• ТАЛАНТ
  • ТВОЧЕСТВО
  • ТЕРПЕНИЕ
  • ТОСКА
  • ТРЕП
  • ТРУДОЛЮБИЕ
  • ТРУСОСТЬ
  • ТЩЕСЛАВИЕ
  • Т

    ТАЛАНТ

    Нам кажется, что талант – это оценочная категория. Мы искренне думаем, что когда говорим о ком-то: «Он – талантлив», эти слова имеют какой-то смысл.

    На самом деле, смысл в такой фразе один: нам лично нравится то, что делает данный человек. Это наша личная, абсолютно субъективная оценка.

    В оценочном смысле слово «талантливый» настолько же ничего не означает, как и эпитеты «красивый» или «пошлый». У каждого из нас собственное представление и о красоте, и о таланте.

    Более того, если еще можно – с трудом – отыскать эталоны красоты (хотя наверняка найдутся те, кому Клаудиа Шифер представляется вовсе не привлекательной), то эталоны таланта найти невозможно.

    Вспомним, что даже гений Пушкина признали не сразу, что великого Моцарта многие считали (и до сих пор считают) слишком легковесным композитором. Что же говорить о наших современниках, на которых не лежит печать признания веков?

    Итак, талант, как характеристика личности, – глубоко субъективен и не означает ничего, кроме выражения нашего собственного отношения к человеку.

    И все, что ли?

    Подумаем...

    Талант, как известно, название монеты у древних народов. То есть это синоним богатства.

    Вспомним евангелиевскую притчу о таланте, зарытом в землю. Эта притча о рабах, которым добрый хозяин дал таланты, и все пустили их в дело, а один зарыл в землю и не стал обогащать хозяина. Казалось бы, эта притча могла бы читаться как притча о свободе, о том, что человек не хочет заставлять свой талант работать на другого. Но она веками читается иначе. С тех пор как она была написана, словосочетание «зарыть свой талант» означает очевидную, трагическую глупость.

    Бог – добр. Мне кажется, после всего, что случилось с Его Сыном на Земле, Он стал еще больше жалеть людей, понимая, как непросто нам жить. И вот, чтобы облегчить нашу жизнь, Создатель дает людям талант.

    Талант – это данное нам Богом умение делать что-то лучше, чем многие другие.

    Я убежден, что талант есть у всех. Важно не зарыть его в землю, а использовать.

    У таланта надо идти на поводу. Потому что это – Божья Метка, а Бог ошибиться не может.

    Например, очень часто, выбирая профессию, человек думает о престижности, заработке, но вовсе не о собственных склонностях, собственном таланте.

    Если, скажем, женщине больше всего на свете нравится рожать и воспитывать детей и у нее есть такая возможность, не стоит зарывать этот свой талант в землю.

    Если мы договорились, что жизнь – есть движение к счастью, то талант – это не компас, а средство передвижения.

    Повторим: талантлив бывает не только, скажем, писатель или артист, но и шахтер, и врач, и мать... Задача в том, чтобы довериться интуиции, то есть Голосу Бога, звучащему в каждом человеке, и по дороге к счастью оседлать своего коня.

    Мы так воспитаны, что нам кажется: если мы делаем дело легко, значит, что-то тут не так. Подвох какой-то.

    Но, когда человек занимается тем, к чему у него есть склонность, он это делает легче других дел и с удовольствием. В результате рождается энергия, если угодно, страсть, с которой человек подходит к своему делу.

    Если вы делаете что-то хорошо, правильно, но мучительно и тяжело, то, скорей всего, у вас к этому делу таланта нет.

    Талант – это объективная характеристика действия и субъективная характеристика результата. Из этого следует, что, когда мы говорим о таланте, надо меньше оценивать других и больше – себя. Помня при этом, что, если вы не обнаружили в себе таланта, значит, плохо искали.

    Господь протягивает руку всем. Задача: увидеть эту протянутую руку. И не зарывать в землю то богатство, которое дал Господь.

    Мы привычно говорим о таланте применимо к творчеству.

    Но ведь и творчество – вовсе не удел избранных. Как так? А вот так. Поговорим?

    ТВОЧЕСТВО

    Вот уж, казалось бы, слово, не требующее никаких объяснений. Мы называем творцами тех, кто создает нематериальные ценности. Профессии этих людей – художников, писателей, театральных деятелей – называются творческими, а сами творцы объединяются в творческие союзы.

    Рабочего или, предположим, спортсмена никто творцом называть не станет.

    Интересно, что при этом главным Творцом для нас, без сомнения, является Бог – Создатель нашего весьма материального мира.

    Зададимся простым вопросом: чем, в принципе, отличается творческая работа от не творческой? Или по-другому: любая ли работа может быть творческой или только та, творец которой претендует на членство в творческом союзе?

    На мой взгляд, синоним слова творчества – открытие.

    Творец – это тот, кто открывает что-то новое.

    Именно поэтому главным творцом является Господь, ведь Он создал нечто невиданное, нечто такое, чего до Него не было.

    Таким образом, творческой мы можем назвать ту работу, которую творит первооткрыватель.

    Заметим (это важно): любую работу делают творческой наши субъективные открытия.

    Что это значит? Например, каждый ребенок – творец: рисуя даже самые нелепые картинки, он совершает открытия. Пока мир неизведан, у человека просто не получится жить не творчески.

    Взрослея, мы совершаем собственный выбор: делать ли работу, как принято, как привычно, или – творчески, совершая открытия. Что именно это за работа, значения не имеет: не существует такой работы, которая не предполагала бы творчества.

    Скажем, дворник, который придумал мести улицу не так, как его предшественники, – творец. Игра великих футболистов – творчество, потому что, скажем, Пеле или Яшин играли так, как никто до них не играл, совершая в своем деле открытия.

    Если человек умеет делать свою работу по-новому, по-другому, значит, он творец, а работа его – творческая.

    Но вот результаты творчества мы оцениваем, стараясь понять, есть ли там объективные открытия или нет. Если улица воссияет по-новому, мы признаем дворника творцом. А над картинками ребенка просто умильно улыбнемся, понимая, что никаких объективных открытий не случилось.

    Поэтому людей так называемых творческих профессий не всегда можно назвать творцами. Есть, скажем, писатели, которые в своих книгах не делают никаких открытий, используя известные сюжетные ходы и повторяя избитые истины. Их работу творческой назвать нельзя.

    Почти все люди, вошедшие в историю – от политиков до писателей, от изобретателей до путешественников, были творцами, потому что сумели делать свое дело так, как никому до них не удавалось.

    Если мы говорим о человеке, что он – творец, то для нас, как правило, это положительная характеристика.

    Между тем, творчество – это характеристика не позитивного, а нового. Это новое может быть каким угодно и вовсе не всегда полезным.

    Предположим, Ленин – создатель нового типа государства – безусловно, был творцом, но вряд ли содеянное им носит позитивный характер.

    Все изобретатели оружия были, безусловно, творцами: они сделали то, чего до них не было. Но можем ли мы с легким сердцем благодарить их за это?

    Итак, творчество – это не привилегия создателей нематериальных благ. Творчество – это удел изобретателей, в какой бы сфере деятельности они ни творили.

    ...Здесь у меня возникла такая, сугубо лирическая мысль: вот если Вы, например, читаете эту книгу с начала, как, собственно, и положено читать книгу, хватило ли у Вас терпения дочитать до буквы «Т»?

    К чему я это?

    Да просто к тому, что следующее слово у нас – терпение.

    ТЕРПЕНИЕ

    Любой человек хочет жить счастливо, в гармонии с самим собой. Обстоятельства жизни постоянно мешают этому, и человек бесконечно борется с жизнью за собственное право быть счастливым.

    Но иногда человек сознательно сворачивает с дороги, ведущей к счастью.

    Терпение – это такое существование человека, когда он сознательно выбирает негармоничный путь жизни.

    Что мы имеем в виду, когда говорим о терпении в физическом смысле, – терпеть боль, например? Это означает: у человека есть цель – выздороветь, и ради достижения этой цели он готов принять мучения. Даже человек, понимающий, что умрет, нередко терпит боль ради того, чтобы облегчить страдания близких.

    Бесцельно терпеть боль – невозможно.

    Когда мы говорим о терпении в человеческих взаимоотношениях, мы тоже должны иметь в виду, что у этой сознательно не гармоничной жизни тоже должна быть цель.

    Эта цель – достижение гармонии с человеком или с самим собой. Негармоничное существование можно, а иногда и нужно терпеть только ради того, чтобы оно, в конце концов, привело к гармонии.

    Например, жена может сносить пьянство мужа ради того, чтобы, в конце концов, вылечить его, и в их семейной жизни началась бы гармония. Или просто потому, что она любит его и понимает: жизнь без него для нее будет бессмысленна. Если же она выносит унижения по инерции, по лени, мне кажется, это действует на ее человеческую сущность разрушающе.

    В нашей христианской стране, к тому же выросшей на Достоевском, терпение считается благом. И, действительно, это очень хорошее, достойное качество.

    Но надо иметь в виду, что противоположностью, антонимом терпению является вовсе не нетерпение.

    Антонимом терпению является действие.

    Кто терпит, тот не действует, тот не может (или не хочет) ничего менять.

    И, когда мы говорим о терпении, нужно, мне кажется, в первую очередь понять: ради чего? Что породило терпение: невозможность изменить обстоятельства или нежелание это делать?

    Терпение – не цель, а дорога, путь к гармонии и счастью. Если терпение становится сутью жизни, значит, в этой жизни надо что-то менять.

    Можно едва ли не все вытерпеть от любимого человека – ради любви. На работе можно вынести даже унижения от начальников или коллег – ради того, чтобы достичь некоего положения, которое предоставит тебе больше возможностей для самореализации. Можно многое терпеть от детей – ради того, чтобы они выросли спокойными и уравновешенными людьми. Или от престарелых родителей – ради того, чтобы облегчить их старость.

    Но, когда этого «ради» нет, терпение чаще всего служит оправданием нежелания менять жизнь. И тогда оно становится тормозом, который надо отпустить, чтобы продолжать движение к счастью и гармонии.

    Когда человек терпит, он может так затосковать – не приведи Господи!

    А может, тосковать – это не так плохо? Или все-таки – плохо? Что ж это за история такая – тоска?

    Подумаем?

    ТОСКА

    Казалось бы, все понятно, тоска – значит, скука. Человек тоскует, то есть скучает. В словаре Ожегова так и написано: «Тоска – душевная тревога, соединенная с грустью и скукой».

    Все понятно: человек грустит, скучает и потому тоскует.

    Но если мы откроем словарь Даля, то увидим здесь принципиально иное определение: «Тоска – теснение духа, томление души, мучительная грусть, душевная тревога, беспокойство, боязнь...» И лишь после этих, весьма печальных слов, Даль дает синоним тоски – скука и завершает ряд определений удивительными трагическими словами: «нойка сердца, скорбь».

    Если верить Ожегову, то с тоской все понятно. Если Далю – неясность полная: откуда вдруг это «теснение духа», «душевная тревога» и совсем уже поразительное – «нойка сердца»?

    Очевидно, что слово «тоска» имеет два смысла. Про один из них писал Ожегов, про другой – Даль.

    О том, что такое скука, мы говорили в соответствующей главе. Напомню, что скука – это ощущение того, что жизнь остановилась. Именно о такой тоске-скуке говорит Ожегов.

    Что же такое тоска – как нойка сердца? Откуда берется эта грусть мучительная, томление души?

    Мне кажется, что в этом смысле тоска – это ощущение того, что жизни нет вовсе.

    Ведь когда жизнь остановилась, ее еще как-то можно запустить. А вот когда чудится, что жизни нет вовсе, что все происходящее с тобой и не жизнь вовсе, а какая-то ерунда, вот тогда-то и возникают томление души и нойка сердца.

    И если для появления «тоски-скуки» нужны какие-то причины, то «тоска – нойка сердца» может возникнуть вдруг, ни с того ни с сего.

    Например, зимой выпьет русский человек рюмку-другую водки, выйдет на крыльцо дома, посмотрит на белый снег перед глазами и тяжелое небо над головой, и покажется ему, что самое интересное осталось позади, что жизнь закончилась и ничего хорошего его уже не ждет. Заметим, что никаких внешних причин для такого самоощущения может и не быть.

    Очевидно, что объяснить причину такой беспочвенной тоски невозможно. Здесь можно только предполагать.

    Мне кажется, нойка сердца возникает у человека по одной причине: когда у него живая душа. Душа – бессмертна. И очевидно, что в нашем мире, где физическая смерть всегда побеждает физическую жизнь, ей не может быть комфортно (позволю себе употребить такое слово в отношении души). Да и вообще, надо ли объяснять подробно причины, по которым душа в нашем мире всегда мается?

    И, если душа восприимчива к миру, достаточно мгновения, секунды – и она начинает страдать: человек тоскует, сердце его ноет.

    Часто человек тоскует не потому, что у него плоха или скучна жизнь, а просто потому, что у него есть душа.

    Поэтому такая тоска, на мой взгляд, естественна. Есть люди, которые всю жизнь проживают с подобным ощущением отсутствия жизни и не променяют его ни на какие радости... Они так устроены. Бог им судья – они живут, как нравится.

    А вот если подобная тоска мешает жить, можно ли с ней бороться?

    Можно. Нойку сердца заглушает работа, дело, действие. Человек не может одновременно действовать и тосковать.

    А еще от тоски может спасти беседа, обычный треп.

    Как? Треп может от чего-то спасти?

    Разберемся.

    ТРЕП

    Честно говоря, мне хочется не столько объяснять это слово, сколько спеть ему гимн, поскольку треп – одно из самых моих любимых слов. А оно, как мне кажется, незаслуженно принижается и даже подчас носит некую негативную оценку, что, опять же на мой взгляд, глубоко неверно.

    Когда на вопрос: «Чем ты занимался?» – отвечают: «Трепался», по сути, это означает: «Ничего не делал. Дурака валял. Бездельничал».

    Какой ужас!

    Треп – это разговор, имеющий одну цель: удовольствие.

    Треп – одна из редких возможностей остановить бег по жизни не для важных и судьбоносных дел, а просто – для радости.

    До чего же довел нас всех прагматичный мир, если получение удовольствия мы стали считать напрасной тратой времени!

    Если люди однажды перестанут трепаться, умрет общение. Потому что, как мы уже говорили, получение удовольствия – одна из главных целей общения, и, если мы про нее позабудем, мы превратимся в гаишников и водителей, которые, как известно, ради удовольствия не общаются никогда.

    Если вы вообще не любите и не умеете трепаться, то это весьма тревожный симптом.

    На что он указывает?

    Возможно, на то, что вы чрезвычайно зашорены и кроме вашего дела вас ничего больше не интересует. А возможно, и на то, что люди – просто как люди, как соседи по жизни – вас не интересуют.

    Ведь если вы ведете с человеком разговор серьезный и деловой, вы показываете, что он вам нужен для дела. Если вы треплитесь, то есть разговариваете ради удовольствия, вы показываете, что человек вам интересен, просто как сосед по миру: трепаться с несимпатичным и неинтересным человеком невозможно.

    Треп способен принести не только удовольствие, он может оказаться и весьма полезен.

    Бывает, люди сядут просто потрепаться, время хорошо провести, может быть, выпить по рюмочке чайку, и в этом расслабленном разговоре вдруг родится какое-то невероятное дело или идея. Я думаю, что Станиславский и Немирович-Данченко пошли в «Славянский Базар» именно потрепаться. Не случайно же в ресторан пошли, а не в контору к Станиславскому. В результате этого трепа появился один из лучших в мире театров!

    Поскольку треп – абсолютно свободное общение, когда люди не отягощены необходимостью достичь цели или решить некий вопрос, он подчас глубоко раскрывает людей.

    Может, и неловко говорить об этом, но герои, скажем, Чехова в основном занимаются трепом. Они разговаривают не для того, чтобы получить от собеседника ответы на какие-то вопросы, а потому, что им нравится так проводить время. А мы, слушая их треп, многое понимаем про этих людей, да и про себя тоже.

    Нелюбовь к трепу и уничижение его характеризует нас как людей предельно серьезных, спешащих, которых достижение своей собственной цели интересует куда больше, нежели собеседник.

    Если вы прожили несколько дней, ни разу ни с кем не потрепавшись просто так, это свидетельствует о том, что мимо вас прошли какие-то интересные люди и что в жизни вы потеряли массу возможностей для получения удовольствия.

    И пусть мой призыв прозвучит нелепо, но я призываю: треплитесь на здоровье!

    Если треп – слово, которое воспринимается большинством из нас как негативное, то следующее – мы столь же уверенно считаем абсолютно положительным.

    Итак, поговорим о трудолюбии.

    ТРУДОЛЮБИЕ

    Вот слово, которое считается, безусловно, положительным! Даже не сомневайтесь! Если мамаша говорит про своего ребенка: «Мой сынок – трудолюбив», будьте уверены: она его хвалит. Какое бы время ни стояло на дворе, нас бесконечно убеждают, что в ребенке необходимо воспитывать любовь к труду, иначе он вырастет бессмысленным членом нашего общества.

    Как всегда ни на чем не настаивая, я все-таки отношусь к этому слову с некоторой... скажем так... осторожностью.

    Наверное, самым трудолюбивым героем русской литературы был гоголевский Акакий Акакиевич, который любил трудиться и трудился хорошо, тщательно. Вы хотите, чтобы ваш ребенок вырос Акакием Акакиевичем? Я – нет.

    А всемирный символ настоящего трудяги – Сизиф. Закатит камень на гору, камень рухнет, он его опять закатит, тот опять рухнет... И так до бесконечности. Хорошо ведь человек работал, по-настоящему. Только почему-то его труд называют «сизифов», а это определение вряд ли можно назвать положительным.

    С другой стороны, почти все творческие люди, гении тоже ведь были невероятными трудягами. Достаточно, например, посмотреть черновики стихотворений Пушкина, чтобы убедиться, как любил этот человек работать! А великий швед Ингмар Бергман, который утверждал, что не запоминает никаких событий своей жизни – даже годов рождения детей, но очень хорошо помнит, в каком именно году какую именно картину он снимал: работа была для него сутью и смыслом жизни.

    Трудолюбие – сомнительная цель, но чудесное следствие любви к своему делу.

    Трудолюбие должно возникать само по себе, как следствие любви к делу. Труд без любви – рабский, сизифов труд.

    По-моему, не надо приучать ребенка любить труд. Работа сама по себе не приносит ни счастья, ни удовлетворения. Счастье и самораскрытие приносит любимая работа.

    Если человек любит свое дело, то трудолюбие, то есть любовь к труду, появляется само по себе.

    Трудолюбие без любви – каторга. Поэтому, как мне кажется, главное: не научить человека быть усидчивым и трудолюбивым, а помочь ему отыскать любимое дело, тогда трудолюбие придет само.

    Если мы вспомним Акакия Акакиевича и Сизифа, то их трудолюбие не принесло им счастья, потому что в их работе не было смысла. У Акакия Акакиевича смысл жизни был в шинели, а не в работе чиновника. Сизиф же просто выполнял злую волю богов.

    Когда в работе есть смысл, никто не вспоминает о трудолюбии, все как-то больше говорит о самовыражении и о счастье.

    О трудолюбии вспоминают, когда надо сделать что-то неприятное. Да, такие ситуации бывают. Надо сделать неприятное. Неприятное – но надо. Придется делать. Но почему этот бессмысленный труд надо любить, ей-Богу, не понимаю.

    Так же, как трудолюбие не всегда хорошо, так же и трусость – не всегда плохо.

    Вот о трусости и поговорим.

    ТРУСОСТЬ

    Что такое страх, мы выясняли в отдельной главе. А что такое трусость? Мы, вроде, твердо знаем, что трусость – очень плохое качество. Для начала выясним, когда трусость возникает.

    Трусость возникает только в ситуации, когда существует выбор.

    Трусливый человек может прожить всю жизнь, и никто не догадается об этом его качестве до той поры, покуда жизнь не поставит его в ситуацию выбора.

    Например, если человек боится идти сдавать экзамены, это вовсе не свидетельствует о том, что он трус. Может быть, он просто не уверен в своих знаниях и вообще неуверенный человек? Когда мужчина боится признаться женщине в своих чувствах, это признак не трусости, а любви.

    Мы только тогда можем говорить о трусости, когда она выявлена. Когда мы явственно убедились в том, что человек трус.

    Трусость всегда определяется через страх. Это правильно лишь отчасти: страх присущ каждому человеку, и случается, что самые свои бесстрашные поступки мы совершаем именно тогда, когда у нас от страха дрожат колени.

    Мне кажется, что трусость надо определять через выбор.

    Трусость – это выбор собственного благополучия в ситуации, когда это благополучие способно принести вред другим.

    Соответственно, смелость – это выбор чужого благополучия, вопреки собственному.

    Каждый из нас знает людей, которые очень любят говорить красивые слова, провозглашают смелые лозунги, однако они не совершают никаких поступков.

    И, наоборот, есть люди, очень осторожные в своих высказываниях, за ними даже может укрепиться репутация труса, хотя они не совершили в своей жизни ни одного трусливого поступка.

    Повторим еще раз: и смелость, и трусость выявляются только в ситуации выбора.

    Иногда говорят: вот, мол, он не критикует начальство, потому что – трус. Если человек понимает, что есть смысл критиковать начальство, но не делает этого, то есть совершает выбор, он действительно трус. Но если он, в принципе, считает это бессмысленным делом, он просто живет сообразно своим представлениям о жизни и в какой-то иной ситуации вполне может оказаться смелым человеком.

    Мой отец, поэт Марк Максимов, прошел всю войну и, безусловно, был смелым человеком. Но я мог убедиться в его смелости, например, когда он не подписал ни одного письма против диссидентов. В силу его воспитания и убеждений для него не было выбора: становиться ли самому диссидентом или нет, – он никогда не хотел им быть не в силу трусости, а в силу, повторяю, убеждений. Но когда вставал выбор: подписывать ли доносы на своих коллег или нет, отец совершал его, как смелый человек.

    Если вы идете по темной улице, на вас нападает хулиган с ножом и вы убегаете – это не трусость, а разумное поведение. Но если вы идете в компании друзей, на вас напали хулиганы, возникла драка, а вы убежали – это трусость, потому что собственное благополучие вы поставили выше благополучия других.

    Итак, человек не может прожить свою жизнь таким образом, чтобы судьба никогда не предоставила ему выбор: быть смелым или трусом. Оценивать трусость или смелость кого-либо можно, только увидев его поступки.

    ТЩЕСЛАВИЕ

    Может быть, не стоило бы много говорить о тщеславии, если бы само слово это долгое время не воспринималось нами едва ли не как оскорбительное.

    Открыв толковый словарь Ожегова, мы прочитаем: «Тщеславие – кичливое высокомерие, любовь к славе, к почитанию». Увы, многие определяют для себя тщеславие именно так.

    Попробуем разобраться спокойно.

    Мы много раз говорили о том, что среди энергий, которые питают человека, очень важна та, которой заряжают нас «соседи по жизни». Человек жив другими – таково наше свойство, и мы не в силах его изменить.

    Поэтому человек так нуждается в том, чтобы мир отнесся к нему внимательно, рассмотрел его. И в этом смысле тщеславны все.

    Тщеславие – это стремление обратить внимание мира на себя.

    Другое дело, как мы уже говорили, что взгляд мира все находят в разном.

    Кому-то достаточно, чтобы на него смотрела любимая, и он будет убежден: мир его заметил. Для кого-то взгляд мира – это мнение коллег. А кому-то необходимо всеобщее признание, и чем более «всеобщее», тем больше уверенность человека в том, что мир его разглядел.

    Человек, убежденный в том, что мир его не замечает, глубоко несчастен и одинок: ему не удалось направить глаза мира в свою сторону.

    Любым человеком по жизни движет тщеславие. Без этого невозможно никакое движение. Другое дело: завоевывать внимание коллег (скажем, научного сообщества) нам всегда кажется занятием более благородным и достойным, нежели завоевывать интерес толпы. Не стану оспаривать этого утверждения, однако замечу: в основе и того и другого завоевания лежит тщеславие – стремление обернуть взгляд мира на себя.

    Человек, который идет на поводу собственного аппетита, становится не в меру толстым и рискует заболеть. Риску болезни подвержен и тот, кто работает без остановки.

    Чрезмерное стремление к популярности тоже приводит к неприятным последствиям: душа человека пустеет, и сам он превращается не в создателя своей славы, а в ее придаток.

    Однако никто ведь не отрицает необходимость еды в связи с тем, что в мире существуют обжоры?

    Почему же мы тщеславие определяем, как Бог знает что, из-за того лишь, что кто-то его «переедает»?

    И последнее. Мы начали эту главу с определения Ожегова, а закончим мудрым Далем. Интересно, что у Даля нет определения слова «тщеславие», зато у него есть определение глагола «тщеславиться: искать суетной или тщетной, вздорной ложной славы, внешнего почета, блеска, почестей или хвалы; величаться, кичиться, возноситься, ревнуя вообще к наружным знакам почета; хвалиться заслугами, достоинствами, богатством своим, хвастаться, бахвалить».

    Понятно, что вот этого всего делать не следует.

    Конечно, тщеславие может быть замечательным движителем. Но если достижение каких-то тщеславных утех становится главной целью, дело плохо. Если человек начинает тщеславиться, то это признак только одного: закомплексованности и неуверенности в себе.

    В этом я абсолютно убежден.

    Впрочем, убеждения – это уже новое слово. И новая буква.









     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх