так, что даже рев моторов перекрывал: Это его умение мы использовали как сигнал о появлении немецких истребителей».

История этого сигнала такова. Нет-нет, да и происходили случаи обстрелов нашими истребителями своих самолетов – независимо от того, заходили они в запретные зоны или нет. «А однажды под Ковровом они сбили ТБ-3. И вот мы должны были, идя на боевое задание, пролетать возле станции Бабаево, которую прикрывали наши истребители ПВО. На постановке задачи нас поэтому предупредили, чтобы, когда будем проходить рядом со станцией, дали сигнал ракетой: «Я – свой!»

Летим из Ленинграда. На траверзе слева, километрах в трех – аэродром ПВО и станция Бабаево, я их наблюдаю. Ставлю на карте отметку «ДМ» (действительное место). И тут мне удары ногой в дверь. Я выскакиваю с ракетницей наверх через свою турель, даю ракету – ив это время прямо над нами, метрах в пятидесяти, проскакивает Ю-88.

Сели на аэродром, командир – ко мне: «Ты что?! На тебя немец идет, а ты ему сигнал даешь: «Я – свой!» – «Так ведь проходили станцию, а тут еще ты стучишь и пальцами показываешь: «Стреляй!» – «Да, бывают же такие совпадения…» После этого случая я Леше и говорю: «Ты свистеть умеешь здорово, свисти, когда истребители будут появляться, тебя и стрелки услышат».

Наш экипаж в полку был, наверное, единственный, который практически не менялся из вылета в вылет. Потому и была высокая слетанность. Когда Коле Бобину давали время отдыха, он говорил: «И штурман тоже со мной отдыхает». Он редко летал с другим штурманом. Сам я тоже редко переходил на другие корабли.

С Пашей Алексеевым несколько раз летал под Сталинград на его 13-й машине. И, несмотря на номер, который она имела, вылеты проходили на редкость удачно.

Весной 1942-го в один из дней на аэродроме подскока Ям-Хотилово остался без самолета. Вместе с нами производил доставку грузов под Старую Руссу 14-й полк, и в это же время летчик Савельев из этого полка остался без штурмана: тот был ранен. С разрешения командования я сделал в экипаже Савельева несколько вылетов.

Несколько вылетов сделал в экипаже Судакова. 24 апреля 1943 года вместе с нами вылетел контролер – наблюдать удары по аэродрому Мокрая (Запорожье). Садился он в ТБ-3 жгучим брюнетом, а вылез совершенно седым и зарекся с тех пор летать на боевые задания. А мы такие вылеты, как на тот аэродром, совершали каждую ночь.

Коля Бобин меня обучал управлению самолетом. Говорил: «Учись, Леха, все может пригодиться – война!» И, видимо, у меня неплохо получалось; я частенько после отхода от цели и пролета линии фронта стал занимать место летчика – то на правом, то на левом сидении. После отхода от цели Коля спускался ко мне в кабину; поборемся с ним, разомнемся (тяжело ведь сидеть несколько часов на одном месте!), а потом он говорит: «Пойди, попилотируй, а я немного отдохну». В штурманской кабине, в «люльке», самолетные чехлы – он на них приляжет, отдохнет часок, и потом возвращается на свое место».

Вылеты на бомбометание в тяжелобомбардировочных полках с самого начала войны стали чередоваться с транспортными рейсами, выброской десантов в тыл противника. Среди прочих, поручались экипажам и не совсем обычные задания. «С Колей в октябре 1941-го производили доставку под Мценск танкеток. Взлетали с Тейково. За 10-15 минут до посадки по моей команде экипаж танкетки занимал места в своей машине и запускал двигатель. Как только самолет касался колесами земли и на тормозах снижал скорость пробега до нужной, я отцеплял танкетку, та – вперед и вбок, – выезжала из-под самолета, а ТБ-3 сразу же шел на взлет.

Однажды дали задание уничтожить переправу в районе деревни Устье, под Воронежем. Вышли в указанный район, ходили-ходили – нет ничего. Дай, думаю, проведу разведку боем! И сбросил РРАБ. И вдруг вижу… пожар на воде. Никаких катеров на реке не было. По возвращении в донесении записал, что точно установить не удалось, но. по-видимому, бомбы попали в переправу Потом другие экипажи проводили разведку, и в районе деревни Петино. на противоположном, западном берегу, обнаружили скопление техники А нам объяснили, что немцы прокладывают понтонные переправы сантиметров на 15 ниже уровня реки, только перила из воды торчат. И когда рябь идет, переправу обнаружить невозможно, тем более – ночью»


Экипаж ТБ-3 перед боевым вылетом Слева направо А. Васильев. Л. Агеев, Г. Губанов, пятый слева – Кумовенко, зима 1942-42 гг.


Весной 1942 года 7 полк осуществлял снабжение попавших в окружение частей Белова и Ефремова. «Вылетали под Вязьму с продовольствием Бомбодержатели заделывали фанерой, снимали створки бомболюка и проем перекрывали веревками, крест-накрест. И на эту сетку наваливали мешки с продуктами Борттехник Степан Иванович Бокун и его помощник Костя Голубев в полете вставали у проема с ножами наготове Как только подлетали к месту выброски, по моему сигналу они резали веревки. и весь груз летел вниз. А в это время, бывало, выше нас шел «Юнкерс» и сыпал бомбами».

Летом 1942 года под Вязьму и Дорогобуж полки 53 АДДД доставляли войскам Белова военные грузы и продовольствие. ^Чувствуя прямую связь между полетами транспортников через линию фронта и сокрушающими рейдами Красных конников по тылам Вермахта, немцы задействовали крупные силы ПВО для срыва воздушных перевозок. Их противодействие стало давать свой эффект. «Вылетел в экипаже Варфоломеева на доставку войскам зенитной пушки В районе Юхнова взяли нас в прожектора и начали бить Варфоломеев резко отвернул в сторону, я чувствую – сейчас завалимся. и сбросил пушку. Потом, на аэродроме, подходил начальник политотдела – выяснять: почему не доставил ее по назначению Объяснил ему все. и он говорит: «Молодец! Черт с ней. с пушкой, что пропала, а так бы потеряли заодно и самолет, и экипаж!»

