Только что назначенному новому начальнику штаба группы армий «Б», генерал-лейтенанту Гансу Шпейделю, в Берхтесгадене 1 апреля[3]1944 года задавали вопрос, попытаются ли западные союзники предпринять крупномасштабное вторжение. Главнокомандующий группой армий «Б» фельдмаршал Роммель и члены его штаба не сомневались в том, что такое вторжение было неизбежным и могло решить исход всей войны.

В Великобритании было 75 дивизий, из которых, как полагала группа армий, 65 состояли из хорошо подготовленных офицеров и более молодых военнослужащих. Эти дивизии прошли специальную подготовку и могли быть использованы немедленно для десантных операций. В наличии было от 40 до 45 британских и от 20 до 25 американских дивизий. Все они были большей частью моторизованными или механизированными, и в их числе было семь воздушно-десантных дивизий. Силы вторжения под верховным командованием генерала армии Дуайта Эйзенхауэра состояли из 12-й группы армий генерала Омара Н. Брэдли с 1-й и 3-й армиями США под командованием генерала Котни Г. Ходжеса и генерала Джорджа С. Пат-тона. Кроме того, в них входила 21-я британская группа армий фельдмаршала сэра Бернарда Монтгомери, состоявшая из 1-й канадской и 2-й британской армий под командованием генералов Г. Крерара и Майлса К. Демпси.

Если еще кто-нибудь сомневался, предполагалось ли вторжение, то новости, полученные в марте 1944 года, могли бы быть достаточно веским основанием для того, чтобы рассеять всякие сомнения. Некоторые из лучших британских и американских дивизий были переброшены из Южной Италии и Средиземноморья в Соединенное Королевство. Это были 1-я и 7-я британские бронетанковые дивизии, 1-я британская воздушно-десантная дивизия, 51-я британская пехотная (горная) дивизия, 1-я и 9-я американские пехотные дивизии и специальное десантное соединение. Было переброшено также большое количество десантных и других судов.

Главные военные усилия были перенесены со Средиземноморья на Британские острова; Италия стала второстепенным театром военных действий. Вооружение и оснащение союзных дивизий было превосходным. У них имелись новейшие технические средства: искусственные гавани, чтобы сделать высадку независящей от портов западного побережья, требующих времени для обустройства, рулоны стальной сетки, в короткое время превращающей луга в импровизированные аэродромы; трубопровод для подачи топлива через Ла-Манш, что решало эту жизненно важную проблему; новые стальные мостовые сегменты для обеспечения быстрого и безопасного преодоления любых водных преград и других препятствий на местности.

Флоты Соединенных Штатов и Британской империи были сосредоточены в портах Британских островов. Водоизмещение судов позволяло перебрасывать одновременно двадцать дивизий. Скорое регулярное транспортное сообщение между пунктом погрузки и выгрузки могло быть налажено благодаря короткому расстоянию между ними и постоянной обеспечиваемой необходимой защите с воздуха.

Семнадцатитысячная авиация первого эшелона союзников имела возможность одновременно выполнять задачу стратегической бомбардировки Германии и поддержки сухопутных операций на французском побережье.

У союзников была разведывательная сеть, созданная и опробованная еще в мирное время. Она усиливала и стимулировала французское движение Сопротивления. Хотя эти тайные силы активизировались с зимы 1943/44 года, они не играли большой роли к северу от Луары. До весны 1944 года не было сколь-нибудь масштабных диверсий.

Все признаки неизбежного вторжения стали особенно тщательно отслеживаться группой армий «Б» после того, как активизировались воздушные атаки в конце апреля 1944 года. Эти данные тщательно регистрировались и отмечались на штабных картах.

Полеты во внутренние районы, авиарейды и бомбежки, отвлекающие и ложные атаки союзных военно-морских судов, установка мин, траление мин, диверсионные акции Сопротивления – все это как будто указывало на намерение произвести высадку в районе между Соммой и Сен-Мало-Орлеан.

Трудно было оценить потенциал противника, потому что группа армий получила разведданные в полуобработанном виде от следующих высших инстанций: командования «Запад» (фон Рундштедт), Верховного командования армией (Цейтцлер), отдела Г-2 Генерального штаба армии и высшего командования оборонного ведомства, или вермахта (Гитлер – Кейтель). Постоянно действующей инструкцией командования группе армий «Запад» запрещалось работать в непосредственном контакте с военной разведкой Германии (абвером), которая должна была обо всем докладывать Верховному командованию вермахта. У группы армий, например, не было информации о силах Сопротивления во Франции, и она ничего не знала о своей роли в случае вторжения союзников. Группа армий получала донесения из вторых рук, и в ее штаб-квартире не было ни единого получившего специальную подготовку офицера разведки.

Группа армий была вынуждена втайне формировать собственную военную и политическую разведку. Даже фельдмаршала официально не держали в курсе хода операций в Италии и на Восточном фронте. И только используя личные связи, он мог познакомиться с ситуацией на других фронтах. Соответственно телефон и другие средства связи можно было использовать лишь с величайшей осторожностью.

Недостаток информации проявился после дня Д, когда группе армий нужно было дать оценку характеру второй высадки. Верховное командование вооруженных сил (вермахта) не смогло предоставить данные о техническом состоянии вооружения, о вероятной эффективности «ФАУ-1», об атомных разработках, специальном вооружении флота и о реактивных истребителях.

Когда к концу апреля у союзников, по-видимому, были в состоянии боеготовности три рода войск на Британских островах, нас более всего интересовало определение вероятной даты вторжения. На Британских островах действовали ограничения в передвижении, и в промышленных кругах Великобритании выражали недовольство, когда было призвано ополчение. Самым зловещим признаком стали участившиеся авианалеты, которые указывали на неизбежное скорое наступление, хотя точное время его начала зависело от погодных условий. Верховное командование вермахта по совету германских ВМС назвало 18 мая как конкретную дату начала вторжения. Этот «день X» настал и прошел, и тогда командование флота на Западе склонилось к мнению, что наступление начнется не ранее августа.

Фельдмаршал Роммель ожидал вторжения со дня на день и готовил к этому свои войска. Он был благодарен каждой отсрочке, которая давала ему время для политических и военных приготовлений и для повышения обороноспособности своих солдат. Он неоднократно предлагал произвести рекогносцировку в отношении сосредоточенных войск союзников, атаковать их и изматывать. Он хотел, чтобы подводные лодки атаковали британские порты, чтобы были установлены контролируемые минные поля, но Гитлер не разрешал производство мин того типа, которые предлагал Роммель. Он хотел, чтобы бомбежкам подверглись районы расположения живой силы и техники союзников, а ракетные снаряды «ФАУ-1» были бы пущены по Англии. Однако производство «ФАУ-1» день за днем откладывалось.

В апреле 1944 года фельдмаршал полагал, что вторжение будет проходить в направлении устья рек Сомма, Брель, Арк и Сена с их гаванями Абвиль и Гавр, побережья Кальвадоса и полуострова Котантен с его портом Шербур. В это время он считал жизненно важным для союзников на ранней стадии захватить достаточно крупный порт. Ему и в голову не могло прийти значение искусственных гаваней, которые неожиданно появятся в июне на побережье Кальвадоса.

При любых обстоятельствах предполагалось преимущество союзников в воздухе.

Германский военно-морской флот не считал возможным проводить высадку в устье Сены или вдоль побережья Кальвадоса. Они считали невероятной возможность того, что противник рискнет высадиться на мысе Кальвадос из-за его каменистых мелей. По этой причине оборона береговой полосы в этой части Нормандии была недостаточной.

Данные разведки подтверждали важность нормандского побережья в качестве объекта вторжения, и в начале мая Роммель потребовал, чтобы III корпус зенитной артиллерии был рассредоточен по всей Центральной и Северной Франции, усилен и отдан под его командование. Четыре его полка и 24 современные батареи обеспечивали бы значительную огневую мощь противовоздушной и противотанковой обороны между реками Орн и Вир. Геринг отклонил эту просьбу.

В конце мая военно-морские силы направили к месту впадения в море реки Вир несколько кораблей противовоздушной обороны. Это были небольшие суда прибрежного плавания с импровизированно установленными на них зенитными орудиями.

В отличие от Гитлера фельдмаршал Роммель не ожидал высадки на побережье Ла-Манша у мыса Гри-Не. С начала мая у него сложилось впечатление, что противник не сунется в самое надежно обороняемое место исключительно ради сокращения пути по морю и линий снабжения. Он считал Бретань маловероятным районом вторжения, несмотря на ее удобные гавани, потому что особенности местности затруднили бы дальнейшие операции после вторжения.

Группа армий скептически относилась к точке зрения Верховного командования о том, что союзники значительными силами будут атаковать на побережье Бельгии в устье реки Шельды. Это представлялось невероятным, поскольку основная концентрация кораблей наблюдалась в портах южного побережья, в Западной Англии и в Уэльсе. Характер действий авиации союзников нельзя было интерпретировать как подготовку к высадке так далеко на севере.

Фельдмаршал Роммель полагал, что высадка будет происходить одновременно в нескольких местах или в быстрой последовательности в районах, охваченных планом операции союзников. Он также полагал, что следовало принимать во внимание и возможность проведения ими ложной высадки в качестве отвлекающего маневра. Caмым опасным сектором, по его мнению, было побережье между Соммой и заливом Сен-Мало.

Были сообщения со стороны, не связанные с командованием Роммеля, о том, что высадка может произойти вдоль обоих берегов устья реки Жиронда, а также на Средиземноморском побережье Франции. Группа армий не считала высадку в районе Бордо вероятной, но полагала, что вторжение на Средиземноморском побережье Франции вслед за натиском вдоль обоих берегов Роны возможны, но имеют второстепенное значение. Она, конечно, могла быть нацелена на то, чтобы «взять в клещи» оборонительные порядки немцев на Атлантике; следовательно, эта вероятность отслеживалась в ходе оперативных разработок.

По мнению фельдмаршала, общий оперативный план союзников рассматривал район Парижа в качестве первоочередной цели после успешной высадки либо севернее, либо южнее Сены, при которой отрезалась Бретань. Оттуда они, сосредоточив все силы, двинулись бы на Германию. Роммель считал важным для союзников из оперативных, политических соображений и по соображениям психологического характера захватить район Парижа.

Директива Гитлера западному командованию была следующей: решительные боевые действия следовало развернуть на протяженности всего Атлантического вала. Оборона должна быть организована на побережье, как на главном рубеже сопротивления, и эту линию обороны следовало удерживать любой ценой. Попытки вторжения противника должны быть сорваны либо до начала, либо во время десантных операций, а закрепление сил противника на захваченных позициях в отдельных местах должно быть опрокинуто немедленными контратаками.

Не предполагалось никакого стратегического маневра на Западном фронте; приказано было удерживать каждую пядь земли.

Штабу было запрещено в оперативном планировании учитывать вероятность движения противника внутри Франции после успешной высадки.

Таким образом, налагался запрет на свободомыслие. Немцы уже знали по опыту на других театрах военных действий – в России и в Африке, – что отказ от свободы стратегического маневра может обернуться тяжелыми потерями для них самих.

Когда британская армия была разбита на континенте и выведена из Дюнкерка в июне 1940 года, британцы составили планы глубокой обороны своего острова от германского вторжения. Эти планы были разработаны под руководством У пистона Черчилля.

Командная цепочка в системе руководства войсками в Западной Европе не согласовывалась ни с извечными законами войны, ни с требованиями момента, ни даже со здравым смыслом. Гитлер считал, что может внедрять свои революционные принципы распределения ответственности в деле ведения войны и натравливать одного командующего на другого ради собственной выгоды. Это не только вело к беспорядку в руководстве, но и делало командную систему хаотичной. Главнокомандующему немецкими войсками на Западе (фельдмаршал фон Рундштедт) подчинялась группа армий «Б» (фельдмаршал Роммель) в секторе Нидерланды – Луара и группа армий «Г» (генерал-полковник Бласковиц) в секторе Луара – граница с Испанией – Средиземноморское побережье – Альпы.

Командование ВМС на Западе (адмирал Кранке) получало приказы непосредственно из штаба германских ВМС, в то время как 3-й военно-воздушный флот (фельдмаршал Шперле) получал приказы от Геринга. Таким образом, операции на море и в воздухе не могли координировать ни главнокомандующие войсками на Западе, ни командующие группой армий «Б». Командующие войсками были лишь частично информированы об оперативных замыслах двух других родов войск, и, как правило, слишком поздно. Они могли обращаться с просьбами, но не были уверены в их выполнении.

Фюрер возложил на фельдмаршала Роммеля дополнительную миссию изучения положения на всем Западном фронте от Дании, через Бискайский залив, Пиренеи и Средиземноморье до Альп. От него требовалось осуществить контроль за состоянием обороны и систематизировать оборонительные мероприятия. Он не был уполномочен отдавать приказы, но был обязан докладывать непосредственно Гитлеру или Верховному командованию вооруженными силами (вермахта), ставя в известность главнокомандующего войсками на Западе о своих докладах.

Военные администраторы во Франции (пехотный генерал Карл Генрих фон Штюльпнагель) в Бельгии и Северной Франции (пехотный генерал Александр фон Фалькенхаузен) в военных вопросах подчинялись главнокомандующему войсками на Западе, однако во всех административных делах и в тех, что касались хозяйственного использования их районов для военных целей, они были подответственны непосредственно Верховному командованию вермахта. С начала 1942 года высшие офицеры СС и офицеры службы безопасности (секретной полиции) осуществляли свою исполнительную власть на оккупированных территориях. Они получали приказы непосредственно от Гиммлера – приказы, которые держались в секрете от военной администрации. Таким образом, главнокомандующего войсками на Западе обычно ставили перед фактом даже в таких серьезных вопросах, как депортация и экзекуция.

Верховные лидеры СС и полиции тоже наблюдали за действиями вермахта через своих спецагентов.

Политические трудности немцев во Франции усугублялись из-за соперничества офицеров-членов партии и СС. Посольство Германии в Париже при Абеце само по себе было аномалией, так как между Францией и Германией не было заключено соглашения о мире. Несмотря на многочисленные факты противоположного свойства, Франция де-юре была оккупированной страной. Абец получал инструкции от Риббентропа и сотрудничал с правительством Виши. Но он был отвергнут Гитлером и Гиммлером, как только в этом появилась необходимость в связи с преследуемыми ими целями. Престарелый маршал Петэн чувствовал, что его обманывают политики всех мастей, и часто говорил об этом в беседах с офицерами германской армии.

Организация Тодта (военизированная трудовая повинность, или «Arbeitsdienst») также была независимой и подчинялась так называемым «директивам фюрера», публиковавшимся рейхсминистром по делам вооружений и военного имущества и Верховным командованием. Главнокомандующий войсками на Западе мог представлять организации Тодта перечень своих потребностей, но не мог отдавать ей распоряжения. Разбалансированность сил обороны побережья и островов Ла-Манша – наглядный пример этой неразберихи.

Группа армий «Б» не могла отдать приказ о возведении оборонительных сооружений вдоль трехсотмильного района своей обороны. Ей приходилось обращаться к этим безнадежным каналам. Протестовать было бесполезно. Организация Тодта была заорганизована, имела раздутый штат, так что очень часто строила просто ради строительства, игнорируя неотложные военные нужды. Рейхсминистр Шпеер слишком поздно попытался исправить эти недостатки.

Во время отхода из Франции высшие руководители СС и командиры люфтваффе часто отводили свои части в Германию, не считаясь со сложившейся на данный момент ситуацией. Они делали это под предлогом необходимости реорганизовать и пополнить свои части. Это придавало их действиям характер беспорядочного бегства, которого старались избежать под яростным натиском противника воюющие войска. В таких неблагоприятных условиях командной цепочки часто было невозможно выполнять оперативные распоряжения, отдававшиеся в последний момент фельдмаршалом фон Рун-дштедтом.

Фельдмаршал Роммель вспоминал собственный опыт в Африке и пример с западными союзниками в Первую и Вторую мировую войны. Сухопутные, военно-морские и военно-воздушные силы вторжения Соединенных Штатов и Великобритании находились под единым командованием главнокомандующего генерала Эйзенхауэра. Роммель потребовал в устной и письменной форме, чтобы все три рода войск и организация Тодта в его районе были отданы под его командование для одного решительного усилия в организации обороны.

После того как он неоднократно справлялся об этом, в просьбе было категорически отказано. Гитлер хотел, чтобы командование было аморфным; он не желал давать слишком много власти кому бы то ни было, особенно Роммелю. Требования военного характера усиливали подозрения Гитлера.

Эта концепция «разделяй и властвуй» подрывала единство командования войсками на Западе и вносила сумятицу в войска.

Штаб-квартира оперативного командования группы армий «Б» располагалась неподалеку от линии фронта в замке Ла-Рош-Гюйон. Этот замок располагался в западной оконечности красивого французского острова Иль-де-Франс, в районе большого изгиба Сены к северу, на ее северном берегу. Раположенный примерно в сорока милях ниже Парижа по течению, между Мантом и Верноном, он был родовым поместьем герцогов де Ларошфуко. Построенная среди скал над Сеной нормандская цитадель существовала с 1000 года, и развалины древнего замка с высокой башней все еще возвышались над холмом. Роммель позволил семье герцога остаться и разместил в замке только узкий круг офицеров своего штаба. Портрет самого прославленного из герцогов, маршала де Ларошфуко, висел в оружейном зале. Именно его перу принадлежат знаменитые афоризмы, которые игнорировались в сложившейся уже в новое время ситуации. Еще одним выдающимся человеком, родившимся в Ла-Рош-Гюйон, был филантроп и политик, герцог де Ларошфуко-Лианкур.

Фельдмаршал Роммель выбрал для себя скромные апартаменты на первом этаже по соседству с террасой-розарием. Кабинет был пропитан атмосферой старой французской культуры; его украшали великолепные гобелены и мозаичный стол времен Ренессанса, на котором Лувуа скрепил своей подписью документ об отмене Нантского эдикта в 1685 году. После начала вторжения в Нормандию и участившихся воздушных налетов союзников Роммель договорился с герцогом о том, чтобы эти ценные произведения искусства хранились в фамильном склепе под скалой. Там они оставались в полной сохранности.

Штаб-квартира группы армий «Б» состояла лишь из рабочего штаба, состав которого намеренно оставили небольшим. В него входили: начальник штаба, генерал-лейтенант Ганс Шпейдель; оперативный офицер, полковник фон Темпельхоф; офицер разведки (IC), полковник Штаубвассер; адъютант, полковник Фрейберг (IIА). В качестве членов штаба технических служб входили: генерал-полковник Латтман (артиллерия); генерал-лейтенант Мейзе (корпус офицеров технической службы); генерал-лейтенант Герке (корпус связи) и советник по делам флота вице-адмирал Фридрих Руге. Были также офицер Генерального штаба люфтваффе, адъютанты и военные историки. Должность квартирмейстера для генеральского состава, не имевшего исполнительной власти, была упразднена перед вторжением, а его обязанности возложены на квартирмейстера генеральского состава во Франции. Вопреки установленным правилам в штаб-квратире не было офицера-политработника национал-социалистической партии. Это упущение стало одним из пунктов обвинения, приобщенным к выдвинутым против начальника штаба впоследствии, когда его допрашивало гестапо. Когда фельдмаршал Модель взял на себя командование группой армий в августе 1944 года, он сразу же внедрил в штаб одного из этих полицейских агентов, который имел право докладывать непосредственно Гиммлеру и представителю Гитлера Мартину Борману.

Среди членов штаба группы армий «Б» при фельдмаршале Роммеле существовало взаимопонимание по военным вопросам и складывались хорошие личные отношения. Была также внешняя и внутренняя гармония и психическое равновесие; офицерам была предоставлена максимально возможная свобода для проявления инициативы. Свободные дни фельдмаршал Роммель в «спокойное время» перед вторжением проводил, занимаясь чем-нибудь полезным. Он почти ежедневно инспектировал войска, как правило, в сопровождении одного только адьютанта, капитана Ланга. Часто его сопровождал вице-адмирал Руге, которому Роммель особенно благоволил, считая воплощением доблести и совершенства.

Фельдмаршал покидал штаб-квартиру между пятью и шестью утра, после завтрака с начальником штаба и обсуждения с ним наиболее неотложных дел. Он объезжал войска до вечера, делая короткий перерыв на обед в той воинской части, в которой оказывался во время инспектирования. Совещания начинались вскоре после его возвращения в Ла-Рош-Гюйон и продолжались до легкого ужина, который не отличался от вечерней трапезы всего остального штаба.

За столом компанию фельдмаршалу составляли десять или двенадцать офицеров, самым тесным образом работавших с ним, и был кто-нибудь из гостей. Роммель ел и пил мало, никогда не курил. Он всегда поддерживал общий разговор, возникавший за столом.

После ужина он совершал прогулку в парке замка, обычно вместе с генералом Шпейделем и адмиралом Руге. Больше всего он любил одно место под двумя мощными кедрами, откуда открывался вид мирной долины Сены и западного неба. После совещаний он рано ложился спать.

Во время инспекций на фронте Роммель объяснял ситуацию офицерам и личному составу и рассказывал о собственных планах. Он умел поддерживать равновесие между похвалой и критикой. Огромное внимание он уделял отношению войск к гражданскому населению и неоднократно напоминал о законах гуманизма во время мира и войны. Роммель настаивал на том, чтобы международные конвенции соблюдались вплоть до последней буквы, и отстаивал рыцарские законы чести, которые в то время казались странными, а Гитлером воспринимались как признак слабости.

А. Армия. Главнокомандующий группой армий «Б» фельдмаршал Роммель командовал двумя армиями с 8 штаб-квартирами армейских корпусов, 24 пехотными дивизиями и 5 полевыми дивизиями люфтваффе. Состав командования фельдмаршала Роммеля был следующим. В него входило Командование вермахта в Нидерландах, в ведении которого находились один армейский корпус (LXXXVIII), две пехотные дивизии (347-я, 709-я), одна полевая 16-я дивизия люфтваффе.

Командующий, генерал ВВС Христиансен, отличился еще в Первой мировой войне в чине капитана вспомогательного крейсера и был награжден орденом «За заслуги». Позже он стал летчиком морской авиации. Был снова призван на службу после 1933 года в качестве генерал-майора и получал назначения на высокие посты в люфтваффе. Он был грубоватым, простым моряком и не имел опыта, образования и достаточного интеллекта – качеств, необходимых для руководства армией. Он слабо разбирался в ведении войны на суше. Это делало его назначение командующим еще более непонятным – налицо было явное пренебрежение военной квалификацией. Рейхсмаршал Геринг просто назначил одного из своих доверенных людей на ключевой пост. Генерал-лейтенант фон Вюлиш, офицер Генерального штаба и кавалерии, старался восполнить недостатки своего шефа, и Христиансен давал ему полную свободу действий.

В состав 15-й армии входили штабы четырех армейских корпусов (LXXXIX, LXXXII, LXVII и LXXXI), шесть пехотных дивизий на фронте (70-я – в этой дивизии были солдаты с желудочными заболеваниями, но, несмотря на это, она воевала хорошо – 47-я, 49-я, 344-я, 348-я, 711-я); и две полевые дивизии люфтваффе на фронте (17-я и 18-я); в тылу находились восемь пехотных дивизий (64-я, 712-я, 182-я резервная, 326-я, 331-я, 85-я, 89-я, 346-я); и одна полевая дивизия люфтваффе (10-я).

Командующий 15-й армией генерал-полковник фон Зальмут был человеком, приобретшим большой тактический и оперативный опыт во время мира и войны. Он возглавлял штаб фельдмаршала фон Бока в Западной кампании 1940 года, а в 1941 году командовал XXX корпусом на Восточном фронте в Крыму; во время критической ситуации зимой 1942/43 года возглавил 2-ю армию под Курском. Он был освобожден от командования после того, как его стойкость неоправданно поставили под сомнение. Будучи врагом национал-социалистической системы, он предвидел надвигающуюся катастрофу.

7-я армия состояла из штабов трех армейских корпусов (LXXXIV, LXXIV, LXX), а позднее к ней присоединился II парашютный корпус; семи пехотных дивизий на фронте (716-я, 352-я, 243-я – недоукомплектованная, 319-я – на островах пролива Ла-Манш, 266-я, 343-я и 265-я). В тыловых районах было две пехотные дивизии (84-я и 353-я), 91-я воздушно-десантная дивизия, и позднее присоединились две парашютные дивизии.

Командующий 7-й армией генерал-полковник Долльман был артиллерийским офицером. Он прошел хорошую школу, работая в Генеральном штабе и командуя войсками, но единственным его практическим опытом было форсирование Рейна в верхнем течении в Западную кампанию 1940 года, которое само по себе не являлось решающей операцией. К тому же он не отличался крепким здоровьем.

Методы Гитлера глубоко ранили его и как солдата, и как человека. Он умер от сердечного приступа в своем боевом штабе 29 июня 1944 года, через несколько дней после того, как Гитлер потребовал его смещения, против которого возражал Роммель.

Что касается танковых частей, они были под началом генерала бронетанковых сил на Западе, размещенных в районе группы армий с командованием корпуса (I танкового корпуса СС) и пятью танковыми дивизиями (1-й СС, 12-й СС, 2-й, 21-й и 116-й).

К югу от Луары располагался LXIII танковый корпус с 2-й, 9-й, 11-й и 17-й танковыми дивизиями. Некоторые из этих формирований были собраны из свежих войск; другие находились в процессе реорганизации и усиления.

Главнокомандующий танковыми войсками на Западе генерал барон Гейр фон Швеппенбург находился в Париже с учебным штабом, который позднее должен был стать штабом тактического командования. В делах организации и обучения он был ответственным перед главным инспектором вооруженных сил, генерал-полковником Гудерианом. В операционных вопросах непосредственно подчинялся главнокомандующему войсками на Западе. Швеппенбург был необыкновенным человеком, обнаружившим способности как в военной, так и в политической областях, и умел делать логические выводы из опыта, накопленного в истории ведения современных войн. Он проявил твердость и бесстрашие, когда в качестве военного атташе в Лондоне докладывал о всевозрастающей изоляции Германии. Эти предостережения предопределили его отставку.

По всему фронту на Атлантике, протяженностью 2500 миль, располагался личный состав шестидесяти полумобильных пехотных дивизий. Он состоял из людей старших возрастных категорий, закаленных в боях бойцов почти не было. Как офицеры, так и унтер-офицеры были большей частью запредельного возраста и не подходили для выполнения задачи, которая выпала на их долю. Они были плохо вооружены, число лошадей, используемых в качестве транспортного средства, настолько не соответствовало потребностям, что ограничивало подвижность личного состава и едва хватало для снабжения его продовольствием. Эти части ни в коей мере нельзя было сравнить с моторизованным и мобильным противником, которого мы ожидали, если вторжение выльется в мобильные военные действия. Фельдмаршал Роммель неоднократно информировал об этих недостатках Верховное командование и без колебаний указывал лично Гитлеру на тот факт, что эти дивизии бесполезны в современной войне. Его точка зрения отвергалась, и Гитлер обращал его внимание на свою военную директиву, согласно которой долг солдата состоял в том, чтобы «стоять насмерть и умереть, защищаясь», а не быть «мобильным».

Бронетанковые дивизии не были доведены до полной боевой мощи, а их подготовка не была завершена. Не хватало опытных офицеров и боевой техники. Но боевой потенциал бронетанковых дивизий был выше, чем у позиционных пехотных дивизий, хотя она составляла лишь 30 процентов от стандартов 1940-го и 1941 годов для таких дивизий. Предпринятые совместные с люфтваффе учения не были успешными. Противник, наоборот, довел взаимодействие своих сухопутных и военно-воздушных сил до поразительно высокой степени мастерства.

Руководители германских люфтваффе проявляли недостаточно понимания по поводу этих требований. Отсутствовало единое командование вооруженными силами на поле боя, а поэтому было невозможно проводить объединенные учения армии и люфтваффе даже в сфере радиосвязи.

Б. Германские военно-морские силы. Германские военно-морские силы в течение всей войны переживали трагическую дилемму. Сил флота постоянно не хватало для выполнения поставленных перед ним задач. Флот был настолько слаб, а его стратегическое положение настолько неблагоприятно, что он мог выступать лишь в качестве вспомогательного рода войск. По мере расширения войны его задачи многократно возросли по сравнению с теми, которые первоначально ставил Гитлер. Когда гросс-адмирал Редер, который держался в стороне от политики, был смещен, перестало существовать авторитетное мнение специалиста, которое можно было бы противопоставить идеям Гитлера. Военный флот, как правило, всегда более, чем армия, зависим от политики диктатора. Покорность военного флота политическому курсу Гитлера была подтверждена, когда адмирал Дёниц был назначен на смену Редеру вопреки пожеланиям и рекомендациям самого гросс-адмирала Редера.

Переоценка важности военно-морских сил, которая возобладала после того, как фельдмаршал фон Бломберг ушел со сцены в 1938 году, коренилась в отсутствии настоящего координирующего органа в вооруженных силах, такого, который мог бы четко определить задачи для трех родов войск. Эта неспособность проникнуть в суть проблемы координации ведения всех боевых действий могла привести к опасным последствиям. Военно-морские силы, подобно люфтваффе, были предоставлены самим себе и не всегда осознавали необходимость наличия единого командования вооруженными силами. Позднее у них сложилась более тесная связь с партией, и они стали рьяно защищать собственные привилегии, хотя морские офицеры на сухопутных базах и налаживали сотрудничество с армией.

Командующий военным флотом на Западе адмирал Кранке (начальник штаба вице-адмирал Хоффман), вероятно получив инструкции от Дёница, настаивал на своей независимости, а когда нависла катастрофа, не нашел возможным оказать значительную помощь армии. Адмирал Кранке держал в Париже специальные охранные подразделения морской пехоты численностью 5000 человек, вместо того чтобы вводить их в бой ввиду отчаянного положения на фронте. Он предложил использовать их лишь вечером 20 июля 1944 года, чтобы освободить подразделения безопасности, которые были арестованы во Франции по приказу военного губернатора. Таким образом, флот был использован против армии.

Германский военно-морской флот на Западе состоял из нескольких миноносцев, от 10 до 15 торпедных катеров, нескольких флотилий торпедоносцев, некоторого количества минных тральщиков, патрульных катеров, танкеров и ремонтных судов. В случае вторжения 40 подводных лодок должны были выйти в море от Атлантического побережья. Только шесть из них снялись с якоря, но и они не могли добиться успеха перед лицом подавляющего преимущества союзников на море и в воздухе.

Эффективность подводных лодок теперь уже не была так важна, если учесть понесенные подводным флотом потери.

Довольно долго у немцев не было морской и воздушной разведки у побережья.

Вечером 14 июня 1944 года во время воздушного налета союзников на пирс и доки подлодок в Гавре были уничтожены 38 надводных кораблей. Почти все торпедные и патрульные катера были выведены из строя. Вражеская эскадрилья шла на низкой высоте и без всякого для себя риска произвела эти разрушения.

На вооружении германского военно-морского флота в западных водах к 29 июня, согласно информации, предоставленной Дёницем в Берхтесгаден, имелось не более одного торпедного катера, 12 патрульных катеров и 8 подводных лодок, оборудованных приспособлением, препятствующим обнаружению подводных лодок радарами противника. Большое число береговых баз во Франции, число которых не отвечало ни размеру германского флота, ни выполняемым в море задачам, привносило еще большую неразбериху в и без того хаотичную обстановку в системе управления. Примером такого беспорядка была система управления огнем береговой артиллерии. Военно-морские силы брали на себя ответственность за огонь береговой артиллерии до тех пор, пока войска вторжения находились в море, но после высадки армия должна была брать на себя командование всей береговой артиллерией. Это вело к несогласованности на этапах планирования между принципами артиллерийской тактики флота и армии, особенно в таких вопросах, как размещение орудий и наблюдательных постов, а также собственно обслуживания орудий.

Группа армий «Б» неоднократно, но безуспешно просила отменить эту директиву, но Гитлер отвергал требования Роммеля. Командование военно-морских сил на Западе ошибалось в своей оценке дальнобойности в глубь материка морских орудий союзников, сомневаясь, что они могут поражать цели на суше на расстоянии более 10 миль от обрывистого побережья и более 30 миль от равнинного побережья. Фактически военные корабли союзников вели огонь по целям на 25 миль в глубь материка, в чем смогли убедиться войска, оборонявшие Кан.

В. Люфтваффе. Эффективное использование германских военно-воздушных сил на Западном фронте, так же как и в рейхе, было жгучей проблемой. Армия не имела возможности получать точную информацию от штаба ВВС как о мощи люфтваффе, их обязанностях, так и возможном использовании. Рейхсмаршал Геринг избегал обсуждать этот вопрос либо давал двусмысленные ответы. Он не искал информации из первых рук в эти решающие месяцы, пытаясь вместо этого руководить воздушными силами от Каринхалле до Восточной Пруссии. С Герингом невозможно было разговаривать о воздушной войне, поскольку он, казалось, не был достаточно информирован о своем собственном роде войск.

3-й военно-воздушный флот на Западе находился под непосредственным командованием Геринга через его главнокомандующего маршала Шперле. Начальником штаба последнего был генерал Коллер, а позднее им стал генерал-майор Плохер. У Верховного командования вооруженными силами было лишь ограниченное право ставить задачи, выполнения которых оно желало.

Шперле, командовавший 3-м воздушным флотом, был человеком необыкновенно энергичным; но чем яснее он видел порочность «порядка» в гитлеровском руководстве, тем более его энергия выливалась в горький сарказм. Он старался работать с нами по возможности в товарищеском ключе, особенно когда стал разделять политические взгляды Роммеля. Шперле был сделан «козлом отпущения» за просчеты Геринга и был смещен Гитлером 18 августа.

Донесения из верных источников в 3-м воздушном флоте указывали на то, что в начале июня в нем было только 90 бомбардировщиков и 70 истребителей в боеспособном состоянии из 500 самолетов на Западе. И эти немногие бесполезно было вводить в бой, настолько велико было преимущество союзников в воздухе. «Первая партия» из 1000 реактивных истребителей, обещанная Гитлером 1 апреля 1944 года начальнику штаба группы армий «Б», так и не появилась.

Воздушные силы союзников поддерживали десантные операции 6 июня 25 тысячами вылетов.

Военно-воздушные силы Великобритании и Соединенных Штатов господствовали в небе с весны 1944 года и парализовали всякую активность немцев в воздухе. Невозможно было обеспечить удовлетворительную рекогносцировку. Нельзя было сделать снимки британской территории, не говоря уже о фотографировании британских портовых сооружений и береговой акватории, примыкающей к портам. Уже не удавалось сосредоточить достаточное количество истребительной авиации для противодействия безжалостным эскадрильям вражеских бомбардировщиков. Сосредоточение немецких сил противовоздушной обороны, призванных остановить авианалеты союзников, не могло быть достигнуто из-за того, что подразделения люфтваффе были разбросаны по всему Западу, не представляя собой реальной мощи ни в одном из мест. Искусно пилотируемые первоклассные истребители-бомбардировщики союзников пресекали любые передвижения войск при свете дня и наносили большой урон. Эскадрильи бомбардировщиков подвергали железнодорожные узлы и пересечения дорог, а также здания таким разрушениям, что трудности со снабжением в случае вторжения казались непреодолимыми. Разрушения железных дорог к западу от линии, соединяющей Брюссель, Париж и Орлеан, с середины мая сделали для нас невозможным налаживание регулярного снабжения и пополнения личного состава по железной дороге. Не было ни достаточного автотранспортного парка, ни бензина для того, чтобы возложить бремя перевозок на автотранспорт вместо железных дорог.

Именно проблема снабжения была одной из причин нашего поражения в Африканской кампании 1942 года, в противодействии операциям русских 1942 года и мобильных боях на Западе в 1944 году. Все мосты через Сену под Парижем и через Луару под Орлеаном были разрушены бомбежками до 6 июня 1944 года. Подводные мосты (туннели под реками) не были построены, хотя неоднократно возникал повод для того, чтобы это сделать. Не хватало оборудования для сооружения временных мостов.

Вражеская авиация постоянно наращивала интенсивность налетов на оккупированные территории и на территорию самого рейха.

Фельдмаршал Роммель не преминул обратить внимание Гитлера, как в письменных докладах, так и в разговоре до начала вторжения, на важность того, чтобы все три рода войск сражались бок о бок. Он подчеркивал, что низкий уровень развития люфтваффе мог стать решающим фактором. Он сравнивал эту ситуацию с той, которая сложилась в ходе сражений в Африке, следствием чего стали проблемы со снабжением. «Верховному командованию в этот пятый год войны должно быть ясно, – говорил он Гитлеру, – что военно-воздушные силы во взаимодействии с армией не только решают судьбу сражения, но и судьбу войны». Ответом на все эти предостережения стало гробовое молчание. В верхах были увлечены обещаниями обретения нового «чудо-оружия» и тысяч реактивных истребителей.

Но Роммель не был удовлетворен туманными ссылками на «чудо-оружие» и лично справился у рейхсминистра Шпеера о том, как идут дела с изобретениями и новыми разработками и когда их можно будет использовать в деле. Ему сказали, что от теоретической научной разработки атомной бомбы до ее производства может пройти много времени. Профессор Отто Ган разработал теорию, но у Германии нет мощного промышленного потенциала для производства бомбы. Весной 1943 года, когда Германия еще только собиралась приступать к этому производству, отряды британских и норвежских подрывников разрушили гидроэлектростанцию в Норвегии, а когда к октябрю 1943 года была восстановлена, вновь подверглась бомбардировкам. На сей раз профессор Вернер Гейзенберг из Геттингенского университета говорил: «Британцы и американцы часто нас спрашивают, почему мы не попытались сделать в Германии атомную бомбу. Простейший ответ, который может быть дан на этот вопрос, состоит в том, что мы не могли добиться успеха в тех условиях, которые сложились во время войны».

В этой связи мы должны также отметить отсутствие нашего преимущества в воздухе. Опыт ВВС США, сбросивших первую атомную бомбу в августе 1945 года, продемонстрировал, что сильные военно-воздушные силы необходимы для благополучной доставки атомной бомбы до цели.

Роммель не раз жаловался на чрезмерную величину личного состава командования люфтваффе на Западе, где оно сохраняло непомерно большую и независимую систему связи, требующую 50 тысяч человек персонала. Наземные службы люфтваффе на Западе (численностью более 300 тысяч человек) имели сто человек на земле на одного в воздухе, в то время как в других воздушных корпусах оно обычно равнялось десяти к одному. Такое соотношение можно было объяснить только амбициозным стремлением Геринга и Гиммлера создать личную армию – специфическая тенденция, свойственная всем революционным лидерам.

III корпус зенитной артиллерии вопреки всякому здравому смыслу и требованиям группы армий «Б» был отдан под командование 3-го воздушного флота в Париже, а значит, Герингу в Восточной Пруссии. Вследствие этого он был расположен неудачно, когда началось вторжение, и не мог быть достаточно быстро перемещен. Его концентрированная огневая мощь была бы крайне важна в первые дни высадки десанта. Прекрасное оружие так и не было использовано при едином управлении огнем в решающих секторах поля боя. Командующий офицер III зенитного корпуса был отозван Герингом во время сражения в Нормандии, о чем не была поставлена в известность группа армий «Б», и отсутствовал много дней.

Ситуация в воздушном пространстве была версией более интенсивного боя, которая уже имела место в Африке и Италии. Противник господствовал в воздухе над полем сражения, над оккупированными странами и даже над самим рейхом. Германских пилотов не было видно.

Из-за ошибок в планировании, организации и руководстве люфтваффе было потрепано и деморализовано до того, как разыгралась финальная битва. Провалились все попытки немцев проводить независимые воздушные операции. Это касается воздушного боя над Британией после массового бегства британской армии из Дюнкерка в 1940 году, «исчезновения» британского флота, сражения в Атлантике, защиты Германии от британо-американских атак, попытки доставки грузов в Сталинград, Черкассы, Крым и в Африку воздушным путем. Все это – печальные главы в исторической череде неудач. Храбрые немецкие летчики стали жертвами своих руководителей.

Британские и американские военно-воздушные силы, напротив, эффективно ускоряли исход войны, действуя как на Западном фронте, так и против Германии.

Атлантический вал представлял собой береговую линию фортификационных сооружений, не везде одинаково мощных. Они были достаточно сильно укреплены в тех местах, в которых, по мнению германского Верховного командования, союзники предполагали произвести десантирование. Такие пункты располагались вдоль пролива Ла-Манш, особенно у мыса Гри-Не в устье Сены, на северном выступе полуострова Котантен, на островах Ла-Манша, в Бресте и Лорьяне. Но побережье Кальвадоса и особенно сектор между берегом и Байе были практически не укреплены, когда фельдмаршал Роммель принял командование.

В 1941 году Гитлер решил, что главной линией сопротивления будет побережье. Но большая протяженность этого фронта позволяла применять лишь систему опорных пунктов. О непрерывной линии фортификационных сооружений не могло быть и речи. Побережье Ла-Манша и его острова Гернси, Джерси и Сарк, напротив Сен-Мало, должны были стать «мощнейшей цитаделью» в соответствии с восьмилетним планом. Такова была воля Гитлера. Таким образом, «группа наступательных батарей» была размещена на мысе Гри-Не: батарея Линдеманна (три орудия калибра 406 миллиметров), батарея «Великий курфюрст» (четыре 280-миллиметровых орудия), батарея Тодта (четыре 380-миллиметровые пушки). Это был костяк обороны на Ла-Манше.

На малых островах Ла-Манша в начале февраля 1944 года в боевой готовности были 11 батарей с 38 тяжелыми орудиями, в то время как на всем побережье материка между Дьепом и Сен-Назером, что составляло расстояние 600 миль, было столько же батарей общим числом 37 орудий. В качестве гарнизона этих островов была выделена дивизия, укрепленная бронетанковыми и зенитными полками, но не было возведено никаких аэродромов, хотя эти острова могли иметь важное значение лишь в качестве авиабаз. Роммель язвительно выступал против укрепления обороны на островах Ла-Манша и требовал, чтобы бесполезный гарнизон был оттуда выведен.

Вся оборонительная система страдала из-за отсутствия единого плана, а более всего – из-за отсутствия полномочий, что было результатом неупорядоченной командной цепочки.

В 1944 году береговая оборона состояла лишь из опорных пунктов с радиолокационными станциями, командных пунктов и позиций батарей. Редуты и блиндажи были сооружены скорее в качестве полевых, а не долговременных фортификационных сооружений, и их редко укрепляли бетоном из-за отсутствия материала. Эти опорные пункты часто находились на расстоянии многих миль друг от друга.

Командование военным флотом объявило, что в секторе Вир – Орн вторжение маловероятно из-за опасных рифов. На этой 35-мильной полосе побережья располагалось всего лишь полторы дивизии.

Роммель был разочарован этими укреплениями во время своей первой полной инспекции Атлантического вала зимой 1943/44 года и попытался восполнить упущения, заставив свои войска возводить оборонительные сооружения, особенно на нормандском побережье. Он разработал новые способы воспрепятствования высадке противника.

Все развитие системы береговой обороны, архитектуры и конструкции фортификаций было доверено инженеру организации Тодта, у которого не было ни тактической, ни стратегической подготовки, как и не было сложившегося взгляда на общую ситуацию в войне и никакого опыта работы с вооруженными силами.

Между 1941-м и 1943 годами армия, флот и организация Тодта были не способны принять единый план обороны побережья, особенно в отношении артиллерийских позиций, поскольку имелись разногласия по поводу ее базовых принципов. Роммель привнес радикальные изменения в подходе к этому вопросу. Он проявил не только огромный интерес, но и необыкновенные технические познания, что привело в замешательство специалистов. Его распоряжения сопровождались собственноручными зарисовками.

Для того чтобы затруднить высадку противника, были установлены подводные преграды в виде деревянных и металлических кольев и козел с приделанными к ним минами и пилами. Подходы к берегу на мелководье должны были быть заминированы, а гавани приведены в негодность.

Точки высокого уровня подъема воды вдоль побережья были заминированы, образуя непрерывную линию обороны. Огневая мощь артиллерии – по одной батарее примерно через каждые 14 миль – не могла быть значительно увеличена, большей частью из-за отсутствия механизмов управления огнем.

В этой связи фельдмаршал обратился к импровизированному оружию и методам ведения огня, которые закрыли бы брешь, образованную нехваткой достаточного сосредоточения артиллерии. Он одобрил идею, выдвинутую 21-й танковой дивизией, использовать орудия залпового огня, обратив их к морю. Но было слишком поздно претворять эту идею в жизнь.

Зная о все возрастающей опасности массированных воздушных атак, Роммель в качестве меры безопасности рассредоточил войсковые казармы. «Фронт на суше» был организован так, чтобы встретить воздушный десант, перекрывая зону береговой обороны от двух до трех миль в глубину, в зависимости от характера местности. Таким образом, была надежда на то, чтобы предотвратить соединение воздушного десанта, высаживающегося в тылу, с береговыми силами вторжения. В качестве оборонительной меры против отрядов парашютистов и планеристов у фельдмаршала были три трубы, вкопанные на открытых полях, связанные между собой колючей проволокой и во многих местах заминированные. Эта работа, потребовавшая значительных затрат времени и материалов, была проделана в самых уязвимых местах.

Роммель, не отрицая возможности проведения высадки воздушного десанта даже в случае неблагоприятной погоды, соответственно этому готовил своих людей. Он попросил военно-морской флот установить мины на подходах с моря, но первая операция по установке мин была проведена в устье Жиронды вместо Сены.

Те мины, которые предлагалось использовать против сил вторжения, следовало установить непосредственно перед наступлением. Это не было сделано перед вторжением на нормандское побережье. Верховное командование отвергло предложения использовать для установки мин самолеты.

Большую часть работы должна была выполнить местная рабочая сила. Роммель распорядился о том, чтобы ни одного французского гражданина не принуждали к работе, но всем добровольцам хорошо платили. С французскими рабочими должны были обращаться так же, как и с немецкими. Он сказал населению, что в их интересах сотрудничать в строительстве заграждений, поскольку это снизит шанс высадки воздушного десанта, а следовательно, и включения их территории в зону боевых действий.

Приливную зону в район Гавра, долину реки Див и восточный берег Котантена ограничивали неровности местности. Там можно было установить резервуары со свежей водой, и подготовка к этому велась. Роммель распорядился при любых обстоятельствах избегать прилива морской воды, который наносил ущерб в течение десяти лет после Первой мировой войны.

Пропаганда Атлантического вала началась в 1942 году, когда поворот вспять у Дьепа британских и канадских разведывательных подразделений преподносился как «огромный успех в обороне». Королевский военный флот, армия и военно-воздушные силы Великобритании были задействованы в широкомасштабной десантной операции – двусторонней атаке Дьепа. Как силам, предназначенным для разведки, им была поставлена задача прижать немцев и опробовать проведение высадки десанта в объединенной операции. Перехваченные британские приказы ясно указывали, что это была ограниченная по объекту наступления операция с упором на учет фактора времени, используемых сил и подлежащей захвату территории. Пропаганда немцев раструбила о большом успехе действий в обороне, чтобы отвлечь общественное мнение от поворота вспять на русском фронте. К сожалению, Верховное командование на Западе подписывалось под этими преувеличениями успехов.

Еще летом 1938 года, во время возведения Западного вала, Геббельс приобрел опыт эксплуатации оборонительных укреплений для пропагандистских целей. Для того чтобы скрыть его неадекватность и обмануть врага, он теперь поднял волну пропаганды по поводу Атлантического вала. В качестве примера он приводил «группу наступательных батарей» у мыса Гри-Не и представлял дело таким образом, будто весь Атлантический вал столь же прочен.

Фельдмаршал Роммель, пытаясь выиграть время для своих политических намерений, о которых речь пойдет далее, не возражал, чтобы его новые оборонительные меры против высадки с воздуха и на побережье стали достоянием гласности в преувеличенном виде. Из этих же соображений он позволил, чтобы его личность часто фигурировала в фильмах и новостях. Но когда услышал о директиве доктора Геббельса, запрещавшей прессе упоминать о превосходстве союзников в воздухе, он стал протестовать против такого обмана общественности, который, несомненно, пошатнет доверие немцев к своим лидерам.

Следующие обманные операции практиковались военными. Распространялись слухи о прибытии мнимых войск и подкреплений. Перемещались с места на место ложные штабы и «передовой личный состав». Осуществлялись перевозки по железной дороге несуществующих подкреплений и отдавались приказы по всей командной цепочке, включая железнодорожных чиновников с их грудой бумажных дел. Днем и ночью взад-вперед сновали колонны грузовиков и возводились ложные военные сооружения.

Роммель не питал иллюзий по поводу эффективности этих военных хитростей, но был готов пойти на что угодно для того, чтобы выиграть время. Было невозможно проконтролировать плоды этих пропагандистских усилий из-за произвольных и никому не подотчетных действий Геббельса.

Роммель позднее просил Гитлера остановить пропаганду фиктивного Атлантического вала, в которой он сам был вынужден фигурировать.

В Берхтесгадене 1 апреля 1944 года, прежде чем вступить в должность в группе армий, новый начальник штаба Роммеля генерал Шпейдель обратился за инструкциями по ведению стратегии. Гитлер и Верховное командование объявили, что любая директива будет «излишней». Главнокомандующий войсками на Западе и группой армий «Б» имел строгие директивы упорно оборонять побережье; свободы стратегического маневра тут не было. В случае местной высадки враг должен был быть сброшен с побережья в море. Уроки Салерно и Неттуно не принимались во внимание. В обоих случаях вторжения на западном побережье Италии британцам удалось высадить превосходящие силы при поддержке флота и авиации и захватить свой плацдарм. Танковые резервы немцев не удалось эффективно ввести в бой из-за большого расстояния и превосходства противника в воздухе.

Начальнику штаба доложили, что при угрозе вторжения от восьми до десяти полностью укомплектованных танковых дивизий будут своевременно введены в бой вместе с новыми реактивными истребителями и соединениями флота, особенно подводных лодок. Уничтожающим будет применение «карающего оружия» (ракет «ФАУ-1» и «ФАУ-2»).

Решение Гитлера любой ценой удерживать оборону береговой линии уходило корнями в его желание не уронить свой престиж, как было в случае со Сталинградом, в сражениях на Дону, в Крыму, в Сицилии и в Италии. Но тот, «кто защищает все, не защитит ничего», потому что «оборонительные рубежи охватывают большее пространство, чем то, на оборону которого есть в наличии войска», – говорил Фридрих Великий. «Недалекие люди хотят оборонять все; разумные люди сосредотачиваются на самом главном». Преимущество немцев в маневренности было отброшено в угоду упорной обороне побережья. Этот фактор снижал опасность, таящуюся в крупномасштабной высадке союзников; британцы и американцы властвовали на море; там не было германского флота, способного дать им бой. Военно-воздушные силы немцев были выведены из активных действий, которые устранили бы грозящую катастрофу вторжения союзников. По задействованному личному составу и вооружению Атлантический вал был не более чем тонкой линией, без глубокого эшелонирования или значительных резервов. Сухопутные силы союзников значительно превосходили силы немцев не только численностью, вооруженностью, но и мобильностью.

Еще не было исторических прецедентов по масштабу этой десантной операции. В Египетскую кампанию 1798 года Наполеону приходилось считаться с превосходством флота противника, который уничтожил его флот в заливе Абу-Кир. Они имели сильный флот в 1854 году, но удивительно, что он оставался в бездействии, когда союзники высадились в Крыму. У русских был сильный флот и в 1904 году, но японцам, прежде чем высадиться в корейской бухте, пришлось уничтожить[4] этот флот и неожиданно атаковать Порт-Артур, что напоминает атаку на Пёрл-Харбор в 1941 году. Ближайшая историческая параллель с положением германского флота в 1944 году – это то, что происходило с южными штатами во время Гражданской войны в США. У северных штатов был более сильный флот, которому южные штаты не могли оказать серьезного сопротивления.

Фельдмаршал Роммель, памятуя о недавнем опыте, приобретенном в Италии, был уверен, что союзники быстро преодолеют классический кризис, который наступает в первые три дня десантирования. Он связан с трудностями закрепления десанта на береговом плацдарме, которое произойдет, если только ему не будет оказано противодействие имеющимися силами обороны, приведенными в состояние чрезвычайной боевой готовности, особенно на море и в воздухе.

По инициативе Роммеля проводилась штабная работа по изучению вероятных намерений союзников после успешной высадки. Рассматривалось также и то, в какой степени силы союзников можно принимать во внимание до высадки, то есть в данный момент, отступая при этом от директив Гитлера о стойкой обороне побережья. Фельдмаршал предполагал, что, как обещал Гитлер, соответствующий танковый резерв будет обеспечен в районе Парижа.

Штаб, таким образом, просчитал следующие возможности в случае высадки противника.

Между Сеной и Луарой. Контроперация: отход к рубежу Сены, который нужно было удерживать; атака к югу от Сены с востока и юга с целью ликвидации высадившихся сил.

Между Соммой и Сеной. Контроперация: отход к опорным пунктам на рубеже Амьен – Верной и Уаза и удерживание их; контратака между реками, хотя это приведет к трудным фронтальным боям.

К северу от Соммы (маловероятно из-за характера местности и соображений стратегического и тактического характера). Контроперация: атака с юга в северном направлении.

К югу от Луары и на Средиземноморском побережье. Уход из Южной Франции и оборона рубежа Луары. Сосредоточение сил стратегического резерва из трех или четырех армий и как можно больше танковых частей между излучиной Луары и горами Юра для мобильных операций.

Одновременно к югу от Сены и на Средиземноморском побережье. Отход из Южной Франции, оборона рубежа Сена – Жуаньи – Бургундский канал. Сосредоточить стратегический резерв в районе Труа – Дижон – Лангр – Сен-Дизье.

Было рассмотрено много вариантов этих возможностей, но в любом случае предполагалось, что германские танковые части будут действовать при существенной поддержке авиации. Кроме того, была рассмотрена и спланирована возможная эвакуация из Франции, Бельгии и Голландии, так же как отход за Мезом и затем за Западным валом. Эти операции планировались либо для боевых условий, либо для условий после прекращения военных действий. В обоих случаях технические, стратегические и временные факторы принимались во внимание.

Если бы Гитлер решился на проведение стратегических операций после того, как удалось вторжение, – таких, как, скажем, временный вывод из Южной Франции, операция по удерживанию рубежа обороны на Сене или формирование стратегического резерва для контрнаступления, – катастрофические события лета 1944 года не развивались бы столь быстро. Роммель изложил эти соображения Гитлеру 17 и 29 июня 1944 года, в результате чего 2 июля фюрер отдал строгий приказ, напоминающий о Сталинградской зимней кампании. Он звучал так: «Любая попытка врага прорваться должна быть сорвана упорным удерживанием нашей территории. Запрещается сокращать фронт. Не разрешен свободный маневр».

Когда битва в Нормандии достигла критической стадии, Роммель решил прибегнуть к подвижной войне вопреки воле, высказанной Гитлером. Он принял это решение с запозданием, но не слишком поздно, потому что оно предшествовало решающему прорыву у Авранша. Ему было не суждено осуществлять это спасительное решение.

Стратегическим принципом, которым руководствовались немцы в проведении боевых операций на Западном фронте, была жесткая оборона побережья любой ценой. Единственный танковый корпус из шести дивизий находился в распоряжении в качестве мобильного стратегического резерва.

Главнокомандующий войсками на Западе фельдмаршал фон Рундштедт мыслил стратегическими категориями старой школы, не принимая во внимание уроки войны в России и средиземноморских кампаний и не давая оценки тактике ведения боя британцами и американцами. Он предлагал держать этот небольшой резерв к югу и к востоку от Парижа, откуда он будет переброшен после высадки противника. Он думал, что таким образом сохранит свободу действий и полностью использует характерное для немцев прежде превосходство в открытом бою. Эта стратегия была бы верной, если бы германский флот и авиация оказались столь же сильны, как и у противника, или хотя бы приближались к этому уровню.

Из-за того, что наши силы были слабее, и по причине неудовлетворительного состояния обороны побережья для подготовки и выполнения такой операции требовалось время. Оборона побережья была слишком неадекватной для того, чтобы дать нам необходимую фору во времени.

Роммель хотел подтянуть шесть имевшихся в распоряжении танковых дивизий и разместить их в непосредственной близости от района предполагаемого вторжения. Он помнил уроки высадки в Италии. Масштабной высадке десанта в каком-либо месте невозможно дать отпор без танковых резервов. Одна или две танковые дивизии могли бы быть не более чем «пожарной бригадой», учитывая нехватку транспортных средств и преимущество союзников в воздухе. Роммель полагал, что по меньшей мере пять танковых дивизий понадобятся для выполнения его миссии. Эти танковые дивизии будут готовы к любому развитию событий – к контратаке, действиям в обороне против больших масс воздушного десанта, к боковым движениям от одного фронта к другому, включая форсирование Сены, и к действиям в качестве тылового охранения. Где бы ни были размещены, они также должны помогать в действиях по углублению обороны и созданию препятствий для планеров и парашютистов.

Как минимум, пять или шесть танковых дивизий в составе группы армий понадобились бы для решения этих задач, и даже при этом было бы трудно для малоподвижных сил береговой обороны без поддержки с моря или воздуха противостоять полностью моторизованному противнику с сокрушающим превосходством на море и в воздухе.

Успех воздушных наступательных операций с апреля 1944 года позволял предвидеть, что если резервы держать так далеко в тылу, например в районе Парижа, то, конечно, они подтянутся слишком поздно.

«Если мы не сможем достать противника сразу после его высадки, – объявил Роммель на совещании, – мы никогда не сможем совершить еще одно продвижение, из-за его превосходящих военно-воздушных сил… Если мы не сможем дать отпор врагу в море или сбросить его с материка в первые сорок восемь часов, то вторжение удастся и война будет проиграна из-за недостаточного стратегического резерва и полного отсутствия у нас флота и военно-воздушных сил».

Уроки Неттуно и Салерно были для нас весьма показательны. Весь опыт этой войны учил нас тому, что только дивизии, непосредственно подчиняющиеся командующему группы и фактически размещенные в районе боевых действий, могут быть задействованы в решающий момент. Решения об использовании так называемых резервов Верховного командования обычно принимались слишком поздно. И когда они были брошены в бой, то использовались импровизированно и непрофессионально, из-за приказов фюрера, которые тот отдавал «по наитию», а следовательно, были отданы в жертву. Также из политических соображений фельдмаршал считал необходимым иметь под рукой надежные танковые части на случай любого развития событий.

Роммелю было особенно трудно организовывать статичную оборону, имея планы ведения мобильной войны. В конце концов, в Африке он впечатляюще продемонстрировал свою способность ведения такой войны современными танковыми частями. Но он ясно видел, что вести такие операции невозможно, когда фланг прорван в важных районах к северу или югу от Сены.

Роммель неоднократно просил, чтобы стратегический резерв силой от шести до восьми бронетанковых и до пяти моторизованных дивизий был предоставлен в его распоряжение и дислоцирован к западу от Парижа под единым командованием западной танковой группы, как это обещал Гитлер начальнику штаба группы армий «Б» 1 апреля 1944 года. Согласно штабным разработкам, это могла быть группа, предназначенная для начала мобильных операций против союзников после их успешной высадки и для обеспечения свободы действий.

Роммель также предлагал, чтобы оборонительные рубежи были устроены и оборудованы во внутренних районах Франции, в соответствии с его стратегическими концепциями, и прежде всего имел в виду рубеж обороны по линии Сена – Жуаньи.

Фельдмаршал фон Рундштедт поддержал точку зрения и запросы Роммеля после того, как они изучили все аспекты стратегических и тактических идей друг друга. Он согласился с тем, что танковые силы, готовые к немедленному использованию, должны быть подтянуты и дислоцированы в непосредственной близости от тех участков побережья к северу и югу от Сены, которые подвергались наибольшей угрозе.

Главный инспектор танковых сил генерал-полковник Гудериан, который твердо придерживался стратегии Рундштедта, как поступал и генерал Гейр фон Швеппенбург, посетил штаб-квартиру группы армий в мае 1944 года. Он выслушал точку зрения Роммеля и директивы на ведение боевых действий, подготовленные для Западного фронта, и не высказал особых возражений в отношении намерений Роммеля подтянуть в свое распоряжение танковые дивизии. Он также собирался потребовать от Гитлера, чтобы сильная оперативная бронетанковая группа была подтянута немедленно. Все обещания Верховного командования были нарушены, и никаких мобильных или бронетанковых резервов не было вовремя подтянуто на Западный фронт.

Но никаких дополнительных сил не было высвобождено с востока до тех пор, пока Гитлер не решился резко сократить Восточный фронт. Все решения из штаб-квартиры фюрера опирались скорее на тактические, а не на стратегические принципы.

События доказали правоту Роммеля. Превосходство противника в воздухе и гибкость руководства его военно-воздушными силами делали невозможным своевременную переброску танковых дивизий из внутренних районов Франции к побережью и ввод их в действие как боевой единицы. Танковые дивизии были разбиты до того, как успели достичь фронта в Нормандии.

Если бы было больше танковых сил вблизи фронта и если бы их можно было использовать в первые критические трое суток в начале высадки, сложилась бы совершенно иная обстановка.