Глава 28

Тобрук разгромлен

Июньские дни 1942 года в пустыне были очень жаркими, а ночи и рассветы холодными. Но мне показалось, что ни одна ночь не была такой холодной, как ночь с 19 на 20 июня. Или, может быть, причиной этого было сдерживаемое волнение, от которого меня частенько бросало в дрожь? Ночь прошла спокойно, если не считать отдельных разрывов снарядов. Но через несколько часов здесь должен был начаться сущий ад.

В небольшом сухом русле у Эль-Дуды тихо совещались группы пригнувшихся людей, закутанных в шерстяные одеяла. Если и велась какая-либо беседа, то делалось это шепотом, как будто противник, находящийся, наверное, в нескольких километрах, мог нас подслушать. Но какими бы ни были эти разговоры, они казались пустячными и не к месту – обычное дело для бесед перед сражением.

Рядом с каждой группой – это были саперы и штурмовые пехотные группы – лежало оружие и другие необходимые вещи, приготовленные днем: взрывчатка, гранаты, миноискатели, резаки для проволоки, огнеметы, дымовые шашки, пулеметы, боеприпасы.

Оставалось несколько минут до времени «Ч». Несколько минут для последних раздумий перед боем – особенно для тех из нас, кто в апреле-мае принимал участие в неудачном штурме этой проклятой крепости.

Сейчас я был настроен более оптимистично, чем тогда, когда мы стояли в секторе Пиластрино – Медавва в прошлом году. Может быть, причиной тому было то, что мы наконец оседлали удачу? Или то, что мы понимали – а фактически знали, – что оборона Тобрука сейчас слабее, чем в 1941 году. Или то, что, хорошо изучив тобрукский фронт, я считал Эль-Дуду наилучшим плацдармом для наступления?

Я в мыслях вернулся в начало апреля 1941 года, когда Роммель во время объезда этого сектора приказал мне возглавить ночной разведывательный дозор. Хундт, опытный офицер из 5-й легкой дивизии, и я (каждый в сопровождении трех солдат с миноискателями) обследовали позицию, которую мы занимали теперь, и местность впереди нее. Через несколько часов мы пробрались к передовым окопам. К нашему удивлению, они оказались пустыми. Перед рассветом мы отползли севернее, параллельно дороге на Бардию. Роммель очень заинтересовался моим отчетом, но не был тогда готов разработать наступательную операцию на этом участке фронта. Но ценность той разведки заключалась в том, что теперь я хорошо знал эту местность.

– Приготовиться! – Команда была быстро передана по всей передовой.

Только что миновала полночь. Погашены сигареты, слышно бряцанье поднимаемого оружия, и повсюду вырастают темные фигуры. Мы погрузились в машины и осторожно подъехали поближе к нашей цели. Высадившись, мы последние несколько миль прошли пешком, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Немного правее на небосводе сияла Полярная звезда, помогавшая мне ориентироваться.

Мы включили миноискатели, но мин не обнаружили. Ракушки – свидетельства давно минувших веков, когда эта пустыня была дном Средиземного моря, – предательски хрустели под ногами.

Наконец перед нами выросло заграждение из колючей проволоки. Миноискатели стали издавать приглушенные звуки. На позициях противника все было тихо. Лишь изредка над нами пролетал снаряд.

Пехотинцы тихонько заняли свои позиции. Под нашим прикрытием несколько саперов поползли к колючей проволоке. В полной тишине они перекусывали проволоку за проволокой. Они обезвредили несколько мин и ползком вернулись к нам. Мы лежали ничком, ожидая рассвета, когда должен был начаться штурм.

Вдруг мы услышали перестук пулемета «виккерс», за которым последовала быстрая и короткая очередь немецкого пулемета. Должно быть, штурмовые группы на нашем фланге наткнулись на дозор противника. Затем все стихло, и мы залегли в ожидании сигнала к наступлению.

Из-за горизонта появились первые лучи солнца. Вскоре стало совсем светло. Заработали наши орудия. Сначала по одному, затем, увеличивая мощь, они обрушили свой огонь на вражеские позиции. Первые снаряды разорвались в нескольких метрах впереди нас. Я испугался, что придется пустить предупредительную ракету, а это выдаст нашу позицию. Но заградительный огонь вскоре переместился вперед.

И тут мы услышали рев моторов: приближались наши «Штуки». Мы аккуратно разложили наши опознавательные знаки, заготовленные заранее. Мы уже однажды почувствовали на себе силу наших собственных бомб (и это снова произойдет под Эль-Аламейном).

Бой продолжался. На том фланге, который начал стрельбу раньше всех, заработали тяжелые пулеметы и минометы. «Штуки» пикировали над нашими головами на вражеские позиции. Бомбы с воем врезались в минное поле. Это Роммель выдумал новый трюк. Он не бомбил защитников крепости – взрывами бомб он пробивал проход через минное поле. Один налет следовал за другим: от разрыва каждой бомбы детонировали несколько мин, словно вызывая цепную реакцию. «Штуки», сбросив свой груз, ревя моторами, пронеслись назад над нашими головами. Им никто не мешал, ведь Королевские ВВС перебазировались в Гамбут.

Когда упала первая бомба, мы увидели, как впереди несколько вражеских солдат рванулись назад к укрытию. Это были передовые посты противника. Ну, а мы лежали в неглубоком сухом русле, и нас, видимо, еще не обнаружили. Момент настал. Мы опустошили наши пулеметные ленты, стреляя по тому месту, куда скрылись вражеские солдаты, и бросились к едва заметному сооружению, которое, по-видимому, было опорным пунктом.

Наши саперы поднялись и устремились вперед. Они несли с собой взрывчатку, чтобы подорвать заграждения из колючей проволоки. Мы оказались в аду.

Нас встретил плотный огонь 11-й индийской бригады (2-й Королевский батальон камеронских горцев, 2/5-й батальон марратов, 2/7-й батальон гурков). С фланга нас непрерывно поливал свинцом пулемет, но саперы упорно продвигались вперед. Они подавали артиллерии сигналы ракетами. Заградительный огонь перемещался вперед. Затем саперы подожгли дымовые шашки.

Это было сигналом для нас. Под прикрытием дымовой завесы мы рванулись вперед. Несколько солдат упало. Но наши быстрые броски скоро привели нас к первой траншее, которая оказалась пустой. Теперь у нас было укрытие и хороший сектор обстрела. Несмотря на артиллерийский огонь из Тобрука, снаряды которого рвались теперь позади нас, наша моторизованная пехота с противотанковыми пушками, поддерживаемая танками, устремилась в прорыв.

Саперы захватили противотанковый ров, который в некоторых местах был заполнен илом. Они навели мосты, и танки рванулись вперед. Наша пехота при их поддержке захватывала траншею за траншеей. Я улучил момент, чтобы посмотреть, как обстоят дела на правом фланге. Мы там довольно далеко продвинулись. Наши войска вырвались вперед и уже открыли фланговый огонь по позициям впереди нас.

Хорошо – это большая помощь нам! Тобрукская артиллерия обстреливала их не слишком сильно, поскольку основной огонь она вела по нашим танкам и моторизованной пехоте 15-й дивизии. А мы уже почти прошли первую линию опорных пунктов.

На какое-то время наше продвижение замедлило неожиданно обнаруженное минное поле. Затем последовал танковый прорыв в сопровождении пехоты и противотанковых орудий. Индийцы, особенно маратты, ожесточенно оборонялись. Но их, похоже, парализовала неожиданность атаки и мощь бомбовых ударов наших «Штук». Гурки попытались контратаковать силами автоматчиков, но были сметены и отброшены плотным огнем пулеметов, противотанковых орудий и минометов.

Только в половине восьмого или около того тобрукская артиллерия открыла по нам сосредоточенный огонь, но было уже слишком поздно. Артиллеристы противника били по танкам, двигавшимся среди нас. Но теперь у нас было хорошее прикрытие, и это радовало.

Атака развивалась по плану и успешно завершилась раньше намеченного времени. Мы потеряли несколько человек убитыми и ранеными, это совсем небольшие потери. Мы уже отправили в тыл первых пленных и двигались вперед. Мои солдаты присоединились к бронетранспортерам 115-го мотопехотного полка.

В течение этого утра танки Роммеля под прикрытием противотанковых орудий 1-й дивизии моторизованной пехоты планомерно двигалась к своей первой цели – развилке дорог на Тобрук-эль-Адем и Бардию, которую защитники Тобрука называли Кингс-Кросс.

Еще в 1941 году мы знали, что именно здесь противник разместил свои самые мощные батареи. Нас пытались удержать несколько батарей, сначала английской полевой артиллерии, потом, как я полагаю, южноафриканской артиллерии, но одно за другим орудия противника выходили из строя или попадали под гусеницы наших танков и уничтожались пехотой.

Другие танки около Кингс-Кросса вступили в бой с 4-м Королевским танковым полком и разгромили его. Британская танковая группа была спешно собрана из разных подразделений и брошена в контратаку; она была плохо организована, и ее действия не были скоординированы с действиями пехоты. Эти танки не шли ни в какое сравнение с нашими «Т-III» и «Т-IV», и ближе к полудню на ходу их оставалось только полдюжины. Они покинули поле боя.

Несколько других танков, числом до батальона, пытались атаковать нас оттуда, где 2-й камеронский полк шотландских горцев и Индийская бригада все еще удерживали в тяжелом бою свои позиции. Но вскоре и они были сметены противотанковыми орудиями 90-й легкопехотной дивизии со стороны той развилки Кингс-Кросс, которая вела на Бардию. По словам наших солдат, с поля боя ушло только четыре целых танка.

Но нашим танковым подразделениям было неинтересно гоняться за несколькими уцелевшими танками. Их план состоял в том, чтобы рассечь оборону крепости надвое, атакуя гавань с севера.

Мы знали, что южноафриканские части еще не вступили в бой. Они напрасно ждали, что в этом секторе мы атакуем их с фронта. Мы уже вошли в крепость и оказались позади них. Одна группа наших танков вместе с подразделениями 90-й дивизии повернула на запад, чтобы усилить наш западный фланг, которому противостояли пехотные резервы противника, и вступить в бой с 201-й гвардейской бригадой.

Четырнадцать других наших танков в сопровождении моторизованной пехоты 15-й дивизии помчались по дороге к гавани, несмотря на орудийный огонь обороняющихся и стрельбу пехоты, которая не причиняла им никакого вреда. Наши танки при поддержке 115-го полка уничтожили еще несколько батарей. Вскоре мы отчетливо увидели гавань. Два небольших корабля удирали на всех парах: мы было навели на них наши 88-миллиметровые зенитки, но они уже вышли в открытое море.

А потом мы миновали множество неподвижных грузовиков, которые очень пригодились бы противнику, если бы его разгромленный гарнизон попытался вырваться из крепости. Мы оказались в гавани, в соответствии с планом, до наступления ночи. Мы дезорганизовали и взломали оборону Тобрука, а нам даже не пришлось вступить в бой с большей частью его гарнизона – южноафриканцами Клоппера.

Сам Роммель уже с полудня находился в крепости. Мимо его «мамонта», стоявшего на развилке Кингс-Кросс, шли пленные, но, похоже, лишь немногие догадывались, что приземистый, коренастый человек, который стоял расставив ноги на крыше своего автомобиля и наблюдал в бинокль за продвижением своих танков, и был самим Лисом Пустыни. Мечта Роммеля, цель 14-месячной борьбы осуществилась.

Генерал Клоппер, насколько мы могли судить, был в тот момент довольно близко. К четырем часам пополудни наши танки находились в полумиле от него, и он, похоже, спешным порядком переместил свой штаб. Больше он уже ничего не мог сделать.

Столбы густого дыма поднимались вертикально в небо. На горящих складах рядом с портом рвались боеприпасы. К ночи гавань была полностью в руках Роммеля. Гвардейская бригада – резерв Клоппера в крепости – была разбита, а ее штаб уничтожен. Но южноафриканцы все еще сопротивлялись.

Роммель планировал атаковать их ночью и разработал схему атаки, ориентируясь по компасу между портом и Пиластрино.

Тем временем Клоппер провел ночное совещание со своими офицерами, стоит ли предпринимать попытку вырваться из крепости – что было невозможно из-за отсутствия транспорта, – или следует сражаться до конца. Он поддерживал радиосвязь с 8-й армией. Ричи, однако, там не было, и приказы поступали от его подчиненных. 8-я армия хотела продержаться сутки. Но в то же время ей не удалось вернуть танковые части из района Гамбута и бросить их в Тобрук на помощь Клопперу.

Спешно разработанный ночью план южноафриканцев стоять до конца провалился. Невозможно было до рассвета возвести на каменистой почве тобрукского периметра оборонительные сооружения и развернуть войска для обороны тыла старой линии фронта. Ничем нельзя было отразить атаку Роммеля, тем более что не было никаких признаков подготовки отвлекающего удара или вмешательства британских бронетанковых сил.

Утром без четверти восемь Клоппер капитулировал.

25 тысяч человек и огромное количество боеприпасов и снаряжения попали в руки Роммеля. К концу дня Гитлер произвел его в фельдмаршалы. Мы отпраздновали победу трофейными консервированными фруктами, ирландской картошкой, сигаретами и баночным пивом.

День или около того мы радовались неожиданным благам. Приятно было ходить вокруг полевых кухонь, вдыхая запах жарившихся свиных сосисок и картошки – давно забытых деликатесов. Можно было пить английское пиво, а на десерт есть консервированные южноафриканские ананасы.

Мы с неприязнью и презрением отпихивались от наших собственных пайков, особенно от «старика». Вместо него мы тешились австралийской говядиной, которая столь же сильно осточертела австралийцам, как нам наш «старик». Однако прошло какое-то время, прежде чем мы стали соглашаться с захваченными письмами противника, в которых не было восторгов по поводу вкуса говядины. И если позволяли условия, мы слали домой посылки с австралийской говядиной. В Германии она считалась деликатесом.