Весной 1942 года полк доставлял грузы нашим войскам в районе Демянска Хотя маршрут полета ТБ третьих противнику был известен, поначалу его истребители в районах выброски не появлялись – видимо, из-за раскисших по весне грунтовых аэродромов истребительная авиация оказалась прикованной к земле. А может, не было в этом районе и самих истребителей-ночников.

Но вот в одну из ночей ТБ-3 Николая Бобина, следовавший с грузом в район Демянска, был атакован «Мессершмиттом» Стрелки не дремали Иван Зарезаев открыл ответный огонь из башенного УБТ Истребитель отвалил в сторону и. уходя со снижением, скрылся в темноте

И это был не последний успех экипажа Бобина в борьбе с воздушным противником 31 декабря 1942 года за успешное бомбардирование немецкого аэродрома у села Глебовщина Н А Бобину, первому в 7 АП ДД. присвоили звание Героя Советского Союза


* * *

Если бы Бобин стал речником – Сталинград, наверняка. знал бы не хуже, чем Рыбинск. 24 августа 1942 года ему довелось увидеть Сталинград с воздуха – экипаж направлялся на бомбометание по войскам противника, находившимся на подступах к городу. Не заметить Сталинград в ту ночь было невозможно Лишь несколько часов прошло с того момента, как один из красивейших городов Волги был превращен немцами в груду развалин, в один большой очаг пожара Зарево горящего города было видно километров за 150-200 от него. Горел не только Сталинград – горела сама река. «Из топливных емкостей, что стояли на берегу, вытекали огненные языки и вливались в реку. Отражая огонь пожаров, она вся была красного цвета». Волга, некогда служившая лишь для транспортировки по воде мирных грузов, стала ориентиром для штурманов ночных бомбардировщиков – как и пылающий Сталинград

К началу Сталинградской битвы Л Н Агеев имел уже в дивизии репутацию мастера бомбометания Хорошее знание всех деталей штурманской работы сочеталось у него с «охотничьим чутьем» – качеством, нелишним на ТБ-3 с его устаревшим бомбовым оборудованием И не мудрено, что после бомбовых ударов 7-го полка по аэродромам, железнодорожным узлам противника в донесениях появлялись отметки о взрывах и пожарах, произведенных бомбами. сброшенными штурманом Агеевым 25 марта 1943 года ему присвоили звание Героя Советского Союза «Представили меня к званию в декабре 1942-го. когда имел 114 боевых вылетов. Пока представление ходило по инстанциям, число вылетов росло, и к моменту вручения звезды Героя у меня их уже было 143».


Л Н Агеев. 1943 г


* * *

10 марта 1943 года экипаж Бобина готовился к вылету на оперативное задание – доставку груза в район Ельца. Перед вылетом в экипаже заменили штурмана: место Агеева занял Дубовик. И – как наваждение: едва в экипаже производились серьезные замены, что-нибудь, да происходило. «Перед Ельцом на самолете рассоединилась тяга переставного стабилизатора ТБ-3 вошел в пикирование и врезался в землю Второго летчика выбросило из кабины, снесло ему лобную кость; он некоторое время был в сознании. умер по дороге в больницу. Колю выбросило в снег, сорвало унты. Борттехника зажало в кабине, вырезали его потом из самолета А в общем, за исключением второго летчика, все отделались, как говорится, легким испугом Но каким-то роковым местом для командира был Елец!»

16 мая 1943 года самолет Героя Советского Союза Н А Бобина возвращался домой после выполнения бомбометания по железнодорожной станции Снежецкая

«Отбомбились, как на полигоне. Станция маленькая была, зенитками не защищенная Зайдем, сбросим бомбу, еще раз зайдем, три сбросим. . Это рядом, на узле Брянск-Н. где работало большинство экипажей полка, горели прожектора. били зенитки.. Не знаю, много ли толку было от нашей бомбардировки. Узкое полотно, если и разрушим его. так восстановительной бригаде понадобится пару часов. чтобы привести его в порядок.

А рядом, в леске, хорошо были видны строения, и железнодорожные ветки, к ним проложенные. Предложил командиру пойти на эту цель. Сделали четыре захода, сбросили бомбы, но никаких результатов не видели Обычно если куда-нибудь попадаем, то замечаем взрывы и пожары. а в этот раз – ничего.

На обратном пути пролетаем станцию Телегино (это севернее Ельца) Отметил в бортжурнале: 0 50. проход ДМ И в это время нас атаковали два Ме-110. С первого захода вывели из строя 2-й мотор и. как потом выяснилось. повредили 1-й (оба – на одном крыле!). Ночь была лунная, и нас хорошо было видно А экипаж в том вылете у нас был сборный, иеслетанньж Хвостовой стрелок, второй летчик и борттехник первый раз в нашем экипаже летели; помборттехника – из наземных специалистов, вообще первый раз в воздух поднялся И Леши Васильева не было – свистеть было некому Если бы экипаж был наш. постоянный, мы бы в подобную ситуацию не попали Да и стрелки, если бы не расслабились после отхода от цели, могли бы истребители заметить

Со ШКАСами нам бы пришлось плохо, но Иван Зарезаев своим УБТ «Мессершмитты» отогнал, со второй атаки они уже стреляли неприцельно Пустили очередь – и та мимо прошла. Ваня Зарезаев огонь вел – весь самолет дрожал: чувствовалась сила оружия!

Когда нас атаковали, я увидел трассу и подумал, что это со станции Телегино по нам стреляют. И тут у меня на пульте боковой наводки загораются три лампочки Обернулся и вижу, что второй летчик Юра Волков мне руками показывает: «Стреляй!» Я – к пулеметам, но увидел только хвост истребителя Спустился назад к себе в кабину, и опять заметил моргание лампочек Открыл дверь, чтобы выйти на мостик, и вижу, что Коля сидит на ступеньке, держится рукой за штурвал перестановки стабилизатора, и голова опушена Я думаю, что он уже собирался ко мне идти отдыхать, и если бы в момент атаки не встал со своего места, то, скорее всего, остался бы жив.

Перенес его к себе в кабину. Никак не могу рану у него найти: воротник весь кровью пропитан и светится. Видимо, с разбитого прибора «фосфор» на его воротник осыпался»

Агеев бросился к радисту за аптечкой В центральной части фюзеляжа на своем рабочем месте увидел раненого в спину борттехника; оказал ему помощь, как возможно было в той ситуации «Из аптечки взял йод да бинты, вернулся в свою кабину, «переноску» зажег и вижу, что у командира выражение глаз изменилось И кончики ногтей синеть начали. Мертв был уже». Часы показывали 0 52.

«В это время у меня на пульте опять загораются три лампочки: второй летчик. Юра Волков, вызывал к себе. Подложил Коле под голову свой парашют и пошел на мостик Юра показал рукой на командирское место – просил помочь в управлении самолетом Пригодились теперь мои летные навыки Занял место командира Хорошо, что мы с Колей были одного роста – педали подгонять не требовалось».

Из-за повреждения двигателя создался разворачивающий момент. Триммер выбрали полностью Чтобы скорость полета не упала ниже критической, пришлось добавить оборотов мотору № I, у которого, как позже выяснилось, был пробит водорадиатор. После линии фронта летчики, чтобы не подвергаться излишнему риску при атаках истребителей, шли на высоте 200 метров «Но если бы потребовалось прыгать с парашютом, могли бы и разбиться».

Впереди показался г.Мичуринск, возле которого располагался аэродром 7-го полка. В это время на мостик выбежал помборттехника и сказал, что крайний левый мотор перегревается и скоро может заклинить. Если бы это произошло, самолет рухнул бы на город. «Стали блинчиком разворачиваться в обход города. Самое неприятное было то, что разворот приходилось производить в сторону неработающего мотора».

Подходя к аэродрому, полагалось дать красную ракету – сигнал о том, что самолет терпит аварию. Но штурман, это делавший, управлял самолетом, да вдобавок на тот день сигналом «Я – свой» установили именно красную ракету. Может, потому находившиеся на аэродроме не поняли тех маневров, которые проделывал самолет. Николай Бобин считался мастером пилотажа, заходивший же на посадку ТБ-3 шлепнулся на полосу с высоты около 1 метра. Левый крайний мотор моментально заглох, и корабль, разворачиваясь в левую сторону, покатился в направлении стоянки самолетов. Лишь чудом он не врезался в находившиеся на аэродроме бомбардировщики…

После этого вылета Агеев уже не имел постоянного экипажа; летал с разными летчиками. Полк получал Ли-2, и Агеев сменил просторную штурманскую кабину ТБ-3 с его «моссельпромом», дающим хороший обзор, на правое сиденье пилота транспортного самолета, которое приспособили под рабочее место штурмана. Но еще раз сесть в штурманскую кабину ТБ-3 все же довелось. В августе 1943 года с Никифоровки, аэродрома 1 Гв. АП ДД, перегонялись в Челябинск, на базу училища штурманов, 12 ТБ-третьих, в основном, из состава 1 Гвардейского АП ДД (самые старые машины – «прямые», с двигателями М-17ф). Командиром группы назначили майора Катаева из 325 АП ДД, Агеева – флагштурманом группы. «Промежуточную посадку совершали в Бузулуке. Сели на аэродроме – командир полка за голову схватился: «Вы же у меня все горючее заберете!!!» Вскоре гигантские крылатые машины совершали посадку на аэродроме Челябинска…

К ноябрю 1943 года старший лейтенант Агеев совершил 222 успешных боевых вылета (из них 185 – на ТБ-3). Как опытного штурмана его командируют на учебу в монинскую Военно-воздушную академию (в то время она находилась в эвакуации в Оренбурге). «Сдал экзамены и поступил на подготовительные курсы. До мая 1944 года учился». Но из-за болезни учебу пришлось прервать, и Агеева направили в распоряжение Главного штурмана АДД.

Для восстановления навыков штаб АДД командировал его в летный центр по усовершенствованию штурманского состава. «И после прохождения программы остался там в качестве инструктора: сначала – по навигации, затем – по бомбометанию, а впоследствии, когда потребовалось осваивать радиолокацию – инструктором по радиолокации». Инструктором в ЛЦ Л.Н.Агеев пробыл до ноября 1950 года.

С начала 1951 года Агеев одним из первых участвует в освоении экипажами Ту-4 бассейна Арктики. Частые полеты в арктическом небе позволили ему хорошо изучить этот район.

«Летали на Ту-четвертых до 88-й параллели, нередко – с океанографами; совершали посадку на ледовый аэродром. За время полетов научился визуально отличать старый лед от молодого. Тогда же возникло предложение использовать локатор для проводки судов по Севморпути. На экране РП хорошо видны разводья, полыньи, различается характер льда».

После полярной экспедиции Л.Н.Агеева перевели на должность старшего штурмана-инспектора АДД. На этой должности он, с небольшим перерывом, работал с 1951 по 1962 год. Будучи в летном центре и на должности штурмана-инспектора, занимался переучиванием летного состава на новые виды боевой техники и новые виды боевого применения.

