II. XV-й век. — Псков под покровительством московских великих князей

В 1401 г. Псков принял к себе князя в качестве наместника великого князя московского, и с тех пор вошло в постоянный обычай, что псковские князья получали утверждение от великого князя. Псков признавал над собой верховное первенство последнего. Впрочем, вековое право избрания этим еще не подрывалось. Псковичи избирали себе князей и потом просили великого князя утвердить выбор; по своей воле удаляли их, приглашали других, возвращали прежних, и каждый раз обращались к великому князю за утверждением своего выбора. Просьба Пскова всегда удовлетворялась, и потому не происходило недоразумений. Так делалось до половины XV-ro века. Так в 1401 г. псковичи приняли в качестве великокняжеского наместника князя Данила Александровича; в 1407 г. прогнали его, — пригласили вместо него Константина, меньшого брата великого князя московского, а на следующий год опять призвали Данила Александровича; после смерти его, в 1410 г. избрали и попросили у великого князя Александра Федоровича; на следующий год не поладили с ним, — пригласили опять Константина, который был у них в 1407 г. В 1414 г. он удалился в Москву. Псковичи приняли князем Андрея Александровича ростовского; на следующий год его прогнали, испросили у великого князя Федора Александровича. В 1420 г. он постригся и уехал в Москву. В 1422 г. явился во Пскове опять Александр Федорович, также от руки великого князя. В 1423 г. он уехал из Пскова; вместо него прибыл туда князем от руки великого князя Федор Пат-рикеевич, внук Наримунта. Но в 1425 г. он убоялся морового поветрия и уехал из Пскова, а в 1429 г. явился во Пскове опять Александр Федорович, тоже от руки великого князя, с?тот князь в 1434 г. уехал в Москву со всей своей челядью; псковичи, по своему выбору, получили, с утверждения великого князя, сына бывшего своего князя Даниила, Володимира Данииловича. В 1439 году псковичи его выгнали и приняли Ольгердова правнука, Александра Ивановича. В 1442 г., после пострижения и смерти его, был у них князь по имени Александр Васильевич. Эти князья назывались собственно псковскими князьями, имели принципиальное значение над Псковом и его землей, и были подручниками великого князя московского. Кроме них, Псков принимал разных князей и давал им кормленья; они являлись и уходили один за другим. Так в 1401 г., когда князем псковским был Данило Александрович, на кормленьи у псковичей был князь Гиргорий Евстафиевич. В 1431 г., при князе Александре Федоровиче, упоминается при заложении города на I дове князь Димитрий Александрович, сын его, вероятно, получивший пригород этот в кормленье. В 1436 и 1437 гг. были в Пскове недолго (около полугода, не более) литовские князья — Иван Баба и Иван Андреевич; оба, поживши во Пскове, уехали в Москву. Великие князья московские не вмешивались в дела вольного города, не делали никаких притязаний, потому что Псков и его волость не представляли таких приманок, как Новгород. Московская политика должна была находить выгодным ласкать свободу Пскова, потому что в нем находила противодейственную силу Новгороду, отделяла Псков от Новгорода и тем ослабляла последний. И в самом деле, как возрастало доброе отношение к Москве, так вместе с тем развивалось и неприязненное отношение к Великому Новгороду.

Витовт литовский, преследуя наследованное от предков стремление к овладению Русью, не оставлял и Псков. В 1406 г., без объявления войны Пскову, а пославши разметпые грамоты Великому Новгороду, он напал на псковские пригороды. Он считал Псков нераздельно связанным с Новгородом и потому своим врагом, как скоро сам находился во вражде с Новгородом. 5-го февраля Витовт неожиданно подступил к псковскому пригороду Коложе и взял его. Литовцы повоевали всю Коложскую волость и погнали в плен одиннадцать тысяч народа обоего пола и всякого возраста. От Коложе рать литовская подошла к Вороночу, на реке Сороти, стояла под этим городом два дня и не взяла его. Уходя из-под города, литвины с досады наметали две лодки мертвых детей. Как и Псков стал на свете, такой пакости не бывало, — говорит летописец. Таким образом, союз с Новгородом навлекал на Псков опасность, а новгородцы не подавали ему помощи. Напротив, в следующем 1407 году, помирившись с Витовтом, они пригласили себе князем Лугвения Ольгердовича, Витовтова подручника. Все это, — говорит летописец Пскова, — делалось наперекор Пскову; новгородцы дружились с его врагами — с Литвой и немцами, но не помогли псковичам ни делом, ни словом, и псковичи должны были положить все упование на св. Троицу, да на великого князя московского. Тяжело им приходилось обороняться от литовцев и немцев разом. Новгород не оказывал им пособия и находился в мире с их неприятелями; напротив, московский пеликий князь вел с ними вместе заодно войну против своего тестя Витовта, и, помирившись с ним на Угре, в 1409 г. устроил мир между Витовтом и Псковом. В следующие годы Псков находился не в дружелюбных отношениях к Новгороду, хотя до открытой войны дело не доходило. Так было до 1418 г.; тогда заключен был с Новгородом мир. В 1426 г. возникла у Пскова опять война с Литвой. Какой предлог войне поставил тогда Витовт — неизвестно.

