Жена Гасдрубала

(? — 146 год до нашей эры)

«Карфаген должен быть разрушен!» — кто не знает фразу, ставшую крылатой. Марк Порций Катон, неустанно ее произносивший, обрел не меньшую знаменитость, чем разрушитель ненавистного города — Публий Корнелий Сципион.

Слово может быть значительнее дела! А ведь и Катон вполне достоин славы за собственные дела. Хотя бы взять сообщение Аврелия Виктора об одном его успехе: «Он родил сына, будучи старше восьмидесяти лет». Впрочем, это лишь интересный факт, не имеющий отношения к нашему рассказу; тем более, Катон не дожил до событий, которых страстно желал.

Летом 149 года до н. э. на африканском побережье высадились 80 тысяч легионеров и 4 тысячи всадников — началась 3-я Пуническая война. Война самая позорная и недостойная Рима. Помимо того что не существовало достаточно весомого повода уничтожать город (кроме ненависти Катона, разумеется), карфагеняне совершенно не имели сил, средств и желания противостоять Риму. Упавшие духом соплеменники великого Ганнибала направили послов к консулам с приказом соглашаться на все их условия.

Карфагенянам было предложено выдать имеющееся в городе оружие. Требование незамедлительно исполнили: «Римлянам карфагеняне выдали больше двухсот тысяч комплектов вооружения и две тысячи катапульт», — пишет Полибий. (Перед этим 300 карфагенских юношей отправились заложниками на Сицилию.) Затем римляне выдвинули новое условие: карфагеняне должны покинуть город и переселиться в глубь Африки. Оно было заведомо невыполнимым — лишить потомков финикийцев моря и торговли было хуже, чем лишить их жизни.

Когда послы передали согражданам слова римлян, «все они разом вскрикнули и как бы оцепенели. Но когда сообщение послов разошлось в народе, оцепенение кончилось: одни кидались на послов, как бы на виновников постигшего их несчастья, другие — на оставшихся в городе италийцев, чтобы на них излить свою ярость, третьи бежали к городским воротам» (Полибий). «Эта жестокость вызвала такой гнев, что карфагеняне предпочли самое худшее. Раздался всенародный клич: „К оружию!“ Они приняли решение сопротивляться, и не потому, что уже не оставалось никакой надежды, но потому, что предпочли, чтобы родина была низвергнута руками врагов, а не их собственными» (Флор).

Оружия в городе не было — его, как и флот, накануне передали римлянам. «Каково было воодушевление сопротивляющихся, можно представить по тому, что для нужд нового флота они разрушили кровли домов, — сообщает Флор. — В оружейных мастерских вместо меди и железа расплавлялось золото и серебро, для тетив метательных машин знатные женщины собрали свои волосы».

Римляне окружили Карфаген со всех сторон, но пунийский военачальник Гасдрубал не терял надежды на мирный исход. Он через нумидийского царя Голоссу просил Сципиона пощадить город. «Публий внял этой речи и поручил Голоссе передать Гасдрубалу, что дарует жизнь ему самому, жене, детям, десяти родственным с ним или дружественным семействам, кроме того, дозволяет ему взять с собой десять талантов из своих денег или всех слуг, каких пожелает» (Полибий).

Сципион желал оставить непокорный город и без военачальников, но у Гасдрубала хватило мужества отказаться от позорного способа спасения жизни. На этот раз… «Гасдрубал подошел к царю и, выслушав предложения римского военачальника, несколько раз ударил себя по бедру, потом, призвав богов и судьбу в свидетели, объявил, что никогда не наступит тот день, когда бы Гасдрубал глядел на солнечный свет и вместе на пламя, пожирающее родной город, что для людей благомыслящих родной город в пламени — почетная могила» (Полибий).

Три долгих года длилась осада безоружного города. Весной 146 года до н. э. Сципиону удалось ворваться в Карфаген. Шесть дней война шла на городских улицах, в домах горожан, «причем римское войско постоянно сменялось, чтобы не устать от бессонницы, трудов избиения и ужасных зрелищ». На седьмой день в руках карфагенян оставалась только Бирса — самая мощная карфагенская крепость. Римляне устали проливать кровь, и когда к Сципиону пришла оттуда просьба о милосердии, он согласился даровать жизнь всем, кроме перебежчиков. Вышли вместе с женами 50 тысяч карфагенян — всех их ожидало рабство.

Аппиан сообщает:

«Перебежчики из римлян, приблизительно девятьсот человек, отчаявшись в своем спасении, бежали в храм Асклепия вместе с Гасдрубалом, женой Гасдрубала и двумя его маленькими детьми. Оттуда они упорно продолжали сражаться ввиду высоты храма, выстроенного на отвесной скале, к которому и во время мира поднимались по шестидесяти ступеням. Но когда их стал изнурять голод, бессонница, страх и утомление и так как бедствие приближалось, они покинули ограду храма и вошли в самый храм и на его крышу».

В это время Гасдрубал, позабыв свои обеты и клятвы, бежал к римлянам. Гордого военачальника пред ликом смерти охватил такой страх, что он упал к ногам Сципиона и слезно молил сохранить ему жизнь.

«…Когда Гасдрубал, карфагенский военачальник, в положении просящего сидел у ног Сципиона, — пишет Полибий, — сей последний, окинув взглядом присутствующих, сказал: „Смотрите, какой внушительный урок дает судьба безумцам. Безумец этот — Гасдрубал, ибо недавно он отринул наши милостивые условия и говорил, что для него пламень горящего родного города — почетнейшая могила. И вот теперь с молитвенной веткой в руках он просит сохранить ему жизнь и на нас возлагает все упования свои. При виде этого человека не может не прийти на мысль каждому, что нам, смертным, никогда не подобает дозволять себе ни речей наглых, ни поступков“».

Тем временем защитники храма Асклепия заметили Гасдрубала среди врагов и попросили римских передовых воинов приостановить битву. Едва Сципион исполнил эту просьбу, «как они обрушились на Гасдрубала с ругательствами, причем то укоряли его за клятвопреступление, напоминая, как часто он клялся на жертвенниках не покидать их, то поносили его за трусость и душевную низость вообще. Речь их была полна насмешек и грубой беспощадной брани» (Полибий).

Излив таким образом свои эмоции, перебежчики подожгли храм. Огонь охватил здание. Языки пламени, пожирая последних защитников Карфагена, вырывались наружу. В это время на крыше появилась жена Гасдрубала «в приличествующем ей пышном одеянии, а по обеим сторонам ее стояли два мальчика, одетые в короткие платьица, держа мать за руки; она прикрывала их собственной одеждой» (Полибий). Окружившие храм римляне с ужасом взирали на страшное зрелище, лишь треск огня и стоны людей, горевших заживо, задыхавшихся в дыму, нарушали тишину. Жена Гасдрубала обратилась к Сципиону:

— Тебе, о римлянин, нет мщения от богов, ибо ты сражался против враждебной страны. Этому же Гасдрубалу, оказавшемуся предателем отечества, святилищ, меня и своих детей, да отомстят ему и боги Карфагена, и ты вместе с богами.

Затем, обратившись к Гасдрубалу, она сказала:

— О преступный и бессовестный, о трусливейший из людей! Меня и моих детей похоронит этот огонь; ты же, какой триумф украсишь ты, вождь великого Карфагена?! И какого только наказания ты не понесешь от руки того, в ногах которого ты теперь сидишь?

Произнеся такие оскорбительные слова, она зарезала детей, бросила их в огонь и сама бросилась туда же.

«С такими словами, говорят, умерла жена Гасдрубала, — заканчивает рассказ Аппиан, — а должен был бы умереть сам Гасдрубал. И Сципион… видя, как этот город, процветавший семьсот лет со времени своего основания, властвовавший над таким количеством земли, островами и морем, имевший в изобилии и оружие, и корабли, и слонов, и деньги, наравне с величайшими державами, но много превзошедший их смелостью и энергией, видя, как этот город, лишенный и кораблей, и всякого оружия, тем не менее в течение трех лет противостоял такой войне и голоду, а теперь окончательно обречен на полное уничтожение, — видя все это, Сципион заплакал и открыто стал жалеть своих врагов».

Подвиг жены Гасдрубала, от которого холодеет кровь, описан во многих источниках; отличаются лишь последние минуты жизни детей. Согласно Титу Ливию, она «с двумя детьми бросилась с крепостной стены в самое пламя горящего города». У Флора «схватив детей, она с кровли бросилась в пламя, подражая царице, основательнице Карфагена».

Время не сохранило имени жены карфагенского военачальника; остался лишь поступок, который поставил последнюю точку в истории достойно погибшего города.

Святилище Асклепия, которое стало могилой жены Гасдрубала, «было наиболее знаменитое и богатое из всех других в крепости». Точно так же карфагеняне обошлись с остальным своим имуществом. «О величии разрушенного города можно судить, не говоря уже о прочем, по продолжительности пожара. За семнадцать дней едва смог угаснуть огонь, который враги добровольно направили на свои дома и храмы: если не смог устоять против римлян город, должен был сгореть их триумф» (Флор). Добыча римлян после взятия богатейшего города мира была не больше, чем после разграбления Сиракуз.

Что сделал Рим со своим давним врагом? Аппиан пишет:

«Сенат из своего числа послал десять знатнейших, чтобы они вместе со Сципионом организовали Ливию на благо римлян; они решили, чтобы все, что еще осталось от Карфагена, Сципион разрушил, и запретили кому бы то ни было заселять это место; они прокляли того, кто вновь заселит это место, особенно Бирсу и так называемые Мегары, но вступать на эту землю не запретили».









 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх