Перелет в окруженный Демянск

Спокойные, размеренные дни остались в прошлом. По поручению главного врача я должен посетить целый ряд пунктов приема раненых – в Дно, Сольцах, Борках и Шимске.

Вернувшись в Порхов, Форстер рассказывает, что получил приказ лететь в зону окружения под Демянском.

Я тоже хочу лететь туда и по телефону прошу у главного врача разрешения. Он медлит с ответом, уклоняется. Тогда на следующий день я отправляюсь к нему в Дно и еще раз сообщаю о своем настоятельном желании лететь в зону окружения. Нужно учитывать моральное воздействие, объясняю я. Тут на него нисходит озарение, и в конце концов он соглашается.

26 февраля. Густель отвозит меня на аэродром в Южный Псков. Снова собачий холод. Тридцать восемь ниже нуля. Порывы ледяного ветра достигают такой силы, что через какое-то время, чтобы не замерзнуть, мы уходим в начальственные бараки. Комендант определяет меня на самолет, который летит в Демянск. Приходится долго ждать, и мы начинаем нервничать.

На аэродроме царит невообразимое оживление: снуют люди, приземляются и вылетают самолеты, в основном «Ju-52», но также и другие машины – истребители и связные. Они стоят посреди белого снежного поля, прогревая моторы. Старательно осуществляется погрузка. Между самолетами туда-сюда курсируют грузовики, подвозя боеприпасы и продовольствие, санитарные материалы и почту – для попавших в окружение. С нескольких подъехавших грузовиков спрыгивают молодые солдаты – пополнение дивизии «Мертвая голова» В своих новых зимних мундирах выглядят они впечатляюще. Ведь все возможно, если захотеть и вовремя подумать. Через два часа наконец-то вызывают на старт. Густель провожает меня до машины «Ju-52». Пилот встречает и регистрирует всех пассажиров: точно погрузка товара. Густель сердито насупился. Кажется, он не слишком доволен тем, что его профессор один летит в окружение – в котел.

Моторы ревут, пулеметчики занимают свои безопасные места. Самолет везет боеприпасы для полевой артиллерии, снаряды для гаубиц. В любом случае хорошая страховка на тот случай, если что-то произойдет. Со мной на борту летят только шесть человек. Мы сидим на плетеных корзинах со снарядами.

Внезапно машина трогается с места, медленно, покачиваясь, скользит по широкому белому полю, ловко лавируя между другими «Ju-52». Затем разворачивается и застывает в ожидании старта. Когда раздается команда, все три мотора включаются на полную мощность, «юнкере» содрогается, хвостовой отсек отрывается от земли, земля уходит из-под ног. Затем все успокаивается – мы летим.

Пилот описывает петлю над летным полем. Сверху хорошо видно скопление самолетов, ангаров, бараков и людей. Мы поднимаемся на высоту примерно 500 метров и начинаем кружить в воздухе. Оставшиеся внизу машины взлетают одна за другой. Все собираются в небе над аэродромом. Всего – девять машин. Построившись в три клина, они берут курс на Демянск.

Под нами простирается бесконечное заснеженное пространство русской земли, лишь изредка то тут, то там темнеют небольшие группы домов, видны лесные опушки или спутанные линии дорог. На горизонте всплывают то плотная стена леса, то церковь. Однообразие полета утомляет, монотонный гул моторов навевает сон. Через круглые иллюминаторы хорошо видны два наших соседа. Мы летим в центре ряда. И уже в воздухе возникает чувство товарищества и единения. Никто не может сказать, доберемся ли мы до Демянска. Надо пролететь 40 километров над территорией, занятой русскими.

Спустя час вдали появляется Старая Русса со своими многочисленными церквями и белыми извивами обледеневших рек.

Напряжение нарастает. Меня охватывает глубокое волнение, ведь мы приближаемся к линии фронта. Еще с Первой мировой войны мне хорошо знакомо это чувство, когда ты летишь прямо над головой врага, однако на сей раз становится просто жутко. Солдаты, летящие вместе со мной, спокойны и упрямы, они не знают, что происходит на фронте.

На севере простирается необъятная гладь озера Ильмень, над устьем Ловати еще стелется туман. Старая Русса остается далеко позади с левой стороны. Самолеты поворачивают на юг и берут курс над реками в сторону Рамушева на Ловати. Сейчас мы летим на высоте примерно 2000 метров, как сообщает мне на ухо один из пилотов, ненадолго зайдя к нам, чтобы еще раз все проверить. Машины были вынуждены подняться выше, потому что русские палили в нас из пулеметов. К счастью, они еще не установили зенитку.