На Петров день объявил он войну Пскову; 1-го августа, в понедельник, явился он под городом Опочкой, построенным недавно вместо разоренного литовцами Коложе. С Витовтом были не только литовцы, но поляки, и чехи, н волохи, и толпы татар. Святой Спас помогал опочанам, — говорит летопись. Неприятели стояли под Опочкой два дня и две ночи. Опочане притаились в своем маленьком городке за валом, так что осаждающим казалось, что городок пуст. Через ров, окружающий вал, был мост на веревках, а пол мостом были натыканы острые колья. Татары, не подозревая хитрости, бросились на мост; тогда веревки подрезали и они попадали в ров на колья. Немедленно затем опочане бросились из города и нахватали пленников. Тогда заплатили они равным зверством за тех мертвых детей под Вороночем, которые возбудили ужас летописца-современника. Они отрезывали татарам детородные части и вставляли им в рот, а с ляхов, чехов и волохов сдирали ко?ки и ободранных показывали на волу неприятелю.

Витовт не взял Опочки и двинулся к Воропочу. Он пришел туда 5-го августа и стоял под городлом три недели; пороки били непрестанно в город; город не сдавался, благодаря крепкому местоположению и высокому валу, хотя вороночанам, по замечанию летописца, было очень тяжело. Посадники, начальствовавшие городом, успели дать знать псковичам: "Господа псковичи! — писали они: — помогите нам и гадайте о нас; нам очень пристужно". Псковичи прислали Витовту челобитную о мире. Витовт сначала не хотел и слушать, а потом согласился. Летописец приписывает такую перемену в литовском князе ночной грозе. Гром был таков, что Витовт, ухватясь за шатерный столб, кричал: "Господи, помилуй!" Ему чудилось, что земля пожрет его, и он на дно адово сиидет, — говорит летописец. В самом же деле были причины и более обыкновенные, склонившие его к миру: отрядам, посланным из литовского войска разорять Псковскую Землю, не слишком посчастливилось. Под К отельном литовский отряд напал на небольшой псковский отряд. По уверению Псковской Летописи, литовцев и татар было семь ты-сяц, а псковичей четыреста человек. Это, конечно, невероятно. Хотя убито было семнадцать и взято в плен тринадцать человек псковичей, но весь псковский отряд успел уйти в Котелыю, а литовцев и татар легло много. Еще удачнее поразили островичи (из пригорода Острова) литовскую рать в лесу, а другой отряд под пригородом Вревом рассеяли вревичи. Все показывало Витовту, что если дело пойдет на завоевание Псковской Земли, то у псковичей хватит мужества на защиту своей вольности. Между тем, псковичи предлагали ему тысячу рублей, если он выйдет из Псковской Земли. Сверх того, приехал к нему посол от его внука, великого московского князя, и просил пощадить Псковскую Землю, которую называл вотчиной великих князей. Витовт согласился взять тысячу рублей и вышел из псковских пределов. Деньги были отданы ему в следующем году, и тогда же возвращены захваченные на войне пленные; Витовт, приняв от Пскова своих пленников, не отпустил псковских иначе, как взявши за них со Пскова еще полпятаста рублей окупа (четыреста пятьдесят рублей). По известию Псковской Летописи, псковичи тогда умоляли новгородцев подать им помощь. Новгород отправил к Витовту посла своего Александра Игнатьевича; но этот Александр Игнатьевич шел с войском псковского неприятеля, был свидетелем ратных дел и уехал в Новгород, не учинив добра ничто же, а только хуже зла наделал.

Напротив, и на этот раз более помог псковичам великий князь московский: только при посредстве посла его псковичи купили себе мир за тысячу рублей. Не обращали на Псков внимания новгородцы и в 1427 — 28 гг., когда произошла распря с немцами, и Псков должен был собственными силами отделываться и мириться. Также и псковичи не оказывали помощи новгородцам, когда в 1428 году Витовт явился под новгородским пригородом Порховом, и новгородцы должны были покупать себе мир за пять тысяч рублей. Псковичи говорили новгородцам: "Вы нам не помогали, и мы вам помогать не станем, да еще у нас с Витовтом договор такой, чтоб вам не пособлять". Псков опять после того находился с Новгородом несколько лет в ссоре. Это видно из того, что в 1432 г. посол из Пскова ездил в Новгород предлагать мир, однако новгородцы не приняли псковского челобиться; не доходило впрочем и до войны; не было — по выражению летописца — ни мира, ни розратья. И в 1433 году ездили послы от Пскова в Новгород и не помирились с Новгородом. Удачнее было посольство в следующем 1434 г. Тогда, — говорит летописец — помиловал Бог и св. София и владычне благословение. Великий Новгород принял челобитье, и мир состоялся по старине. Только мир этот был опять-таки непродолжителен. Приехал владыка Евфимий во Псков требовать суда и управы: насильственные поступки с духовными довели до ссоры между псковичами и софьянами — многочисленной дружиной, с которой ездил владыка. Евфимий уехал с гневом. Таким образом, старое неудовольствие возобновилось. В 1441 году представился случай, когда оно разразилось открытой враждой. Великий князь потребовал от псковичей помощи себе против Новгорода. Князь псковский Александр и посадники отослали Новгороду мирную грамоту и отказали целование. Какую роль играла при этом масса псковского парода — неизвестно; в летописи приписывается объявление войны князю и посадникам, а не говорится о всем Пскове, как бы этого можно было ожидать, если бы народ объявил эту войну единогласно. Очень может быть, что существовало и несогласие на эту войну; только в то время не могла противодействовать ей та партия, которая вскоре, как увидим, дала другой оборот отношениям к Новгороду. До сих пор неудовольствия между двумя городами ограничивались более взаимными упреками, нерасположением и неохотой помогать друг длругу; но почти не доходило до кровавых последствии. На этот раз псковичи, объявив Новгороду решительную войну, опустошали пограничную новгородскую волость верст на триста н длину и верст на пятьдесят в ширину, от литовского рубежа до немецкого. Псковское оружие решало спор великого князя с Новгородом в пользу московского единодержавия. Новгородцы поспешили заключить деманский договор и купить себе мир деньгами. Это обстоятельство должно было расположить московскую политику к тому, чтоб дорожить союзом со Псковом: ей нужен был этот союз против Новгорода.

Скоро, однако, хотя на время, показалась во Пскове партия, которая видела в будущем опасность для древней свободы своей земли в союзе с Москвой, а спасение и крепость — в дружной связи с Новгородом, во взаимном содействии к защите обоюдной независимости. В 1448 г. принят князем потомок суздальских князей (правнук Димитрия Константиновича нижегородского) Василий Васильевич; он находился в родовой неприязни к московскому дому. Не видно, чтобы псковичи просили его утверждения от великого князя. Тогда-то Псков сблизился дружески с Новгородом. Оба города заключили мир с немцами, тогда как прежде давно уже псковичи воевали и мирились с немцами без участия новгородцев. В 1450 г. владыка прибыл во Псков и был встречен с большими почестями и радушием. Он служил в соборной церкви св. Троицы, пел многолетие живущим под покровом (окрест) св. Софии и св. Троицы и поминал положивших свои головы за эти Божий домы. Все показывало вид согласия и искреннего братства двух городов. Во всех концах Пскова владыку дарили; не было уже обычного ропота на поборы: с честью отъехал он за рубеж Псковской Земли, провожаемый своей псковской паствой. То же повторилось и в 1453 г. В 1455 г. князь Василий уехал в Новгород, а Псков пригласил к себе князем правнука Ольгердова, Александра Черторизского, также недоброжелателя московской политики, проживавшего у новгородцев на кормленье, в Русе. Еще не успел этот князь приехать, как в начале 1456 года вспыхнула новая война московского князя с Новгородом. Тогда псковичи увидали на своем вече новгородского Подвойского Есифа: "Братья! -— говорил он: — мужи псковичи! Брат Великий Новгород вам кланяется! Помогайте нам против великаго князя; правьте крестное целование!" И псковичи, — говорит их летописец, — не припомнили тогда древних лет, когда Новгород не помогал Пскову в нужде. Псковское ополчение под предводительством своих посадников вышло на помощь новгородцам.

Упорной войны не было. Владыка Евфимий с новгородскими и псковскими послами поехал к великому князю и уладил дело платежом. Псковичи участвовали в платеже осьми с половиной тысяч рублей. После того владыка прибыл снова во Псков и принят был с прежней радостью и с прежними подарками.

Но дружное и взаимное содействие Новгороду не могло быть прочно. Последнее сопротивление великому князю принесло Пскову один вред: Псков должен был вместе с Новгородом платить окуп, тогда как прежде никогда не бывало, чтобы Псков платил великому князю. Теперь это случилось именно от союза с Новгородом. Угрожали Пскову немцы; распри с ними не прекращались. Помощь от сильного московского великого князя казалась нужной. В 1460 году прибыл великий князь Василий в Новгород. Партия, желавшая с ним союза, взяла тогда во Пскове верх: — отправлены были изо Пскова в Новгород послы к великому князю с подарками 50-ю рублями. "Мы приобижены от поганых Немцев и водою, и землею, и головами, — говорили псковские послы, — и церкви Божий пожжены от поганых Немец на миру и на крестном целовании; бьем челом, чтоб нашему князю псковскому Александру Васильевичу Черторизскому быть от тебя, великаго князя, у нас наместником". Великий князь отивечал: "Я вас, свою отчину, хочу жаловать и оборонять от поганых, как делали и отцы наши, и деды, и великие князья; а что вы мне извещаете об Александре Черториэском, и о том я вас, свою отчину, жалую: пусть только поцелует князь Александр животворящий крест, ко мне, великому князю, и к моим детям, что ему зла на нас не хотеть, не мыслить — тогда он будет вам князь, а от меня наместник . Когда привезли Черторизскому этот ответ, он явился на вече и сказал: "Не стану я целовать креста московскому князю: не слуга я великому князю; а если так, то пусть не будет вашего целования на мне, а моего на вас! Прощайте, псковичи!., я более вам не князь! Когда начнут вороны псковичей-соколов хватать, тогда и меня, Черто-ризскаго, вспомянете!" Напрасно псковичи упрашивали его остаться; он не принял челобиться псковичей, собрал своих триста человек кованой (в панцырях) рати и уехал в Литву.

По удалении Черторизского Псков вошел в прежнее отношение к великому князю и получал от него князей в значении великокняжеских наместников. Но раз от разу отношения эти становились для Пскова зависимостью. Тотчас по отъезде Черторизского прибыл от великого князя сын его, Юрий, с боярами во Псков. Псковичи приняли его с честью, посадили на стол в церкви св. Троицы, но послали просить у великого князя другого сына, Ивана Васильевича. Кажется, что псковичи переменили одного брата на другого единственно для того, чтоб удержать свое старое право избрания: Юрий приехал во Псков неизбранный. Уступая желанию великого князя, чтоб во Пскове был наместником его сын, они по крайней мере из сыновей его хотели указать себе князя сами, а не принимать назначенного без спроса о их желании. Так псковским князем сделался в 1460 г. Иван Васильевич, тот самый, который впоследствии, ставши великим, нанес удар вечевой свободе в Северной Руси. В следующем году он отправился к родителю вместе с посольством от Пскова — просить защиты против врагов немцев, чтобы великий князь печаловался своей отчиной, и не оставлял мужей своих псковичей, "добровольных людей". Псковичи хотели этим титулом напомнить, что если они и подчиняются великому князю, то по своей доброй воле, а не по нужде.

В 1462 г. псковский князь по смерти отца сделался великим, а во Псков на его прежнее место послан Владимир Андреевич, — не по псковскому прошению и не по старине, — замечает летописец. Явно Москва начинала затрагивать право псковичей получать себе князя не иначе, как по собственному избранию. Псковичи проглотили это неуважение к своей старине в первый раз, и посадили на стол непризванного князя честно; не могли однако забыть они, что он у них сел не так, как следовало — и через полтора года изгнали его. "Ты приехал не по псковской старине, — было ему сказано: — псковичами не зван и на народ не благ". Вслед за ним отправлено посольство к великому князю о том, чтоб назначал князей по псковской старине, который князь Пскову люб. Имени князя, которого бы они хотели, не указывалось; по-видимому, самое тогдашнее посольство было не о князе, а о сохранении права. Ивану Васильевичу очень не понравилась такая выходка; он три дня не допускал к себе на глаза послов, и велел им сказать, что дивится такому посольству; но в то же время расчел, что Псков ему нужен против Новгорода, и не следует, пока раздражать псковичей чересчур. Призвав послов к себе, он сказал им: "Жалую отчину мою Псков, добровольных людей, по старине, и дам вам такого князя, какого сами захотите. Явите Пскову: пусть скажет Псков, какого князя хочет; я того им и дам; пришлите ко мне грамату с своим боярином .

Послы воротились, и вече избрало Ивана Александровича, князя звенигородского. Иванова подручника. Великий князь утвердил выбор. Псковичи посадили нового князя у св. Троицы. В 1466 г. он уехал добровольно. Псковичи, как видно, после того уже и сами между собой не поладили в выборе князя; посольство их отправилось в Москву с именами двух кандидатов: Ивана Стриги и Федора Юрьевича. От великого князя зависело послать им того или другого. Он дал им Федора Юрьевича. Первый раз в истории Пскова случилось подобное, и этот случай, естественно, сам собой вел к большей подчиненности великому князю. Князь Федор был во Пскове и тогда, когда Псков помогал великому князю в войне против Великого Новгорода, в 1471 году.

Неприятные отношения к Новгороду скоплялись год от году. В 1463 г. псковичи воевали с немцами: новгородцы не хотели помогать псковичам, сколько те ни просили. Умер Евфимий, умевший несколько ладить со Псковом; преемник его Иона был нетерпим псковичами. В 1464 г. псковичи начали у великого князя хлопотать об отдельном владыке; — их домогательства не удались, но озлобили новгородцев: последние побуждали великого князя послать во Псков войско усмирять псковичей. Великий князь сдеражл тогда вражду двух городов, не потакая ни тому, ни другому. Новгород, защищая права своего архиепископа, роптал, что псковичи отнимают церковные имущества, в противность священным правилам. Псков упрекал своего старшего брата за то, что он покидает меньшого в беде, и не помогает против немцев. Мы, — говорили псковичи, — с новгородцами заодно постановили с немцами перемирье; стало быть, когда немцы не додержали его, так новгородцы заодно со псковичами должны сесть на коня и воевать против немцев; а вы, новгородцы, не только что не хотите знать, что есть наше перемирье, а еще с немцами соединяетесь, чтоб вам с немцами заодно стать против нас, псковичей, свою братью молодшую обижаете!" На жалобы новгородцев, что Псков захватил владычные земли, псковские послы оправдывали в этом своих именно тем, что новгородцы не помогают псковичам в войнах против немцев. Наконец, после долгих споров псковские послы сказали: "Вот вам, братья, наша старейшая, и воды, и земли владычния, и все оброки с земель по старине; а что мы два лета собирали хлеб с этих земель и в водах рыбу ловили, так мы тем кормили силу великаго князя; а мь! должны были призывать ее к себе, потому что вы нам не помогали на немцев". Много было отом истомы, — замечает летописец, — наконец обе стороны целовали крест и присягнули быть во едином братстве; и владыка благословил тех и других.

Вы 1469 году духовенство Пскова покусилось было отложиться от владыки и управляться само собой. Покушение не удалось: митрополит не одобрил его. Владыка Иона преследовал своих недоброжелателей и требовал особого побора от священников. Это озлобило псковичей против него, а вместе с тем против новгородцев, всегда державших сторону своего владыки.

Тогда присоединилась другие причины неудовольствий: В Новгороде задержали псковских купцов и их товары. В таких отношениях находился Псков с одной стороны к великому князю, с другой — к Новгороду,когда великий князь подвигнул псковичей на войну против Новгорода в 1471 году.

Как только Иван Васильевич сладил с Новгородом, тотчас и псковичи начали сильнее чувствовать на себе его тяжелую руку. Начались тогда же стеснения вечевых прав, предвозвещавшие, что рано или поздно Псков должен будет совсем расстаться со своей стариной. До тех пор хотя великие князья и утверждали избранных псковичами князей, но псковичи считали себя вправе изгнать своего князя и выбрать другого: так делалось; и великие князья, не вступая в разбирательство, — как и почему, — утверждали того, кого город вновь избирал. Теперь Иван Васильевич сам предупредил псковичей и объявил их послам, что если у них князь станет чинить насилье, или вообще псковичи за что-нибудь будут недовольны своим князем, пусть не бесчеству-ют его сами; пусть принесут на него жалобу великому князю, а великий князь пожалует свою отчину. Так и случилось в 1472 году. Псковичи поехали в Москву жаловаться на своего князя Федора Юрьевича и просить себе другого — Ивана Стригу. Великий князь не дал им желаемого князя, и приказал, чтобы псковичи указали на другого. Псковичи тогда представили имена двух кандидатов: Ивана Бабича и Ярослава, брата князя Стриги. Великий князь утвердил последнего. Уже эти князья начали считать себя не зависящими от Пскова, подобно прежним князьям, а уполномоченными того, кто претендовал на верховную власть надо Псковом: они дозволяли себе оскорбительные своевольства, возбуждавшие всеобщую досаду.

Между тем, псковичи до решения дела, пока их послы были в Москве с жалобой на князя Федора, не смели сами прогнать этого ненавистного для них князя, как поступили бы их деды и отцы в таком случае. Этот князь, видя, что его уже чересчур не терпят, решился уехать сам, и несмотря на свою злобу к нему, псковичи должны были, почитая в нем великокняжеского наместника, провожать его с почестью, наделили его хлебом, вологой и медом. Князь этот не заплатил такой же вежливостью Пскову; напротив, как только переехал за рубеж, — ограбил посадников, н сотских, и подвойских, провожавших его, и отпустил их чуть не нагими домой. Желая угодить великому князю, Псков оказал самый радушный прием невесте великого князя, Софии Палео-лог, проезжавшей со своей свитой в 1473 году. Но на следующий же год Псков еще раз испытал, как страшно, хотя и необходимо, покровительство сильной Москвы. Завязалась у Пскова война с немцами. Государь прислал ратную силу; Новгород, уже подручный ему, поневоле должен был прислать свои вспомогательные силы; немцы должны были просить мира; оборона для Пскова от великого князя была действительна. Вслед затем в Москву поехал послом Григорий Умыл-Бородка, бить челом на жалованьи и печаловаться, тоесть благодарить великого князя. Этот посол, воротившись назад, привез соотечественникам не-любье и гнев великого князя. Великий князь был недоволен тем, что послы, которые прежде приезжали просить у него вспомогательной силы, не были большие послы. Это, как видно, у московского государя был только предлог. Ему хотелось беспрестанно придираться то к тому, то к другому; такой путь был выбран, чтоб мало-помалу обратить псковичей из добровольных в недобровольных. Сам псковский князь, а с ним три посадника, да несколько посадничьих детей и бояр, поехали в Москву и повезли великому князю поминка сто рублей. Великий князь не пустил их к себе на глаза и не принял поминка, даже не указал им подворья: они простояли пять дней в поле и воротились ни с чем. Летом Псков отрядил опять посольство и отправил с ним великому князю уже не сто, а сто пятьдесят рублей поминка. Великий князь на этот раз принял посольство, и дал такой ответ: "Я рад свою отчину держать в устроении; положите предо мною пошлинныя граматы прежних великих князей". Это значило: начинался пересмотр свободных прав вольного города.

Возвратившись из посольства, наместник князь Ярослав Васильевич, конечно ободренный великим князем, стал превышать свою власть и суд, в противность прежним обычаям, удвоил судные пошлины, а именно: езду на ссылку, т.е. езду по свидетельству истца или ответчика вдвое; его наместники сбирали по пригородам княжую продажу и наместничьи деньги[43] Псков отрядил двух посадников с грамотами, которые требовал великий князь, и вместе послал жалобу на Ярослава. Великий князь пересмотрел грамоты и сказал: "Эти граматы не великих князей; вы исполняйте то, чего у вас просит князь Ярослав". Но, видно, требования Ярослава казались нестерпимы. Опять псковичи послали просить великого князя удалить его. На этот раз великий князь задержал послов и сказал: "О всех управах я пошлю своего посла к вам, в свою отчину".

После этого великий князь отправился в Новгород. Узнав, что он там, псковичи снарядили к нему еще раз посольство: четырех посадников, и по два человека бояр с каждого конца. Они поднесли Ивану Васильевичу поминка пятьдесят рублей и били челом, чтоб великий князь держал свою отчину Псков по старине. Великий князь, приняв поминки, сказал: — "Коли у меня здесь будет князь Ярослав, тогда я вас отпущу". Послы дожидались в Новгороде три недели; наконец, прибыл требуемый князь и привез от Пскова, а не от себя, двадцать рублей. Против обвинений на него он стал обвинять псковичей и жаловаться на посадников и на весь Псков. Тогда великий князь отвечал псковским послам так: — "Я отпускаю вас теперь; а с князем Ярославом приедут мои послы рассудить вас в срочные дни". Через несколько дней после того, 1-го января 1476 г., возвратился во Псков Ярослав, а с ним приехали великокняжеские послы, которые должны были разбирать дело. Суд решен был заранее в расчете великого князя; он считал нужным укротить псковскую вольность, и потому непременно оправдать своего наместника. Послы говорили на вече: "В чем вы преступили пред князем Ярославом, добейте ему челом, давайте ему, что он потребует: наместничью деньгу, двойную езду, княжия продажи наместникам его по городам, пивные суды по старине, судить всякия копныя дела[44], изгородное прясло (работы по городу), коневыя валища; а если вы не учините этого, то знайте: ваш государь, великий князь, прислал нас к вам с князем Ярославом, чтоб мы в пять дней съездили сюда и назад воротились". Посадники, проиграв свое дело, дали от имени всего Пскова князю Ярославу па вече 130 рублей, как бы пени, и сверх того обещались великому князю исполнять все, что приказано князю и его наместникам по пригородам.

5-го января Ярослав опять отправился к великому князю с его послами; Псков также послал своих послов просить, чтоб великий князь содержал свою отчину по старине. Иван Василь-еич отвечал: — "За то, что вы обещаете мне и вашему князю, я тем жалую мою отчину и хочу вас держать по старине; а кого к вам ни пришлю о своих делах, вы того и слушайте, и верьте ему, как мне, великому князю, или моей грамате". С таким ответом возвратились послы домой.

