«Зри в корень»

«Зри в корень» — советовал незабвенный Козьма Прутков. Попробуем же, углубившись в прошлое, разобраться в сути происходящего на Украине сегодня.

Как известно, все населявшие Киевскую Русь восточнославянские племена пользовались одним русским языком, и приехавший в Суздаль, Смоленск или Новгород галичанин в переводчике не нуждался. «Летопись приводит множество примеров, когда на вечевых собраниях Новгорода и его пригородов выступали киевские послы и князья, а к киевлянам обращались с речью представители Новгорода, Суздаля, Смоленска», — констатирует украинский ученый П.П.Толочко. Начало языковому расколу положило разделение политическое. Польско-литовское господство, установившееся в Юго-Западной Руси с ХIV века, способствовало постепенному ополячиванию населения. Местные говоры все более пополнялись польскими словами. «Как поляки в свой язык намешали слов латинских, которые тоже и простые люди по привычке употребляют, так же и Русь в свой язык намешали слов польских и оные употребляют» — свидетельствовал анонимный автор «Перестороги», антиуниатского полемического произведения, написанного на Украине и датируемого 1605–1606 г.

Так возникли отличные от разговорного языка обитателей Северо-Восточной Руси западнорусские наречия — белорусское и малорусское. (Нужно сказать, что названия «Малая Русь», «Малороссия» не являются чем-то оскорбительным, как это утверждает современная пропаганда. Употреблявшиеся сначала константинопольскими патриархами, а затем и в официальных актах галицко-волынских князей, казацких гетманов, вошедшие в научную литературу названия эти обозначали территорию первоначального обитания русских племен, по аналогии с названиями «Малая Греция» — место зарождения греческой цивилизации и «Великая Греция» — острова, на которые греки расселились позднее; «Малая Польша» — родина польской нации и «Великая Польша» — места дальнейшего расселения поляков. «Малая Армения» и «Великая Армения». И т. д.).

Но и оформившись в отдельные диалектные группы, говоры Малороссии, Великороссии и Белоруссии оставались разновидностями одного языка. Посетивший в 1523–1524 годах великие княжества Литовское и Московское посол римского папы Климента VII Алберт Кампензе писал в Рим, что жители Руси как Литовской, так и Московской считаются одним народом, поскольку «говорят одним языком и исповедуют одну веру». На засилье «московского языка» в Литве жаловался литовский писатель XVI века Михалон Литвин, а польский король Ян Казимир (вошедший в нашу историю как противник Богдана Хмельницкого), выступая в сейме, указывал, что главная угроза для Речи Посполитой заключается в тяготении населения малорусских и белорусских земель к Москве, «связанной с ними языком и верой».

Языковая близость Великой и Малой Руси ярко проявилась после их воссоединения. Многие украинские писатели, переселившись в столицу, приняли деятельное участие в литературной жизни Русского государства. Они существенно обогатили московский говор, внеся в него немало южнорусских особенностей. В результате, как отмечал П.А.Кулиш, на основе малорусского и великорусского наречий выработался общерусский литературный язык, «составляющий между ними средину и равнопонятный обоим русским племенам».

Столь мощное (на первом этапе даже преобладающее) влияние малороссов на формирование русского литературного языка впоследствии дало повод некоторым ненькопатриотам обвинять великороссов в том, что они чуть ли не украли этот язык у украинцев. «Богатые запасы языка малорусской нации в течение двух последних столетий были систематически эксплуатируемы в пользу московского наречия». Так, к примеру, утверждал в 1880 году ярый украинофил Омелян Огоновский.

Естественно, что поскольку главные культурные центры Российской Империи (Петербург, Москва) располагались на территории Великороссии, в процессе дальнейшего развития литературного языка усиливалось влияние на него великорусской языковой среды. Примерно в середине XVIII века преобладающим стало уже оно. Однако и тогда малорусское влияние оставалось значительным. «Для развития литературной речи «малорус» Григорий Сковорода сделал не меньше «великоросса» Михаила Ломоносова, — замечал выдающийся русский историк Н.И.Ульянов. — А потом следуют поэты — Богданович, Капнист, Гнедич, вписавшие вместе с Державиным, Херасковым, Карамзиным новую страницу в русскую литературу. И так вплоть до Гоголя». «Великорусская литература (Кантемир, Ломоносов, Сумароков, Державин) сама тогда омалорусилась, — писал Иван Нечуй-Левицкий Михаилу Грушевскому, — …Эти великорусские писатели пошли на Украину почти как свои по языку: их понимали». И даже оголтелый русофоб М.Антонович (внук известного историка) в своей «Истории Украины» (изданной в 1941–1942 гг. в оккупированной гитлеровцами Праге), объясняя причины распространения на Украине русского литературного языка, вынужден был признать: «Созданный в значительной мере самим украинским образованным слоем — тем духовенством, что массово отправлялось на службу в Россию — воспринимался этот язык как свой и им пользовались будто родным».

Как видим, малороссы (украинцы), как и великороссы, имели все основания считать русский литературный язык родным. Таковым он и был. И не только для образованной части украинского общества, но и для простого народа. Говорившие «по-благородному» помещики, в том числе и великороссы, в глазах украинских крестьян не являлись иноземцами, в отличие от панов польского или немецкого происхождения. Сами же крестьяне и в Великороссии, и в Малороссии говорили «по-простому», но и свои сельские говоры, и господскую речь считали разновидностями одного русского языка. «У нас, как это бывает и во всех почти странах, одна часть народонаселения говорит на своем образованном языке, а другая употребляет только свое местное просторечие» — отмечал профессор Киевского университета Сильвестр Гогоцкий и подчеркивал: «Ежедневно мы говорим в деревне с простым народом по-русски без всяких переводчиков, и не только примера не было, чтобы нас не понимали, но даже сами же эти простые люди рассмеялись бы, если бы мы, говоря с ними, стали их уверять, что они нас не понимают и приводили бы к нашему разговору переводчика». Крупный ученый, выдающийся педагог, малоросс по происхождению, Гогоцкий авторитетно свидетельствовал: «Русский язык — наш язык; а потому мы учимся и учим на нем, как на своем языке», этот язык «наш во всей силе этого слова», «это наш язык, выраставший вместе с нами, вместе с историческою нашею жизнью и ее развитием, язык вырабатывавшийся общими и долговременными трудами деятелей Великой и Малой (преимущественно — юго-западной) России».

Русскоязычными были и украинские писатели — И.П.Котляревский, Е.П.Гребенка, Г.Ф.Квитка-Основьяненко, П.П.Гулак-Артемовский, за что впоследствии накликали на себя обвинение в «пренебрежительном» отношении к «рідной мове». «Пренебрежительное отношение к родному языку, как это ни странно, было даже у «возродителей» украинской литературы: Квитки, Котляревского и др., которые также смотрели на язык украинский как на «малороссийское наречие», а на русский язык — как на «общий язык» — сокрушался один из активистов украинского движения. «Сознательности национальной украинцам не хватало. Квитке ещё не приходил в голову вопрос о национальном языке» — печалился другой «национально сознательный» автор.

«Недостаток национальной сознательности» и «пренебрежение к родному языку» тут, конечно, не при чём. Следует помнить, что в то время малороссы вместе с великороссами и белорусами составляли одну русскую нацию, подобно тому, как великополяне, малополяне и мазуры составляли нацию польскую, пруссаки, баварцы, саксонцы — нацию немецкую и т. п. Теория о «трёх братских народах», якобы возникших из «древнерусской народности» после распада Киевской Руси, вошла в обиход позднее. Некоторое время именно эта теория господствовала в отечественной историографии. Однако сегодня большинство исследователей склоняются к мысли о её несостоятельности. Действительно, нации (народности) не распадаются вслед за государствами. История народов Европы — наглядное тому подтверждение. Северные области Италии долгое время находились под немецким владычеством, южные — под испанским, а в центре Аппенинского полуострова существовала под управлением римских пап самостоятельная Папская область. Веками эти территории были отделены друг от друга государственными границами, жили каждая своей политической и культурной жизнью, их население говорило на разных наречиях. Но сегодня итальянцы — единая нация, а не три братских народа. Веками и Германия была расколота на множество государств, а разные ее части входили в состав испанских, датских, шведских владений. Но и немцы сохранили национальное единство. Раздел Польши между Россией, Пруссией и Австрией не привел к распаду польской нации на «три братских народа». Греки Балканского полуострова, Малой Азии и различных островов, разбросанных в Восточном Средиземноморье, сознавали себя единой нацией, хотя разделялись не только государственными границами, но и морем.

Сознавали себя единой нацией и все три ветви русского народа — великороссы, малороссы, белорусы. Один народ не значит одинаковый народ. Различия в обычаях и языке у великороссов, малороссов и белорусов конечно же имели место. Но различия эти все-таки были меньшими, чем разница между теми же малополянами, великополянами и мазурами в Польше, пруссаками, саксонцами и баварцами в Германии, пикардийцами, ильдефрансцами и провансальцами во Франции и т. д. Соответственно, вышеупомянутые Котляревский, Гребенка, Квитка-Основьяненко считали себя русскими, а русский язык — родным. Создавать ещё один литературный язык, «возрождать украинскую литературу» они не собирались, а простонародные говоры (в данном случае диалекты Полтавской и Харьковской губерний) использовали в своем творчестве для лучшей передачи местного колорита или для комических эффектов. «По господствующему тогда образу воззрений, речь мужика непременно должна смешить и, сообразно с таким взглядом, Котляревский выступил с пародией на «Энеиду» Вергилия, составленную по-малорусски, где античные боги и герои изображены действующими в кругу жизни малорусского простолюдина, в обстановке его быта, и сам поэт представляет из себя также малорусского простолюдина, рассказывающего эти события» — пояснял Н.И.Костомаров. Кстати сказать, в «возродители» украинской литературы И.П.Котляревский попал лишь в конце Х1Х века, когда деятелям украинского движения потребовалось доказать, что пропагандируемое ими «українське відродження» происходит не от поляков. До этого Ивана Петровича таковым не считали. Например, еще в 1861 г. П.А. Кулиш называл его выразителем «анти-народных образцов вкуса», осмеявшем в «Энеиде» украинскую народность, выставившем на показ «все, что только могли найти паны карикатурного, смешного и нелепого в худших образчиках простолюдина», а язык поэмы именовал «образцом кабачной украинской беседы». Также и Е.П.Гребенка писал, что народный язык представил «на суд публики г-н Котляревский в трактирно-бурлацких формах». А один, к сожалению, не названный по имени в научной литературе, украинофил в письме к украинскому поэту Я.Щеголеву даже заявил, что автор «Энеиды» «издевается над украинским говором и преимущественно подбирал вульгарные слова, наверное, на потеху великорусам и на радость армейским офицерам и писарям».

Не задавался целью «национального возрождения» и Г.Ф.Квитка-Основьяненко. Все было проще. «Живя в Украине, приучаясь к наречию жителей, я выучился понимать мысли их и заставил их своими словами пересказать их публике. Вот причина вниманию, коим удостоена «Маруся» и другие, потому что писаны с натуры без всякой прикрасы и оттушевки. И признаюсь Вам, описывая «Марусю», «Галочку» и проч., не могу, не умею заставить их говорить общим языком, влекущим за собою непременно вычурность, подбор слов, подробности, где в одном слове сказывается всё. Передав слово в слово на понятное всем наречие, слышу от Вас и подобно Вам знающих дело, что оно хорошо» — сознавался писатель в письме к великорусскому ученому и поэту П.А.Плетневу.

Действительно, было бы странно, если бы персонажи произведений Квитки — казаки и крестьяне из малорусских сел и местечек — общались бы между собой изысканным литературным языком, принятым в аристократических салонах. Как не могли общаться таким языком и персонажи произведений великорусских писателей — мужики из Вятской, Рязанской или Псковской губерний. «Мы — пскопския» звучит не так, как «мы — псковские», но и то, и другое — русский язык.

Нечто подобное происходило и в других европейских литературах. В Германии сочинители комедий на швабском или нижненемецком наречиях, при всей любви к своим местным говорам, не отрекались от немецкого литературного языка. Поэты юга Франции, творившие на провансальском диалекте, не переставали от этого быть французскими литераторами. В тогдашнем литературоведении такой вид творчества назывался областной литературой, которая являлась оригинальной частью литературы общенациональной. Представителями такой областной литературы были и Котляревский, и Гребенка, и Квитка-Основьяненко, и их более поздние последователи. Никто из них не отделял себя от русской культуры. Вспомним, что даже Т.Г.Шевченко при всей любви к малорусскому слову свои прозаические произведения писал на русском литературном языке, русского поэта А.В.Кольцова называл «поэтом нашим», а М.Ю.Лермонтова — «наш великий поэт». «Во времена котляревщины, гулаковщины, артемовщины и т. п. украинская литература была лишь провинциальной литературой, дополнительной к русской, это была литература гопака, горилки, дьяка и кумы. Этого характера украинская литература не лишилась даже во времена Шевченко, Кулиша, Марка Вовчка и других» — вынужден был признать, видный украинизатор, нарком просвещения УССР Н.А.Скрыпник. Он справедливо считал, что самостоятельная украинская литература возникла в конце XIX века благодаря стараниям галицких литераторов (об этих «стараниях» речь пойдет дальше).

Таким образом, ещё в ХIX веке русско-украинского двуязычия на Украине не существовало. Литературная речь и народные говоры мирно уживались, будучи лишь разными ступенями развития одного и того же русского языка. «Тесная внутренняя связь и близкое родство между малорусским языком, с одной стороны, и великорусским, белорусским и общерусским литературным языками, с другой, настолько очевидны, что выделение малорусского из русской диалектической группы в какую-либо особую группу в такой же степени немыслимо, в какой немыслимо и выделение, например, великопольского, силезского и мазурского наречий из польской диалектической группы, или моравского наречия — из чешской диалектической группы, или рупаланского наречия — из болгарской диалектической группы… — отмечал выдающийся ученый, профессор Киевского университета Т.Д.Флоринский. — В частных сторонах и явлениях своей жизни, в языке, быте, народном характере и исторической судьбе малорусы представляют немало своеобразных особенностей, но при всем том они всегда были и остаются частью одного целого — русского народа».

Так же и другой крупнейший учёный, филолог, профессор Варшавского университета А.С.Будилович подчеркивал принадлежность малорусского и великорусского наречий к одному русскому языку. Ученый указывал, что малорусские и великорусские группы говоров гораздо ближе друг к другу, чем, например, ниженемецкие и верхненемецкие говоры в немецком языке, или северофранцузские и провансальские — во французком. «Это доказывается тем, что шваб вовсе не понимает фриза, а нормандец — гасконца, тогда как великорус и малорус всегда поймут друг друга, говоря на своих просторечиях».

По мере распространения просвещения возрастало количество пользующихся литературным языком, общим для малорусов и великорусов, и, соответственно, сокращалось число говорящих на просторечиях. Никакая «русификация» к этому процессу отношения не имела. Запреты и гонения, о которых сегодня модно говорить, касались совсем другого.









 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх