VI. Подвиги Мстислава Удалого

Оставалась надежда на Мстислава. Новгородцы обратились к нему. Неизвестно, где застали его. 11-го февраля 1216 г. он явился в Новгород, и тотчас заковал наместника Ярославова и его дворян. Он приехал на Ярославов двор, на вече, целовал крест и сказал: "Либо возвращу новгородских мужей и новгородския волости, либо голову повалю за Новгород!" — На жизнь и на смерть с тобою! — отвечали новгородцы.

Мстислав отправил к Ярославу послом священника Юрия из церкви Иоанна на Торжище. Ярослав уже слышал о том, что Мстислав идет выручать Новгород и послал сто человек природных новгородцев, своих сторонников, не допускать Мстислава до Новгорода. Прибытие посла от Мстислава показало Ярославу, что замысел его не удался. — "Сыну! — говорил этот посол от имени своего князя: — отпусти мужей моих и гостей, удались из Новаго Торга и возьми со мною любовь". Ярослав отпустил священника без мира и приказал засекать дороги и загораживать путь по реке Тверце. Тут пришло к нему известие, что отряд новгородцев, посланный им с тем, чтобы не допустить Мстислава до Новгорода и, если можно, поймать его, сам передался Мстиславу. В досаде Ярослав собрал за городом Торжком новгородцев, которых подозревал в нерасположенности к себе; приказал своей дружине перековать их и отправил по разным городам. Их имущества и лошади были розданы Ярославовым дворянам. Число таких узников летописец простирает до двух тысяч. Число это, вероятно, преувеличено, как вообще числа в наших летописях являются в преувеличенном виде.

Пришла весть об этом в Новгород. Мстислав велел звонить на вече на Ярославовом дворе, явился посреди новгородцев и сказал:

"Пойдемте, братья! поищем мужей своих, вашу братью; возвратим волость вашу. Да не будет Новый Торг Новгородом, ни Новгород — Торжком; но где святая София, тут Новгород. И в многом Бог, и в малом Бог и правда!"

Мстислав был не один с новгородцами. По его призыву, стали на помощь Великому Новгороду псковичи с князем Владимиром, братом Мстислава; двинулись и смольняне с князем Володимиром Рюриковичем. На счастье Новгороду, в самой Суздальской Земле происходил тогда раздор между детьми умершего Всеволода — Константином и Юрием; последний был меньшим братом; вопреки обычаю старейшинства, по ноле отца, он сел во Владимире старейшим князем над всей Суздальской Землей. Мстислав объявил, что идет не только искать управы с Ярославом, но и установлять ряд в Суздальской Земле, как недавно, по воле своей и Великого Новгорода, установил ряд в Южной Руси.

Новгородское ополчение выступило в поход 1-го марта 1216 г. и через два дня несколько знатных особ убежало к Ярославу. Эти люди присягали недавно Мстиславу, и потому летописец называет их крестопреступниками; они постарались забрать с собой и свои семьи, которым без того могло быть худо от народного негодования. Невгородцы взяли Зубцов и стали на Волге. Тут к ним присоединились смольняне. Мстислав послал от себя, от союзных князей и от всего Великого Новагорода предлагать Ярославу мир и управу.

Ярослав отвечал: "Не хочу мира! идите, когда пришли". Между тем его люди работали засеки по реке Тверце.

Новгородцы, услышав гордый ответ, кричали: — "К Торжку! к Торжку!"

"Нет, — отвечал им Мстислав, — коли пойдем на Торжок, то опустошим Новгородскую волость; пойдемте лучше на Тверь, в зажитье .

Ополчение двинулось к Твери; стали жечь и грабить. Это заставило Ярослава выйти из Торжка к Твери. Новгородцы, преданные ему, в числе сотни человек отправлены были в переднюю сторожу. Мстислав проведал об этом и послал против них своих новгородцев под начальством Яруна. Мстиславовы новгородцы рассеяли Ярославовых.

После того Мстислав отправил смоленского боярина Явольда со смольпянами и псковичами к Константину ростовскому и приказал опустошать край по Волге, а сам с новгородцами шел на санях по льду. На этом пути они сожгли городки Шесну и Дубну; псковичи и смольняне взяли городок Косиятин; все Поволжье страдало от огня. Константин ростовский послал к союзникам бояр и отряд ратников. Князь Константин кланяется вам и радуется вашему приходу; вот вам в помощь пятьсот мужей ратных, а ко мне пришлите моего шурина Всеволода", -— говорили посланные от своего князя. Новгородцы отправили к нему его шурина Всеволода и продолжали идти по Волге. Но скоро лед стал таять; они побросали сани, сели на лошадей и поехали к Переяславлю; разнесся слух, что Ярослав там. 9-го апреля у Городища, па реке Саре, пришли к ним ростовцы с князем Константином. Союзники отрядили псковичей к Ростову, а сами всем ополчением подошли к Переяславлю. Ярослава там не было. Взятый в плен под городом человек сказал, что Ярослав ушел к брату Юрию во Владимир, и там готовится большое ополчение.

В самом деле, вступление новгородечкого ополчения в Суздальскую Землю всех расшевелило, все на дыбы поставило. Вся сила Суздальской Земли вооружалась; из сел погнали земледельцев; кто конный, кто пеший, кто с оружием, кто с простой дубиной шли оборонять свой край. Пристали к ним муромцы и городчане; были между ними бродники, — сбродные шайки степей Восточной Руси, первообраз коза-ков; многочисленное ополчение стало на реке Гзе. "Сыны на отцов, отцы на детей, братья на братьев, рабы на господ поднялись!" — говорит летописец. Этими словами он намекает на то, что в ополчении суздальском были новоторжцы и даже новгородцы, а с ополчением Новгорода и его союзников ростовцы выступали под стягом князя Константина.

Мстислав с новгородцами и Володимир со псковичами стояли близ Юрьева, а Константин с ростовцами на реке Липице, когда завидели они полки суздальские, стоявшие на берегах реки Гзы. Мстислав послал к Юрию новгородского сотского, Лариона.

"Кланяемся тебе, — говорил он от лица Мстислава и Великого Новгорода, — С тобой нет нам обиды. Обидел нас Ярослав".

— Мы один брат с Ярославом, — отвечал Юрий. Посол обратился к Ярославу.

"Отпусти наших новгородских мужей и новоторжцев; отдай назад новгородския волости, что ты занял — Волок; возьми с нами мир и целуй нам крест, и не станем проливать крови".

— Не хочу мира, — отвечал Ярослав, — у меня есть мужи! далеко вы зашли, а вышли — как рыбы — на сухо!

Этот гордый тон показывал, что Ярослав считал заранее дело новгородцев проигранным в средине Суздальской Земли: Ярослав надеялся на ожесточение народа и готовность к отпору.

Мстислав послал еще раз посольство к Юрию.

"Князь Юрий! (была теперь такова посольская речь). Мы пришли не кровь проливать, а управиться между собою. Мы единое племя; дай старейшинство брату своему Константину и посади его во Владимире, а вам вся Суздальская Земля".

— Отвечай братьям моим, Мстиславу и Владимиру, — сказал Юрий, — если отец наш не управил нас с Константином, то как же вы хотите управить? Делайте то, за чем пришли; а брату

Константину так скажите: когда нас одолеешь, тогда вся земля тебе!

Князья суздальские учредили пир и имеете сонет. Некоторые из старых бояр смущались тем, что противники требуют действительно того, что, по понятиям, освященным старыми обычаями, считалось справедливым. Они говорили своим князьям:

"Лучше бы вам, господа, сотворить мир с братиею и положить старейшинство на Константине, а не уповать на силу; у вас много полков... а если правда будет за ними?

Другие, младоумные, — как называет их летописец, — были не такого мнения; между ними отличался один, по имени Андрей Станиславович; он говорил:

— Не бывало никогда того ни при наших прадедах, ни при дедах, ни при отцах, чтоб кто-нибудь вошел в Суздальскую Землю со ратыо и вышел из нея цел!

Последний совет понравился больше. В войске Юрия развевалось семнадцать, у Ярослава — тринадцать стягов; у первого гремело сорок труб и сорок бубен; у другого шестьдесят тех и других: это придавало и охоты, и надежды; суздальцы показывали негодование и жажду мести.

— Седлами закидаем новгородцев! — кричали они.

Князья говорили им такую ободрительную речь:

"Вот примем товар в руки. Вам будут и брони, и кони, и платья, а человека живого кто возьмет, тот сам будет убит! Всех бейте — никому пощады не давайте! Хоть и золотое оплечье на ком увидишь, убей; не оставим живого никого! А кто из полку убежит, и того, кого мы поймаем, вешать или распинать!"

Они послали в стан противников, вызывали на бой и указывали для этого место у Липиц. Война эта имела вид судебного поединка, где спорные стороны поверяли решение своего дела суду Божию; сходились на бой на определенное заранее место и в уставленное время, а до боя не боялись ни засады, ни нападения. Союзники получили вызов вечером и дали знать тотчас Константину и ростовцам. Союзники опасались, как кажется, чтобы Константин не покинул некстати общего дела; с обеих сторон еще раз утвердили союз крестным целованием.

Пошли к Липице уже ночью. Суздальские полки также потянулись в поход. Всю ночь неприязненные войска шли так близко друг от друга, что суздальцы могли слышать, как их противники играли на трубах, били в бубны и кричали. На суз-дальцез, — если верить летописи, — напал переполох, когда вместе с трубной игрой раздался дружный крик их неприятелей. Князья хотели было бежать и за малым остановились.

Новгородцы и союзники дошли до Липицы. Стало рассветать. Врагов, сделавших вызов, там не было; а им бы первым, как вызвавшим, следовало стать на месте боя. Вместо того, чтобы остановиться на поле, которое сами выбрали и указали противникам, суздальць! перешли лес и стали по другой его стороне. Новгородцы и их союзники должны были в свою очередь пройти через лес, и очутились на горе, называемой Юрьевой; внизу, а крутом овраге, среди зарослей протекал ручей по имени Тунег, а на другой стороне оврага была гора, называемая Авдова: там стояло суздальское ополчение. Внизу суздальцы успели уже набить кольев и заплести плетень.

Враждебные полчища созерцали друг друга при утреннем весеннем солнце. Битва не начиналась. В обоих войсках играли на трубах: заохочивали ратников к предстоявшей борьбе. Мстислав сохранял вид, что вышел на брань только по крайней необходимости; что упрямство суздальских князей всему виной, а не драчливость его; еще третий раз отправил он к соперникам посольство; и говорило оно такие речи:

Дайте мир; а не дадите мира, то сойдите отсюда, — место здесь не для битвы: вы сами звали на Липицы; там ровное поле; зачем же сами стали не там? Либо вы отступите подалее — на ровное место, и мы к вам перейдем, либо мы отступим на Липицы, а вы к нам придете!"

Юрий с гордостью отвечал: — "Мира не принимаю; вы прошли через нашу землю, -— так разве не перейдете через эту заросль? Ступайте, ступайте через болота и через дебри: свиньям обычно ходить по дебрям и корням, и в грязях валяться!"

После такого ответа Мстислав вызвал охотников — удалую молодежь, и пустил открывать битву. Молодцы спустились в овраг; с противоположной горы также соскочили в овраг суздальские молодцы; началась схватка. Бились очень усердно, — говорит современник, — к тому же тогда сделалось очень холодно. Так день прошел. Войско Мстислава досадовало, что враги уклоняются от боя.

"Пойдемте, — стали говорить тогда в стане, — пойдемте к Владимиру: враги услышат, так поневоле пойдут на бой!"

Так и решили. Рано утром на другой день войска стали сниматься. Суздальцы заметили в неприятельском стане суету и закричали: "Они бегут! бегут!" Толпы суздальцев стали сходить с горы, думая ударить новгородцам и их союзникам в тыл.

Тут ростовский князь сказал Мстиславу: Когда мы пойдем мимо них, они нас в тыл возьмут; а люди мои не дерзки на бой: разойдутся в города!

В самом деле, тогда только что прибыл из Ростова Владимир псковской и извещал, что ростовцы как увидели, что их город оставлен без ратных людей, то стали беспокоиться, чтоб неприятели не напали на них и не сожгли города. Ростовцы в отряде князя Константина роптали. Отадляться от Ростова, не одержавши победы, казалось опасно. Тогда Мстислав, выехав с князьями перед войско, громко кричал:

"Братья! гора нам не может помочь; гора и не победит нас. Воззрите на силу честнаго креста и на правду! пойдемте к ним!"

Одушевленные его словами, союзные князья поскакали по своим полкам, и устанавливали ратных в боевой порядок. Суздальцы увидели, что противники их остановились, и сами стали устанавливаться.

Стал Володимир смоленский со смольнянами с края, в средине новгородцы с Мстиславом и псковичи со своим князем, а на другом крае ростовцы с Константином. У него были славные витязи: Александр Попович со слугой своим Торо-пом, Добрыня Резанич по прозванию Золотой Пояс, да Не-федий Дикун. Напротив псковичей, на другой горе, стоял Ярослав со своими полками; в ряду их были и бежавшие новгородцы, и новоторжцы; с ними стояли муромцы, бродиики и городчане; против новгородцев в средине стояла вся Суздальская Земля, с князем владимирским, а против Константина и ростовцев — его меньшая братия.

Мстислав, проехав перед рядами новгородцев и псковичей, говорил:

"Братья! мы вошли в землю сильную; воззрим же на Бога и станем крепко; не озирайтесь назад: побежавши, не уйдем; забудем, братия, и жен, и детей, и дома свои; идите на бой — как кто хочет: кто на коне, кто пеший!"

На конях трудно было сражаться, потому что надобно было сходить в овраг, а потом лезть на гору.

— Мы на конях не поедем, — сказали новгородцы, — мы на конях не хотим умирать; мы пойдем пешие, как отцы наши бились на Колокше.

В порыве удальства они сбросили с себя и сапоги, и верхнее платье, и босые бросились с криком. Их примеру последовали и смольняне.

С противной горы первые сбежали пешком Ярослазовы люди. Смольняне прибавили шагу и опередили новгородцев; за ними прибежали новгородцы, предводитель их, Ивор Михайлович, поехал верхом, чтобы его видели ратные, но конь под ним споткнулся, Ивор упал в заросли. Новгородцы, в пылу военной охоты, опередили его, сцепились с неприятелем в овpare, начали вырывать у суздальцев из рук дубины и топоры; потом подоспели к ним смольняне; но с противной горы спустились еще свежие силы. Закипела схватка; Мстислав увидел, что молодцы зашли далеко; удалой князь закричал своим:

"Не дай Бог выдавать добрых людей!

Тогда все полки с криком дружно бросились вниз, перескочили через овраг, быстро вскочили на гору, единодушно ударили на суздальское ополчение. Суздальцы попятились, побежали и Юрий, и Ярослав, и муромские князья. Но то была хитрость. Они покинули свои коши с надеждой, что новгородцы и их союзники начнут грабить обоз, и тут можно будет оборотиться и ударить на них. Мстислав догадался, в чем дело.

"Братья! — закричал он, — не пристойте корысти, а при-стойте бою! А не то — они обратятся на нас и изомнут нас".

Рать повиновалась. Бросились вслед за врагами. Сам Мстислав трижды проехал сквозь полки Юрьевы и Яросла-вовы, поражая ратников топором, который у него висел на руке, привязанный паворозкой. Вдруг, не узнав удалого князя, налетел на него Александр Попович ростовский, силен и славен богатырь, и готовился он рассечь его мечем, но удалой князь закричал: "Я князь Мстислав!" — Князь, не дерзай, — говорит ему богатырь, — а стой, да смотри! Когда ты — голова — убит будешь, куда деться другим!". Суздальцы увидели, что хитрости их не удаются; новгородцы не останавливались над кошами и преследовали суздальцев. Главное суздальское войско побежало; обратился по следам его и Ярослав к своим кошам, и все пошло врассыпную. Тогда много пало их под ударами топоров новгородских и смоленских; много их утонуло во время побега; пятьдесят человек в плен попалось. Летописец насчитывает убитых 9.233, а новгородцев только 5 чел. Счеты баснословные, как в большей части чисел, приводимых летописцами. В Никоновской Летописи поставлено число убитых 17.200, а новгородцев и их союзников — 550. Между новгородцами погиб тогда славный богатырь Иев Попович со слугой своим Нестором; Мстислав оплакивал их. Несомненно, что суздальцы были тогда разбиты наголову. Победа эта произошла 21-го апреля в четверток второй недели после Пасхи.

Беглецы скрывались каждый в своем городе: кто бежал в Переяславль, кто в Суздаль, кто в Юрьев. Князь Юрий прибежал во Владимир, в полдень. В городе оставались, — говорит летописец, — одни попы, чернецы, женщины и дети, — все народ невоинственный: как они увидели бегущих, то сначала обрадовались, думали, что это возвращаются победители. Но как только вбежали владимирцы в свой город, тотчас закричали: "Твердите город!" И тогда вместо веселья сделался плач. Усилился этот плач ввечеру, когда сходились с несчастного побоища раненые воины, и всю ночь потом сходились они в город. На другое утро князь собрал вече.

"Братья володимирцы, — говорил он им, — затворимся в городе, станем от них отбиваться!

— С кем затворимся, княже Юрие? — возразили ему: — братья наша избита; другие в плен взяты, да и те, что прибежали с бою, без оружия; с кем станем на бой?

Я все это знаю, — сказал Юрий, — прошу вас только не выдавайте меня ни Константину, моему брату, ни Мстиславу; лучше я сам по своей поле выйду из города".

Володимирцы обещали. Союзники целый день простояли на побоище и уже на другой день отправились ко Владимиру. Они подошли к нему в воскресенье 24-го апреля и объехали его кругом.

В ночь с воскресенья на понедельник загорелся княжеский двор. Новгородцы представляли, что наступает удобный случай взять город; но Мстислав не пустил их на приступ. Во вторник ночью, часу в десятом, опять сделался пожар. Горело до рассвета. Смольняне просились идти на приступ. Князь их, Владимир, не дозволил. Летописец не говорит, что было причиной этих пожаров: были ли это случайные пожары, или зажига-тельства внутри в пользу осаждающих, или же пожар произошел от метания огня через степу. После этого последнего пожара князь Юрий прислал к союзникам с челобитьем.

"Потерпите сегодня, — завтра я выйду из города".

Утром князь Юрий вышел с сыновьями в неприятельский ланерь и, поклонившись Мстиславу и смоленскому князю, сказал:

Кланяюсь, братия! а брат мой Константин в вашей воле!"

Мстислав с товарищами рассудили так:

Князю Константину следует вступить во Владими р, а ЗОрию ведать Городец. Сейчас изготовили ладьи и посады, сели в них дружины княжеские и люди. Одна ладья ожидала Юрия с его женой. Юрий в последний раз помолилися в церкви Богородицы и плакал у отеческого гроба.

"Суди Бог, — сказал он, — брату моему Ярославу; это он довел меня до сего!"

И он сел в ладью с княгиней. Отправился с ним и владыка.

И потянулись за князьями вереница сулои с изгнанниками на новоселье. Сборы их, видно, были невелики.

Между тем, гонец бежал извещать Константина ростовского и звать его на стол. Константина ожидала торжественная встреча: священнический чин со крестами; бояре и люди должны были выказывать радость; Константин одарил их щедро. По обряду посадили его на столе, и все владимирцы целовали крест новому князю.

Упрямый и жестокий Ярослав с побоища убежал в Пере-яславль и в первом порыве досады приказал перековать всех новгородцев и смольнян, каких можно было найти в городе по торговым и другим делам, и засадил одних в погреба, других в тесные и душные избы. По известию летописца, полтораста человек задохлось: число, быть может, преувеличенное, как и число убитых. 29-го апреля союзники пошли на него в Пере-яславль. Вместе с ними отправился со своим полком и Константин. Не допуская врагов до города, Ярослав, 3-го мая, вышел сам из Переяславля и добровольно явился к брату своему Константину.

— Я в твоей воле, — сказал он, — но не выдавай меня Мстиславу.

В среду, на другой день, прибыл Мстислав до того места, куда вперед дошел Константин. Он согласился примириться, но потребовал, чтобы дочь его, жена Ярославова, приехала к нему, и чтобы все задержанные новгородцы, которые еще не успели задохнуться от духоты, были выпущены на свободу и доставлены к нему. Ярослав должен был исполнить требования победителя. Мстислав не отпустил своей дочери к мужу и, наказав его презрением, уехал.

Эта победоносная война утвердила за Новгородом то великое нравственное значение, которое уже прежде доставлено было ему Мстиславом. Прежде новгородцы установили ряд в Южной Руси, решали споры южных князей и судьбу правления их областей; теперь они распоряжались судьбой Суздальского края и принуждали признать приговор, изреченный их выборным князем над вопросом о праве на княжение, претендовавшее быть главой русской удельной федерации; вместе с тем эта война показала, что новгородцы умеют заставить уважать неприкосновенность и цельность своей областной самостоятельности.

Мстислав недолго оставался в Новгороде. В 1218 г. он снова и уже навсегда попрощался с ним. Созвав вече на Ярос-лавовом дворе, удалой князь сказал вольным детям Великого Новагорода:

"Кланяюсь святой Софии, и гробу отца моего, и вам! Хочу поискать Галича и вас не забуду! Дай Бог лечь близ отиа моего у святыя Софии!"

Он уехал в Галич; и не привел его Бог ни увидеть Новгорода, ни костям его лечь под сводами св. Софии.