Таким образом, московский государь подтверждал, что он будет держать Псков по старине, и в то же время с каждым шагом надламывал эту старину. При пересмотре грамот он признавал действительность только таких грамот, которые были даны великими князьями, —- следовательно, уничтожал важность местных постановлений; заставил Псков против его воли отбывать в пользу местного князя такие поборы, которых не было прежде; оправданием своего наместника показал, что местный князь может быть не удален, вопреки желанию Пскова, даже и с докладом великому князю, тогда как в старину не был необходим самый доклад, а вольный город сам собой мог удалять князя; наконец последним приказанием — верить словам всякого, кого он пришлет без грамоты, он подрывал значение самобытного государственного тела и хотел подчинить Псков условиям владельческого имения,где хозяин может делать распоряжения по своему произволу безо всяких правил, заранее начертанных, когда захочет и как захочет. Ярослав ободрился, начал мстить своим противникам, делать разные вымогательства и насилия; наместники его по пригородам и волостям вели себя необузданно и притесняли народ; в противность старым правам — никого не брать под стражу без суда, они хватали людей единственно за то, что князю или его наместнику в пригороде показалось грубым какое-нибудь слово. Псковичи не вытерпели и еще раз послали к великому князю с жалобой на князя Ярослава и умоляли, чтоб великий князь дал вместо него Пскову другого князя. Но каждое посольство, как будто, должно было служить московскому государю предлогом к еще большему стеснению и уменьшению свободных прав города. Великий князь отвечал: — "Я пошлю в мою отчину, Псков, творить суд не по старинам, как мои прародители держали свою отчину, Псков, а по моим засыльиым граматам". Тут явно показывалось, что великий князь хочет уничтожить всякое право, освящаемое стариной, и вместо него поставить господствующим началом управления и суда свою личную волю.

Но когда псковские посольства одно за другим ездили в Москву, во Пскове, 2-го сентября 1477 г., на княжем дворе сделалась ссора между псковичами и княжедворцами или шестииками, как назывались они в Новгородской и Псковской Землях. Пскович вез на торг продавать капусту из своего огорода мимо княжего двора; один шестник схватил у него наручие (кочан) капусты и стал кормить княжеского барана. Псковичи, увидавши это, приняли такой поступок за оскорбление их прав, прицепились к шестнику; за шестника заступились его товарищи. Псковичи были вытеснены из княжеского двора; шестники погнались за ними; свалка началась на площади на торгу; выскочил сам князь в панцыре, с луком, начал стрелять и заоохо-чивать своих к стрельбе. Он был пьян в то время. "И пошли шестники на весь мир, — говорит летописец, — они стреляли из луков, кололись ножами, а псковичи, застигнутые врасплох, отбивались каменьями . Но разнеслась об этом весть по всему городу; посадники, бояре, житейские люди бросились со всех концов города на торг на выручку своих с оружием; люди благоразумные старались разгонять обе стороны. Тут шестники увидели, что им может не на шутку достаться, когда выведут псковичей из терпения, и скрылись в своем княжеском дворе. Много псковичей было тогда ранено н избито; кому в рот, кому в глаз, кому в спину или в ногу досталось; некоторые тут же и дух испустили. Целую ночь после того псковичи стояли на торгу во всем оружии; шестники хвалились, что они зажгут город и начнут бить псковичей под тревогу.

Это событие вывело наконец Псков из терпения. На другой день после такого побоища,утром, собралось вече; несмотря на то, что великий князь не дозволял псковичам ни в каком случае без воли своей прогонять изо Пскова князей-наместников, решили: князю Ярославу тотчас же отречься от княжения, а псковичам выпроводить его из города; между тем, отправить в Москву посольство с известием об этом. 5-го сентября посольство поехало в Москву; Ярослава высылали, но он уперся; сказал, что не пойдет, а будет дожидаться решения великого князя во Пскове. Псковичи не смели выгнать его силой. Он, со своей стороны, послал к великому князю жалобу на Псков; описывал псковичей своевольиниками, упрекал их, что они освободили тех, которых он и его наместники по своему судебному приговору заковали.

Между тем, по прежнему посольству псковичей с жалобой на Ярослава, 20-го сентября приехали во Псков великокняжеские послы — два боярина и дьяк. Они принесли такой ответ от московского государя: — "Вы, псковичи, жаловались на князя Ярослава, что он и его наместники творят насилие по пригородам и волостям, и берут людей без суда; но вы не жаловались на него в этом, когда великий князь был в Новгороде". — "Мы боялись худшаго себе — сказали на вече (большей упалки)". — "А князь Ярослав, — возразили им, — и тогда на Псков жаловался, и прежде того жаловался, и теперь опять жалуется". В заключение послы высказали такое решение великого князя: — Отдайте винных, что были по суду закованы в пригородах; а если того не исправите, то я, князь великий, моля Бога и Пречистую Богородицу, хотим это исправить, а князя Ярослава я, великий князь, осаживаю в Пскове на столе". Бояре прожили две недели во Пскове и домогались исправы: требовали, чтобы псковичи выдали головой князю и его наместникам тех лиц, которых они заковали, а псковичи освободили, iогда псковичи старались уладить дело и смягчить поминками московских бояр, уполномоченных великого князя. Никогда, — говорит совермеп-ный летописец, — во Пскове не было таких послов; ничем их; нельзя было задобрить; в две недели Псков заплатил рублем 80, а они брали дары, а все-таки держали сторону ненавистного князя. Псковичи вышли из терпения, и вече дало такой решительный ответ: — "Мы не можем, бояре, выдавать головою невинных людей; так не делалось по старому обычаю при прежних господарях; вы нам насильно сажаете князя Ярослава; мы не можем с ним ужиться, — он творит над нами насилия; мы пошлем послов об этом бить челом нашим господарям, чтобы оставили нас при старинах". Бояре уехали с неудовольствием; псковичи еще на дорогу дали им денежные поминки, но один из бояр не принял; зато как только эти послы доехали до рубежа, то отняли у провожатых и деньги, и платье, и лошадей, и самих поколотили.

Вслед за великокняжескими послами отправились снова псковские послы к великому князю с челобитьем. Отправились 1-го октября; воротились во Псков не ранее как 8-го января. Не зная долгое время о их судьбе, псковичи беспокоились за них. и потому-то летописец, говоря об их возвращении, выразился, что они воротились живы и здоровы, как будто намекая па то, что современники ожидали противного. Послы рассказали, как. не заставши великого князя в Москве, поехали они во Владимир: там был великий князь Иван Васильевич, не позвал их к себе: три дня пробыли они во Владимире; наконец, велено было им ехать в Москву и там дожидаться. В Москве ждали они четыре недели; наконец, великий князь приехал, позвал их к себе, выслушал и, когда они представили челобитье от Пскова, чтоб великий князь держал свою отчину по старине, великий князь сказал: — "Наша отчина, Псков, находила на двор нашего наместника, своего князя Ярослава Васильевича; этим она уже выступила из старины; она сама старину нарушила, а не я, князь великий". С тем послы и поехали прочь. Ясно было, что великому князю не нравилось более толковать о старине; ему не хотелось вовсе оставлять во Пскове старину.

Великий князь сделал свое дело; князь-наместник, вопреки желанию Пскова, остался во Пскове по воле великого князя. Но великий князь еще не хотел до конца раздражать и унижать псковичей; — ему еще они были нужны; он тогда собирался кончить с Новгородом; ему довольно было и того, что желание псковичей не исполняется, когда великий князь того не хочет; но держать долее князя Ярослава во Пскове не было нужды Иван Васильевич понимал хорошо, что Ярослав и его наместники зазнаются и поступают несправедливо; он определил их вывести, но не тогда, когда псковичи их выгоняли, а тогда, когда псковичи принуждены будут, по воле великого князя, повиноваться им против своего желания; чтоб таким образом избавление свое от ненавистных наместников псковичи почитали милостью великого князя, а не каким-нибудь долгом по старине. Притом же в видах Ивана Васильевича было, чтоб и наместники его не слишком зазнавались и помнили, что они зависят от произвола государя. Иван Васильевич продержал Ярослава после свидания со псковскими послами еще около двух месяцев, и неожиданно, 12-го февраля 1477 года, прислал ему грамоту: в ней приказывалось ему выехать из Пскова с княгиней и детьми в Москву и не оставлять во Пскове никого из своих. 23-го февраля князь Ярослав явился на вече, сложил, по обычаю, крестное целование и поехал. Псков, чествуя великокняжеского наместника, несмотря на все несогласие с ним, дал ему почетных провожатых, и на все станы вперед повезли ему и его дружине корм и напитки. Но его дружина по дороге нарочно делала разные бесчинства и оскорбления жителям и, наконец, расставаясь с Землей, которой он правил четыре года и четыре дня, сам князь ограбил приставов и, взяв из числа провожатых восемнадцать человек, приказал их заковать и повез с собой в Москву.

Вслед за ним потом отправились в Москву псковские послы просить нового князя; они по-прежнему указывали на двух: на Василия из Новгорода и на князя Ивана Володимировича. Для умилостивления великого князя повезли ему поминка сто рублей. Великий князь принял поминок, обращался ласково с послами, отпустил с честью и сказал, что о псковских делах пришлет он своих бояр. О князе не было и помина. В марте были послы псковские в Москве, а обещанное посольство не являлось ни в апреле, пи в мае. Только июня 7-го приехали двое гонцов из Москвы. Псковичи, вероятно, надеялись узнать, кого назначит им великий князь в наместники; но посол этот не говорил о наместнике, а известил, что великий князь поднимает Псков на Великий Новгород и требует, чтобы псковичи послали в Новгород свои розметные грамоты, и сами садились бы на коней. Даром что великий князь еще прежде приказал верить словесным своим приказаниям, сообщаемым через посыльных; однако, все еще как-то странно казалось псковичам приступить к такому важному делу, как объявление войны, без приказаний более положительных. Псков отвечал: — "Мы сами хотим услышать это от своих государей. Пусть они скажут нам то своими устами". Июля 21-го они отправили своих послов в Москву. Несколько ранее псковский гонец Ьогдан поехал в Новгород. — "Нас, — говорил этот гонец новгородцам, — великий князь подымает па Великий Новгород; извещаем вас об этом по крестному целованию; но если вам будет какое дело до великаго князя, мы рады за вас отправить к нему послов и бить челом . Новгородцы отвечали этому гонцу, что пришлет Великий Новгород своему молодшему брату Пскову послов.

Во Псков явился из Новгорода посол Иван Поклончеев и говорил: — "Псковичи! поцелуйте крест сейчас на нашем при-гожстве, опроче коростынскаго докончанья. Мы тогда явим все вам по нашему последнему крестному целованию; а когда вы нам этого не сделаете, так мы не хотим от вас никакого пригожества до великих князей, — пи челобитья вашего, ни послов".

27 -го августа прибыли обратно псковские послы, отправленные в Москву, и привезли известие, что приедут скоро послы великого князя. Между тем, из Новгорода выбирались тогда купцы с товарами и разные жители со своими имуществами во Псков; некоторые остались там; другие уезжали в Литву. Псковичи не имели теперь против Новгорода прежней злобы, удовлетворенной чересчур несчастиями Новгорода. Поступки великого князя со Псковом показывали уже слишком явно, до чего хочет великий князь московский довести оба города. Только страх и неизвестность удерживали Псков от союза с Новгородом в эту эпоху. Выигрыш Новгорода казался тогда уже очень сомнительным. Его ополчение было сокрушено в предыдущую войну; показалась очевидно слабость его военных сил; его волость была опустошена и не могла еще оправиться. Напротив, силы великого князя были огромны. Соединить свою судьбу с Новгородом в то время должно было казаться ужасным и безрассудным всякому, кто стал бы размышлять об этом без увлечения.

Сентября 15-го приехал во Псков посол, дьяк Григорий Вол-пин, первый раз в июне уже посещавший Псков. Снова начал он поднимать Псков на Новгород, и две недели трубил псковичам, чтоб они посылали скорее взметную грамоту и выступали в поход. — "У нас нет князя" — говорили псковичи. — "Я вам приставлен воеводою от великаго князя, — сказал он: — сейчас садитесь на коней; а где великаго князя найдем, он даст вам там наместника и князя .

Псковичи не ранее как 30-го сентября отправили в Новгород свои взметные (или розметные) грамоты. Но тут опять приехал из Новгорода гонец, подвойский Панкрат, убеждать псковичей действовать заодно с Новгородом. Он просил, чтобы Псков отправил вместе с новгородскими послами своих к великому князю. Дьяк Волнин схватил было этого новгородского гонца, но псковичи упросили его не трогать посла и отпустили его в Новгород. Дьяк по-прежнему неотвязно требовал, чтобы псковичи выступили. Псковичи медлили. 'Мы пошлем еще раз гонца своего к великому князю, — говорили они: — пусть он нам сам повелит и даст нам князя; а князь, как приедет к нам и поцелует крест, тогда он с нами и сядет на коня, и мы с ним сядем: а до тех пор не хотим". Тут 10-го октября случился сильный пожар в городе. Это несчастье дало повод отделываться от неприятной обязанности идти в поход. Псковичи послали к великому князю посольство, извещали, что Псков разорен пожаром, и просили освободить их от войны. Но великий князь задержал послов и увел с собой в поход, а во Псков отправил князем Василия, из Шуйских. 16-го ноября прибыл он во Псков. Девять месяцев великий князь оставлял Псков без князя,наконец, прислал его. но не по старине, не по избранию и желанию псковичей, а по своей воле. Он показывал псковичам и теперь, что уже права для них нет, что все зависит от воли московского государя: захочет он — вовсе не пришлет им князя; захочет — пришлет не по их желанию, а того, кого ему будет угодно. 19-го ноября этот князь был посажен на стол, в доме Живоначальной Троицы. Над ним совершен обряд, так же как совершался над вольпоизбран-ными князьями в старину. Вместе с князем прибыл во Псков великокняжеский воевода Василий Дятлев, и потребовал, чтоб псковичи шли немедленно. Отговорка пожаром не была принята в уважение. Псковичи оповестили своим пригородам, чтоб немедленно выходили.

Ополчение Псковской Земли действовало с меньшей энергией, чем в прежнюю войну. Нельзя было не сознавать, что, добивая Новгород, псковичи готовили ту же участь и своей Земле впоследствии. Главное их участие в последней катастрофе Новгорода состояло в том, что они подвозили запасы для осадного войска, стоявшего около Новгорода — хлеб, муку, рыбу, мед. и псковские купцы продавали разные товары в Ивановом войске.

Примечания:

"Изгнаша Варяги за море и не даша им дани, и почаша сами в собе володети, и не б в них правды, и веста род не род, быша в них усобиц и воевати почаша сами на ся. Реша сами в себе: поищем собе князя, иже бы володел нами и судил по праву. Идоша за море к Варягам к Руси — сице бо ся зваху тьи Варязи Русь, яко се друзин зовутся Свое, друзии же Урмяне. Англяне, друзии Гете, тако и си Реша Руси Чудь. Словени и Кривичи и Вся: "земля наша велика и обильна, а наряда в ней нет, да пойдете княжить н володети нами". И изращася 3 братья с роды своими, пояша по собе всю Русь и придоша: старейший Рюрик седе в Новеграде. а другим Синеус на Беле-озере, а третий Изборсте Трувор. От тек прозвася Русская Земля Ноугородци; тн суть людье ноуго-родпи от рода варяжьска, преже бо беша словенн. По дву же лету Синеус умре, и брат его Трувор. и прня власть Рюрик, и раздан мужем своим грады: овому Полотеск. оному Ростов, другому Бело-озеро. И по тем городом суть находннцы Варязи, а первии насель-ниии в Новегороде Словеие, Полотьски Кривичи, в Ростове Меря, в Беле-озере Весь, в Мур оме Мурома, и теми всеми обладаше Рюрик".

Княжая продажа имати обоя и наместничьи деньги (Пск. Л., I, 2 5 0 ) ; в другом списке вместо обоя — от боя.

Копы — народные собрания с целью суда, известные во всей Западной и Южной Руси. Вероятно, такой смысл имеет и здесь выражение "копныя дела". Московская политика, уничтожая древнюю свободу, хотела подчинять великокняжескому наместнику это свободное учреждение.

Оглавление