Далеко под Старой Руссой можно узнать печально знаменитую рощу, где располагается артиллерийская часть, обстреливающая город. Ни одну из батарей невозможно разглядеть – все они хорошо замаскированы.

Мы все ближе подлетаем к линии фронта, пилоты выжимают из старенькой машины все силы: час настал. Самолет сотрясается. Над каждым возвышением, над каждой небольшой речушкой он попадает в воздушные ямы, и его захватывает воздушный поток. Видно, как взлетают лопасти, с помощью которых машина старается сохранить равновесие.

– Начинается, – невольно вырвалось у меня.

Напряжение слишком велико. Только что мы пересекли границу фронта. Испуганные летчики направляют машину вверх. Указывая вниз, я кричу им:

– Мы летим прямо над русскими. Будьте начеку, через десять минут будем пролетать над Ловатью.

Они смотрят вниз сквозь люки, но русских не видно, можно лишь отчетливо различить их следы на ледяной поверхности рек. За линией фронта по льду осуществляется все движение.

Вот появляется белая, узкая, вьющаяся лента речушки Реди с разбросанными по берегам деревнями. Я узнаю прямую дорогу, проходящую сквозь лес. Мы приближаемся к Ловати.

– Внимание! – кричу я пилотам. – Река под нами, вон та широкая белая лента – это Ловать. Там находится Рамушево, за которым – понтонный мост под Кобылкином. Все снова занято русскими. Опасное место.

Здесь над Ловатью у русских хороший обзор. В любую секунду мы можем попасть под обстрел. Минуты проходят в напряжении, но ничего не происходит, совсем ничего. И все равно сердце учащенно бьется. Еще километров десять, и мы окажемся на окруженной территории, в «графстве Брокдорфа». Возможно, русские палят из всех своих пулеметов, но на высоте 2000 метров это совершенно не ощущается.

Наши соседи летят вплотную к нам на тот случай, если нападет какой-нибудь русский истребитель. В кабинах сидят пулеметчики, постоянно просматривая небо. Однако на горизонте пусто.

Затем в поле зрения попадают немецкие укрепления. На белом фоне можно различить опорные пункты. Еще несколько минут, и мы окажемся в центре окружения. По кривой траектории пилот направляет самолет к главному аэродрому Демянска. Машина спускается все ниже и ниже, описывая круги над летным полем. Мы совершаем мягкую посадку. Остальные быстро следуют за нами.

В страшной спешке и суматохе выгружаются артиллерийские боеприпасы. Со всех сторон из леса уже подъезжают автомобили. Среди них есть и замаскированные санитарные машины с ранеными, которых нужно вывести из зоны окружения. Многие тревожно прислушиваются и всматриваются в небо. Утром русские бомбили аэродром. На гладкой снежной поверхности видны коричневатые воронки и выбоины, а на краю летного поля бессчетное количество «убитых» самолетов – разбитые машины, которые развалились либо во время посадки, либо в результате артобстрела.

Как только выгружаются боеприпасы, начинается погрузка раненых. Какое-то время я наблюдаю за этой суматохой, затем на санитарной машине отправляюсь в Демянск в расположенный там полевой госпиталь. Здесь я впервые встречаю Венка, начальника того полевого госпиталя, которому суждено было стать моей родиной в зоне окружения.

Венк, под два метра ростом, могучего телосложения, напоминает профилем древние каменные рыцарские надгробия в церквях. Волосы отливают рыжеватым блеском. Он играет чрезвычайно важную роль не только в своей дивизии, но и во всей зоне окружения под Демянском. Венк – человек фридерицианской выправки и опора всей крепости. Между нами сразу же устанавливается контакт, мы становимся друзьями. В его госпитале в настоящее время находится несколько сотен человек. Тридцать из них настолько тяжело ранены, что не подлежат транспортировке, в том числе на самолете. Общая вместимость одного госпиталя составляет две с половиной тысячи человек. Огромный потенциал.

Сегодня я позволяю себе сделать паузу и отдохнуть после перелета, который не прошел для меня бесследно, поскольку «Ju-52» не слишком-то плавно летит. Болтается во все стороны, точно жирная утка на волнах.

Солдаты настроены потрясающе. Они, что находятся вдали от пуль, чувствуют себя защищенными и от врага, и от начальства. В окружение попали шесть дивизий. Каждый точно знает, что происходит. Друг на друга можно положиться. Благодаря такой атмосфере у «графства Брокдорфа» появляется особая притягательность.









 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх