Глава 20

Хаос в пустыне

После Сиди-Резей по войскам быстро разнеслись слова Роммеля – перед лицом сравнительно более мощных танковых соединений, оставшихся у Окинлека, не следует ослаблять свои и без того потрепанные танковые части постоянными стычками с врагом, и в первую очередь необходимо беречь технику и солдат.

Он решил, что в сражении за Сиди-Резей, остановившем 8-ю армию противника, была не только разгромлена 5-я южноафриканская бригада, но и сильно потрепаны британские танковые соединения. В тяжелом бою была измотана дивизионная группа поддержки, а стойко сражавшиеся новозеландские войска понесли большие потери. По мнению Роммеля, наступил благоприятный момент для того, чтобы ставить на огонь Hexenkessel, Ведьмин Котел, на границе, южнее немецких оборонительных позиций между Халфаей и Сиди-Омаром.

Надеюсь, вы помните, что он окружил Халфаю немецкими войсками, твердо веря, что каждый наш опорный пункт представляет собой неприступную крепость, которая сможет держать круговую оборону даже в том случае, если наши подвижные части не появятся в течение нескольких дней или недель. Он считал, что эти пункты, невзирая ни на какие потери, будут держаться, твердо веря, что корпус «Африка» рано или поздно придет им на помощь.

Карта 2. От Сиди-Баррани до Адждабии

Роммель понимал, какая опасность грозит нашим войскам, если силы Каннингема сумеют соединиться с гарнизоном Тобрука. Но, по его мнению, это не усилит 8-ю армию, если, конечно, англичане не отбросят нас южнее линии Тобрук – Соллум.

В связи с этим и был предпринят замечательный рейд фон Равенштайна и 21-й танковой дивизии на восток за линию границы. Наша воздушная разведка в ту пору, в отличие от британской, работала очень плохо. Мы не знали о существовании двух крупных передовых складов снабжения (ПСС) – 63-го и 65-го, расположенных километрах в двадцати юго-восточнее Габр-Сале. Когда фон Равенштайн нанес удар вдоль Трай-эль-Абд и пересек границу, разгромив штаб Каннингема, он прошел севернее этих складов и упустил редкую возможность уничтожить их. Если бы он наткнулся на них, то исход битвы за пустыню был бы, возможно, совсем другим. Британцы перестали бы снабжать новозеландские войска, и те вынуждены были бы выйти из боя, – а ноябрьское сражение было выиграно главным образом благодаря новозеландцам.

Фон Равенштайн пересек границу 24 ноября, на следующий же день после того, как мы разгромили южноафриканцев у Сиди-Резей. Роммель, чей штаб располагался теперь в Бардии, как обычно, находился на передовой, искренне веря, что контрудар по Египту принесет успех или, по крайней мере, отвлечет силы противника, даже если нам и не удастся продвинуться далеко в глубь этой страны. Удар фон Равенштайна привел врагов в ужас. Одна из его колонн, двигавшаяся на юг вдоль проволочных заграждений, посеяла панику в рядах офицеров штаба 8-й армии Каннингема. Другая колонна дважды атаковала индийские войска у Сиди-Омара, но оба раза была отброшена, хотя и захватила много пленных. К 25 ноября фон Равенштайн углубился на территорию Египта на 19 километров и был уже в 80 километрах от британской базы снабжения всех войск в Бир-Талата.

У фон Равенштайна еще оставался бензин, и он мог бы продвинуться дальше, я был уверен, что на его месте Роммель, не раздумывая, пошел бы вперед. Но в Бардии подполковник Вестфаль, начальник оперативного отдела штаба танковой группы, изучил трофейные британские карты и отчеты о состоянии войск и решил, что о контрударе не может быть и речи. Он посчитал, что британские войска еще слишком сильны, особенно если учесть, что к востоку от линии Халфаи стояла свежая 2-я южноафриканская дивизия, которая только и ждала, чтобы броситься на врага. Он решил, что наши ослабленные и измотанные длительными боями войска не смогут противостоять их натиску. Поэтому рано утром 26 ноября он по радио передал фон Равенштайну приказ возвращаться назад.

21-я танковая дивизия прошла через позиции 4-й индийской дивизии по пути в Бардию, нанесла отвлекающий удар по Капуццо и Мусейду и прошла через брешь в линии фронта восточнее казарм Соллума, которую новозеландцы не успели заткнуть, и вернулась в нашу крепость Бардию.

Роммель, только что вернувшийся с передовой, прилег в своем «мамонте» перехватить часок-другой сна. Фон Равенштайн доложил о своем походе лично ему, гордясь, что ему удалось благополучно вернуться назад. Роммель затрясся от изумления и ярости.

– Почему вы здесь? – заорал он. – Я же велел вам вторгнуться в Египет!

Тогда фон Равенштайн рассказал ему о приказе возвращаться.

Роммель в пылу гнева заявил, что это был ложный приказ, посланный британцами, которые воспользовались захваченными книгами кодов корпуса «Африка». Не сразу он поверил, что приказ был отдан фон Вестфалем. Позже Роммель признал, что его оперативный отдел отдал правильный приказ, учитывая информацию, которая была в его распоряжении. Роммель же, находясь среди мобильных колонн, этой информации не имел.

Осуществляя план Роммеля, боевая группа 15-й танковой дивизии, в состав которой входил и я, быстро покинула Сиди-Резей и, пройдя южнее Гамбута, двинулась на восток в Бардию.

Я помню, как недалеко от Сиди-Азейз, где моя рота 27 ноября вступила в кровопролитный бой с новозеландцами и захватила штаб их 5-й бригады, мы заметили большую британскую передвижную мастерскую для ремонта танков, оборудованную кранами и блоками, которую сопровождали несколько автомобилей. Это была заманчивая добыча. Мы бросили в погоню за ней небольшое подвижное подразделение в сопровождении легкой самоходки. Когда мы обстреляли мастерскую, ремонтники выскочили из нее, залегли в складках местности и принялись отстреливаться. Мы захватили мастерскую и вернулись к своей колонне.

Через час мы уже были в Бардии и стали ждать переформирования. Я воспользовался передышкой и заскочил в полевой госпиталь, где мне промыли и перевязали рану, сделав укол от столбняка.

Через два часа я уже был в своей части. Обер-лейтенант Вайхсел, ставший командиром батальона после того, как прежний был ранен у Сиди-Резей и выбыл из строя, велел мне со своей ротой двигаться в арьергарде колонны. Мы двинулись на юг вдоль границы мимо форта Капуццо (на который была совершена отвлекающая атака) и Омаров по направлению к Маддалене. Нас часто обстреливали то слева, то справа. Вдруг до моего слуха донесся крик:

– Сзади танки!

Я бросился в голову колонны доложить об этом Вайхселу. Он выслушал меня и с роммелевской лаконичностью приказал:

– Расстрелять их!

Вернувшись к своим солдатам, я велел младшему офицеру, второму после меня по званию, возглавить роту и идти за колонной, а сам приказал выкатить три противотанковые пушки и развернуть их в сторону танков.

Колонна ушла. Через несколько минут от нее осталась лишь туча пыли. Мы подготовили наши пушки к бою. На нас шли двенадцать британских танков «Мк-II», они были уже совсем недалеко. Мы не сводили с них глаз. Я отдал приказ, и все три орудия выстрелили одновременно, словно приветствуя их. Головной танк загорелся и остановился. Остальные уменьшили скорость и рассредоточились.

Нас заметили. Танки повернули стволы пулеметов в нашу сторону, и не успели мы растянуться на земле под прикрытием орудий, как над нашими головами засвистели пули. Одна из них оцарапала мне плечо. Танки шли веером. Те, которые располагались на флангах, двигались на нас, строем своим напоминая рожки зулусского чертенка! Да, ситуация была не из приятных. Я оглянулся, и у меня в голове промелькнула мысль – не убраться ли нам отсюда подобру-поздорову, хотя под таким огнем далеко не уйти. К своему ужасу я увидел, что на нас шли еще два британских «Мк-II».

И тут меня охватила радость – я увидел на них свастику! Это были два британских танка, захваченных у Халфаи во время операции «Боевой топор» несколько месяцев назад. Танки остановились рядом со мной. Я обменялся несколькими фразами с обер-фельдфебелем, командовавшим ими.

– Догоняйте колонну со своими орудиями, господин лейтенант! – прокричал он. – Я вас прикрою.

Британские танки перестали стрелять. Я догадался, что появление собственных танков у нас в тылу сбило их с толку – они решили, что мы попали в плен. Не успели они понять, в чем дело, как наши орудия уже двинулись в путь, и мы бросились догонять колонну, а обер-фельдфебель и два его танка отстреливались сзади, прикрывая наш отход.

Мы догнали своих только через час, когда уже наступила ночь.

Наша боевая группа была отозвана из-под Маддалены, а приказ захватить штаб-квартиру 8-й армии отменен. Я так и не узнал почему, ибо теперь понимаю, что мы без труда разгромили бы почти незащищенную штаб-квартиру Каннингема. Но Роммель, вероятно, решил, что мы должны вернуть нашу прежнюю позицию у Сиди-Резей.

Тем временем, пользуясь тем, что между Сиди-Резей и Бардией не было наших танковых соединений, новозеландцы, оставив позади себя, в Сиди-Азейз, бригаду, пробились к Сиди-Резей и Бел-Хамед. Ночью 25 ноября они овладели Сиди-Резей. На следующий день гарнизон Тобрука прорвался сквозь позиции итальянцев и 27-го соединился с новозеландцами. Все это время 1-я южноафриканская бригада твердо стояла позади позиций 25-фунтовых орудий у Таиб-эль-Эссема и сдерживала натиск дивизии «Ариете», усиленной нашими танками.

27-го Роммель передал по радио приказ всем нашим соединениям вернуться в Бардию. Он намеревался собрать все оставшиеся танки и нанести удар по 13-му британскому корпусу, стоявшему между Бардией и Тобруком. 7-я британская бронетанковая дивизия получила пополнение – теперь в ней было 120 танков. Несколько раз в течение дня они пытались остановить дивизию Равенштайна, но потеряли в боях больше танков, чем он.

Британцам, однако, улыбнулась удача – фон Равенштайн случайно оказался среди позиций новозеландцев Фрейберга и попал в плен – первый немецкий генерал, плененный в эту войну. Майор Вустерфельд, офицер штаба корпуса «Африка», тоже был захвачен в тот день, а мы потеряли более 600 человек.

Я разговаривал с фон Равенштайном около Сиди-Азейз буквально за два часа до его пленения. Может быть, поэтому, попав в руки врага, он решил назвать себя «полковником Шмидтом», понадеявшись, что новозеландцы не разберутся в знаках различия. Но когда его привели к генералу Фрейбергу, он машинально представился:

– Фон Равенштайн, генерал!

У фон Равенштайна была карта, на которой было нанесено расположение всех наших войск, – и все эти сведения попали в руки врага. Он отбывал заключение в Канаде и вернулся в Германию только в 1948 году.

В тот день мне было поручено командовать двумя ротами арьергарда. Нам постоянно мешали танки и разведывательные автомобили, которые догоняли наши танковые колонны, куда бы мы ни поехали. Битва в пустыне представлялась мне битвой наоборот. Может быть, когда-нибудь нам и доведется двигаться вперед, а пока я все время оглядывался назад, останавливался для стрельбы, а потом снова двигался назад.

Часто нам приходилось поворачивать под прямым углом, поскольку противник обходил нас и нападал с юга. Мои роты по очереди менялись местами. Одна останавливалась и стреляла, а другая в это время отходила назад, а затем открывала огонь, пока первая проходила мимо нее. В пустыне шныряли небольшие подвижные части противника – их называли «Джок»-колонны, – они досаждали нам, словно комары, но укусы их были столь же безобидны. У них не хватало сил вывести наши орудия из строя.

Роммель по-прежнему верил, что противник пострадал в этой битве сильнее нас, и, когда 2 декабря погода испортилась, он занялся перегруппировкой войск, собирая их в кулак для удара по Сиди-Резей.

В последующие дни обстановка была неопределенной, но я помню, что они были полны мелких стычек. Мне особенно запомнилась одна такая стычка, когда мы шли в арьергарде из Бардии в Эль-Дуду. Нас преследовало большое танковое подразделение, которое буквально наступало нам на пятки, и мы с трудом сумели развернуться и занять нашу обычную оборонительную позицию. Но нас неожиданно поддержала огнем немецкая артиллерия, располагавшаяся на наших оборонительных позициях южнее Эль-Дуды, и я вздохнул с облегчением.

На следующий день мы попытались сломить сопротивление британцев у Эль-Дуды, но безуспешно. Танки противника совершили несколько решительных контратак из самой Эль-Дуды и сильно потеснили нас. После этого Роммель наконец понял, что отбросить 8-ю армию ему не удастся. Линия фронта проходила теперь южнее Эль-Адема до Бир-эль-Губи.

Я нашел время зайти в наш полевой госпиталь в Эль-Адеме, где мне сделали еще один укол против столбняка, поскольку рана моя не заживала. Выйдя из госпиталя, я столкнулся с Фрейхерром фон Нойратом, сыном барона фон Нойрата, бывшего министра иностранных дел Германии. Фон Нойрат находился в Триполи в качестве представителя консульства и имел в пустыне полувоенный чин зондерфюрера. Я плохо представлял себе, в чем заключались его функции, но, вероятно, он должен был исполнять обязанности офицера по гражданским делам в том случае, если бы мы захватили какой-нибудь город, удерживаемый врагом.

Теперь 2-я южноафриканская дивизия, еще не участвовавшая в боях, двигалась на запад. Грызня вокруг Сиди-Резей, слишком запутанная, чтобы быть описанной в подробностях, закончилась победой 8-й армии.

Роммель отдал приказ о всеобщем отступлении.