Когда я писал «Многослов», мне было очень интересно, на какую букву окажется больше всего слов. Выяснилось, что почему-то на «С». С чем это связано – не знаю, есть ли в этом какой-то символ – понятия не имею, однако мы переходим, если можно так выразиться, к самой густонаселенной букве нашей книги.

См. «Покаяние».

Среди человеческих пороков есть ужасные, есть совсем подлые, наверное, можно отыскать и простительные. Самовлюбленность (ее еще называют ныне почти забытым словом чванство) – порок чрезвычайно глупый. Я бы даже сказал: глупый до чрезвычайности.

Самовлюбленный человек – это тот, кто в любой ситуации всем своим видом показывает, что он – подарок.

Забавно, что самовлюбленный человек не понимает очевидного: он демонстрирует другим, что они – не подарки или, в лучшем случае – подарки хуже, чем он. Разве не глупое поведение?

Казалось бы: в принципе, демонстрация любви, а уж тем более к себе самому – занятие не умное. И, тем не менее, самовлюбленный предается ему с восторгом. Почему?

Самовлюбленный человек – всегда! – закомплексованный, неуверенный в себе.

Он не уверен, что чужая любовь его заметит, и как бы кричит ей: «Вот как надо меня любить, смотри!»

Нелепо? Да, безусловно. Но объяснимо.

Самовлюбленность не всегда есть следствие удач.

Конечно, всем нам известны случаи, когда самовлюбленность – это своего рода «неуд», выставленный за то, что человек не смог пройти проверку медными трубами: не выдержал испытание славой и успехом. А случается и наоборот – «неуд» за то, что человек устал искать любовь мира к себе и решил заменить ее собственной любовью.

И то и другое – нелепо. Поэтому чванливые люди выглядят настолько несуразно, что очень хорошо видны. Причем, сразу.

Самовлюбленный – это пародия на самого себя.

Напомню, что любая пародия – это гипертрофированный, преувеличенный взгляд. Вот и самовлюбленный человек не всегда врет про свои достоинства, но всегда их преувеличивает.

Поэтому никаких специальных ухищрений, чтобы разглядеть самовлюбленного человека, не требуется. Проблема в другом: не стать самовлюбленным самому.

Здесь есть много помощников. И самоирония. И понимание того, что любой успех (как и неуспех) – дело временное. И мудрые люди из ближнего круга, которые не дадут вам зарваться.

Самое главное понимать: это смешное и глупое качество в мире человеческих взаимоотношений существует. И следить за тем, чтобы оно никогда не относилось к вам.

Никакого самосозерцания для того, чтобы понять, что вы впали в самолюбование не нужно. Все видно сразу. Тут нужна только честность в отношении самого себя.

А вообще самосозерцание – дело полезное и, безусловно, интересное для обсуждения.

Чем и займемся.

Заметим, что в самом слове «самосозерцание» заложена тавтология.

Созерцание – от слова «зерцало» – зеркало. Созерцая, мы смотрим вглубь себя. Даже если человек созерцает пейзаж, он все равно, по сути, смотрит в глубину своей души.

А тут еще и не просто созерцание, а само... Будем считать, что самосозерцание – это как бы дважды взгляд в самого себя.

Считать, впрочем, можно что угодно: все равно почти любой из нас убежден, что слово это не имеет к нему никакого отношения. Есть в этом «самосозерцании» нечто «буддистско-отшельническое». Откуда у нас, вечно занятых жителей XXI века, время и желание заниматься самосозерцанием?

Подумаем: от чего мы, в сущности, отрекаемся, отказываясь от самосозерцания?

Самосозерцание – это изучение собственной души.

Для дальнейшего разговора мы можем (условно, разумеется) договориться: в зеркале мы изучаем собственное тело, а в зерцале – душу.

Теперь представим себе человека, который НИКОГДА в жизни не смотрелся в зеркало.

Во-первых, он будет выглядеть ужасно неопрятно.

Во-вторых, он не будет знать самого себя. По сути, потеряет лицо, точнее – не найдет его. Собственное лицо будет ему совершенно неведомо.

Неслучайно, например, Робинзон Крузо, попав на необитаемый остров, нашел какой-то осколок и повесил его в хижине. У человека есть огромная природная потребность смотреть на свое лицо и тело, изучать себя.

Почему же нам кажется, что зерцало можно легко выкинуть из жизни? Почему нам представляется, что рассматривать собственную душу менее важно, нежели – собственное тело? Почему нас не пугает, что душа наша будет выглядеть неопрятно? Почему нас не страшит, что мы потеряем ее, даже не отыскав, что мы так и умрем, не познакомившись с собственной бессмертной душой?

На самом деле, этому есть одно, очень простое объяснение.

Тело видно, а душу – нет. Поэтому разглядывать тело куда проще.

Но, с другой стороны: если на теле появятся какие-то царапины, волдыри или раны, их могут заметить посторонние наблюдатели.

Раны и волдыри на душе можете разглядеть только вы сами, наблюдатели увидят уже результаты деятельности вашей неопрятной души.

Можно ли научиться самосозерцанию?

А можно ли – и нужно ли – научиться смотрению в зеркало?

Существует точка зрения, что заниматься самосозерцанием трудно. Это, мол, требует невероятной сосредоточенности, благодаря которой душа улетает в некие неведомые эмпиреи.

Наверное, бывает и так.

Однако любой человек способен потратить время на то, чтобы понять, как он живет, что с ним происходит и как, в результате этого, меняется его душа.

Кому-то для этого надо пойти в Храм, кому-то – остаться наедине с самим собой, а кто-то может этим заниматься, стоя в автомобильной пробке.

Самосозерцание – не мистический процесс, а глубокий и честный анализ собственной жизни.

Надо помнить: повсюду нас окружают не только зеркала, но и зерцала. Проблема не в том, чтобы его найти, а в том, чтобы в него посмотреть.

Мы привычно анализируем свою жизнь с социальных позиций: думаем, как бы нам лучше сделать карьеру; как бы познакомиться с нужными людьми и так далее.

Если этим «разбором» анализ жизни заканчивается, значит, мы пускаем жизнь души на самотек. И тогда не нужно удивляться, что под ее влиянием мы вдруг начнем совершать поступки, которые будут нас самих неприятно удивлять. А может, и не будут, что еще хуже.

Умение смотреть в зерцало – один из непременных признаков самостоятельности. А самостоятельность... Впрочем, об этом дальше.

Интересно: почему в русском языке человек, который не нуждается ни в чьей помощи, называется «самостоятельный», а не, скажем, какой-нибудь «самоидутельный», «самоидущий»? Ведь стоять самому – это полдела, а вот самому идти...

Самостоятельность – это вера человека в то, что он не нуждается ни в чьей помощи и поддержке.

В том, что мы «самостоятельные», а не «самоидутельные» заложена определенная мудрость. Еще можно поверить в то, что мы можем сами по себе стоять (хотя и это сомнительно). Но самому по себе идти человеку никак не возможно: человек движется в мире, а мир этот полон и друзьями, и врагами, не говоря уж о посторонних.

Очень важно понимать: самостоятельный и одинокий – совсем разные слова, понятия.

Конечно, самостоятельность может быть преддверием, ступенькой к одиночеству. Но ведь может и не быть.

От чего это зависит?

Напомним, что одинокий – это тот, кто не смог найти других, ему подобных людей. Самостоятельному кажется, что он сможет без них прожить. Если эта иллюзия превратится в убеждение, будет сделан решительный шаг к одиночеству.

Синоним же слова «самостоятельный», как это ни покажется, возможно, парадоксальным: умный. Более того, слово «умный» я определяю через слово «самостоятельный».

Умный – это тот, кто умеет самостоятельно делать самостоятельные выводы.

Из этого определения следует, что самостоятельный и умный – это практически синонимы.

Даже короткая, даже иллюзорная возможность стоять в этой жизни без чьей-либо помощи определяется не наглостью и не упертостью, и даже не физической или духовной силой...

Самостоятельность определяется умением самому ориентироваться на дороге жизни.

Можно ли назвать самостоятельным того, кто умеет сделать верные выводы, но у него нет сил на то, чтобы их воплотить?

Такое случается крайне редко. Потому что умный человек почти никогда не бывает слабым. Увы, мы нечасто говорим о том, что ум – сам по себе сила. Не знание, как нас учили, а именно ум – умение самостоятельно делать выводы о жизни. Если нет каких-то форс-мажорных обстоятельств, то умный человек всегда найдет способ идти по жизненной дороге таким путем, какой он считает верным.

Самостоятельный человек всегда сильный. Но сильный не всегда самостоятельный. Потому что сила самостоятельного человека в его уме: самостоятельный всегда умный.

В сущности, слово «самостоятельный», как мне кажется, лишнее в русском языке. Достаточно было бы слова «умный»: ведь умный не бывает не самостоятельным.

Однако мы используем эпитет «самостоятельный» либо в качестве комплимента: какой ты самостоятельный – это очень хорошая похвала. Либо для самоуспокоения, когда мы не хотим помогать кому-то, считая, что он такой самостоятельный, что в нашей помощи не нуждается.

Может ли глупый человек быть самостоятельным?

Нет. Глупый человек может быть упертым.

Может никого не слушать и делать что-то назло всем. Но это будет длиться лишь до той поры, покуда он не встретит умного человека, который объяснит ему, как надо действовать правильно. С этого момента самостоятельность глупца исчезнет, испарится.

Вообще, чтобы и самому не совершать ошибок, и верно оценивать других людей, необходимо четко видеть разницу между упертостью и самостоятельностью.

И еще, помнить, что «самоидутительности» все-таки не существует. Поэтому, приняв любое самостоятельное решение, нужно постараться сделать так, чтобы к нему примкнули и другие люди: в одиночку по жизни не пройти.

Даже если этот вывод претит вашему самолюбие, все равно это так.

Кстати, о самолюбии.

Вот уж, казалось бы, само слово раскрывает суть понятия, причем, незамысловато: самолюбивый человек – тот, который любит себя. Что ж тут сложного? Какие проблемы? О чем говорить?

Проблемы есть. И есть, мне кажется, о чем поговорить.

Давайте подумаем: что является критерием любви человека к самому себе? Разве его собственное к себе отношение? Нет, конечно. Это уже самовлюбленность, о которой мы недавно говорили.

Критерием самолюбия являются оценки других людей.

Самолюбивый – это не тот, кто сам себя любит, но тот, кто требует, чтобы его непременно любили другие.

Самолюбивые люди – это те, кому постоянно не хватает чужой любви, чужого признания.

Как ни странно это, может быть, прозвучит, однако самолюбивый человек – это как раз тот, кто себя не любит и потому постоянно нуждается в знаках чужой любви.

Самодостаточный человек, то есть тот, кто воспринимает себя как вселенную, как целый мир, не может быть самолюбивым. Самодостаточный человек тоже, разумеется, нуждается в энергии других людей, но он никогда не станет требовать знаков внимания от мира.

Самолюбивый человек похож на влюбленного, который постоянно требует от любимой знаков внимания. Любому из нас известно: там, где есть любовь, нет места самолюбию. Влюбленный любит другого, а не самого себя. Почему же, выстраивая свои отношения с миром, мы не хотим их строить по законам любви?

Самолюбие – это такой зверь, который питается не сутью, а формой. Не сама по себе любовь или уважение других ему необходимы, а знаки любви или уважения. Эти знаки он ищет повсюду и, отыскав, ощущает себя временно счастливым. Временно, потому что еще никому и никогда не удавалось насытить свое самолюбие навсегда.

Для самолюбивого человека счастье – это понимание того, что мир оказывает ему знаки внимания.

Весьма распространена точка зрения, что самолюбие помогает движению по жизни. Мол, человеку хочется «накормить» свое самолюбие, и ради этого он готов горы свернуть.

Если человека интересуют только внешние критерии успеха, то ему действительно может помочь самолюбие. Например, на желании «подкормить» свое самолюбие можно стать эстрадной однодневкой и некоторое время получать аплодисменты зрителей.

Но, когда человек движется к какой-то серьезной, важной, я бы сказал сущностной цели, когда он убежден в верности избранного пути, он не нуждается во внешних знаках внимания. И в этом случае самолюбие может помешать.

Мы уже не раз говорили о том, что человеку всегда хочется, чтобы мир его заметил, а еще лучше – полюбил. Это нормальное и естественное желание. Однако, мне кажется, нелепо превращать движение по жизни в постоянный поиск знаков внимания со стороны мира. Словно хищник, который повсюду ищет запах жертвы, самолюбивый человек рыскает в поисках внимания мира. И в этом его беда, если не трагедия.

Поэтому самолюбие может очень помешать: оно отвлекает от движения, заставляет концентрироваться на том, что не имеет никакого отношения к движению, даже мешает ему.

В чем может проявляться подлинная любовь человека к самому себе? Мне кажется, в том, что он выстраивает свой собственный мир, с радостью принимает в него тех, кому этот мир необходим, и спокойно относится к тем, кому его вселенная не интересна.

Подлинная любовь, в том числе и к себе самому, требует определенного самообладания.

Вот об этом и поговорим.

Казалось бы, человек сам себя знает очень давно, хорошо и подробно. Почему же часто нам с самими собой столь трудно договориться? Почему любому из нас бывает не всегда легко взять себя в руки? Неужели опыт жизни не подсказывает нам, как это сделать?

Ответ очевиден: потому что мы люди – существа эмоциональные. И, когда нас захлестывают эмоции, ни о каком опыте мы уже не думаем.

Самообладание – это умение подчинить свои эмоции разуму.

Теоретически понятно, но остается главный вопрос: как это сделать?

Если мы вспомнили о самообладании, значит, в нашей жизни возникла некая нервная ситуация, когда мы позволили эмоциям залить наш разум.

От вас ушла любимая, вас уволили с работы, ребенок не поступил в институт... Говорить в таких ситуациях: «Возьмите себя в руки», – совет бессмысленный.

Первым делом нужно понять, что пока вами движут эмоции, не надо принимать никаких решений.

Этот шаг простой, но для того, чтобы взять себя в руки, – необходимый.

Эмоции – эдакая буря внутри человека, цунами, способное многое разрушить, если не уничтожить. Но, как и всякая буря, эмоциональная тоже проносится весьма стремительно.

В знаменитом фильме «Семнадцать мгновений весны» есть сцена, когда нашего разведчика Исаева-Штирлица запирают в фашистских казематах, и от него требуется огромное самообладание, чтобы найти решение, которое поможет выбраться оттуда. Как обрел Штирлиц это самообладание? Он не дал распространиться в самом себе панической буре, а стал решать проблему.

Поиски решения проблемы – один из наиболее действенных способов обрести самообладание.

Даже если ушла любимая, можно бесконечно страдать и умирать, считая, что именно такое поведение взращивает твою душу. А можно постепенно начинать решать проблему: как теперь строить новую жизнь без любимой.

Страдать проще. Страдание никакого самообладания не требует. Строить – сложней. Но в процессе решения проблемы уйдут эмоции и появится самообладание. Вспомним Штирлица. Он ведь не просто думал тире страдал. Он думал тире действовал.

Для того чтобы взять себя в руки, необходимо действовать. Никакими страданиями и глубокомысленными размышлениями делу не поможешь.

Если вы потеряли самообладание, значит, ваш организм издерган нервными переживаниями и ему непременно надо помочь. И начать необходимо с простого и не возвышенного: поспать и поесть.

Истощенный, уставший человек никогда не сможет взять себя в руки. И не надо говорить себе: «Мне не хочется есть. Я не могу уснуть». Лучше принять снотворное на ночь и отоспаться, чем всю ночь лежать, глядя в потолок, и думать про трагическое. И необходимо запихнуть в себя еду, как лекарство: она ведь дает энергию вашему организму!

Если вы хотите обрести самообладание, не надо купаться в собственной беде.

И еще. Когда человеку плохо, нервно, ему не то что не хочется делать себе ничего хорошего, но даже думать о хорошем невозможно. Отрицательные эмоции пользуются этим, бросаются на человека и с радостью начинают его жрать.

Если бы у нас хватало сил делать самим себе подарки в ситуациях нервного стресса, несчастных и нервных людей в мире было бы гораздо меньше.

Кто-то любит ходить на футбол, кто-то любит жарить шашлыки на природе, кто-то обожает носиться по ночному городу на машине, кого-то успокаивает шопинг... Но нам кажется неправильным и неловким устраивать шопинг или идти на футбол в ситуации нервного стресса. Хотя именно в этой ситуации незамысловатые радости действуют, как лекарство.

И не стоит говорить себе: нет, это мне не поможет. Лучше попробовать.

И последнее. Я надеюсь, что, если вы прочитаете эту книгу, то есть поговорите с ней, вы поймете: в жизни не бывает таких ситуаций, когда человек не смог бы взять себя в руки. Поэтому, когда он себя в руки не берет, значит, не хочет.

Вот такая вот самооценка.

Подробности о которой – дальше.

Любой человек что-нибудь о себе думает и как-нибудь к себе относится. Спроси любого: «Что вы о себе думаете?» – и в глазах прочитаете ответ. Он не обязательно будет сформулирован, но в глазах непременно промелькнет.

Даже если мы не отдаем себе в этом отчета, мы все равно так или иначе оцениваем себя, и эта самооценка решающим образом влияет на наше движение по жизни.

Собственно, оценки других людей только потому и имеют для нас значение, что в нашей душе они словно бы переплавляются в самооценки.

Самооценка – это тот парус, который либо несет нас вперед; либо висит, понуро, и мы никуда не движемся; либо переворачивается, увлекая за собой всю лодку, и мы начинаем тонуть.

Поскольку человек анализирует себя всегда, то лучше это делать осознанно.

Кажется, что самооценка – это то, что думает о себе человек сам. Однако эта самостоятельность – не только весьма расплывчата (это было бы еще полбеды), но и абсолютно обманчива. Оценивая самого себя, человек все равно ориентируется на другое – нередко чужое – мнение.

Это может быть суждение окружающих или ушедших, но дорогих людей: родителей, учителей, друзей. Или даже суждение кумиров: нередко мы размышляем о том, как бы оценил нас любимый актер или персонаж, и всерьез доверяем этой оценке.

Очень важно понимать: нередко критерий нашей самооценки задан другими.

Даже самый самостоятельный с виду человек все равно оценивает себя, ориентируясь на что-то. Например, на то, что в него заложили в детстве родители. Или он прочел в книгах. Или представлял в своих фантазиях, как бы оценили его поступок те или иные люди.

Нас оценивают очень многие люди – начиная от прохожего, которому не нравится, что мы выгуливаем собаку, и кончая женой и детьми. Печально, если оценки всех людей влияют на нашу самооценку.

Поэтому, выбирая людей, которые дают нам критерий самооценки, необходимо выбрать тех, кто нас любит. В данном случае любящие – это те, кто желает нам добра.

Нередко трагические самооценки возникают, например, тогда, когда в качестве критерия человек выбирает не суждения любящих людей, а, скажем, законы общества. Если бы Булгаков обществу верил больше, чем своей жене, он никогда бы не написал роман «Мастер и Маргарита». То, что мы называем «поддержкой», на самом деле, не что иное, как правильные критерии самооценки, которые дают нам любящие нас люди.

Если представить себе кого-то, кому Господь не подарил ни одного любящего человека, то можно быть абсолютно уверенным в том, что самооценка этого «кого-то» будет чрезвычайно низкой. Даже если он делает вид, что в его жизни все о кей.

Самооценка, как и любая оценка, никогда не может быть объективной. Мы оцениваем себя не для того, чтобы поставить «5» в некий неясный реестр, а чтобы жить дальше, идти к своей цели верным путем и выбирая верные средства.

Самооценка – это парус, который несет нас по жизни. Надо стараться, чтобы он был высоко поднят.

Долго думал, как соединить «самооценку» и следующее слово – «свобода». И не придумал ничего. И тогда я решил: ведь «Многослов» – это наш диалог. Может быть, Вы, дорогой читатель, соедините эти слова. Мне кажется, такое соединение может быть занятным...

Некоторые люди считают, что свободы, как таковой, не существует вовсе. Они правы, если определять свободу через отсутствие какой-либо внешней зависимости. Каждый из нас связан с миром таким огромным количеством связей, что быть внешне совершенно независимым – невозможно.

Что ж это получается? Свободным быть, что ли, нельзя? Как-то обидно считать всех – зависимыми.

Я не претендую на сложно-философские рассуждения о свободе. Однако если мы говорим о конкретной, если угодно, бытовой жизни любого из нас, тогда совершенно очевидно: свобода есть субъективное самоощущение. Свобода не снаружи, а внутри человека. Это самое главное. Ощущать себя свободным или зависимым – выбор самого человека.

Как человек верующий (да простят меня атеисты), я убежден, что самоощущение свободы существует в системе координат: человек – Бог. И поэтому от внешних обстоятельств, например, от положения в обществе, зависит лишь косвенно.

Для наглядности представим себе такую картину. По улице мчится джип, в котором сидит олигарх. А на обочине улицы примостился пьяный, грязный и счастливый бомж. Кто из них более свободен: олигарх или бомж? Ответ, как минимум, неоднозначен...

Если мы договоримся, что свобода есть самоощущение (то есть от самого человека зависит больше, нежели от внешних обстоятельств), тогда можно попробовать подумать над тем, откуда это самоощущение, собственно говоря, берется.

Человек создается на Земле Богом для того, чтобы достичь какой-то цели. Поискам этой цели, в сущности, мы и посвящаем жизнь. Бог помогает этим розыскам с помощью интуиции.

Когда кто-то понимает – или на интуитивном уровне, или абсолютно осознанно, – что движется к той цели, ради которой его создал Бог, – человеку кажется, что он живет хорошо и правильно.

Ощущение внутренней свободы порождает не отсутствие каких-либо зависимостей, а понимание того, что ты живешь правильно.

Почему охранник в тюрьме может быть несвободен, а заключенный не ощущать оков? Заключенный понимает: я сделал все для своего движения к цели, обстоятельства победили меня. Так угодно Богу. (Или судьбе, если кому больше нравится.) И даже из этой ситуации я смогу извлечь что-то, что пригодится мне для моего движения.

Охранник же, который ежедневно думает о том, что жизнь его проходит напрасно, на самом деле и сидит в неволе.

Человек, понимающий, что живет правильно, всегда спокоен. То есть ощущение собственной свободы и спокойный нрав чаще всего идут рядом.

Найдете ли вы в мировой истории хотя бы одного тирана – не истерика? Нерон, Иван Грозный, Петр Первый, Гитлер, Ленин, Сталин... Дерганые люди. Потому что – несвободные.

Итак, свобода – это внутреннее убеждение человека, что он идет той дорогой, на которую его направил Господь.

Только сам человек и Бог могут помочь человеку обрести это самоощущение. Больше помощников в этом деле нет.

Значит ли это, что, если человек не верит в Бога, он всегда несвободен?

Разумеется, нет. Главное понимать: ты свободен не тогда, когда независим – полной независимости добиться невозможно, – а когда понимаешь, что живешь правильно.

Такая свобода – это, собственно говоря, свобода от чего?

Свобода – от всего того, что мешает идти правильным путем – той дорогой, ради которой рожден.

Такая свобода и дает человеку силу.

А само слово это – сила – требует, конечно, отдельного разговора.

Понятно, что, когда мы говорим о силе физической, она определяется просто: кто поднял больше тяжестей, тот, значит, и сильней. Может быть, стоит провести незамысловатую аналогию и утверждать: мол, кто осилил больше житейских неурядиц, того и можно назвать сильным человеком?

На мой взгляд, духовная сила человека определяется не тем, как он переживает трудности, а тем, насколько уверенно он шагает по жизни.

Человеческая, или, если угодно, духовная сила – это уверенность человека в том, что жизнь всегда будет развиваться так, как ему, человеку, надо.

Слабый человек любит сравнивать себя с другими людьми, нередко более сильными, любит анализировать обстоятельства жизни. Короче говоря, он всеми силами ищет оправдание своей слабости.

Сильный человек сравнивает себя только с Богом.

Даже если он неверующий человек, он все равно сравнивает себя с Тем, Кто создает обстоятельства (например, с самой жизнью). И утверждает, что он, если и не равен Ему, то уж, во всяком случае, не намерен Ему подчиняться. Не намерен подчиняться обстоятельствам.

Сильный человек понимает: течение жизни зависит от него в не меньшей, если не в большей степени, нежели он от обстоятельств.

Конечно, по большому счету – это заблуждение. Фразы типа: «Человек – кузнец собственного счастья», – не более, чем красивые и оптимистичные лозунги. Жизнь всегда сильней нас уже хотя бы потому, что в любой момент она может завершиться смертью.

Так что же, сильный человек – это глупец? Нет, скорей романтик. Он не хочет знать истинного положения дел, верит в свои силы и даже, когда к нему приходит смерть, готов убедить самого себя в том, что она явилась по его личному вызову...

Можно ли стать сильным человеком?

Думаю, увы, воспитать в самом себе подобное отношение к жизни невозможно. Оно закладывается Богом (или природой, кто во что верит).

Это очень здорово и мудро, что не все люди на Земле – сильные.

Сильные люди, как правило, борцы. Они могут быть борцами в социальном смысле или борцами за свою семью, но они всегда борются с жизнью за лидерство.

Теперь представьте себе, как бы мы жили, если бы мир сплошь состоял из одних борцов?

Если бы все люди были сильными, мир бы давно улетел в тартарары.

Поэтому миру необходимы и слабые – те, кто подчиняется течению жизни, кто обретает свое счастье в том, чтобы следовать за обстоятельствами.

Сильный – это тот, кто ощущает себя хозяином жизни в любой ситуации.

Инвалиды, играющие в баскетбол, – сильные люди. Деревенский мальчик, ставший знаменитым артистом, – сильный человек. Но и мужчина, бросивший свою семью ради создания новой, – человек сильный. И любые революционеры, переворачивающие мир, – сильные.

Сила – это ведь не то, что хорошо или плохо само по себе. Сила – это не синоним (но и не антоним) ума. Сила – это, в сущности, умение побеждать обстоятельства. Увы, бывает и так, что сильный человек побеждает те обстоятельства, которые вообще не надо было трогать.

Поэтому к силе, как физической, так и духовной, надо относиться с осторожностью, чтобы не наломать дров.

Увы, мы крайне редко задумываемся над тем, что каждый из нас живет в своей собственной системе координат, которая определяет наше движение по жизни.

Система координат – это те ценности, которые человек считает главными. Эти ценности и есть те вешки, которые определяют наше направление пути.

Исходя из своей системы координат, человек выбирает людей ближнего круга, строит свои взаимоотношения с соседями по жизни, находит свое призвание.

Поначалу эту систему координат нам дает Бог (или природа, как кому больше нравится).

Ребенок – это человек, у которого есть две цели (две жизненные ценности): получать и дарить любовь и исследовать мир.

Другими словами: изначально мы все сориентированы правильно. И если бы каждый из нас продолжал жить в этой системе координат, мир был бы прекрасен и удивителен.

Но – увы... Как только мы попадаем во взрослый мир, мир этот начинает диктовать нам свои законы и система координат меняется.

Предположим, тот, для кого главная ценность жизни – деньги, живет в одной системе координат, а тот, для кого главное – самореализоваться, – в другой.

Человек, который более почитает ценности семейные, начинает жить в системе координат «я и семья», и тогда вся остальная жизнь служит ему для обеспечения нормального существования этой системы. Если для человека главное – карьера, то жизнь его подчинена передвижению в той системе координат, которая помогает карьерному росту.

Я не верю людям, которые утверждают: для меня, мол, главное и то, и другое, и третье. Конечно, это мое личное неверие, но я много раз убеждался: когда перед человеком встает выбор, он выбирает жизнь в какой-то одной системе координат, а остальные служат для ее нормального функционирования.

Эта система координат – система ценностей – диктует все. Начиная от образа жизни и заканчивая выбором спутника жизни. Даже удовольствия человек получает, исходя из того, в какой системе координат он себя ощущает. Очевидно ведь, что семейный человек получает удовольствия от одного, а карьерист – от другого.

Чужую систему координат, чужие ценности трудно оценивать объективно, поэтому лучше и не пытаться это делать. Любую чужую систему координат, если, конечно, в ней нет человеконенавистничества, нужно просто уважать ровно так, как мы уважаем чужой выбор.

Самое страшное, когда у человека вовсе нет никакой системы координат, то есть никаких ценностей. В этом случае он непременно заблудится по жизни, поскольку без ориентиров нельзя двигаться ни в пространстве, ни во времени.

Для верующего человека очевидно, что не просто самая лучшая, а единственная система координат – это я – и Бог.

Тот, кто выбрал эту систему координат, выбирает и соответствующие ценности, поскольку любовь к Богу – это, в сущности, любовь к людям, Его созданиям.

Человек ощущает себя частью Божественного мира, частью социума, частью семьи, частью корпорации в зависимости от того, какие ценности он почитает.

И последнее. Печально, когда человек существует в системе координат: «я-я», (так нередко живут пожилые люди), то есть все, что с ним происходит, и все свои планы ориентирует исключительно на себя. Даже при том, что человек – существо глубоко эгоистичное, такой чрезвычайный эгоизм может привести только к одиночеству.

Кстати, люди, живущие в подобной системе координат, очень склонны к скандалам, потому что им представляется, что их недостаточно уважают.

А скандал – история неприятная. Но поговорить о нем стоит.

Любому из нас приходится решать огромное множество всяческих проблем. Иногда кажется, что мы передвигаемся по жизни проблемами: решил одну – продвинулся, решил еще одну – еще шажок...

Мы уже говорили о том, что все проблемы можно разделить на субъективные и объективные: то есть на те, которыми одаривает нас мир, и на те, которые мы порождаем сами.

Скандал – безусловно, субъективная проблема, то есть он рождается не извне, а внутри человека.

Если представить себе невозможное: что человек под страхом собственной смерти решил не скандалить никогда, – то, уверяю вас, он всю жизнь проживет без скандалов, не испытывая при этом особых проблем.

Почему же в реальной жизни случаются скандалы?

Человек – существо эгоистичное. И потому очень часто во взаимоотношениях с другими людьми им движет не желание истины, не стремление найти верный путь, а необходимость утешить собственное самолюбие. Оттого и возникают скандалы.

Скандал – это столкновение двух самолюбий.

Чье самолюбие оказалось мягче, тот и проиграл. Поэтому, например, семейные скандалы могут длиться бесконечно, а скандал с официантом может закончиться тем, что придет метрдотель и самолюбие официанта будет уничтожено.

Вообще, есть такой странный закон: чем более безразличен вам тот, с кем вы скандалите, тем больше у вас шансов с помощью скандала добиться каких-то результатов.

Можно устроить скандал в гостинице по поводу того, что вам дали плохой номер, и вам дадут лучше. Можно поскандалить с продавщицей, и она поменяет вам товар. Но сколько ни скандаль с любимым человеком, результат будет один: испорченные нервы.

Если речь идет о скандале с людьми, с которыми вас связывают только социальные связи – продавец, гаишник, хам в транспорте, – скандал исчерпается сам по себе. Тут самое главное сберечь свои нервы, потому что чаще всего в скандале оказывается победителем тот, кто сумел сохранить спокойствие.

Конечно, хотелось бы сказать, что с близкими людьми скандалить вообще не надо, но – увы... Скандалим все равно.

Поскольку в скандале с людьми из ближнего круга победить невозможно, то есть ли у этого скандала какая-то цель? Есть. Скандал не длить.

Психологи считают, что скандал – это возможность выплеснуть отрицательные эмоции. Я лично в этом не убежден, но, предположим, это так – и что дальше? Может, эмоции и выплеснулись, но проблемы, породившие скандал, не решились: когда сталкиваются самолюбия, проблемы решить невозможно.

Как ни парадоксально, но скандал в ближнем круге, кроме всего прочего, может оказаться весьма приятным времяпрепровождением. Я сам знаю несколько семей, в которых муж и жена обожают скандалить: во-первых, выплеск эмоций. Во-вторых, ощущение некоторой живости жизни. В-третьих, примирение после скандала бывает столь приятно...

Не стоит укорять этих людей: каждый строит свою личную жизнь по тем законам, которые приносят ему больше радости. Однако нельзя не сказать, что в скандалах с людьми из ближнего круга таится серьезная опасность.

Скандал – это ведь весьма и весьма эмоциональное столкновение. Так вот, подчас эмоции принуждают нас произносить такие оскорбления, делать столь ужасные выводы, которые могут испортить, а то и сломать всю жизнь.

Множество бед и даже трагедий в жизни людей происходит оттого, что люди, скандаля, оскорбили друг друга так, что позабыть эти оскорбления уже невозможно.

Поэтому даже любителям скандалов надо помнить одну, практически очень трудно выполнимую заповедь: с людьми близкого круга надо скандалить осторожно.

Даже если вы считаете скандал разрядкой, надо помнить, что эта разрядка – в отличие от того, что происходит в международной обстановке, – может завершиться серьезной войной и даже полной изоляцией скандалящих сторон.

Когда люди скандалят, они забывают о скромности. Впрочем, всегда ли хорошо о ней помнить?

Попробуем это понять.

Один известный, чтобы не сказать выдающийся, современный композитор-песенник в приватной беседе со мной (именно потому и не выдаю его фамилии) сказал: «Самое ужасное, чему научила меня Советская власть, – это скромности».

Композитор, повторяю, очень знаменитый, классик практически и очень востребованный.

Услышав это признание, я, может быть, впервые задумался над тем: почему скромность мы всегда относим к безусловным человеческим достоинствам? Привычное словосочетание: человек – хороший, скромный. А если не скромный – значит, непременно наглый, нехороший, плохой, ужасный.

Что такое скромность?

Словарь Ожегова дает определение, под которым я могу полностью подписаться: «Скромный – сдержанный в обнаружении своих достоинств».

Ну, и что хорошего? Почему, собственно говоря, нужно сдерживать свои достоинства?

Однажды один никому не известный актер пришел к довольно известному режиссеру домой, позвонил в дверь и сказал примерно следующее: «Я знаю, что вы начинаете снимать новый фильм, и прошу вас попробовать меня на главную роль». Поступок, мягко скажем, не скромный. Режиссер попробовал и утвердил! Фамилия режиссера – Тарковский. Актера – Солоницын. Фильм назывался «Андрей Рублев».

Как все-таки хорошо, что Солоницын не был сдержан в обнаружении своих достоинств!

Очень часто скромностью мы оправдываем свои нерешительность, трусость или элементарную лень.

Вообще, скромность – очень хороший щит, когда нужно перед самим собой оправдаться за «неделанье» чего-то.

То, что мы, безусловно, считаем скромность достоинством, происходит еще и потому, что нам кажется: у человека есть только такой выбор – либо быть скромным, либо быть наглым.

Между тем скромность не является антонимом наглости.

Скромный – это тот, как мы выяснили, кто не хочет обнаруживать собственные достоинства. Наглый – это тот, кто в своем движении по жизни вовсе не замечает других людей. Разве есть какая-то связь между этими двумя словами?

Когда говорят: он пройдет по трупам, или: он никого не видит, кроме себя, – имеют в виду как раз человека наглого. Размышлять о нем я не буду, как говорил Маяковский: «Я такого не хочу даже вставить в книжку».

Не скромный – вовсе не значит наглый. Не скромный – тот, кто не сдерживается в обнаружении своих достоинств.

И когда в каждой конкретной ситуации мы рассуждаем о том, надо или нет проявлять свою скромность, непременно нужно задавать вопрос: «Ради чего?»

Если ради того, чтобы выпятиться, похвалиться, крикнуть всем: «Я – лучше всех!» – одна история. Чаще всего подобное бахвальство вызвано закомплексованностью. Это своего рода «душевный онанизм»: человеку кажется, будто мир не додал ему любви, и он начинает любить себя сам.

Такая нескромность неприятна, нелепа и смешна.

Если же человек обнаруживает свои достоинства ради дела, не вижу в этом ничего дурного. Более того, в этом случае плохо как раз быть скромным.

Большинство деятелей науки и искусства, перед которыми мы преклоняемся, можно назвать нескромными. Любое открытие в науке – проявление нескромности: ну, право же, разве скромно утверждать, мол, это Земля кружится вокруг Солнца, когда все вокруг убеждены в обратном? Разве это скромно, предавать огласке свои личные любовные переживания, организованные в виде стихов или романа? Разве можно назвать скромной уверенность в том, что, скажем, твоя игра на скрипке может быть интересна миллионам людей?

В общем, мне кажется, все, что можно сказать про скромность, я сказал. Если буду дальше продолжать, читатель может заскучать.

Чтобы скуки не было, надо о скуке и поговорить.

Что означает это привычное, знакомое всем нам слово – «скука»?

Скука – это ощущение того, что жизнь остановилась.

Однако очевидно, что жизнь остановиться не может, – получается, что скуки существовать не должно?

А она, противная такая, существует. Более того, с ней знаком любой. Как же такое возможно?

Ощущение остановки жизни возникает оттого, что человек потерял к жизни интерес, то есть перестал удивляться.

Понятно, что движение – это изменение. Изменение – это то, что надо увидеть или почувствовать. Удивление и помогает ощутить жизненные изменения. Нет удивления – кажется, что и изменений нет, жизнь остановилась.

Интерес к жизни, то есть способность удивляться, мы теряем по разным причинам. Например, если человек устал.

Скука – родная сестра усталости.

Иногда для того чтобы перестать скучать, необходимо элементарно отдохнуть или хотя бы выспаться.

Бодрому, веселому, хорошо выспавшемуся человеку скучать удается гораздо реже, чем уставшему печальнику.

Иногда скука венчает нечто очень интересное.

После сильного эмоционального события нередко приходит ощущение скуки. Эта скука тоже преходяща, ее нужно просто пережить.

Гораздо хуже, когда отсутствие интереса к жизни становится человеческой чертой, а то и сутью. Существует немало людей, которые скучают долго, а то и всю жизнь. Ничто, происходящее в жизни, им не интересно. Умение удивляться отсутствует в них вовсе.

Можно ли им помочь?

А надо ли?

В нашем восприятии скука – нехорошее слово, негативное. Принято считать, что скучать – плохо. Однако существует немало людей, которые скучают с удовольствием и в самой скуке находят массу прелестей.

Вспомните Обломова. Или Бальзаминова. Целыми днями они могли скучать на диване, уносясь в своих фантазиях в ужасно интересные дали.

С точки зрения активного Штольца, Обломов зря проживает свою жизнь. Но разве можно говорить, что жизнь проживается напрасно, если человек получает от нее удовольствие? Пусть свое, не всем понятное, но – удовольствие. И при этом никому не мешает.

К слову сказать, я лично думаю, что при нашей суетной жизни немного поскучать будет не вредно любому человеку.

Просто полежать на диване или на пляже день – другой – третий, пофантазировать, поскучать и, в результате, соскучиться по активной жизни... Мне кажется, это совсем неплохо.

А что же делать, если скука бесит? Если человек, скучая, сходит с ума по этому поводу?

Увы, мы очень часто замечаем скуку, когда она уже пришла. Но скука очень боится предвосхищающего удара.

Скуку легче не допустить, нежели с ней бороться.

Кто больше всего бесится от скуки? Люди, которые привыкли к активной жизни. В силах ли человек сделать свою жизнь активной? Да. Как правило, это в его власти.

Мне посчастливилось брать интервью у Бориса Николаевича Ельцина после того, как он перестал быть президентом. Представляете, какую скуку, переходящую в тоску, должен был испытывать человек после того, как всю жизнь вел невероятно активную жизнь? Как боролся со скукой первый Президент России? Он ее не допускал.

Борис Николаевич рассказывал, что все привычки от прошлой жизни, какие можно было оставить, он оставил. Например, у него по-прежнему был четко распланирован день. Суть самих дел, конечно, изменилась: тогда Борис Николаевич очень много занимался своим здоровьем, но привычка каждый день четко знать, какими именно делами будешь заниматься, осталась...

Для меня это пример того, как человек поставил себе задачу – не дать скуке стать хозяйкой жизни, и выполнил ее!

Чем позже вы начинаете бороться со скукой, тем сложней ее победить.

Если вы знаете, что скука для вас – беда, значит, надо заранее подготовить свою жизнь так, чтобы скуке в ней не могло найтись места.

Почему, собственно говоря, многие из нас так не любят скуку и отчего она нас так бесит? Потому что скука для многих – синоним бессмысленной жизни. Поэтому, если даже в самом скучном времяпрепровождении отыскать какой-нибудь смысл, скука не нагрянет.

Можно думать: какая скука лежать на пляже! А можно говорить себе: я не просто так лежу на пляже, а набираюсь сил.

Можно думать: какая скука выслушивать этого гостя! А можно говорить себе: надо же, какие бывают интересные, абсолютные в своей скуке люди. Я изучаю новый тип.

Поскольку жизнь никогда не останавливается, то скуки, действительно, быть не может!

Скука – не снаружи, она внутри человека. Скука возникает не как реакция на происходящие события, а в тот момент, когда мы разрешаем ей возникнуть.

Если скука ваш друг – проблем нет. Скучать не стыдно, если у вас есть такая возможность и вы получаете от скуки удовольствие.

Если скука – ваш враг, то только от вас зависит, одержите вы над ней победу или нет.

Но если вы хотите обрести славу, места для скуки в вашей жизни вряд ли найдется.

Поговорим о славе.

Слава – одно из самых таинственных и непостижимых понятий в нашей жизни. Действительно, если вдуматься: почему большинство мечтают прославиться? Почему, если человек живет в ореоле славы, мы убеждены, что его жизнь состоялась? Почему огромное число людей, особенно молодых, мечтают о том, чтобы их узнавали на улице? Почему клочком бумаги, на которой оставил свою подпись-закорючку знаменитый человек, миллионы людей гордятся больше, чем, скажем, своими собственными успехами на работе или на любовном фронте?

Мы уже не раз говорили о том, что главная трагедия человека – остаться незамеченным в этом мире. В сущности, начиная с рождения, мы начинаем бесконечную гонку за главным призом – это внимание, которое уделит нам мир.

Конечно, это внимание может проявляться по-разному и в разном. И все-таки для большинства людей слава есть наиболее зримое проявление того факта, что мир нас заметил.

Прославленный человек – это тот, кто выиграл гонку. Проигравшие мечтают пусть даже немного погреться в лучах его славы, надеясь, что это хоть чуть-чуть приблизит их к победителю. В этом истоки фанатизма, о котором мы еще поговорим подробнее. В этом, как мне кажется, объяснение странной любви к автографам.

Есть ли разница между славой и популярностью? На мой взгляд, да.

Популярность – это как бы маленькая слава, слава-недоросток, слава в младенчестве.

Как всякий ребенок, популярность активна, энергична и суетлива. Как любое дитя, она очень хочет обратить внимание на себя и пользуется для этого любыми средствами. Однако этот ребенок слаб и хил. Не всякая популярность вырастает в славу. Иная может умереть прежде своего обладателя.

Слава – дама серьезная и основательная, прочно стоящая на ногах. Она очень живуча. Может на долгие века пережить того, кому принадлежит.

То, что популярный не значит «лучший» – очевидно. Популярный – значит, любимый народом. А ни в одной стране мира вкус толпы не следует брать за эталон.

Очень часто (если не чаще всего) случается так, что чем человек популярней, тем он дальше от подлинной славы.

Именно популярность, как мне кажется, имел в виду Борис Пастернак, писавший: «Быть знаменитым некрасиво... Позорно, ничего не знача, быть притчей на устах у всех».

Пути достижения популярности более-менее понятны, например, с помощью пиара можно сделать популярным, практически любого человека. Пример нашей страны доказывает, что за довольно короткий срок человек может достичь такой степени популярности, что его даже выберут президентом.

Со славой все обстоит куда сложнее. Конечно, мысль о том, что слава, рано или поздно, непременно придет к достойным, симпатична, этот вывод успокаивает. Однако многочисленные примеры и в литературе, и в искусстве, и даже в науке этот приятный во всех отношениях вывод опровергают. Очень много достойных людей не получили ни популярности при жизни, ни посмертной славы.

А, с другой стороны, среди тех, кого мы помним долгие годы, немало людей, которых следовало бы забыть.

Фраза «слава не всегда приходит к достойным» как бы полифонична, у нее есть два смысла: достойные не всегда обретают славу, а с другой стороны, часто славу обретают недостойные. Великая пьеса Григория Горина «Забыть Герострата» заканчивается тем, что выясняется: люди прекрасно помнят имя Герострата, который сжег храм, но не могут вспомнить имена тех, кто этот храм восстанавливал.

Популярность делается людьми. Для того чтобы стать популярным, надо уметь популярность создавать.

Слава делается Богом. Выбор тех, кто будет и не будет прославлен, – Его выбор. Для атеистов можно ту же мысль сформулировать иначе: славу делают обстоятельства.

Для того чтобы человек прославился, выдающиеся результаты его труда – условие обязательное, но не достаточное.

Если бы в свое время Михаил Булгаков не ушел от одной жены к другой, которая сохранила его роман «Мастер и Маргарита», возможно, сегодня он не был бы столь прославленным писателем.

Все знают Сальвадора Дали. Этот художник очень любил заниматься тем, что сегодня называется пиаром. Слава, скажем, Рокуэла Кента тоже, без сомнения, великого художника, куда меньше.

А вспомните судьбу Иосифа Бродского? Узнав, что его ссылают, Анна Ахматова пророчески заметила: «Какую биографию делают парню!» Без этой биографии вряд ли была бы Нобелевская премия. Стали бы стихи Бродского хуже, если бы он не получил Нобелевскую премию? Очевидно, нет. Стала бы его слава от этого меньше? Очевидно, да.

Замечательный ученый Виталий Гинзбург получил Нобелевскую премию, когда ему было под 90! С этого мгновения на него свалилась огромная слава. А если бы не свалилась и осталось лишь уважение в среде профессионалов, разве его заслуги перед наукой были бы меньше?

Люди, которые сумели обрести славу, всегда достойны уважения. Это понятно.

Не забыть бы при этом, что тот, кто не обрел славы, тоже может быть великим.

«Слава» – слово, конечно, популярное, но все же не главное в человеческой жизни.

Перескочив через смелость, мы перейдем к слову, которое является одним из трех фундаментальных понятий, определяющих самого человека и его отношение с миром: жизнь, любовь, смерть.

О первых двух мы уже поговорили. Пришла пора поговорить о смерти.

См. «Трусость».

Известен философский силлогизм о том, что о смерти невозможно сказать ничего определенного уже хотя бы потому, что мы никогда не сможем с ней встретиться: пока мы есть – смерти нет, когда она приходит – нас уже нет.

И это абсолютно справедливо. Отношение к смерти зависит только и сугубо от веры человека, то есть опять же от того, что объяснить невозможно.

Хотя справедливости ради стоит отметить: подавляющее большинство (если не все) великих писателей и философов не ставили под сомнение бессмертность человеческой души. А гении литературы и философии потому и гении, что могут почувствовать нечто такое, что обычному человеку почувствовать не дано.

Вот, например, что писал великий Сенека: «Кто сказал, что умирать страшно? Разве кто-то возвратился оттуда? Почему же ты боишься того, о чем не знаешь? Не лучше ли понять намеки неба? Заметь: в этой жизни мы все время болеем – то этой болезнью, то другой. То нас донимает желудок, то болит нога. Со всех сторон в этом мире нас преследует дыхание болезней, ярость зверей и людей. Со всех сторон нас будто гонят отсюда прочь. Так бывает лишь с теми, кто живет НЕ У СЕБЯ. Почему же тебе так страшно возвращаться из гостей домой?»

Впрочем, есть немало людей, которые не поймут великого философа: эти люди по-настоящему любят жизнь и не хотят с ней расставаться. Но даже те, кто готов подписаться под словами Сенеки, для кого жизнь – повод для печали, все равно привыкают жить.

Не потому ли мы так боимся смерти, что жизнь – наша самая главная привычка?

Испокон века человечество считало, что жить – хорошо, умирать – плохо. Жизнь всегда изображали светлыми, яркими красками, смерть – мрачными. Символы жизни всегда прекрасны, например, ангелы. Символы смерти ужасны – скелеты, черепа.

Жизнь принадлежит Богу и дается, как Дар. В таком подходе есть величайшая мудрость. Если бы мы были убеждены, что дар – это смерть, что она, как минимум, столь же прекрасна, как жизнь, а может быть, и лучше, человечество уже давно погибло бы.

Почему самоубийц всегда хоронили за церковной оградой и без отпевания? Потому что они позволили себе распорядиться тем, что им не принадлежит. Они вышвырнули Божий Дар.

Почему церковь всего мира выступает против эвтаназии? Потому что, как бы страшно это ни звучало, муки – тоже от Бога, и, может быть, в другой жизни, которая наступит за порогом смерти, за эти муки человеку воздастся.

В Мире нет ни одной религии, в которой отсутствовал бы, как основополагающий, тезис о бессмертии души.

Конечно, в разных религиях жизнь души описывается по-разному, но нет такого вероисповедания, которое утверждало бы, что жизнь человека заканчивается с его физической смертью.

Если мы вообразим себе Бога как некую непознаваемую, но все-таки Реальность, то легко представить, как трудно было Ему заставить людей полюбить жизнь, если душа бессмертна. Такая задача под силу только Создателю.

Одна моя знакомая, человек очень умный и образованный, как-то сказала мне: «Я не могу поверить в Бога лишь по одной причине. Если Он существует, то почему допускает смерть детей?»

Такой вопрос может возникнуть лишь в том случае, если человек убежден, что жить – хорошо, а умирать – плохо. Но мы не знаем, так ли это? Нам не дано до конца постичь замысел Божий, иначе бы мы все стали Богами.

Жизнь любого человека более всего зависит от того, верит ли он в конечность ее или нет.

Если, как учили людей моего поколения, «жизнь дается человеку один раз», тогда, действительно, надо «прожить ее так, чтобы не было мучительно стыдно за бесцельно прожитые годы». Если ничего нет впереди, тогда надо жить безоглядно, без тормозов, забирая от жизни все, что можно забрать. Чего стесняться-то?

Я уже вспоминал в этой книге знаменитую мысль Достоевского о том, что, коли Бога нет, тогда все позволено. По сути, это еще и вывод о том, что раз уж бессмертия нет, тогда делай, что угодно.

Однако подобное отношение к смерти вызывает и невероятный страх. Действительно, если твоя жизнь ограничена земным существованием, а впереди – ничего, жить очень страшно.

Если же человек воспринимает жизнь, как дорогу из дома – домой, это накладывает на него огромное количество ограничений. Более того, некоторые считают, что жизнь – это подаренная Богом возможность улучшить свою собственную душу.

Как говорит герой замечательного фильма «Остров»: умирать не страшно, страшно встретиться с Богом.

Когда мы думаем о смерти, необходимо отделять собственно уход в другой мир от всего того, что ему предшествует. Часто человек боится не смерти как таковой, а болезней, немощи, беспомощности. Однако все это – принадлежность жизни, а не смерти. Смерть как раз ото всего этого избавляет.

Смерть пугает неизвестностью. Но ведь в жизни именно неизвестность нас так часто манит, и именно она дарит нам самые невероятные впечатления.

Тонино Гуэрра, многолетний соавтор и ближайший друг великого Федерико Феллини, рассказывал мне, что перед смертью гениальный режиссер спросил у него: «Почему вы все так горюете? Может быть, впереди меня ожидает самое интересное мое путешествие?»

Перед уходом в иной мир человек не врет. Поэтому это слова поистине верующего человека.

Замечу, что по православному обычаю панихиду в церквах священники проводят в белых, праздничных одеждах. Как правило, день Святых в русской православной Церкви отмечается в дни их смерти, а не рождения.

Да и сами мы на похоронах плачем не столько по ушедшему, сколько по самим себе, которые остались в страданиях этого мира без поддержки дорогого и близкого нам человека.

Есть такая замечательная притча, одна из самых моих любимых. Два зародыша сидят в животе матери. «Как ты думаешь, – спрашивает один. – Есть ли жизнь после рождения?» «Не знаю, – отвечает его собрат. – Ведь оттуда еще никто не возвращался».

В том, что смерти нет, многих убеждает их собственный опыт. Мне довелось говорить с теми, кто пережил клиническую смерть, и они практически в один голос утверждают, что теперь не просто верят, а знают, что смерти не существует. Мало найдется тех, кто не ощущал бы на себе влияния ушедших близких людей – родителей или друзей.

Я думаю: чем более верит человек в бессмертие души, тем больше он должен любить жизнь и стараться достойнее пройти свое земное существование.

Мне кажется, что смерть – это то, что не стоит приближать, но и то, чего не стоит бояться.

И еще. Смерть требует к себе уважительного отношения. Этот вывод, на мой взгляд, касается как каждого отдельного человека, так и государств, и всего человечества.

Смерть – это событие, рядом с которым можно поставить только любовь и жизнь. Поэтому смерть может примирить заклятых врагов. Умирающему можно простить то, что не прощали ему при жизни.

С другой стороны, когда смерть постоянно показывают по телевизору – и документальную, и художественную, – и наступает привычка к смерти, это не может не повлиять негативно и на отношение людей к жизни, и на их взаимоотношения.

Уважение к смерти – это не страх ее, а понимание того, что она всегда находится вне ряда жизненных событий, соответственно и мы должны относиться к нейне так, как к другим событиям. На мой взгляд, недопустимо суетливое, несерьезное, тем более – пренебрежительное отношение к смерти.

А закончим мы потрясающим стихотворением Арсения Тарковского... Все-таки о смерти, как и о жизни, лучше всего говорят поэты. Тем более, великие:

Предчувствиям не верю и примет
Я не боюсь. Ни клеветы, ни яда
Я не бегу. На свете смерти нет.
Бессмертны все. Бессмертно все. Не надо
Бояться смерти ни в семнадцать лет,
Ни в семьдесят. Есть только явь и свет.
Ни тьмы, ни смерти нет на этом свете.
Мы все уже на берегу морском,
И я из тех, кто выбирает сети,
Когда идет бессмертье косяком.

Может быть, главное слово, которое помогает спокойнее относиться к смерти, – это смирение.

И, опять же, по законам мудрости, а не только алфавита идет оно сразу после «смерти».

Мы живем в довольно жестком, чтобы не сказать жестоком мире, и поэтому слово «смирение» куда менее популярно и уважаемо, нежели слово «борьба».

«Бороться и искать, найти и перепрятать!» – вот лозунг дня. Причем тут смирение? Как пелось в старой песне: «И вся-то наша жизнь есть борьба!»

Однако я убежден, что человек, который, услышав слово «смирение», хватается за пистолет, обрекает и себя, и окружающих его людей на ужасную, печальную, если не трагическую жизнь. Ведь что такое смирение?

Смирение – это умение жить в мире и согласии с самим собой и с окружающей действительностью.

Окружающая действительность нередко неприятна и очень часто воинственна. Она диктует нам свои законы.

Она вопиет: борись! Бейся за место под солнцем, за любовь, за уважение к себе!

Увы, борьба очень часто отнимает у нас все силы, и нам уже недосуг задаваться вопросом: а зачем, собственно говоря, бороться? За что биться-то?

Может ли борьба помочь человеку стать счастливым? Можно ли с ее помощью достичь гармонии с самим собой и с миром?

Существуют люди, для которых жизнь воистину «есть борьба», и вне всевозможных битв они себя не мыслят. Например, Че Гевара. Или Валерия Ильинична Новодворская.

При всем уважении к подобным людям нельзя не порадоваться, что все-таки их меньшинство. Ведь если бы большинство людей занимались борьбой, то кто бы тогда занимался строительством, наукой, искусством, любил, рожал детей, то есть посвящал себе всем тем занятиям, которые с борьбой не совместимы?

Все-таки для подавляющего большинства людей борьба – это такое отношение к действительности, от которого человек рано или поздно устает.

А вот от смирения устать невозможно. Потому что только оно дает ощущение гармонии.

Смирение – это абсолютная вера в то, что все происходящее – от Бога, то есть что бы ни происходило, оно происходит не просто так, а для чего-то.

Значит ли это, что неверующий человек не может обрести смирения? Однозначно ответить на этот вопрос я не могу, поскольку мне трудно проникнуть в душу неверующего. Но, мне кажется, что тому, кто ощущает себя полновластным хозяином собственной жизни, обрести смирение очень тяжело.

Социум твердит нам: борись за себя в этом мире, тогда ты многого добьешься, разбогатеешь, станешь знаменитым и счастливым!

Господь шепчет: смирись, гордый человек, живи с миром, счастье не в восхождении по иерархической лестнице, а в гармонии с самим собой. Ты предстанешь передо Мной не со славой и деньгами, а с душой – так не забывай же о ней.

Каждый сам выбирает, какой голос ему слушать.

Конечно, современный человек жить, не борясь, не может. Он существует в этом мире и вынужден подчиняться законам этого мира. В главе, посвященной борьбе, мы говорили о том, что тому, кто борется, очень важно понимать цель этой борьбы и слишком ею не увлекаться.

Во многом трагический парадокс нашей жизни состоит в следующем: нам не стыдно бороться. Нам стыдно смиряться.

Этот вывод – лишнее подтверждение тому, что сегодняшний человек строит свою жизнь по социальным, а не по Божеским законам.

Между тем смирившийся – не побежденный, а именно смирившийся человек – это тот, кто услышал Голос Бога. Кто верит: Господь не бывает несправедливым, и за любое земное поражение непременно воздастся – не на этом, так на том свете.

Смирение дается нам не как умение принимать поражения, а как отдых, некий оазис, который всегда ждет нас, чтобы мы обрели утерянную в суете или борьбе гармонию.

Смирение – не уход от борьбы и, тем более, не поражение в ней. Это обмен битвы на гармонию. Поэтому тот, кто не боится смирения, по большому счету – всегда победитель.

Поверить в это современному человеку-бойцу довольно затруднительно. Однако попробуйте выйти из какой-нибудь битвы, крошечного локального сражения, из тех, что мы ведем ежедневно, и послушать себя. Вы почувствуете, как вашу душу наполняют спокойствие, ощущение гармонии, счастье.

Если бы человечество слово «смирение» любило больше, чем слово «борьба», насколько счастливей мы бы все жили!

Насколько больше было бы в нашей жизни смысла! И насколько совесть наша была бы чище и спокойней.

См. «Осмысление».

Совесть – конечно, одно из самых таинственных слов нашей жизни. В сущности, все знают, что это такое. Но как понять? Как определить?

Владимир Иванович Даль утверждал, что совесть – «тайник души, в котором отзывается одобрение или осуждение каждого поступка». Здорово сказано! Но если «тайник», да еще «души», можно ли его раскрыть? Можно ли разгадать тайну? Совесть, наверное, есть у всех: и у верующих людей, и у атеистов. Но должен опять же признаться честно: я не знаю, как определить совесть для людей, которые не верят в Бога. Для меня вера в Бога и совесть связаны столь крепко, что отделить одно от другого я лично не в состоянии.

При этом хочу подчеркнуть: я, разумеется, не утверждаю, что если человек не верующий, то он непременно бессовестный. Нет, конечно. Жизнь, безусловно, доказывает, что есть совестливые атеисты и бессовестные верующие. И, наверное, у атеистов есть свои критерии совести, только вот я их искренне не понимаю.

Ведь, что такое со-весть? Некая совместная весть. Совместная с кем? Мне кажется, с Богом.

Поскольку верующий – это тот, кто постоянно ощущает себя живущим в присутствии Бога, то для него очевидно, что на любой его поступок реагирует он сам и Господь.

Свою собственную реакцию можно сформировать. Даже выдумать. Самого себя вообще нетрудно обмануть. Мы прекрасно знаем, что всегда можно отыскать тысячи причин, которые помогут оправдать любой наш, даже самый мерзкий поступок.

Но это будет наша собственная весть – весть, которую мы посылаем сами себе. Ее можно «отредактировать», переписать или вовсе не услышать.

Совесть – одна из тех ниточек, которые соединяют нас с Богом. А Бога обмануть невозможно: Он всегда говорит нам правду о нас.

Однако всегда ли мы слышим Бога? Разве Весть Бога нельзя заглушить собственным криком? Или сделать вид, что ты Его не услышал?

Мне кажется, нельзя. Потому что эту самую ниточку оборвать невозможно. Поэтому люди, которые, в силу каких-то причин, вынуждены жить не по совести, – так страдают.

Что такое нечистая совесть? Это – одинокая весть, весть человека о самом себе.

Жить по совести – значит слышать не только свою весть, но и Весть Бога.

Бессовестный – это тот, кто Голос Бога не хочет слышать.

Почти все религии говорят о том, что Господь дает человеку свободу выбора. Может быть, так оно и есть. Тогда совесть – это то, с помощью чего Господь помогает человеку совершить верный выбор.

Сам факт того, что в каждом из нас есть совесть, – свидетельство не строгости Создателя к своим детям, а Его доброты. С помощью совести Он помогает нам ошибаться реже.

А дальше мы уже сами решаем: действовать ли согласно Голосу Бога или делать вид, что мы Его не слышим.

Как говорится: передатчик всегда работает хорошо и надежно. Дело в приемнике...

Мне кажется, никогда нельзя забывать о том, что Господь – наш лучший советчик.

Вот и пришло время поговорить о том, что же такое совет.

Казалось бы, простое и знакомое это слово на самом деле не просто имеет два значения, а два значения противоположных.

Первое – главное. Именно это значение мы, как правило, имеем в виду, произнося слово «совет».

Совет – это наставление, призванное помочь нам разрешить какие-то проблемы.

Итак, мы нуждаемся в совете, когда у нас возникают какие-то проблемы. Запомним этот вывод, он нам еще пригодится.

Зачем нам дают совет? В сущности, с одной – главной – целью: совет дается для того, чтобы помочь человеку вернуться на дорогу, ведущую к счастью, или не сворачивать с нее.

Поэтому совет нам могут дать только те люди, которые хотят, чтобы мы были счастливы, то есть гармоничны.

Это очень важный вывод. Ведь чаще всего, выискивая советчика, мы ориентируемся на его компетентность. Но компетентность ничто, если тот, кто советует, не желает добра тому, кому дает совет.

Если вам дает совет самый компетентный в мире человек, но он при этом про вас совершенно не думает, совет может оказаться абсолютно бесполезным.

И тут мы приходим ко второму определению этого, казалось бы, абсолютно понятного слова.

Совет – это наставление, которое дает нам человек для того, чтобы подняться в наших, или в собственных глазах, или в глазах окружающих. Увы, люди очень часто дают советы не для того, чтобы помочь, а для того, чтобы возвыситься.

Помните, мы говорили о том, что совет необходим тогда, когда возникают проблемы? Однако есть люди, и их, увы, немало, которые очень любят давать советы даже когда их никто особенно об этом не просит. Им доставляет удовольствие сам процесс «давания советов».

Вообще, не все люди говорят для того, чтобы их услышали. Есть немало тех, кому важен сам факт произнесения текста. Они, что называется, «балдеют» от собственных слов. Такие люди обожают давать советы. Причем, как правило, эти люди чувствуют себя компетентными в огромном количестве вопросов.

Поскольку все мы даем много советов и много их получаем, очень важно помнить: ближайшая подруга совета – ответственность. Если она не идет рядом с советом, то грош такому совету цена.

Поэтому следует прислушиваться к советам только тех людей, которые хоть в какой-то мере ощущают ответственность за вас.

Человек не должен давать советы другому, если этот другой ему совершенно безразличен.

Компетентность тоже важна. Но она – во-вторых. Во-первых – заинтересованность в вас. Или, соответственно, ваша заинтересованность в том, кому вы советуете.

Для того чтобы избежать многих ошибок в жизни, мне кажется очень важным отличать два этих вида совета. Они только кажутся похожими. По сути, между ними такая же принципиальная разница, как между настоящим и бутафорским яблоком. Вы когда-нибудь пробовали полакомиться бутафорским яблоком?

Вот ведь как получается: простое, казалось бы, слово «совет», а стоит внимательней вдуматься... Впрочем, так со многими словами в «Многослове» происходит.

Вот, например, слово современность. Это только кажется, что оно – абсолютно ясное и понятное.

Вдумаемся?

Казалось бы, вот слово, которое не требует никаких объяснений. Действительно, если это слово не носит оценочной окраски, тогда все ясно: то, что происходит в современности, то и современно. И никаких проблем с пониманием!

Проблемы возникают, как только определением «современный» мы хотим что-либо оценить. В этом случае мы считаем, что современный, значит тот, который соответствует своему времени.

Но ведь мы выясняли, что время – категория абсолютно субъективная и сама по себе ничему критерием служить не в состоянии. Как же можно ему соответствовать?

В том-то все и дело, что никак нельзя. Современность, как оценочная категория, – это придуманное понятие, которого на самом деле не существует. В русском языке есть немало слов, которые свидетельствуют только об одном: о желании человека возвыситься, то есть приблизиться к Своему Создателю.

«Современность» именно такое слово. Многим из нас приятно считать, что мы в состоянии сначала понять свое время, а потом ему соответствовать. Хотя размышлять так это все равно, что, плывя в бурной реке, заниматься ее подробным описанием.

Современный – значит отражающий свое время? Но время у всех разное. И отражатели – разные.

Например, мы привычно употребляем такую оценку: современный человек. Задумаемся над тем, что же это значит?

Для этого представим себе трех индивидуумов. Один пользуется компьютером, слушает МР-3 плеер, разбирается в тенденциях моды, ходит на тусовки. Другой живет в деревне и пишет там книги, которые востребованы во всей стране. Третий – ученый, который не разбирается в моде, не смотрит современное кино, но в своей области совершает открытия, переворачивающие представления современников о самих себе.

Про кого из них можно сказать, что он – современный?

Про первого? То есть критерий современности внешний: следишь за современными веяниями – современный, не следишь – нет.

Или все-таки критерии более глубокие, и как бы человек – наш второй герой – ни одевался и вообще ни жил, важнее все-таки, какое влияние его деятельность оказывает на современников?

А, может быть, если то, что ты делаешь – наш третий герой, – переворачивает представления современников о них самих, значит, ты – самый современный человек и есть?

Кто современный в начале XXI века в России? Девушка, ходящая на тусовки? Олигарх, который никуда не ходит и зарабатывает деньги? Футболист или ученый? Тот, кто в курсе современных веяний моды или современных веяний в науке?

Или все они – современные? Но тогда современный – это просто любой человек, который живет в определенное время, то есть никакой оценочности в этом слове нет?

Когда критериев слишком много, значит, по сути, их не существует. Когда мы произносим словосочетание «современный человек», нам кажется, что мы понимаем, о ком идет речь. На самом же деле, мы никогда не сможем точно и достоверно определить, что вкладываем в это определение.

Отдельная путаница со словом «современность» происходит в искусстве. Возьмем театр – особенно близкий мне род искусства. Здесь всегда ставится знак равенства между словами «современный» и «сегодняшний». То есть, если герои, например, Гоголя или Островского ходят в современных костюмах, они близки сегодняшнему зрителю, современны, а если в старинных – далеки от него. Надо ли говорить, что это совершенно поверхностный взгляд? И современность того, о чем писали гении, – не во внешнем, а в глубинной сути написанного.

Любая, самая актуальная тема произведения искусства еще не делает его по-настоящему современным. Разве режиссеры, которые ставят Чехова во всем мире, играют в ретро? Нет, разумеется, они рассказывают о современности в произведениях, которые повествуют о России XIX века.

Можно посмотреть на это слово с другой стороны: современный – значит интересный современникам. Но современники разные. И стать интересным для всех – то же самое, что изобрести блюдо, которое покажется всем вкусным.

Таким образом, можно сделать вывод, что «современный» – слово, не несущее никакой оценочной нагрузки.

Поэтому я убежден, что совершенно неверно с позиций современности оценивать качество чего бы то ни было: произведений ли искусства, самих ли людей, изобретений ли науки...

Если слово «современность» несет оценочную нагрузку, то оно превращается в пар, который растворяется в воздухе, едва ты постараешься в него пристально вглядеться.

Вот, например, сострадание – современное чувство или нет? Да, вневременное, как практически все чувства, о которых мы здесь рассуждаем.

Итак, настала пора поговорить о сострадании.

Страдание – чувство глубоко субъективное. То, что для одного – повод для страданий, для другого – вовсе и не основание для печали. Даже смерть близких, которая – казалось бы! – трагична всегда, может и не являться поводом для страданий: все зависит от веры. Матери шахидов-самоубийц иногда гордятся, как они считают, «героической» гибелью своих детей.

Но если рядом с вами страдает человек, все эти размышления должны быть пущены побоку. Неправильно, нелепо и даже жестоко рассуждать об «истинности – неистинности» страданий, когда рядом с тобой кому-то плохо.

Ребенок, у которого отняли шоколадку, и Анна Каренина, у которой отняли ребенка, субъективно говоря, страдают одинаково. Хотя, объективно говоря, их страдания, разумеется, отличаются принципиально.

И ребенок, и Анна Каренина нуждаются в сострадании.

Сострадание – это совместное страдание, страдание вместе с кем-то. Сострадая, мы искренне хотим приблизить другого к состоянию гармонии, из которого его выбила беда.

Можно сострадать словами, можно – поступками, можно даже просто находиться рядом и сострадать молча. Не это главное.

Повторим еще раз: сострадание – это страдание.

Не пустые слова, не поглаживание по головке, не сочувственный взгляд, а совместное страдание.

Поэтому сострадать – очень трудно, гораздо сложней, чем просто страдать.

Сострадание предполагает абсолютное отсутствие эгоизма. А человек по природе своей эгоистичен, и ему требуются усилия, чтобы отказаться от этой природной черты.

Кроме того, сострадание совершенно не предполагает ответной благодарности. Мы сострадаем кому-то не для того, чтобы нам ответили добротой, не для того, чтобы, например, заполучить близкого друга, а потому что чувствуем необходимость сострадать беде конкретного человека.

Хуже того, бывает так, что от нас отворачиваются те, кому мы сострадали. Ведь мало того, что мы были свидетелями их слабости, мы еще являемся и напоминанием о ней.

В принципе, в сострадании нет никаких плюсов, кроме одного: сострадание делает нас людьми.

Тот, кто никогда и никому не сострадал, не может называться человеком.

В общем, никто из нас не хочет жить нервно, все хотят жить спокойно и ровно. Среди многочисленных поисков, например, благополучия, любви, дружбы, которыми мы занимаемся всю жизнь, поиск спокойствия – один из самых важных и, если можно так сказать, всеобщих.

«На свете счастья нет, но есть покой и воля!» – воскликнул Пушкин за всех нас. И, конечно, был прав. С волей-то как раз у нас всегда проблемы: не понятно, где ее искать и как, и вообще не очень понятно, что это такое. А вот то, что покой – синоним счастья, с этим многие из нас согласятся.

Советской власти было проще иметь дело с нервными людьми. Отсюда выводы типа: «Вся-то наша жизнь есть борьба» и «Комсомольцы – беспокойные сердца». Нервные, беспокойные, суетливые люди ведь не заботятся ни о чем. Не до того им.

Спокойствие – это уверенность в том, что в данный момент жизнь твоя проистекает именно так, как тебе хочется.

Спокойствие придает человеку силы и уверенность. Это вовсе не пассивная успокоенность, но фундамент, опираясь на который, легче строить свою жизнь.

Больше всего мешает спокойствию, естественно, нервозность, столь популярная и распространенная в наши времена. Можно ли вывести некую одну, общую причину нашей нервозности?

Мне кажется, более всего нервирует нас понимание (нередко ложное) того, что ты никак не можешь повлиять на жизнь перед очередным ее поворотом. И поэтому ты убежден, что жизнь повернет непременно не туда: какое уж тут спокойствие?

Студент перед экзаменом; папаша у дверей роддома; молодой водитель за рулем; человек, выступающий в прямом эфире; подчиненный в кабинете начальника; пассажир, опаздывающий на поезд; влюбленный, объясняющийся в любви, – все эти люди нервничают, в сущности, по одной причине. Им кажется, что они потеряли контроль над жизнью и жизнь в связи с этим может повернуть в какую-нибудь совсем неправильную сторону. Помните, мы говорили об этом, рассуждая, почему же так изводит нас всех ожидание?

Двое влюбленных, лежащих рядом; студент, сдавший экзамен; ребенок, идущий рядом с родителями по дороге; олигарх на отдыхе с выключенными телефонами; отец, подбрасывающий на море своего сына; опытный водитель за рулем – все эти люди спокойны, в сущности, по одной причине. Они уверены, что не потеряли контроль над жизнью и жизнь идет именно так и именно туда, куда им хочется.

Когда мы ощущаем себя хозяевами жизни, мы спокойны. Поэтому спокойствие – состояние мимолетное, дарованный Богом недолгий отдых, прямая, ровная дорога, которая непременно упрется в развилку, и мы снова начнем нервничать, не зная, по какой из трех дорог идти.

Наше спокойствие постоянно нарушают обстоятельства внешние и внутренние. Было бы здорово научиться не путать одно с другим. Одно дело, когда вы нервничаете, потому что у вас неприятности на работе, и совсем другое – нервозность из-за косого взгляда начальника. Можно сходить с ума, ревнуя жену, а можно – постоянно и беспочвенно подозревая ее.

Когда наше спокойствие нарушено, важно разобраться: для его обретения надо договариваться с миром или с собой?

Надо уметь честно признаваться самому себе, что нужно сделать для того, чтобы спокойствие вернулось: менять жизнь или меняться самому. Имея в виду, конечно, что нередко менять самого себя бывает куда трудней, чем менять жизнь.

Если в жизни человека никогда не бывает спокойствия, значит, он вовсе не умеет договариваться ни с самим собой, ни с жизнью.

Это печальная ситуация, которую необходимо менять – иногда самому, иногда с помощью друзей, бывает, что и с помощью врача, но до этого не надо бы доводить.

То, что в нашей жизни бывают мгновения спокойствия, говорит о том, что в нашей жизни есть справедливость. Точнее – бывает. Потому что справедливость – это то, чего нам не хватает всегда.

Естественно, что в этой книге я не мог обойтись без такого важного слова.

Справедливость – это то, за что всегда надо бороться, что необходимо искать и что практически невозможно найти.

Да и есть ли она? Разве не прав гений Фридрих Шиллер, утверждавший: «Миром правит произвол, справедливость же – только на сцене»?

И действительно, каждый из нас сталкивался с произволом окружающей жизни. И в любви, и в работе, и в самоутверждении... Да где только не сталкивался!

Ведь что такое несправедливость? Это ощущение того, что мир относится к тебе хуже, нежели ты того заслуживаешь. Ощущение это знакомо всем. И я убежден, что любой человек, читающий сейчас эти строки, приведет массу примеров несправедливого отношения мира к нему.

Можно ли преодолеть этот диссонанс? Можно ли как-то победить вечную несправедливость?

Очень важно понимать: антоним неприятного слова «несправедливость» – не слово «справедливость», как мы привыкли думать, а слово «мудрость».

Справедливость находит не тот, кто находит справедливость, а тот, кто умеет смотреть на мир мудрыми глазами.

Миру, в принципе, не до нас. У мира нас слишком много. Он не может и не должен быть внимателен ко всем. К тому же мир – всемогущ, а мы – бессильны.

Если еще как-то можно бороться с конкретной несправедливостью, например, чиновника или начальника, то что делать, когда несправедливо рано уходят из этого мира друзья? Когда несправедливо рано тебя по старости вычеркивают из списка действующих лиц жизни? Когда ты работаешь много, а получаешь несправедливо мало? Когда ты полюбил женщину, а ее мама тебя несправедливо невзлюбила?

В таких ситуациях сколько ни ищи, справедливости не найдешь. Что же делать?

Посмотреть на жизнь мудрыми глазами. Смириться.

Найти справедливость – это не значит победить врагов, это означает понять: все, что происходит с тобой в этом мире, – все от Бога, все – предначертано, а значит, справедливо.

О том, что такое смирение, мы говорили в отдельной главе. Здесь же скажем лишь о том, что человек, ищущий справедливости, обречен на вечную борьбу с миром. Человек, ищущий – а то и нашедший! – мудрость, сможет жить с миром в мире.

То есть не ссориться с ним.

Вот как здорово: тут как раз и возможность о ссоре поговорить.

Кажется, это очень похожие слова: «ссора» и «сор»! В словаре В. И. Даля можно даже найти такое слово: «ссорный», то есть относящийся к ссоре.

Часто мы и относимся к ссоре как к чему-то мелкому и незначительному – ссорному то есть. Даже определения придумали: мелкая ссора, крупная ссора. Хотя, на самом деле, ссора мелкой не бывает.

Что же такое эта самая ссора?

Олег Павлович Табаков рассказывал мне, как его маленький сын Павлик пришел домой и с порога крикнул: «У нас есть телефон Васьки? Вычеркните его из записной книжки! Мы поссорились!»

Ссора – это вычеркивание человека из жизни.

Поэтому она не может быть маленькой или большой, серьезной или не очень. Как не может быть большим или маленьким тот, кого мы выкинули из своей жизни.

Если человек был в нашей жизни, а мы его выбросили, жизнь стала меньше на одного человека.

Ссора только прикидывается сором. В данном случае написание вовсе не соответствует смыслу. Ссора – это очень серьезно. По сути, ссора – это субъективная смерть, то есть смерть одного человека, но не для всех, а только и сугубо для того, кто с ним поссорился.

Когда люди говорят, что иногда – скажем, в любви – ссора даже полезна: мол, эмоциональная разрядка, выплеск отрицательных эмоций и так далее, то они имеют в виду не ссору, а скандал.

Разница – огромна и принципиальна. И мне кажется, что понимание этой разницы может помочь не совершать разных, в том числе непоправимых ошибок.

Скандал – тоже штука неприятная, и мы совсем недавно об этом говорили, однако скандал – процесс, ссора – итог.

Скандал может закончиться объятьями, поцелуями и даже ощущением обретения другого человека.

Ссора всегда заканчивается тем, что вы теряете человека, причем навсегда.

Даже если вы потом помиритесь, вы обретете другого человека. И вы тоже станете иным. Потому что люди, прошедшие через ссору, то есть через субъективную смерть, всегда становятся иными.

Значит ли это, что ссор всегда надо избегать?

Разумеется, нет. Мы все прекрасно понимаем: в жизни случаются разные ситуации, и пройти по ней, ни разу ни с кем не поссорившись, невозможно.

В сущности, человек двигается по жизни в том числе с помощью обретений и ссор. Обретение дарит нам другого человека, ссора отнимает.

Ссора – это возможность отсеять тех людей, которых мы обрели случайно или по ошибке.

Однако принципиально важно, чтобы в ссоре нами двигали не эмоции, а разум. На эмоциональном уровне можно поскандалить – всегда есть шанс или самому извиниться, или получить извинения.

Но ссора – слишком серьезное, слишком необратимое дело, чтобы доверять ее только эмоциям.

Ссориться нужно осторожно. Человек, который слишком любит ссоры, может встретить старость в одиночестве.

Впрочем, почему именно старость? А потому, что это – следующее слово.

Чтобы понять, что такое старость, подумаем над тем, что такое взросление, и чем вообще взрослый человек отличается от ребенка.

Принято считать, что взрослый умнее. Это не так. У ребенка – не маленький ум, а иной. Если мы договорились о том, что дети – это не «недочеловеки», а другие люди, значит, и ум у них не «недоум», а просто другой ум.

Казалось бы, не вызывает сомнений вывод о том, что взрослый опытней. Но – так ли? Опять же, у детей и у взрослых – разный опыт.

То есть получается, что и опыт есть, и ум есть и у тех, и у других. Разный, но есть.

А может, зря мы, по привычке, в такие глубины полезли? Может быть, все куда как проще: пожилой человек просто прожил больше лет, чем молодой?

Спорить с этим бессмысленно. Однако нет-нет да и воскликнем мы: «Надо же, ему шестьдесят лет, а ведет себя, как мальчишка!» С другой стороны, любой из нас встречал двадцатилетних ребят, которые кажутся пожилыми и уставшими... Нет, сами по себе прожитые годы не являются критерием возраста.

Мне кажется, для того чтобы понять, в чем принципиальное отличие между молодостью и старостью, надо в очередной раз вспомнить о том, чем человек занимается всю свою жизнь.

Он пытается обратить внимание мира на себя.

Мы говорили о том, что, как только человек вступает во взаимоотношения с миром, мир начинает казаться эдакой плотной стеной из повернутых к тебе человеческих спин. Очень трудно найти лазейку. Трудно встроиться. А ведь хочется не просто добиться уважения мира, но постоянно получать знаки, свидетельствующие о том, что это уважение не иссякает.

Мало того, что это дело очень тяжелое, так еще человек вынужден заниматься им всю жизнь, буквально с первого своего выхода во двор, в ясли или в детский сад.

От этой необходимости постоянно доказывать себя миру человек очень устает.

Степень усталости и отличает молодого человека от старого. Не возраст, заметим, не ум, и даже опыт – степень усталости.

Старый человек – это тот, кто устал доказывать себя миру. (Именно об этом, если помните, мы говорили, рассуждая о том, что такое возраст.)

Я уже писал, что всех нас можно рассматривать в разных системах координат: «я – семья»; «я – Бог»; «я – социум»; «я – друзья» и так далее.

Старый человек – это тот, кто живет в системе координат: «я – я», за границы собственного «я» не выходя.

Старый человек живет не в пространстве, а во времени, постоянно думая о себе сегодняшнем и о себе вчерашнем. Когда мы говорим, что старик живет воспоминаниями, другими словами это означает, что заоконный мир ему не интересен. Он устал от этого «пространства», его волнует только прошлое время.

Мысли о смерти, которые неминуемо посещают пожилых людей, иногда заставляют их рассматривать себя в системе: «я – Бог». Но это все равно – размышления, не выходящие за рамки самого себя.

Каждый из нас ищет в жизни какой-нибудь, условно говоря, допинг. Допинг – это то, что, с одной стороны, позволяет сделать жизнь интересней, а с другой – убеждает нас в том, что мир имеет нас в виду.

Для кого-то это – постоянные любовные похождения; для другого – бесконечное зарабатывание денег, когда важна не сама по себе сумма, а процесс; для третьего – работа и так далее.

Когда у человека исчезает потребность в подобном допинге, значит, он потерял интерес к жизни, устал, то есть состарился.

Итак, старым мы можем назвать человека, для которого главное занятие жизни – пассивное изучение самого себя.

Поэтому старость может прийти в любом возрасте. Или не прийти вовсе.

Очень важно понимать, что старость – это не сумма лет, а «сумма усталостей». Те, кто умеет преодолеть эти усталости, имеют шанс умереть молодыми.

Есть две банальные, то есть абсолютные истины. Первая. Мы все – разные. Вторая – любое общество не может иметь это в виду, ему проще относиться к нам, как к некоей усредненности.

Поэтому – повторю еще раз – ко всему, что диктует нам общество, на мой взгляд, следует относиться с некоторой, я бы сказал, настороженностью, потому что, принимая законы жизни в социуме, мы, подчас незаметно, можем уничтожить что-то самое главное в самих себе.

Социум утверждает: надо делать карьеру, это очень важно. Мы говорим: надо, так надо – вперед! При этом неплохо бы помнить, что люди, поставившие своей целью сделать серьезную карьеру, должны огрубить свою душу. Впрочем, об этом мы уже говорили. Статус – это награда, которую дает общество за верное служение ему.

Оценка общества в целом часто не совпадает с оценкой каждого отдельного человека. Например, никому не известная бабушка из далекой деревни по-человечески может оказаться гораздо интересней и глубже, нежели какой-нибудь министр. Хотя статус министра, безусловно, выше.

Статус человека не определяет никаких его человеческих качеств, кроме одного: он умеет жить по законам общества.

Тем не менее, чем выше статус человека, тем с большим уважением мы к нему относимся. Чем же это вызвано?

Почтение к возрасту человека – это наша духовная плата за те страдания, которые он испытал за свою жизнь. Уважение к ребенку – это понимание того, что каждый человек, как создание Божие, заслуживает внимательного отношения к себе. Уважение к трудам человека – это понимание того, что его труды полезны и необходимы.

И так далее.

Уважение к статусу – это подтверждение того, что для вас жизнь человека в обществе важна, и вы цените его умение продвигаться по карьерной лестнице.

Оценка личности человека по его статусу невозможна. Выражая уважение к статусу, вы выражаете уважение не к человеку, а к его должности.

Если статус человека имеет для вас значение в его оценке, значит, вы с удовольствием играете в ту игру, которую предлагает вам общество.

Это ваш выбор. Он – не хорош и не плох. Просто о нем надо знать.

Кстати говоря, продвигаясь по карьерной лестнице, человек нередко вынужден ломать то, что разрушать совсем уж не следует – свой человеческий стержень.

Мы нередко употребляем это выражение: стержень человека. И гораздо реже задумываемся над тем, что оно обозначает.

Задумаемся?

Мы очень часто (и справедливо) употребляем это словосочетание, имея в виду, что у каждого человека должна быть некая основа, некий стержень, который поможет ему не сломаться под напором житейских бурь.

Несмотря на то, что, скажем, в механике или физике стержень – это нечто статичное, стержень человека – это штука, абсолютно динамичная. Именно стержень влечет человека по жизни, помогает жить.

Однако, как я уже заметил, употребляем мы это слово куда чаще, нежели задумываемся над его смыслом. А ведь и вправду: что такое стержень человека? Из чего он сделан?

Праздный вопрос?

Да нет. На мой взгляд, не праздный и не теоретический. Когда мы вступаем в контакт с новым для нас человеком, нам принципиально важно понять, каков его стержень. Потому что настоящий, полный и глубокий контакт человеческий, а не социальный или деловой – может быть только у людей с одинаковым стержнем.

Как?! Разве не правомерен вывод: сколько людей – столько и стержней?

Можно смотреть на это по-разному, но, на мой взгляд, стержень человека – это его вера.

А вера – это именно то, что соединяет (или разъединяет) людей.

Речь идет не только (и даже не столько) о религиозном смысле в понимании этого слова. Ведь каждый человек во что-нибудь да верит. В то, что большинство людей добрые или большинство – злые; в то, что миром правит любовь или ненависть; в то, что самое главное – это семья или работа; в то, что любовь бывает вечной или не бывает; в то, что много денег приносят много счастья или много заботы; в то, что «каждый кузнец своего счастья» или «без воли Божьей волосок с головы не упадет».

Совсем ни во что не веря, прожить невозможно. В крайнем случае, человек верит в то, что можно ни во что не верить.

Если можно так выразиться: у нас много разных «вер». Однако среди них есть те, которые определяют наш взгляд на мир, наши взаимоотношения с другими в этом мире. Вот это, скажем так: главная вера человека и есть его стержень.

Существуют люди, которые в силу воспитания или обстоятельств в главной вере своей жизни не разобрались. Их человеческий стержень гибок и расплывчат. И по жизни, как правило, их несет поток. У них нет того самого руля – стержня, который, с одной стороны, помогает ориентироваться в житейском море, а с другой, помогает противостоять всяческим бурям-ураганам.

Кто может помочь человеку отыскать свою веру, свой стержень? В первую очередь – родители. А уж если этого не случилось, тогда вступают другие институты: скажем, государство.

При этом надо иметь в виду, что государство – любое – всегда призывает верить в то, во что ему, государству, выгодно. Например, в то, что надо строить коммунизм. Или в то, что богатство и слава – это всегда хорошо. Или в то, что нужно защищать свою Родину в некоей далекой, азиатской стране, лежащей от Родины на расстоянии сотен тысяч километров.

Государство очень хорошо понимает, что общая вера всегда объединяет людей.

Поэтому, например, нация крепче всего объединяется во время войны с внешним врагом. Это единство укреплено общей верой в необходимость этого врага уничтожать.

Разъединяется нация во время войны гражданской, которая есть не что иное, как борьба людей с разной верой.

Есть те, кому удалось государственную веру сделать своим стержнем. Это – рабы государства, но они абсолютно счастливы, как могут быть счастливы люди, совершенно уверенные в истинности своей веры.

Самое главное – свой стержень отыскать. Если человек никогда не задумывается над теми законами, по которым он строит свои взаимоотношения с миром, то большая вера его никогда не найдет.

А без этой веры жить не только очень трудно, но и очень опасно.

Интересно, что о своем стиле (это тема нашего следующего разговора) мы думаем куда больше, нежели о своем стержне. Между тем о своей главной вере надо стараться думать, пытаться осознать ее.

Иначе житейское море может прибить вас к таким берегам... Да что там берегам! Может просто – прибить...

Стиль человека – это его своеобразный имидж, или, говоря по-русски, – собственный образ.

По сути, стиль – это непохожесть. Мы говорим о ком-то, что кто-то выглядит стильно в том случае, когда этот человек не похож на окружающих, когда он выделяется на общем фоне.

Музыкант, одетый во фрак и вышедший на сцену выступать на концерте, не выглядит стильно, даже если его фрак гениально сшит. Но если в таком виде он придет на молодежную тусовку, про него вполне могут сказать: «Стильный мужик. Молодец!»

Если человек хочет выглядеть стильно, он должен думать не о моде, а о собственном своеобразии.

Поэтому стиль человека, в первую очередь, определяет его одежда, потому что выделиться с помощью одежды проще всего.

Во-вторых, его внешность. Здесь, конечно, тоже можно поискать своеобразия, но все равно наша фантазия ограничена тем, что нам дал Бог. (Хотя, вспоминая Майкла Джексона, понимаешь, что нынче пластическая хирургия в состоянии сконструировать едва ли не любого человека.)

В какой-то мере определяет стиль человека его поведение, но, как правило, это происходит тогда, когда оно уж слишком явно выходит за рамки общепринятых норм.

Менее всего определяет стиль человека его речь, потому что своеобразно разговаривать очень трудно.

И совсем не определяет стиль человека образ мысли. Вы когда-нибудь слышали выражение: «Этот мужик очень стильно мыслит»? И не услышите.

Поэтому люди, для которых процесс мышления – самое интересное занятие на свете, либо вовсе не озабочены проблемами создания своего стиля, либо изобретают его раз и навсегда, как, например, художник Михаил Шемякин.

Стиль не имеет никакого отношения ко вкусу.

Вкус – вообще штука индивидуальная. На него и на цвет, как известно, нет никаких товарищей. Если вам, например, кажется, что человек ради того, чтобы выглядеть стильно, одевается безвкусно, это вовсе не означает, что кто-то не назовет его манеру одеваться своеобразной и стильной.

Как бы по-идиотски вы ни выглядели, обязательно найдутся люди, которые будут утверждать, что вы выглядите стильно.

Итак, поиск стиля – это не поиск моды и не поиск вкуса. Это поиск внешнего своеобразия. Если кто-то нашел свой стиль – это его характеризует как человека, который нашел свой стиль. И более никак.

Стильный – это тот, кто сумел выделиться. При этом он может быть умным или глупым; серьезным или бессмысленным; интересным или скучным, короче говоря – любым.

Фразе «стиль – это человек» я не верю. Истинное своеобразие человека не имеет к его стилю никакого отношения. Потому что стиль – это то, что делается. А своеобразие – то, что дается от Бога. Согласитесь, разные вещи.

Так хорошо или плохо придумать свой стиль?

Хорошо. Если вы боитесь затеряться в этом мире и мечтаете о том, чтобы вас непременно узнавали по своеобразному стилю.

Никак. Если вам наплевать на то, затеряетесь вы в мире или нет. Потому что для вас внимание мира – во взглядах близких людей. Или потому, что вам известны какие-то иные способы не затеряться, кроме внешних.

Ничего плохого в том, чтобы придумывать свой стиль, я не вижу. Ну, разве что времени на него тратится слишком много. Но если кому-то это приносит удовольствие, так на что и тратить-то время жизни, как не на получение удовольствия?

Вот когда поиски стиля приводят к страданиям – это нехорошо. Потому что вообще страдать – это плохо. Или нет? У нас, вроде, страдать принято...

Попробуем разобраться.

Страдать у нас не только не стыдно, но даже как бы и почетно. Стыдно не страдать. Не страдающий человек представляется нам существом поверхностным, а то и попросту пустым. В России все располагает к трагическому самоощущению и в первую очередь, сама жизнь, которая никогда не может наладиться надолго. Причем, этот вывод о невозможности наладить свою жизнь на какой-то протяженный отрезок времени относится как к стране в целом, так и к большинству людей в отдельности. Пословица «От сумы и от тюрьмы не убережешься» – чисто русская. Иностранцу объяснить ее невозможно.

Православное христианство, точнее, его интерпретация, тоже к радости не очень-то располагает (подробнее об этом см. в главах «Цель жизни» и «Вера в Бога»). Мы привычно говорим: Бог терпел и нам велел, забывая о том, что христианство – религия глубоко оптимистичная, ведь после своих страданий Господь воскрес. Однако мы почему-то не говорим: Бог воскрес нам в пример.

Даже пейзаж за окном – и тот печален. Отъедешь от любого города минут на десять, сойдешь с поезда... Бескрайние поля перед тобой, бескрайнее небо над тобой, а ты такой крошечный посередине... Поневоле затоскуешь.

Одним из главных героев нашей литературы стал юноша, который, решив восстать против Бога, убил двух женщин, а потом 400 страниц страдает по этому поводу. Мы воспринимаем Раскольникова едва ли не как гуру. Хотя на самом-то деле, это совершенно патологический случай, который если чему и может научить, то лишь тому, как жить категорически не следует.

Оговоримся, что мы ведем речь о страданиях духовных. Страдания физические могут быть воистину мучительны. Помогает пережить их лишь завещанная Спасителем вера в то, что в конце страданий непременно наступает воскрешение.

Принято считать, что духовное страдание учит. Отчасти это так. Если человек никогда в своей жизни не страдал, ему трудно научиться сострадать другим.

Но я убежден: обожествлять страдания не следует. И не надо специально искать их – они сами вас найдут. Не стоит ковыряться в ране, ее надо залечивать. Потому что быть раненым для человека – противоестественно, естественно быть здоровым.

Жизнь дает нам немало подлинных поводов для страданий. Это, безусловно, так. Но мне кажется ужасным, когда человек купается в страданиях, находит в них пусть и мучительную, но радость.

Не стоит забывать: страдать проще, нежели бороться со страданиями.

Может быть, страдание воспитывает душу. Но и иссушает тоже. Случается и так, что много страдавший человек становится не восприимчив к чужим печалям, потому что они кажутся ему незначительными в сравнении с тем, что пережил он сам.

Страдание – дитя статики.

Двигаться и одновременно страдать – невозможно. Если человек идет к своей цели и на пути встречает препятствия, страдания начинаются в тот момент, когда он сдался, перестал верить в успех, остановился. Если он продолжает движение, у него просто не остается времени на печаль.

Преодолевать препятствия и одновременно страдать невозможно.

Страдания – это остановка в пути, во время которой можно многое понять и многому научиться. Но не стоит забывать: это – остановка.

Для человека верующего любое страдание весьма относительно. Потому что один из главных признаков веры – понимание того, что все – от Бога, в том числе и страдания. Попросту говоря, что ни делается, все к лучшему. (Фраза, которую мы неслучайно уже не раз повторяли.)

Страдающий человек как бы сомневается в том, что все даровано Господом, и воспринимает печальную жизненную ситуацию не как подарок Бога, а как трагическую случайность. Хотя для подлинно верующего в этом мире не может быть ничего случайного.

А как же смерть! О ней мы говорили чуть выше. Если принять такое восприятие смерти, то становится ясно: страдания по поводу ухода близкого человека – это момент эмоциональный. Всегда грустно, когда уходит близкий человек. Но надо помнить: расставание ненадолго, и встреча очень скоро произойдет. И она будет несравнимо более долгой, нежели краткий миг расставания.

Как ни покажется парадоксальным, большинствостраданий связано с тем, что человеку очень трудно отказываться от своих привычек.

Он привык жить богато и страдает, когда становится бедным. Человек, привыкший к своей бедности, по этому поводу не переживает. Привык жить со своей возлюбленной, а она ушла. Тот, кто привык к одинокой жизни, по этому поводу не переживает.

Поэтому страдания, если и не уничтожаются временем вовсе, то сильно облегчаются им: время дарит новые привычки, и отсутствие старых уже не воспринимается столь болезненно.

В этом отличие страданий от любви, которая не подвержена времени. Я говорю не только о любви между мужчиной и женщиной, которая бывает вечной. Но и, например, о любви к детям, не зависящей от прожитых лет. Или о любви к своему делу, лишь крепнущей с годами.

Проходящий характер страданий свидетельствует, с одной стороны, о милосердии Божьем и является одним из существенных доказательств того, что Создатель любит свои создания. Но, с другой, показывает, что страдания не могут, а значит, не должны становиться основой человеческой жизни.

Страсть к страданиям, на мой взгляд, губительна, хотя и весьма распространена.

Впрочем, наверное, всякая страсть в результате губительна, хотя в процессе – приятна.

Или не всякая?

Ну что ж, позволим себе, как сказал поэт, несколько слов о свойствах страсти...

Страсть – это активные действия человека с целью получить удовольствие. Совершая эти действия, человек абсолютно отключает разум.

Вообще, с этой страстью множество проблем. Буквально ничего нельзя сказать однозначно. Не зря же Борис Пастернак вообще сомневался, можно ли говорить о страсти:

О, если бы я только мог
Хотя отчасти,
Я написал бы восемь строк
О свойствах страсти.
..........................................
Я вывел бы ее закон,
Ее начало.

Стихи гения – о страсти любовной, но все же, наверное, законы у любой страсти одинаковые. И вывести их, конечно, нельзя – ни в восьми строках, ни в восьмидесяти. Но порассуждать-то можно?

Хотя и трудно. Очень уж все тут неясно. Вот, например. Вроде бы страсть к работе и страсть к женщине имеют одну основу. Однако первую страсть мы всячески поощряем, а ко второй относимся с некоторым сомнением.

Страсть к работе еще называют азартом. А к любви почему-то не называют. А если и называют, то имеют в виду явно нехороший смысл.

Он азартно работает... Здорово звучит! Он азартно любит... Как-то сомнительно.

Есть еще одна неясность. Казалось бы, если страсть приносит удовольствие, стоит ли ее бояться? Но существует огромное количество произведений литературы – вспомним хотя бы «Отца Сергия» Толстого или «Реку Потудань» Платонова, в которых рассказывается о разрушительной силе страсти.

Разрушительная сила страсти... Какое распространенное выражение! Но если страсть дарит удовольствие, почему же она разрушительна?

Сразу скажу: страсть разрушительна всегда. Вопрос в том, что она разрушает, и что на ее месте можно построить. Но об этом – чуть позже.

Наше сложное отношение к страсти продиктовано тем, что она всегда разрушительна. Она уничтожает ту жизнь, которая текла до нее.

Это касается не только любви. Великому кукольнику Сергею Образцову его отец, академик Образцов, прочил карьеру серьезного человека. Когда обнаружилось, что мальчик имеет склонность к искусству, папа еще мог смириться с тем, что сын станет певцом. Но Сергеем овладела страсть к куклам, которая привела к серьезному конфликту с отцом, но зато открыла для Образцова-младшего новую жизнь, зачеркнув старую.

Это только один пример того, как из любви к искусству, из страсти к искусству человек ломал свою жизнь. Примеров таких – тысячи.

Страсть выскакивает, словно чертенок из табакерки, и все, что было раньше, становится незначимым.

Но это ведь неразумно!

Конечно, неразумно. Нелепо и неправильно.

Страсть выключает разум, и потому с ней невозможно бороться.

Хорошо, если это страсть к куклам или к какому-то хорошему делу. А если, например, к воровству? Или к обману? В этом случае страсть становится страшной, простить ее – трудно.

А сколько произведений написано о страсти между людьми, которые уже связаны какими-то обязательствами! Эта страсть разрушает старую жизнь, однако не всегда строит новую.

Жизнь устроена так, что страсть, в отличие от любви, конечна. Любовь имеет свойство перевоплощаться, например, в привязанность или в привычку. Страсть может только исчезать.

Поэтому когда люди принимают страсть за любовь, то, в результате, их, безусловно, ждет разочарование.

Страсть – чудесный помощник любви и ужасная ее замена. Она как бы раскрашивает любовь в удивительные, яркие цвета. Но если нечего раскрашивать, то это – не более чем мазки кистью по воздуху.

Бывает, что человек живет с другим человеком всю жизнь, не испытывая к нему страсти. И чудесно себя чувствует: не зная, что такое страсть, он и не стремится к ней.

Правда, страсть порождает такие удовольствия, что если ты однажды познал ее, то потом станешь стремиться к ней всю жизнь.

Страсть – будь это страсть к женщине, к работе, к коллекционированию или к путешествиям – тот же наркотик. Однажды познав ее, излечиться уже невозможно.

Страсть выключает не только разум, но и всю остальную жизнь. Для подлинно страстного человека страсть становится синонимом жизни.

Поэтому страстный человек всегда немного ограничен. Но зато в том, чему он отдается со страстью, он может добиться таких результатов, каких без страсти достичь невозможно.

Воспитать в себе страсть столь же невероятно, как с ней бороться. Страсть набрасывается на человека, как сеть, принося вместе с восторгом и удовольствием беды и даже трагедии. Победить страсть нельзя. О ней невозможно забыть. (Подчеркиваю: я говорю о любой страсти, а не только о любовной.)

Поэтому единственное, что остается человеку в этом случае, – постараться организовать свою жизнь так, чтобы эта его страсть доставляла как можно меньше бед окружающим людям.

Бояться страсти так же нелепо, как опасаться пунами или землетрясения.

Впрочем, бояться, наверное, вообще нелепо...

Поговорим о страхе!

Интересно было бы узнать: боится ли чего-нибудь зародыш, живущий в животе матери? Например, опасается ли он самого факта рождения на свет?

Но поскольку очевидно, что этого мы не узнаем никогда, придется признать, что страх, как минимум, рождается вместе с человеком. И вместе с человеком растет.

Как и человек, страх имеет свой возраст и под воздействием этого возраста меняется.

Ребенок с большим трудом привыкает к взрослому миру. Ему гораздо интереснее создавать свою собственную реальность. Оно и понятно: мир взрослых живет чересчур самостоятельно и не подчиняется ребенку, а его собственная, придуманная им реальность – подчиняется. Когда мальчик водит по столу зажигалку, уверенный в том, что это – машинка, он не просто играет, он создает свою реальность, в которой зажигалка – «мерседес». Он начальник этой реальности, ее царь.

Однако царствовать одному неинтересно. Если нет конфликта, если не с кем бороться, становится скучно. Слава Богу, есть второй царь придуманного мира – страх, который надо победить.

Впервые узнав, что такое страх, мы осознаем его, как врага, которого мы должны побороть.

Ребенок боится не темноты, как таковой. Ужасен кто-то непонятный, таинственный и могучий, кто обитает в этой темноте и может легко разрушить гармонию мира.

Ребенок – такое существо, которое смерти боится гораздо меньше, чем поражения. И, не всегда осознавая это, он страшится не того, что его убьют, а того, что мир его дома, его комнаты – его прекрасная, добрая реальность – погибнет.

Беспризорники, вынужденные ночевать на улице, не боятся темноты не потому, что они такие смелые, а потому, что темнота – это их реальность. Чего ж ее бояться?

Дети очень любят свой страх. Они относятся к нему с почтением. Они понимают, что он – не просто ужасен, а необходим. Неслучайно рассказывать страшилки – любимое детское развлечение. А всякие монстры – любимые персонажи.

В отличие от детей взрослые не умеют строить своих взаимоотношений со страхом. Они просто боятся – и все. В лучшем случае, пытаются со страхом бороться. Дети же умеют выстраивать общение со страхом – вторым, после них, повелителем мира. Некоторая доза такого общения, на мой взгляд, необходима каждому ребенку, чтобы ощутить свою человеческую силу.

Другое дело, что любой перебор здесь недопустим. И обилие детских страхов может привести к психическим болезням, но это уже вопрос медицинский.

Итак, мы растем. И вместе с нами растет наш страх. Вырастая, то есть обретая большую степень ответственности и за самих себя, и за наших близких, мы начинаем страшиться не только того, что наш мир разрушится. Куда серьезней страх за жизнь и благополучие близких и нас самих.

Но хорошо бы помнить, что это не есть некое новое ощущение. Это выросший страх детства. И точно так же, как взрослый человек сохраняет главные качества ребенка, так и выросший страх сохраняет самое главное свое свойство: он, словно вода, заполняет все предложенное ему пространство – пространство человеческой души.

Поэтому страхов всегда больше, чем реальных опасностей.

Попросту говоря, мы боимся чаще, чем следовало бы.

Когда опасность реальна, с ней необходимо бороться действием. Действие побеждает страх потому, что человек не может одновременно сосредоточиться на своей деятельности и на страхе.

Однако страх может не только мешать движению по жизни, но и помогать ему.

Страх за самого себя и за своих близких является мощным жизненным движителем, и, если его нет вовсе, человек может остановиться и не проживать свою жизнь.

Бояться естественно. Не естественно паниковать.

Паника – это страх, который совсем потерял голову.

Нет такой ситуации, в которой паника позволительна. Всегда, даже находясь в метре от разъяренного хищника, человек может не паниковать.

Космонавт Алексей Леонов рассказывал мне, что, когда он впервые, первый в мире, вышел в открытый космос, у него возникли проблемы с давлением в скафандре. Если бы он запаниковал, он бы погиб. Но он действовал, спасая себя, – и спасся.

Паника возникает только тогда, когда мы разрешаем ей возникнуть. Но, если паника завладела нами, мы превращаемся в существо абсолютно безвольное и бессильное, не способное ни на какие обдуманные действия. Люди, среди прочего, делятся еще и на тех, кто в ситуации чрезвычайной опасности начинает паниковать, и тех, кого подобные ситуации сильно мобилизуют.

Паника убивает разум. Страх, наоборот, может заставить разум мощно трудиться.

Помимо боязни за самого себя и за своих близких, есть еще один страх, который заставляет нас активней двигаться по жизни, – страх, что тебя не заметит мир.

Этот страх – едва ли не главная мотивация жизни. Мы уже не раз говорили о том, что все мы боимся остаться незамеченными в этом мире. Только для кого-то этот страх уничтожается глазами любимой, а для кого-то не погибает и под взглядом тысяч поклонников.

Итак, страх – это наш ближайший родственник, наш товарищ по жизни. Он рождается вместе с нами и, возможно, вместе с нами умирает, хотя никому доподлинно неизвестно, боится ли чего-то бессмертная душа или нет.

Когда мы говорим о борьбе со страхом, это не совсем точное выражение. Глупо бороться с тем, что невозможно до конца победить. Со страхом надо выстраивать отношения. Иногда бороться. А иногда и пестовать, если он помогает двигаться по жизни.

В общем, надо научиться у детей взаимоотношениям со страхом, тогда он будет не портить нашу жизнь, а помогать ей.

См. «Честь».

Наше повествование как строится? Я задаю вопрос: мол, что значит то или иное слово? А потом мы вместе ищем на него ответ.

Итак, вопрос: что же такое судьба?

А ответа не будет, вот оно как! Потому что однозначно определить это слово невозможно.

Есть вопрос, ответ на который определяет не только смысл слова «судьба», но и всю человеческую жизнь.

Хозяин ли человек своей судьбы? Другими словами: судьба дается нам или делается нами?

У фаталиста и у нефаталиста – принципиально разное определение судьбы и, соответственно, отношение к ней.

Поэтому, выстраивая свои отношения с собственной судьбой, первым делом надо честно ответить самому себе на вопрос: считаешь ли ты себя ее хозяином?

В данном случае совершенно не важно, вы верите в то, что вашу судьбу вершит Господь, или обстоятельства, или злой рок. Главный вопрос повторим: вы или не вы?

Если человек ощущает себя хозяином своей судьбы, то его задача эту судьбу строить так, как он считает нужным, бросаясь в жизнь, как в бой.

Я таких людей не понимаю, и много писать по этому поводу не могу. Фразу «Человек – кузнец своего счастья» я всегда воспринимал иронично. Однако понимаю, что такие люди есть, но помочь им не могу даже советом.

Фаталисты делятся на две большие группы: одни считают, что человек – игрушка в руках Господа Бога (обстоятельств, рока), и от него вообще ничего не зависит. Все, что они могут делать, – это молиться Тому, Кому они верят, чтобы тот дал им счастливую судьбу.

Другие понимают, что Бог дает некоторую свободу выбора, и их задача – избрать то направление Судьбы, которое наиболее угодно Богу. Это – наиболее счастливые люди, потому что для них Бог – не пастух, который гонит свое стадо туда, куда считает нужным, а Поводырь, указывающий верное направление и помогающий идти верным путем.

Задача таких людей – замечать те знаки, которые подает Тот, Кого они считают хозяином судьбы.

Каждый понимает эти знаки по-своему, и я не буду ничего конкретизировать. Скажу только, что знаки эти должны быть непременно, и ничего зазорного или мистического в том, чтобы их замечать, нет.

Ответ на вопрос: «До какой степени ты – хозяин своей судьбы?» – с течением лет может меняться. Однако в каждый конкретный промежуток времени нужно твердо знать собственный ответ на этот вопрос, исходя из которого и строить свои взаимоотношения с судьбой.

И последнее. Бояться своей судьбы в любом случае не следует.

Если вы ощущаете себя ее хозяином, вперед, все в вашей власти.

Если вы ощущаете судьбу абсолютной хозяйкой вашей жизни, смирение вам в помощь, и, как говорится, «попробуйте расслабиться и получать удовольствие»: от вас ничего не зависит.

Если вы понимаете, что ваша судьба – в руках Бога, но вы можете как-то на нее влиять, – доверьтесь Богу, но и сами не плошайте.

Для фаталистов могу повторить известную мудрость: Господь никогда не дает людям крест более тяжелый, чем они могут выдержать.

Человек не сможет выстроить свои отношения с собственной судьбой, если он до конца не понимает, до какой степени он является ее хозяином.

«Многослов» как строится? Поговорили о возвышенном и тут же – раз! – о мелком. О суете то есть.

Поговорим?

Мы редко задумываемся над тем, что слово «суета» и наречие «всуе» имеют один и тот же корень: суе. Раньше было такое слово – «суе». Владимир Иванович Даль любезно предлагает нам его синонимы: «напрасно, даром, тщетно, попусту, без пользы, без толку».

Вот, что такое суе. Вот, что такое суета. Чудесно! Так о чем тогда говорить? Все ведь понимают, что суетиться, то есть жить напрасно, даром, тщетно, попусту, без пользы, без толку – плохо.

Понимать-то понимают. Но вот ведь странно: не только суетятся, но делают это с огромным удовольствием! Что-то в этой самой суете, очевидно, нас привлекает.

Что?

Ответ: мол, суетность жизни диктует сама жизнь, – не принимается. Потому что и сегодня есть и те, кто суетится, и те, кто умеет избегать суеты. Скажем больше: человека нельзя заставить жить суетливо, ежели он сам того не захочет.

Для начала попробуем понять, что такое суета.

Суета – это иллюзия движения.

Суетящемуся человеку кажется, будто он движется по жизни. И в этом, если угодно, манкость, притягательность суеты. Мы не любим статики. Нас научили: жизнь, мол, – движение. И часто предпочитаем бежать неясно куда и непонятно зачем, лишь бы не стоять на месте.

Суета необходима тем, для кого движение самоценно. А смысл его не имеет значения.

Смысл, в том числе и смысл движения, можно отыскать только в результате раздумий. То есть остановок. Невозможно же мчаться и думать, зачем ты это делаешь.

Поэтому если человек не задумывается над своей жизнью, то бессмысленную беготню он вполне может считать серьезным занятием, даже делом жизни.

А если все-таки хочется понять: ты по-настоящему живешь или суетишься, – как быть? Где критерий этой самой истинности?

Критерием любого движения, в том числе движения по жизни, является изменение.

Например, карусельные лошадки двигаются не в пространстве – здесь они ничего не меняют, – а в душах детей, которые на них сидят, потому что именно в душах детей происходят изменения от их движения.

Поэтому именно изменения в вас или в окружающей действительности являются критерием того – движетесь вы по жизни или суетитесь, то есть создаете иллюзию движения.

Итак, суета отличается от полноценной жизни именно тем, что не приносит изменений.

И тут уже выбор каждого: бегать много, быстро, но бессмысленно или двигаться по жизни так, чтобы в результате вашего движения менялась жизнь.

См. «Цель жизни».