С 1 января 1963 года Л.Н.Агеев вышел в отставку по состоянию здоровья. Первое время работал на ремонтном заводе в Остафьево. И здесь пригодились его большой опыт штурманской работы, долгое знакомство с современной навигационной аппаратурой. Агеев в итоге, начав работать на заводе учеником, закончил старшим мастером ОТК приборного цеха.

В 1969 году Агеев поступил на должность начальника штурманской службы ЛИС КБ Камова. И первой его обязанностью была… организация самой службы, поскольку в ее штат входил только один штурман. Вскоре, благодаря работе, проделанной Леонидом Николаевичем, штурманская служба КБ Камова стала одной из лучших в МАПе. В конструкторском бюро Леонид Николаевич Агеев проработал до 1986 года. Последняя его работа в этой организации – обеспечение проводки судов по Северному морскому пути в полярную ночь с помощью вертолета Ка-32. Работа, выполненная летчиками винтокрылой машины и работниками камовского бюро, дала отличные результаты.

При подготовке материала использованы документы: ЦАМО РФ, фонд 53 БАД, on.l, d.13; on.2. д. 16.

Фото из архива Л.Н.Агеева и РГАКФД.


ТБ-3 4М-34Р (ТБ-Зр) заводской № 22529 из 7 АП ДД, весна 1942 г.

Самолет построен на заводе N22 в Москве в конце 1934 г . после доработок принят военном приемкой весной 1935 г. Самолет двухцветную окраску зеленую сверху и светло-голубую снизу Звезды – на нижних поверхностях крыла и на фюзеляже за крылом (справа и слева) без окантовки Винты – четырехлопастные деревянные с металлической оковкой передних кромок. Самолет в ходе боевых вылетов гюлучал повреждения осколками зенитных снарядов Пробоины заделывались заплатами из гладкого дюраля До весны 1942 г самолет имел хвостовой номер 9 белый Впоследствии старый номер был закрашен Весной 1943 г самолет потерпел аварию, был разобран и вывезен в расположение полка, но не восстанавливался

Экипаж командир корабля – Н А Бобин, 2-й летчик -А А Васильев, штурман – Л Н Агеев, борттехник – СИ Бокун, помборпехника – К. Голубев, башенный стрелок – И А Зарезаев, радист – Звягинцев, кормовой стрелок – Акулов

Л Н Агеев в Краснодарском училище летал на самолетах ТБ-3 (маршрут). Р-5 (маршрут, бомбометание). P-Z (стрельба) После Великой Отечественной войны летал на самолетах В-17G (1 полет). B-24D. В-25. Ту-4. Ту-16. Ту-95


В СТРОЮ СОВЕТСКИХ ВВС


В-25С на аэродроме Монимо. 1942 г


Примечания:



Командир корабля Николай Бобин и штурман Леонид Агеев

Владимир РАТКИН Москва

Жизнь, казалось, не готовила Николаю Бобину никаких сюрпризов Как и многие в то время, закончив 4 класса средней школы, он уехал из своей деревни в город – искать работу В Рыбинске устроился на пароход и стал плавать по Волге Через непродолжительное время был назначен кочегаром Однажды увлекся авиацией, стал посещать местный аэроклуб – и проявил большие способности в пилотировании самолета. Стремление летать в конце концов победило. В 1936 году Николай поступает в летное училище, в 1938 году заканчивает его и получает направление во 2-ю авиабригаду Балтийского моря После переформирования бригады Бобин остается в составе 7 ТБАП Как умелого летчика, с началом Финской войны его зачисляют в сводную эскадрилью бомбардировщиков-ночников

Николай Бобин успешно выполнял боевые задания и после завершения войны был награжден медалью «За отвагу» В конце 1940 года в 7 ТБАП в составе молодого пополнения прибыл выпускник Краснодарского училища штурманов младший лейтенант Леонид Агеев

К моменту выпуска уже можно было говорить, что из курсанта Агеева выйдет неплохой штурман Преподаватели отметили, что он не только хорошо бомбит, но и грамотно действует в экстремальных ситуациях: так. однажды, при отработке стрельбы по конусу, исправил в воздухе отказав ший ШКАС и закончил стрельбу с отличным результатом К моменту выпуска у Агеева было, помимо положительных оценок, две благодарности от командования.

«Выпускался я в ноябре 1940 года штурманом, но приказ где-то гулял до декабря В конце года получил «кубарь», месяца четыре ходил в звании младшего лейтенанта. – вспоминает Агеев 1* , – а потом меня «разжаловали» – весной заменили «кубарь» на два треугольника: по вышедшему приказу Тимошенко все. кто выпускались в декабре, получали звание сержанта». Ситуация – трагикомичнейшая. «Штурман Сафонов из нашего выпуска до поступления в училище служил в армии и имел звание старшины – его тоже разжаловали по этому приказу».

По нынешним понятиям. ТБ-3 – машина простая. Но это не означало, что у членов экипажа воздушного гиганта была легкая жизнь Напротив, она представляла тяжелый физический труд, со стороны практически незаметный Глядя, как летчики (не только богатырского роста – под стать самой машине, но и невысокие, как Бобин) искусно управляют воздушным гигантом, инертным в силу большой для того времени полетной массы – около 20 тонн, трудно было представить, что делают они это с помощью обычного штурвала, без всяких пневмо ; электро- или гидроусилителей. Лишь перед заходом на посадку, с помощью перестановки стабилизатора (опять же ручной) управление самолетом облегчалось Штурману в своей работе также приходилось «применять силу» Бомбосбра сывателем на ТБ-3 был механический СБР 9: вручную, с помощью тросовой проводки, сериями по две штуки, штурманы сбрасывали бомбы с внешней и внутренней подвесок. Бомб было много – даже состарившись. ТБ-3 брал их на борт до 2.5 тонн, а потому рукояткой бомбосбрасывателя на боевом курсе приходилось работать интенсивно.

1* здесь и далее будут приводиться слова Л.Н.Агеева


Бобин (стоит слева) и Агеев(стоит справа) среди летчиков 7 ТБАП


«В полку был штурман Костя Иванов, высокого роста и настолько сильный, что сбрасывал бомбы залпом по 4 штуки». Но это было, пожалуй, исключением из правил. Конечно, при сбросе вручную по 4 бомбы в серии самолет быстрее освобождался от бомбовой нагрузки, но от штурмана это требовало неимоверных усилий.

Леонида Агеева по прибытии в 7 ТБАП зачислили в экипаж Николая Бобина. Некоторое время Агеев летал на ТБ-3 в качестве стрелка-бомбардира – эта должность на воздушном корабле соответствовала сержантскому званию; на первых порах вместе с ним в полет отправлялся кто-нибудь из «сопровождающих» – штурманов со стажем. Перенимая у них все полезное, Агеев качественно выполнял поручавшиеся задания, и скоро молодого сержанта назначили штурманом воздушного корабля.


* * *

Началась Великая Отечественная война. Первый боевой вылет проходил в лунную ночь. «Немцы дают по впереди идущему кораблю залп из трех орудий. После вспышки пороховые облака начинают расплываться. Я увидел темные растянутые пятна, подумал( что немецкие истребители идут на нас в атаку, бросился к пулеметам, но тут мы влетаем в одно из этих облаков, я почувствовал запах пороха, понял свою ошибку».

Все же поначалу командир корабля Бобин, до войны работавший со многими штурманами, испытывал сомнения в способностях Агеева. «Летим – вдруг стучит ногой в дверь (СПУ на борту не было, а дверь рядом, дотянуться до нее легко). Выхожу. Говорит: «Покажи, где находимся». Показываю. Возвращаюсь к себе. Только сажусь расчеты делать – опять стучит. Я еще линейку взять не успел! Я ему на земле говорю: «Командир, ты мне мешаешь работать. Если у тебя есть замечания, делай их после полета».

«Прислушиваться же к моему мнению он стал после одного случая. Всем полком летим в Ленинград с продовольствием, идем над самой водой. По моим расчетам пора делать разворот, а ведущий продолжает лететь прямо. Я выхожу на мостик: «Командир, пора разворот делать, а то сейчас к финнам улетим!» – «Не могу, в строю идем!» – «Ну, выйди вперед, помаши ведущему крыльями, что ли!» Он не выходит, продолжаем лететь прямо. Наконец ведущий нашей тройки Борис Григорьевич Езерский резко разворачивается влево, и мы следуем за ним на Ленинград. А головная группа не повернула. В итоге напоролись они на зенитки, те им дырок понаделали. После этого случая Коля стал к моим словам прислушиваться.

СПУ на ТБ-третьих не было, потому в полете между собой знаками переговаривались. Для связи между радистом и штурманом имелась пневмопочта. Командир, вызывая меня к себе, ногой в дверь стучал; пользовался также сигнализацией боковой наводки: если у меня на пульте загорались все три лампочки – значит, вызывают на мостик. А второй пилот наш, Леша Васильев, свистел здорово. Сильно свистел – в два пальца – так, что даже рев моторов перекрывал: Это его умение мы использовали как сигнал о появлении немецких истребителей».

История этого сигнала такова. Нет-нет, да и происходили случаи обстрелов нашими истребителями своих самолетов – независимо от того, заходили они в запретные зоны или нет. «А однажды под Ковровом они сбили ТБ-3. И вот мы должны были, идя на боевое задание, пролетать возле станции Бабаево, которую прикрывали наши истребители ПВО. На постановке задачи нас поэтому предупредили, чтобы, когда будем проходить рядом со станцией, дали сигнал ракетой: «Я – свой!»

Летим из Ленинграда. На траверзе слева, километрах в трех – аэродром ПВО и станция Бабаево, я их наблюдаю. Ставлю на карте отметку «ДМ» (действительное место). И тут мне удары ногой в дверь. Я выскакиваю с ракетницей наверх через свою турель, даю ракету – ив это время прямо над нами, метрах в пятидесяти, проскакивает Ю-88.

Сели на аэродром, командир – ко мне: «Ты что?! На тебя немец идет, а ты ему сигнал даешь: «Я – свой!» – «Так ведь проходили станцию, а тут еще ты стучишь и пальцами показываешь: «Стреляй!» – «Да, бывают же такие совпадения…» После этого случая я Леше и говорю: «Ты свистеть умеешь здорово, свисти, когда истребители будут появляться, тебя и стрелки услышат».

Наш экипаж в полку был, наверное, единственный, который практически не менялся из вылета в вылет. Потому и была высокая слетанность. Когда Коле Бобину давали время отдыха, он говорил: «И штурман тоже со мной отдыхает». Он редко летал с другим штурманом. Сам я тоже редко переходил на другие корабли.

С Пашей Алексеевым несколько раз летал под Сталинград на его 13-й машине. И, несмотря на номер, который она имела, вылеты проходили на редкость удачно.

Весной 1942-го в один из дней на аэродроме подскока Ям-Хотилово остался без самолета. Вместе с нами производил доставку грузов под Старую Руссу 14-й полк, и в это же время летчик Савельев из этого полка остался без штурмана: тот был ранен. С разрешения командования я сделал в экипаже Савельева несколько вылетов.

Несколько вылетов сделал в экипаже Судакова. 24 апреля 1943 года вместе с нами вылетел контролер – наблюдать удары по аэродрому Мокрая (Запорожье). Садился он в ТБ-3 жгучим брюнетом, а вылез совершенно седым и зарекся с тех пор летать на боевые задания. А мы такие вылеты, как на тот аэродром, совершали каждую ночь.

Коля Бобин меня обучал управлению самолетом. Говорил: «Учись, Леха, все может пригодиться – война!» И, видимо, у меня неплохо получалось; я частенько после отхода от цели и пролета линии фронта стал занимать место летчика – то на правом, то на левом сидении. После отхода от цели Коля спускался ко мне в кабину; поборемся с ним, разомнемся (тяжело ведь сидеть несколько часов на одном месте!), а потом он говорит: «Пойди, попилотируй, а я немного отдохну». В штурманской кабине, в «люльке», самолетные чехлы – он на них приляжет, отдохнет часок, и потом возвращается на свое место».

Вылеты на бомбометание в тяжелобомбардировочных полках с самого начала войны стали чередоваться с транспортными рейсами, выброской десантов в тыл противника. Среди прочих, поручались экипажам и не совсем обычные задания. «С Колей в октябре 1941-го производили доставку под Мценск танкеток. Взлетали с Тейково. За 10-15 минут до посадки по моей команде экипаж танкетки занимал места в своей машине и запускал двигатель. Как только самолет касался колесами земли и на тормозах снижал скорость пробега до нужной, я отцеплял танкетку, та – вперед и вбок, – выезжала из-под самолета, а ТБ-3 сразу же шел на взлет.

Однажды дали задание уничтожить переправу в районе деревни Устье, под Воронежем. Вышли в указанный район, ходили-ходили – нет ничего. Дай, думаю, проведу разведку боем! И сбросил РРАБ. И вдруг вижу… пожар на воде. Никаких катеров на реке не было. По возвращении в донесении записал, что точно установить не удалось, но. по-видимому, бомбы попали в переправу Потом другие экипажи проводили разведку, и в районе деревни Петино. на противоположном, западном берегу, обнаружили скопление техники А нам объяснили, что немцы прокладывают понтонные переправы сантиметров на 15 ниже уровня реки, только перила из воды торчат. И когда рябь идет, переправу обнаружить невозможно, тем более – ночью»


Экипаж ТБ-3 перед боевым вылетом Слева направо А. Васильев. Л. Агеев, Г. Губанов, пятый слева – Кумовенко, зима 1942-42 гг.


Весной 1942 года 7 полк осуществлял снабжение попавших в окружение частей Белова и Ефремова. «Вылетали под Вязьму с продовольствием Бомбодержатели заделывали фанерой, снимали створки бомболюка и проем перекрывали веревками, крест-накрест. И на эту сетку наваливали мешки с продуктами Борттехник Степан Иванович Бокун и его помощник Костя Голубев в полете вставали у проема с ножами наготове Как только подлетали к месту выброски, по моему сигналу они резали веревки. и весь груз летел вниз. А в это время, бывало, выше нас шел «Юнкерс» и сыпал бомбами».

Летом 1942 года под Вязьму и Дорогобуж полки 53 АДДД доставляли войскам Белова военные грузы и продовольствие. ^Чувствуя прямую связь между полетами транспортников через линию фронта и сокрушающими рейдами Красных конников по тылам Вермахта, немцы задействовали крупные силы ПВО для срыва воздушных перевозок. Их противодействие стало давать свой эффект. «Вылетел в экипаже Варфоломеева на доставку войскам зенитной пушки В районе Юхнова взяли нас в прожектора и начали бить Варфоломеев резко отвернул в сторону, я чувствую – сейчас завалимся. и сбросил пушку. Потом, на аэродроме, подходил начальник политотдела – выяснять: почему не доставил ее по назначению Объяснил ему все. и он говорит: «Молодец! Черт с ней. с пушкой, что пропала, а так бы потеряли заодно и самолет, и экипаж!»

Весной 1942 года полк доставлял грузы нашим войскам в районе Демянска Хотя маршрут полета ТБ третьих противнику был известен, поначалу его истребители в районах выброски не появлялись – видимо, из-за раскисших по весне грунтовых аэродромов истребительная авиация оказалась прикованной к земле. А может, не было в этом районе и самих истребителей-ночников.

Но вот в одну из ночей ТБ-3 Николая Бобина, следовавший с грузом в район Демянска, был атакован «Мессершмиттом» Стрелки не дремали Иван Зарезаев открыл ответный огонь из башенного УБТ Истребитель отвалил в сторону и. уходя со снижением, скрылся в темноте

И это был не последний успех экипажа Бобина в борьбе с воздушным противником 31 декабря 1942 года за успешное бомбардирование немецкого аэродрома у села Глебовщина Н А Бобину, первому в 7 АП ДД. присвоили звание Героя Советского Союза


* * *

Если бы Бобин стал речником – Сталинград, наверняка. знал бы не хуже, чем Рыбинск. 24 августа 1942 года ему довелось увидеть Сталинград с воздуха – экипаж направлялся на бомбометание по войскам противника, находившимся на подступах к городу. Не заметить Сталинград в ту ночь было невозможно Лишь несколько часов прошло с того момента, как один из красивейших городов Волги был превращен немцами в груду развалин, в один большой очаг пожара Зарево горящего города было видно километров за 150-200 от него. Горел не только Сталинград – горела сама река. «Из топливных емкостей, что стояли на берегу, вытекали огненные языки и вливались в реку. Отражая огонь пожаров, она вся была красного цвета». Волга, некогда служившая лишь для транспортировки по воде мирных грузов, стала ориентиром для штурманов ночных бомбардировщиков – как и пылающий Сталинград

К началу Сталинградской битвы Л Н Агеев имел уже в дивизии репутацию мастера бомбометания Хорошее знание всех деталей штурманской работы сочеталось у него с «охотничьим чутьем» – качеством, нелишним на ТБ-3 с его устаревшим бомбовым оборудованием И не мудрено, что после бомбовых ударов 7-го полка по аэродромам, железнодорожным узлам противника в донесениях появлялись отметки о взрывах и пожарах, произведенных бомбами. сброшенными штурманом Агеевым 25 марта 1943 года ему присвоили звание Героя Советского Союза «Представили меня к званию в декабре 1942-го. когда имел 114 боевых вылетов. Пока представление ходило по инстанциям, число вылетов росло, и к моменту вручения звезды Героя у меня их уже было 143».


Л Н Агеев. 1943 г


* * *

10 марта 1943 года экипаж Бобина готовился к вылету на оперативное задание – доставку груза в район Ельца. Перед вылетом в экипаже заменили штурмана: место Агеева занял Дубовик. И – как наваждение: едва в экипаже производились серьезные замены, что-нибудь, да происходило. «Перед Ельцом на самолете рассоединилась тяга переставного стабилизатора ТБ-3 вошел в пикирование и врезался в землю Второго летчика выбросило из кабины, снесло ему лобную кость; он некоторое время был в сознании. умер по дороге в больницу. Колю выбросило в снег, сорвало унты. Борттехника зажало в кабине, вырезали его потом из самолета А в общем, за исключением второго летчика, все отделались, как говорится, легким испугом Но каким-то роковым местом для командира был Елец!»

16 мая 1943 года самолет Героя Советского Союза Н А Бобина возвращался домой после выполнения бомбометания по железнодорожной станции Снежецкая

«Отбомбились, как на полигоне. Станция маленькая была, зенитками не защищенная Зайдем, сбросим бомбу, еще раз зайдем, три сбросим. . Это рядом, на узле Брянск-Н. где работало большинство экипажей полка, горели прожектора. били зенитки.. Не знаю, много ли толку было от нашей бомбардировки. Узкое полотно, если и разрушим его. так восстановительной бригаде понадобится пару часов. чтобы привести его в порядок.

А рядом, в леске, хорошо были видны строения, и железнодорожные ветки, к ним проложенные. Предложил командиру пойти на эту цель. Сделали четыре захода, сбросили бомбы, но никаких результатов не видели Обычно если куда-нибудь попадаем, то замечаем взрывы и пожары. а в этот раз – ничего.

На обратном пути пролетаем станцию Телегино (это севернее Ельца) Отметил в бортжурнале: 0 50. проход ДМ И в это время нас атаковали два Ме-110. С первого захода вывели из строя 2-й мотор и. как потом выяснилось. повредили 1-й (оба – на одном крыле!). Ночь была лунная, и нас хорошо было видно А экипаж в том вылете у нас был сборный, иеслетанньж Хвостовой стрелок, второй летчик и борттехник первый раз в нашем экипаже летели; помборттехника – из наземных специалистов, вообще первый раз в воздух поднялся И Леши Васильева не было – свистеть было некому Если бы экипаж был наш. постоянный, мы бы в подобную ситуацию не попали Да и стрелки, если бы не расслабились после отхода от цели, могли бы истребители заметить

Со ШКАСами нам бы пришлось плохо, но Иван Зарезаев своим УБТ «Мессершмитты» отогнал, со второй атаки они уже стреляли неприцельно Пустили очередь – и та мимо прошла. Ваня Зарезаев огонь вел – весь самолет дрожал: чувствовалась сила оружия!

Когда нас атаковали, я увидел трассу и подумал, что это со станции Телегино по нам стреляют. И тут у меня на пульте боковой наводки загораются три лампочки Обернулся и вижу, что второй летчик Юра Волков мне руками показывает: «Стреляй!» Я – к пулеметам, но увидел только хвост истребителя Спустился назад к себе в кабину, и опять заметил моргание лампочек Открыл дверь, чтобы выйти на мостик, и вижу, что Коля сидит на ступеньке, держится рукой за штурвал перестановки стабилизатора, и голова опушена Я думаю, что он уже собирался ко мне идти отдыхать, и если бы в момент атаки не встал со своего места, то, скорее всего, остался бы жив.

Перенес его к себе в кабину. Никак не могу рану у него найти: воротник весь кровью пропитан и светится. Видимо, с разбитого прибора «фосфор» на его воротник осыпался»

Агеев бросился к радисту за аптечкой В центральной части фюзеляжа на своем рабочем месте увидел раненого в спину борттехника; оказал ему помощь, как возможно было в той ситуации «Из аптечки взял йод да бинты, вернулся в свою кабину, «переноску» зажег и вижу, что у командира выражение глаз изменилось И кончики ногтей синеть начали. Мертв был уже». Часы показывали 0 52.

«В это время у меня на пульте опять загораются три лампочки: второй летчик. Юра Волков, вызывал к себе. Подложил Коле под голову свой парашют и пошел на мостик Юра показал рукой на командирское место – просил помочь в управлении самолетом Пригодились теперь мои летные навыки Занял место командира Хорошо, что мы с Колей были одного роста – педали подгонять не требовалось».

Из-за повреждения двигателя создался разворачивающий момент. Триммер выбрали полностью Чтобы скорость полета не упала ниже критической, пришлось добавить оборотов мотору № I, у которого, как позже выяснилось, был пробит водорадиатор. После линии фронта летчики, чтобы не подвергаться излишнему риску при атаках истребителей, шли на высоте 200 метров «Но если бы потребовалось прыгать с парашютом, могли бы и разбиться».

Впереди показался г.Мичуринск, возле которого располагался аэродром 7-го полка. В это время на мостик выбежал помборттехника и сказал, что крайний левый мотор перегревается и скоро может заклинить. Если бы это произошло, самолет рухнул бы на город. «Стали блинчиком разворачиваться в обход города. Самое неприятное было то, что разворот приходилось производить в сторону неработающего мотора».

Подходя к аэродрому, полагалось дать красную ракету – сигнал о том, что самолет терпит аварию. Но штурман, это делавший, управлял самолетом, да вдобавок на тот день сигналом «Я – свой» установили именно красную ракету. Может, потому находившиеся на аэродроме не поняли тех маневров, которые проделывал самолет. Николай Бобин считался мастером пилотажа, заходивший же на посадку ТБ-3 шлепнулся на полосу с высоты около 1 метра. Левый крайний мотор моментально заглох, и корабль, разворачиваясь в левую сторону, покатился в направлении стоянки самолетов. Лишь чудом он не врезался в находившиеся на аэродроме бомбардировщики…

После этого вылета Агеев уже не имел постоянного экипажа; летал с разными летчиками. Полк получал Ли-2, и Агеев сменил просторную штурманскую кабину ТБ-3 с его «моссельпромом», дающим хороший обзор, на правое сиденье пилота транспортного самолета, которое приспособили под рабочее место штурмана. Но еще раз сесть в штурманскую кабину ТБ-3 все же довелось. В августе 1943 года с Никифоровки, аэродрома 1 Гв. АП ДД, перегонялись в Челябинск, на базу училища штурманов, 12 ТБ-третьих, в основном, из состава 1 Гвардейского АП ДД (самые старые машины – «прямые», с двигателями М-17ф). Командиром группы назначили майора Катаева из 325 АП ДД, Агеева – флагштурманом группы. «Промежуточную посадку совершали в Бузулуке. Сели на аэродроме – командир полка за голову схватился: «Вы же у меня все горючее заберете!!!» Вскоре гигантские крылатые машины совершали посадку на аэродроме Челябинска…

К ноябрю 1943 года старший лейтенант Агеев совершил 222 успешных боевых вылета (из них 185 – на ТБ-3). Как опытного штурмана его командируют на учебу в монинскую Военно-воздушную академию (в то время она находилась в эвакуации в Оренбурге). «Сдал экзамены и поступил на подготовительные курсы. До мая 1944 года учился». Но из-за болезни учебу пришлось прервать, и Агеева направили в распоряжение Главного штурмана АДД.

Для восстановления навыков штаб АДД командировал его в летный центр по усовершенствованию штурманского состава. «И после прохождения программы остался там в качестве инструктора: сначала – по навигации, затем – по бомбометанию, а впоследствии, когда потребовалось осваивать радиолокацию – инструктором по радиолокации». Инструктором в ЛЦ Л.Н.Агеев пробыл до ноября 1950 года.

С начала 1951 года Агеев одним из первых участвует в освоении экипажами Ту-4 бассейна Арктики. Частые полеты в арктическом небе позволили ему хорошо изучить этот район.

«Летали на Ту-четвертых до 88-й параллели, нередко – с океанографами; совершали посадку на ледовый аэродром. За время полетов научился визуально отличать старый лед от молодого. Тогда же возникло предложение использовать локатор для проводки судов по Севморпути. На экране РП хорошо видны разводья, полыньи, различается характер льда».

После полярной экспедиции Л.Н.Агеева перевели на должность старшего штурмана-инспектора АДД. На этой должности он, с небольшим перерывом, работал с 1951 по 1962 год. Будучи в летном центре и на должности штурмана-инспектора, занимался переучиванием летного состава на новые виды боевой техники и новые виды боевого применения.

С 1 января 1963 года Л.Н.Агеев вышел в отставку по состоянию здоровья. Первое время работал на ремонтном заводе в Остафьево. И здесь пригодились его большой опыт штурманской работы, долгое знакомство с современной навигационной аппаратурой. Агеев в итоге, начав работать на заводе учеником, закончил старшим мастером ОТК приборного цеха.

В 1969 году Агеев поступил на должность начальника штурманской службы ЛИС КБ Камова. И первой его обязанностью была… организация самой службы, поскольку в ее штат входил только один штурман. Вскоре, благодаря работе, проделанной Леонидом Николаевичем, штурманская служба КБ Камова стала одной из лучших в МАПе. В конструкторском бюро Леонид Николаевич Агеев проработал до 1986 года. Последняя его работа в этой организации – обеспечение проводки судов по Северному морскому пути в полярную ночь с помощью вертолета Ка-32. Работа, выполненная летчиками винтокрылой машины и работниками камовского бюро, дала отличные результаты.

При подготовке материала использованы документы: ЦАМО РФ, фонд 53 БАД, on.l, d.13; on.2. д. 16.

Фото из архива Л.Н.Агеева и РГАКФД.


ТБ-3 4М-34Р (ТБ-Зр) заводской № 22529 из 7 АП ДД, весна 1942 г.

Самолет построен на заводе N22 в Москве в конце 1934 г . после доработок принят военном приемкой весной 1935 г. Самолет двухцветную окраску зеленую сверху и светло-голубую снизу Звезды – на нижних поверхностях крыла и на фюзеляже за крылом (справа и слева) без окантовки Винты – четырехлопастные деревянные с металлической оковкой передних кромок. Самолет в ходе боевых вылетов гюлучал повреждения осколками зенитных снарядов Пробоины заделывались заплатами из гладкого дюраля До весны 1942 г самолет имел хвостовой номер 9 белый Впоследствии старый номер был закрашен Весной 1943 г самолет потерпел аварию, был разобран и вывезен в расположение полка, но не восстанавливался

Экипаж командир корабля – Н А Бобин, 2-й летчик -А А Васильев, штурман – Л Н Агеев, борттехник – СИ Бокун, помборпехника – К. Голубев, башенный стрелок – И А Зарезаев, радист – Звягинцев, кормовой стрелок – Акулов

Л Н Агеев в Краснодарском училище летал на самолетах ТБ-3 (маршрут). Р-5 (маршрут, бомбометание). P-Z (стрельба) После Великой Отечественной войны летал на самолетах В-17G (1 полет). B-24D. В-25. Ту-4. Ту-16. Ту-95


В СТРОЮ СОВЕТСКИХ ВВС


В-25С на аэродроме Монимо. 1942 г









 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх