Петр Каменченко

Кандидат медицинских наук,

врач-психиатр, журналист,

болельщик

Жить не могу без футбола

В чем, на мой взгляд, секрет притягательности и популярности футбола (если здесь вообще разумно слово «секрет» – может, нет никакого секрета, никакого феномена!)? Во-первых, это достаточно простая игра, в которую можно играть без чего-то специального: можно кокосовым орехом, можно любой круглой вещью. Во-вторых, конечно, история. Футбол развивался так, что у него на сегодняшний день, наверное, самая любопытная история среди всех игровых видов спорта: именно в футболе сегодня самые феноменальные игроки, самые удивительные команды, самые большие стадионы. Футбол имеет такую ауру, которая притягивает всех. Например, в Барселоне стадион «Нукампа» – одна из главных достопримечательностей города. Быть в Барселоне и не побывать там на футболе – это нонсенс. Итак, футбол – это доступность плюс история.

Почему именно футбол, а не другой какой-нибудь вид спорта? Я думаю, потому, что он не связан с климатическими условиями страны. Например, зимними видами спорта нельзя заниматься в странах, где никогда нет снега. Здесь же любая площадка, любые два камня, два дерева – и уже можно начинать игру. Играть в футбол можно в любом составе: вдвоем, пятнадцать человек, пятьдесят. Так что к футболу людей притягивает простота идеи и простота правил.

Что значит футбол для меня лично? Я родился в 1957 году, и первый чемпионат мира, который я помню, был чемпионат 1966 года. У нас тогда не было телевизора, зато мы ходили за молоком к людям, у которых кроме коровы был еще и телевизор. Мои родители считали, что мальчик должен выпивать по кружке молока каждый день, и они меня посылали за этим самым молоком вот к этим самым людям. Заставлять ребенка пить молоко – это было чудовищное душегубство!.. Однажды, когда я сидел и ждал этой экзекуции с молоком, я и увидел впервые в жизни футбольный матч по телевизору – это как раз был финал чемпионата мира 1966 года. Играли Германия и Англия. Почему-то мне запомнился момент, когда двое англичан прорываются и забивают четвертый гол. Это было так феноменально красиво, что у меня и сейчас этот образ перед глазами! Он какой-то уже совсем легендарный: мне кажется, что все было цветным… но ведь тогда у нас не было цветных телевизоров! В этом была какая-то потрясающая магия: матч происходит Бог знает где, но в одно время со мной его видят миллионы людей, они в один миг со мной затаивают дыхание, когда забивают этот четвертый гол! Вот с этого момента я стал футбольным болельщиком. Мне было, наверное, около восьми лет.

Первый в своей жизни футбольный матч «живьем» я посмотрел в Москве: «Торпедо» играло с «Зенитом». Это была чудовищная игра! Футболист по фамилии Вьюн забил гол за минуту до конца матча, а все уже сидели и ждали пенальти, потому что в тот год как раз было правило: если бы сыграли вничью, то били бы пенальти. Было бы развлечение! А этот несчастный Вьюн забил гол на последней минуте и обломал всеми ожидаемый кайф … С тех самых пор я смотрю футбол постоянно. Я без этого жить не могу.

Сам я, конечно, как и все, играл в футбол в школе, на улице, во дворе. Я был мальчиком несколько инфантильным. Барышнями я занялся уже после школы, а пока учился в школе с шестого класса по десятый, мы каждый вечер до глубокой тьмы во дворе на асфальте резались в футбол. Разбивали огромное количество ботинок, рвали десятки штанов, причем иногда мы играли с приятелем один на один, иногда двое на двое, иногда трое на трое, но даже если нас было двое, мы все равно могли биться буквально часами.

Я довольно долго болел за киевское «Динамо», потому что когда в 1966 году увидел первый чемпионат мира (это была «трехлетка» киевлян: с 1966 по 1969-й они выигрывали практически все), понятное дело, в свои 8-10 лет я стал болеть за эту самую сильную команду. Из теперешних российских команд мне в большей степени симпатичен московский «Локомотив» – даже не потому, что они в последнее время хорошо играли, а потому, что эта команда из таких… интеллигентных. Было бы мне на двадцать лет меньше, я бы болел, наверное, за ЦСКА или за «Динамо», а сейчас мне дорог «Локомотив». Как-то вот он… приятнее. Еще я все время болел за лондонский «Арсенал» (некоторое время я жил в Лондоне буквально напротив «Хайдери» и ходил на стадион очень часто). Лондонский «Арсенал» мне нравится, пожалуй, даже больше, чем «Локомотив». Хотя там очень сложно попасть на футбольный матч, я практически не пропускал домашние игры. Смотрел Суперкубок с «Миланом», смотрел их игры с французами… «Реал» мне всегда нравился. В общем, довольно много смотрел.

Футбол как игровой вид спорта, как игра, проходящая на довольно большом пространстве, дает возможность реализовать идею. Например, сейчас, поскольку я видел очень много матчей, я понимаю, в чем идея тренера… Там есть возможность реализовать индивидуальные качества игроков: технику, скорость удара, там есть возможность реализовать какую-то игровую тактику. Например, по ходу игры (она иногда бывает закручена, как детектив!) ты понимаешь, просто физически чувствуешь, как работает коллективная мысль, как игроки, которые в отдельности, может быть, не ответили бы на этот вопрос, вместе, своим, как говорят психиатры, «коллективным бессознательным» решают, что нужно сделать в этот момент: отойти назад или всем пойти в атаку, начать жесткий прессинг или прижаться к своей штрафной и отбиваться, играть на отбой или начать тактику мелкого фола… И когда ты все это видишь, когда все это начинаешь понимать, когда ты знаешь, что этому предшествовало, то ты испытываешь огромное интеллектуальное удовлетворение, эстетическое удовольствие и гамму других чувств. Когда я смотрю футбольный матч, он для меня не только футбольная игра, а уже целая история футбола. И все это вместе дает какой-то совершенно феноменальный, неожиданный, непредвиденный букет. А сейчас еще интереснее стало, потому что довольно много стран играют в футбол на хорошем уровне.

Глядя на то, как играют футболисты разных стран, можно лучше понять национальную идею, национальный менталитет, национальные особенности. У меня по этому поводу есть наблюдения. Допустим, Аргентина и Бразилия – Марадона и Пеле. Это игроки, которые, по сути, есть национальная идея своих стран. Это как два танца: танго – это Марадона (гордость, фантастическая страсть, человек, который может убить, зарезать) и самба, вещь, в общем, довольно дурацкая, безумно веселая, бесшабашная – это Бразилия. Мне, например, всегда больше нравилась страсть, нравился Буэнос-Айрес (правда, нравился теоретически – я никогда там не был), но больше нравится Рио-де-Жанейро. И Аргентина мне нравится больше, чем Бразилия. В самом танго заложена, мне кажется, некоторая подлость, как бы удар ножом, – и это то же самое, как Марадона играет рукой и забивает свой незабываемый гол… это же по сути дела – национальная черта. Его нельзя за это карать, потому что это борьба. И, смотрите, Аргентина: Че Гевара, Марадона, Борхес… – и Бразилия с ее карнавалами, пляжами, самбой, весельем – такая загадочно-мистическая штука…

Что самое главное в футболе? Да все! Я думаю, любой человек так скажет. Это все Вами перечисленное, только просто в разных дозах для разных людей. Скажем, для кого-то это действительно повод напиться и покричать-подраться, и тут нельзя никого осуждать, а для кого-то это хорошая тонкая интеллектуальная работа или интеллектуальный отдых.

Я никогда не считал, что футбол хуже, чем театр или, скажем, балет. Все зависит от качества футбола или балета. Балет бывает плохой – и футбол бывает хороший. Все зависит от индивидуальности: кто что в этом видит, тот то и находит. Футбол настолько многолик, что каждый человек может найти там для себя все, что он хочет, и все, что он хочет именно сегодня, именно сию минуту. Например, тебя где-то обругали, ты в плохом настроении – ты приходишь, смотришь хороший матч, и все забываешь. И наоборот.

На мой взгляд, самое главное в футболе – это все-таки то, что он объединяет людей. Для меня, человека, достаточно серьезно интересующегося и увлекающегося футболом, многие страны по сути являются вот этими командами. Например, о каких-то странах я очень мало знаю, но я прекрасно могу вспомнить их футбольные сборные. Вот тут недавно я стал вспоминать, как выглядят иракцы, – единственное, что я смог сразу вспомнить, это как выглядит их футбольная команда. То же самое касается, например, Марокко. Сейчас, когда футболисты разных стран стали больше играть в иностранных клубах, люди разных стран стали намного толерантнее относиться к людям с другим цветом кожи, с другим вероисповеданием, с другими интересами. Я думаю, если наши футболисты хорошо себя проявят, скажем, во Франции, в Германии, в той же самой Англии, то и отношение к России как к стране у огромного количества людей изменится в лучшую сторону.

Взять тех же самых нигерийцев. Ну что я знал про эту Нигерию? Абсолютно ничего, кроме того, что там крайне высокая детская смертность и низкая продолжительность жизни. А сейчас я знаю, что это бойцы! Я прекрасно помню, как выглядят эти ребята, я знаю, как Иекини забил гол на чемпионате мира в Америке, как он висел на этой сетке и кричал от счастья, – фантастическая сцена! Увидев, как ведет себя в игре Джекоб Люкета, этот симпатичнейший парень, я, например, в большей степени стал понимать африканцев, этих людей с черным цветом кожи.

Я всегда полагал, что манипулировать массовым сознанием достаточно трудно. Просто горд был за людей и полагал так! Но чем больше я живу, тем больше убеждаюсь в том, что на самом деле делается это гораздо проще, чем кажется. Для меня всегда было огромной загадкой, что же случилось с Германией в середине тридцатых годов, с 1933 и дальше. Это невероятно, как могла совершенно бредовая, чудовищная идея захватить целую нацию! А то, что у нас произошло на президентских выборах, когда Путин пришел к власти, – это для меня тоже было каким-то совершенно невероятным откровением. Как могут средства массовой информации за короткий промежуток времени сделать из никого человека, на которого какая-то часть населения стала просто молиться, и буквально уничтожить другого человека, который перед этим имел такие здоровенные популярность, рейтинги!?

Сейчас средства массовой информации в своем влиянии на людей могут использовать все, что угодно. Футбол, кстати, в том числе. Достаточно сказать, допустим, что Грузия нас оскорбляет (она нашу футбольную команду не уважает!) и что мы должны задать этим грузинам, – и многие на это клюнут!

Почему это происходит? У Андрея Платонова, кажется, в «Чевенгуре» есть такое рассуждение: существует процентов восемнадцать людей, которые не имеют никакой своей точки зрения и готовы примкнуть к чему угодно, лишь бы это несло какой-то легкий путь в развлечение, обогащение. В психиатрии есть такое понятие: неустойчивый тип личности. Это люди, которые, по сути, готовы заниматься чем угодно, лишь бы чего-то не делать, не производить. Они готовы пойти что-нибудь разгромить, разграбить и так далее. При этом они очень ленивы: если им сказать, что для получения удовольствия нужно, скажем, ночью поехать в другой конец города, они этого, скорее всего, не сделают, а вот прямо тут же, рядом – это запросто. Кроме того, у этих людей, у неустойчивых личностей, еще и очень высокий уровень внушаемости: мало того что они не имеют своих установок, стойкой морально-этической концепции, они еще и очень внушаемы. Поэтому в их среде появляется жесткий лидер, а лидеры – они, как правило, параноики. Параноики абсолютно убеждены в правоте своих идей, эти идеи, как бред: он не корректируется, такого человека нельзя переубедить. Человек уверен, что, скажем, Грузия нас оскорбляет, и он начинает жестко это декларировать. И вот эти 17-18 процентов людей (а если мы возьмем население многомиллионного города или людей определенного возраста, то получится довольно много) с удовольствием примыкают к этому уверенному параноику. Толпа и лидер. Толпой можно манипулировать достаточно легко, что мы, собственно, и видим довольно часто. Это достаточно страшно. Почему? Потому что человек интеллигентный понимает, что правда не бывает одна, существуют несколько разных правд: и так правда, и этак правда. Интеллигентный человек все время сомневается, постоянно колеблется, у него куча каких-то неврозов. А тот, бредово убежденный, точно знает правду – а как хорошо идти за человеком, который знает дорогу! Один говорит: «Знаете, я сомневаюсь, не знаю, куда идти: то ли туда, то ли туда… надо подумать», а второй: «Я точно знаю, идемте за мной». И ведет. Потом, когда он доведет хрен знает куда, уже некогда останавливаться: либо всем вместе идти дальше, либо в лесу погибать. Вот так. Возьмите пример погрома на Манежной площади – там была примерно такая ситуация.

Есть феноменальный рассказ, он относится к самому началу прошлого века, «В толпе» называется. Фабула такова: люди собираются идти получать подарки. Собирается гигантская толпа и начинается страшная давка. Автор рассказывает о двух детях, которые оказались в этой толпе. Эти дети передают ощущения, как это жутко происходит: как они сначала увлекаются этой общей идеей, потом понимают, что им уже не вырваться, потом начинают гибнуть. Чудовищный рассказ, но очень сильный.

Сейчас на чемпионатах мира выступают 32 футбольные команды. Когда ты постоянно внимательно следишь за тем, как играют разные команды, ты невольно экстраполируешь манеру игры на особенности национального характера. Ты внешне оцениваешь камерунцев, корейцев, немцев: футболисты вот этой страны – все высокие, стройные, крупные, резкие, жесткие, а вот эти какие-то задумчивые, вот тут надо было быстро сыграть, а он задумался; с другой стороны, вон у того высокого стройного нет чего-то такого… Смотришь на наших – все разнокалиберные: этот кривоногий, тот с большой головой, у этого, наоборот, головка какая-то крохотная… такое ощущение, что все они какие-то недокормленные.

Когда вышла книжечка по Лиге чемпионов с фотографиями всех футболистов и команд, я посмотрел – наши там самые ужасные! На Пятницкого, Цымбаларя без смеха смотреть нельзя – то ли они были так сфотографированы, то ли… но сразу было видно: у них голова устроена каким-то таким образом, что в решающий момент он, сам не понимая почему, может сделать что-то такое, чего от него никто не ждет. Вот так смотришь и невольно думаешь: и страна, собственно, такая же. А смотришь на голландцев: они все такие ловкие, такие сытые, крупные, красивые. И вроде бы мы им должны, по идее, всегда проигрывать – да вот не всегда проигрываем!

Я думаю, что сборные команды формируют некоторое представление о тех странах, за которые выступают. Если ты был в какой-то стране, жил там, то ты еще можешь что-то добавить к образу футболиста, выступающего на поле, а если ты никогда в жизни не был, например, в Южной Африке, и вдруг видишь, что там играют четверо белых (абсолютно белые, не метисы), а остальные абсолютно черные и «промежуточных» нет, ты понимаешь, что в этой стране был апартеид, и белые с черными не смешивались. С другой стороны, ты видишь, что они вроде бы играют в пасы: белые отдают черным, черные белым – значит, начинаешь понимать, они свои отношения как-то отрегулировали…

Мир стал очень маленьким… Когда-то он казался совершенно безграничным, а сейчас кажется совсем маленьким, потому что за несколько часов можно перенестись абсолютно в другой конец земного шара. Оказывается, китайцы, новозеландцы, южнокорейцы, андоррцы играют по одним и тем же правилам и прекрасно друг друга понимают: все знают, что если это пенальти, значит, надо всем отойти; если штрафной, значит, надо отойти на девять метров. Оказывается, они не вверх головами ходят – они все очень хорошо друг друга понимают, все очень похожи друг на друга, играют в одну и ту же игру, одинаково больно ударяются, одинаково радуются, когда гол забьют.

Мадридский клуб «Реал», в котором играет огромное количество футболистов разных стран, – вот пример того, что люди прекрасно друг друга понимают: с полуслова, с полужеста! Когда Роберто Карлос выкидывает мяч и Зидан его переправляет Раулю, тот забивает гол. Три футболиста из разных стран с тремя, по-моему, разными вероисповеданиями и даже родившиеся на разных континентах – они поняли друг друга на уровне интуиции! Люди должны прекрасно понимать друг друга. Просто есть какие-то барьеры, которые они сами придумали, а футбол эти барьеры сносит. Футбол доказывает: чтобы добиться цели, нужно понимать друг друга на бессознательном уровне. И мы можем прекрасно понимать друг друга!

Есть ли у футбола философия? Надо сказать, что философия – это, в принципе, еще и некоторая мода. Философия меняется, как мода. Возьмем футбол. В футболе даже на моем небольшом веку было несколько абсолютно разных концепций, подходов, которые, если мы соберем их вместе, по сути и есть философия футбола.

Вот есть такое понятие – «тотальный футбол». Что это такое? Тотальный футбол – это взаимозаменяемость, это когда общественное важнее индивидуального, то есть коллективная игра важнее индивидуальной, «звезды» подчиняются интересам коллектива. Значит, это абсолютная активность все девяносто минут, никаких пауз. Даже если эти паузы есть (это так называемый «рваный ритм»), то они все равно подчиняются некоей идее, некоей концепции. Некоторое время назад была (мне кажется, что даже сейчас такая штука есть) концепция «звезды». Вы понимаете: есть те, кто таскает рояль, и есть те, кто на нем играет. В футболе это так: отдайте вперед – и он (мы говорим о «звезде») знает, что делать. Вы, главное, ему мячик вперед закиньте, а он разберется! Опять же – разные футбольные школы. Некоторые и сейчас придерживаются разумного сочетания индивидуального и коллективного. Это тоже некая философия. Вот в футболе это очень сильно заметно. Это заметно как мода: вот вдруг все поголовно начинают копировать немцев с их организованностью или вдруг, наоборот, все начинают играть на одну «звезду», или на одну-две «звезды». Я думаю, что чем больше концепций в футболе, тем разнообразнее его философия.

Что значит футбол для России сегодня? Существуют некоторые достаточно практические возможности сравнить себя с другими людьми. На уровне жителей этой страны с жителями другой страны (лучше мы или хуже, например, немцев или англичан, французов или ирландцев) сравнивать довольно сложно. Ну как сравнить нашего Пушкина с их Шекспиром! Это довольно сложно. А спорт дает возможность сделать это здесь и сейчас: выставить две команды и посмотреть, кто будет сильнее, кто будет умнее, хитрее, быстрее. Футбол как коллективный вид спорта гораздо сложнее, например, легкой атлетики, которая больше зависит от индивидуальных показателей. В футболе нужно собрать одиннадцать человек, дать им некую идею, понять, могут ли эти люди быть настолько дисциплинированными, чтобы эту идею воплотить в жизнь.

То есть сначала идея, потом воплощение этой идеи, потом – достаточно сильная мера индивидуальности, чтобы пересилить команды других индивидуальностей.

Вот мы, русские, сравниваем себя с другими. Если сравнение будет все время не в нашу пользу, то надо честно сказать себе: мы вообще неудачники, мы лузеры, мы хрен знает какая нация, нас всегда обижают (и поделом!), у нас кроме картошки ничего не растет, а люди у нас кривоногие, бегают слабо, ума у них не хватает, албанцам проигрывают. Да, и албанцам мы проигрываем… Если же скажем: наша команда будет выигрывать, то наш национальный оптимизм должен значительно вырасти. Скажем себе: «Черт возьми! Смотрите, мы немцам не проигрываем, мы англичанам не проигрываем, мы итальянцам не уступаем!». Вот так следует формировать общенациональную гордость!

PR нынче – вещь чудовищная! Если, например, как следует «отпиарить», преподнести победу над той же Албанией как феноменальную победу российского разума, интеллекта, силы, воли, убежденности над «чудовищным албанским зверем», над «гордым орлом, который всех растерзал», то довольно большая масса народу на это поддастся и соответственно отреагирует, – люди верят! Поэтому я думаю, что победа нам сейчас очень важна. Хоть где-нибудь, хоть в футболе! Мы фактически не получаем Нобелевских премий. Наши фильмы практически не получают призов на кинофестивалях. Космос… Балет… Сейчас за океаном известно про Россию только то, что это мафия. И только!..

Вы спрашиваете, как оценить и сравнить футбол в Бразилии, Германии, Италии. Мне проще, например, рассказать про Англию, потому что я какое-то время там жил. Очень хороший мой знакомый Теодор Шанин, профессор, ректор Манчестерского университета и кавалер ордена Британской империи (по-моему, ему лет семьдесят) как-то так снисходительно сказал: «Суббота – пролетарии идут на футбол, а английские джентльмены в клуб». Повеяло снобизмом, сложилось впечатление, что в Англии футбол – это все-таки дело пролетариев. Мы там были на одной игре, и меня специально провели по всем этим пабам-барам до, во время и после футбольного матча, и я согласен с утверждением уважаемого господина Шанина. Есть такой стереотип.

Я думаю, что чем беднее страна, тем для нее важнее футбол. Потому что, во-первых, в бедных странах меньше выбора, во-вторых, меньше возможностей какой-то самореализации. Бразилия – страна довольно бедная, при этом ее футбол признан во всем мире, и это для бразильского национального самосознания, наверное, очень много. Конечно, может существовать еще что-то, о чем я не знаю, но, может быть, действительно каждый бразильский ребенок держит в подсознании, что, хорошо играя в футбол, он сумеет купить папе огромную машину и виллу и жить, как в сериале про фазенду.

Германия – не знаю. Мне кажется, что здесь, как в Англии: у меня такое ощущение, что это довольно упорядоченные страны, в которых не так много чего происходит. Люди там не ищут приключений, они хотят спокойной, нормальной, мирной жизни. Значит, и в эту жизнь футбол входит, как суббота?! В субботу мы идем на футбол или в паб и там смотрим этот матч… или собираемся компанией и смотрим этот матч – получается, что футбол – уже какая-то часть их рассудочной, упорядоченной жизни.

В этом футболе есть место и для «выпить (пива), покричать, даже, может, с кем-то там подраться». Вот они там около стадиона кричали, размахивали флагами, пели свои гимны, угрожали соперникам, даже, может быть, где-то подрались, но как только они вышли со стадиона, они тут же, мгновенно, превратились в обычных англичан, очень корректных, которые, толкнув тебя, обязательно извинятся. Вы знаете, в Англии все время извиняются. Если вы толкнете человека, он обязательно сразу извинится. Прожив в Англии хотя бы месяц, ты первые несколько недель после возращения домой все время извиняешься.

А наш футбольный фанат? Он и вернувшись со стадиона продолжает оставаться диким, неуправляемым существом; если их человек пять едет где-то в метро, они ведут себя так вызывающе, что к ним страшно подойти. А англичане: они вокруг стадиона фанаты, а отошли два квартала – и уже обычные граждане. Поэтому мне кажется, что футбол – это просто часть их обычной жизни. Они не так сильно зависят от футбола, как бразильцы или русские, потому что у них жизнь гораздо более качественная и комфортная.

Можно ли считать футбол элементом мировой или национальной культуры? Да, безусловно. Я думаю, что когда футбольные матчи называют футбольными спектаклями, это абсолютно точно. А отдельные игры чемпионатов мира или игры на клубном уровне можно просто записывать и показывать, как шедевры кино. У меня, например, записано много футбольных матчей. Первый я записал еще в 1986 году, когда киевское «Динамо» играло с «Атлетико» на Кубок кубков. У меня этот матч до сих пор хранится на видео… такие матчи можно смотреть просто как хорошие фильмы. Как можно пересмотреть любимый фильм, так можно пересмотреть любимый футбольный матч… да, в этом плане футбол – это элемент культуры. И останется элементом культуры: он имеет драматургию, какие-то совершенно невероятные детали непредсказуемости, очень красивые исполнительские моменты.

Можно ли говорить о футбольной культуре? Конечно, можно, потому что если футболисты, скажем, элементарно не выполняют тренерское задание, это бескультурные футболисты. Для того чтобы прилично играть в футбол, надо обладать определенным набором навыков. Это как школа. Не случайно, что на чемпионатах по фигурному катанию сначала идет «школа», потом обязательная программа, потом произвольная. Если ты «школу» не откатал, значит, у тебя нет шансов выиграть произвольную или обязательную программу. Так и в футболе: нужна школа. Потому что школа создает культуру. Есть культура работы с мячом, культура паса, культура обводки, культура удара – это все части футбольной культуры, без чего нельзя никак.

Правомерно ли говорить о культуре футбола как о субкультуре? Я думаю, что о футболе лучше говорить как о части национальной культуры. Какой-нибудь наш парнишка Сычев, который приезжает играть во Францию, понятное дело, тащит с собой все, что «нажил» в Омске. Как бы он ни старался, он обязательно проявит себя – в отношениях с партнерами, в быту. Ему нужно довольно много времени, чтобы стать человеком мира. Я думаю, что футбол – это часть национальной культуры.

Футбол завораживает. Когда я смотрю футбол, мне кажется, что я могу повлиять на результат. Вот бьют пенальти в наши ворота, и я почему-то верю, что я сейчас могу увести мяч от сетки: зрительно прочерчиваю дуги, как проходит мяч, обвожу противника… кстати, иногда оказывается, что они это делают в точности по моей схеме, и я рад, что тоже принял в этом участие. Это – вера в чудо, вера в какую-то магию. И ведь чудеса действительно случаются! Разве не чудо, когда вдруг побеждает заранее обреченная команда, которой все предсказывают поражение, как, например, ЦСКА победил «Барселону». Или как вдруг «Локомотив» вышел во второй этап розыгрыша Лиги чемпионов – это же было что-то совершенно феноменальное! И ты понимаешь, что чудеса на свете есть и происходят они порой очень даже справедливо, и в футболе тоже есть справедливость!

Помню один матч киевского «Динамо» с «Араратом» (тогда я еще болел за «Динамо»). У «Арарата» было, по-моему, пять моментов, у «Динамо» три. «Арарат» не использует свои пять моментов, киевляне забивают три гола и выигрывают на выезде 3:0. Ну, я понимаю, что к следующему матчу у них будут проблемы, потому что так не бывает! Потому что где-то там кто-то, кто за все отвечает, думает: лучше бы они выиграли 1:0, закатили бы гол, зачем три-то забивать. И действительно, в следующем матче они пять моментов не используют, играют там на своем поле 1:1, а у тех один момент – и забивают! У этих пять – и не используют! Это ведь чудо какое-то, это какая-то невероятная вещь – это и есть как раз та самая магия.

Вдохновение, безусловно, играет важную роль. Сколько раз мы видели, как команда, объективно более слабая, играет за важный приз или за выход в следующий круг – и выигрывает, вдохновленная каким-то неведомым способом. То ли тренер смог найти правильные слова, то ли это их день. Вот ты видишь, что они объективно слабее, но также видишь, что в этот день они не могут проиграть. Даже если против них сейчас играет сборная мира – они все равно выиграют. Потому что это какое-то совершенно феноменальное вдохновение. Вот такое бывает в футболе. Это одна из причин, по которой мы любим футбол. Всем известна история (я ее тоже много раз слышал), как команда города Калинина вышла в финал Кубка СССР и не выиграла только потому, что ее там засудили. Это же пример! Понятно, что она объективно была слабее, но как они хотели этого!

О духовности футболиста я скажу следующее. Футболисты чувствуют друг друга интуитивно. То есть у команды есть душа. Команда – это одиннадцать футболистов, каждый абсолютно индивидуален, но тем не менее мы говорим, что у этой команды есть общая душа. У нее есть своя какая-то необычная общая сила воли, когда человек, по сути дела, растворяется в этой команде. Ну вот как это можно: один футболист, не видя другого, дает передачу, мы видим, что он один бежит шестьдесят метров по центру, другой тем временем – по краю. Тот, который бежит по центру, делает передачу, и мяч соединяется с футболистом, который бежал шестьдесят метров по центру! Он попадает головой по этому мячу, и мяч влетает в девятку! Этого не бывает, по законам математики этого не может быть! Он не может это предугадать! Но он же как-то это знал! То есть это какое-то коллективное бессознательное. Я думаю, что на каком-то высшем уровне тренированности или желания они начинают понимать друг друга вот именно бессознательно. В этом и есть, на мой взгляд, духовность футбола.

Вы знаете, я лично ни с кем из футболистов не знаком. Интервью, которые я читаю в газетах, сильно расстраивают и угнетают меня. Потому что, во-первых, футболисты ни о чем кроме футбола не говорят, а если начинают говорить о чем-то еще, то оказывается, что они очень плохо осведомлены о том, что происходит. Даже самые толковые футболисты мало в чем разбираются. Не знаю, может быть, если бы я с ними был лично знаком, я бы о них думал как-то по-другому, но у меня ощущение, что ребята эти не шибко о чем-то задумываются кроме игры. Плохо это или хорошо – не знаю.

В последнее время я заметил, что почти все тренеры нового поколения – это бывшие футболисты, причем футболисты достаточно известные. Не знаю, как пойдет дело у российских тренеров новой волны, например у Шалимова, Алейникова… это футболисты, которые только совсем недавно начали тренировать. Вот и Бригель тренирует сборную Албании…недавно пришел в «Борус-сию» Заммер. В Англии очень много тренеров – бывших футболистов. Может быть, это тенденция? Сейчас футболисты получают специальное образование и из них выходят хорошие тренеры.

Коммерциализация футбола. Я думаю, что это специфика сегодняшнего спорта, что за очень короткий промежуток времени цены на футболистов выросли в десять раз. В 1995 или в 1996 году «Манчестер» купил Эндрю Коула, заплатив за него что-то около двенадцати миллионов фунтов, и в Англии был дикий скандал, потому что считалось, что двенадцать миллионов – это оскорбительная сумма. Люди разных слоев общества, разных профессий выступали против такой огромной, как тогда казалось, суммы, все были очень сильно возмущены. Параллельно шел другой скандал. Частные врачи в Британии получают очень много денег. Даже парламент по этому поводу заседал, хотел ограничить их гонорары. Потом оказалось, что футболисты получают гораздо большие деньги, и общество это достаточно напрягло. Потом вдруг оказалось, что футболистов покупают и за тридцать, и за шестьдесят миллионов фунтов стерлингов, – вспомните, как переходили в мадридский «Реал» Ромарио и Зидан.

Я думаю, что это просто некий период развития общества, когда есть какие-то «лишние» деньги. Может быть, это вообще какие-то безналичные деньги. Я не думаю, что это чемодан с деньгами, который передали за футболиста. Я думаю, что это что-то такое: кому-то что-то посылали, кому-то что-то где-то списывали – я думаю, что это часть public relations. Думаю, что в ближайшее время цены упадут, произойдет резкий обвал. Потому что это просто несправедливо. Не могут футболисты за свою работу, даже за такую тяжелую, получать такие деньги, потому что есть масса других профессий, где люди работают не меньше. Это должно как-то выровняться. С другой стороны, «звезды» всегда будут получать больше, чем обычные специалисты, – и в кино, и в музыке, и в футболе. Публичные люди! Шоу-бизнес!

Несколько слов в ответ на Ваш вопрос о роли телевидения, газет, радио и других средств массовой информации. Я очень недоволен тем, как это делается у нас. У нас очень низкий уровень футбольного комментария. Есть просто чудовищно низкий уровень – зачастую это бывшие футболисты. Есть такая тенденция: нам говорят, что вот этот бывший футболист так замечательно разбирается в футболе, что сейчас прекрасно и доступно расскажет нам все тонкости. По-моему, образец такого «всезнающего» специалиста – Маслаченко. Он, я считаю, испортил огромное количество великолепных футбольных игр, которые я смотрел. Он испортил их своим чудовищным комментарием, абсолютно банальным, просто чудовищно банальным комментарием. Эти его бесконечные фразы типа «этот работает хорошо на правом фланге. Этот отдал тому…»

Я считаю, что большинство людей, которые у нас занимаются футболом в средствах массовой информации, – люди довольно неталантливые. С другой стороны, дело, безусловно, и в том, что и футболисты-то наши неважно играют, да и показывают их не очень хорошо, и комментируют фигово, и судят неважно. Это примерно наш сегодняшний уровень. Такая средненькая «троечка».

Да, и комментарий такой, и футбольный бизнес такой, и играем мы так, и стадионы у нас такие – все примерно на «троечном» уровне. Весьма посредственно.

Если вернуться к проблеме судейства и разобраться, в чем здесь больные вопросы и есть ли вообще выход, то я бы сказал, что проблема – в правилах. Правила надо как-то все-таки немножко изменить, потому что сейчас человек просто объективно не может судить, поскольку он не успевает за тем, что происходит на поле. Кроме того, когда на то, что происходит, направлены десятки камер и ты можешь в любой момент с нескольких точек увидеть то, что судья видит с одной точки, ты, конечно, видишь все его ошибки. Я думаю, что судья должен иметь возможность видеть игру, – ну, как это сделано у нас в хоккее. В хоккее судья имеет право проконсультироваться с видеозаписью, просмотреть, как что было. Мне кажется, что в футболе это тоже надо сделать.

Судья часто делает ошибки не из-за предвзятости, а просто из-за того, что не успел добежать, или занял неправильную позицию, или атака развивалась настолько стремительно, что не успел… и потом, хорошие футболисты – они же делают непредвиденные ходы. Почему судья должен прочитать ход, который не прочитает защитник?! Судья, понятное дело, тоже не уследил: он думал, что передача пойдет верхом и там вправо, а она пошла низом и влево…он не заметил… полшага – вне игры.

Я думаю, что судейство надо каким-то образом объективизировать. Может, у него микрофончик какой-то должен быть, как в американском футболе (там у всех судей и тренеров микропередатчики). И это понятно: это гигантские деньги. Бывает страшно обидно, как на последнем чемпионате мира: испанцы забивают абсолютно нормальный гол, а судья его отменяет. Это оскорбление всей Испании, я считаю. Потом, это люди, которые четыре года готовились к этому чемпионату и были объективно сильнее. Весь мир видел, что они были правы! Такая несправедливость! Ты начинаешь думать, что в мире много несправедливости.

С другой стороны, благодаря таким ошибкам футбол, может быть, и обладает вот этой своей непредсказуемостью и привлекательностью. Потому что, допуская ошибку, судья становится частью драматургического действа. Например, в матче Аргентина – Англия, когда судья удалил Бекхэма и весь мир видел, что Бекхэм был, в общем, не виноват, это испортило игру, но подняло драматургию самого чемпионата. То есть мы вспоминаем о том, что на этом чемпионате был такой случай, хотя саму игру это испортило.

Относительно базовых проблем мирового футбола. Одна из проблем – это то, что сейчас есть некоторая опасность, что клубы «сожрут» сборные. Сейчас клубы получают за футболистов огромные деньги и очень неохотно отпускают их играть в сборные. В общем, у них нет национальной заинтересованности. Для меня футбол на уровне сборной все-таки более привлекателен, чем футбол на клубном уровне. Хотя и то, и другое интересно.

Второе: появилась некая каста клубов, которая обладает огромными бюджетами и которой не интересно и не нужно играть с теми, кто не обладает такими деньгами. Это грубо нарушает спортивный принцип, так как ставит команды в разные условия. Например, команда решает, что та или иная игра ей не нужна, и выставляет второй состав или просто играет спустя рукава. Я думаю, что нагрузки сейчас на футболистов чрезмерные (в ведущих чемпионатах), что играть такое количество игр в год нельзя. Они же играют порядка восьмидесяти с лишним игр в год – получается, каждые четыре дня игра. Из-за этого они устают, не могут играть в полную силу. Ты ждешь от них в каждом матче какого-то спектакля, шедевра, а у них семьдесят пять игр в сезоне! Я думаю, что наш календарь надо упорядочить, оптимизировать – вот как в Национальной хоккейной лиге (США – Канада).

Мне кажется, что если бы можно было каким-то образом при помощи правил уравнять шансы команд, то футбол стал бы более интересным. Ведь реально может получиться так, что дорогие клубы устроят собственный чемпионат и будут показывать его по кабельному телевидению, а для всех остальных останутся игры на первенство города, или надо будет платить огромные деньги, чтобы смотреть интересный футбол. А это все-таки достояние всего человечества! Мне кажется, надо принять меры для демократизации этого процесса. Иначе спорт будет выхолощен из футбола.

Я закончил Третий Московский медицинский институт. По профессии психиатр. Работал завотделением Пятнадцатой московской городской больницы, потом защитил диссертацию по психиатрии в Академии наук. Диссертация была на тему «Посттравматический стрессовый синдром», то есть синдром выживших (это, например, ветераны Вьетнама). Последние пять-шесть лет занимаюсь профессионально журналистикой и сейчас являюсь редактором московского отдела еженедельника «Большой город». В «Версии» в течение трех лет я вел колонку, которая называлась «Петр Каменченко – друг всех шизофреников и алкоголиков».









 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх