ЭПОХИ

Мир снова подходит к качественной грани своего развития. Чтобы оценить ее характер, вернемся к отмеченной выше грани ХVIII и XIX столетий в Европе. Почему эта грань столь резка? В чем наиболее глубинное различие между неторопливым развитием цивилизации в предыдущие столетия и последующим «ускорением». В производственной сфере символом этого перехода является технологическая революция (промышленный переворот), в макроэкономической — «капитализм» — соревнование самовозрастающих частных капиталов, обострение борьбы за ресурсы, в интеллектуальной — переход от провиденциализма к рационализму, в информационной — развитие систем массовой коммуникации, в политической — возникновение национальных государств, начало эпохи революций и партийности. Все эти черты производны от важнейшего принципа новой эпохи — всеобщей специализации. XIX век — начало триумфа социума, основанного на специализации — индустриального общества. Развитие индустриального уклада имело множество важнейших последствий. Массовое тиражирование материальных благ привело к постепенной ликвидации биологического способа регулирования численности населения (голодная смерть и эпидемии), что повлекло за собой демографический взрыв. Ценой превращения человека в специализированный инструмент, индустриализм сумел создать искусственную среду, на время «защитить» человечество от природной стихии. Специализация потребовала отчуждения работника от средств производства, что привело к распространению принципа управляемости на производственную сферу и небывалой дотоле социальной мобильности, болезненной ломке традиционных институтов. Система всеобщего разделения труда потребовала создания стандартизированной национальной культуры и, следовательно, возникновения национальных государств. Индустриализм породил технократизм и рационализм мировоззрения и широкое распространение упрощенных знаний, необходимых для участия в индустриальном производстве («грамотность», «массовая культура»). Борьба традиционных и быстро растущих новых элит, социальная ломка и мобильность вкупе с быстрым распространением упрощенных «рациональных» идеологий создавали предпосылки для многочисленных социальных потрясений.

Доиндустриальное общество качественно отличается от индустриального по целому ряду принципиальных параметров. Но важнейшим из них, на наш взгляд, является отсутствие узкой специализации производителя и, следовательно, отчуждения его от средств производства, подчинения управлению элиты во всех сферах жизни. Основная масса населения доиндустриальных обществ занята в аграрном секторе и не оторвана от естественной природной среды, так как искусственная среда, окружающая человека индустриальной эпохи, еще не возникла. Доиндустриальный человек прежде всего руководствуется не указаниями менеджера, а традицией, социальными нормами, формировавшимися веками (поэтому далее доиндустриальное общество мы будем называть традиционным). Индустриальное общество управляется элитой практически во всех своих сферах (но поскольку элита не является единой, это приводит к конвульсивности развития общества).

Традиционное и индустриальное общество — два важнейших этапа развития цивилизации, пройденных человечеством на сегодняшний день. Однако очевидно, что эти две крупнейшие формации имеют собственную внутреннюю структуру и могут быть разделены на эпохи, соотносящиеся с формациями марксистско–ленинской «пятичленки». Рассмотрим подробнее динамику развития традиционного общества.

Мы оставляем в стороне время первобытности, так как там речь может идти о переходе от животного состояния к цивилизации. Поэтому первой эпохой традиционного общества мы будем считать время т.н. «военной демократии». Эта эпоха становления традиционного общества может быть охарактеризована следующими чертами:

- Формирование традиционных норм, определяющих принципы социального устройства, и поддержание авторитетом общества неуклонного соблюдения уже сформированных норм.

- Формирование социальной элиты и ее кланов, возникновение элементов государственности и эксплуатации (устойчивого неэквивалентного обмена).

- Внутренняя конфликтность формирующейся элиты. Кланы элиты и другие новые социальные слои еще тесно связаны с остальным обществом и между собой.

- Формирование секторов экономики, основанных на эксплуатации, постепенная концентрация ресурсов в распоряжении элиты.

Рассматривая следующую эпоху, мы должны определить свою позицию в споре вокруг «рабовладельческой формации», с которой хронологически совпадает эпоха, наступающая вслед за становлением традиционного общества. Как мы уже видели, концепция «азиатского способа производства» была основана на отсутствии на Востоке доминирующего рабовладельческого уклада. Но и в античных обществах рабовладельческий уклад не был даже «первым среди равных». Античные общества представляли собой прежде всего не сообщество рабов и рабовладельцев, а систему, объединявшую граждан и неграждан. Причем корпорация граждан эксплуатировала остальное население через систему налогового типа (это касается и греческих союзов, и Римского государства после того, как корпорация граждан сформировалась и приступила к завоеваниям). Такая система принципиально не отличается от Восточных деспотий, где господствующим классом также является государственная корпорация (этакратия), а крупнейшим — общинное крестьянство. Такой же «стержень» социальной структуры можно обнаружить и в ряде «раннефеодальных» обществ (их все же не решились квалифицировать как «рабовладельческие»), например — на Руси в X–XI вв.[21]

Между римской и, например, египетской моделями традиционно–этакратической формации существуют важные отличия, напоминающие (и не случайно) различия между западным и восточным вариантами тоталитаризма (периода реакции в индустриально–этакратическом обществе). Первая модель ориентирована на внешние завоевания, получение ресурсов путем агрессии против соседних народов. Именно с помощью внешних завоеваний государство получает и рабочую силу для хотя и вспомогательного, но важного рабовладельческого сектора. Для второй модели внешняя экспансия важна, но не является вопросом жизни и смерти. И рабовладельческие хозяйства здесь базируются не только на притоке пленников, но и на «внутренних ресурсах».

Переход к этакратической эпохе после эпохи становления традиционного общества почти неизбежен (исключения уникальны, их гораздо меньше, чем количество стран, которым удалось миновать периоды реакции в других эпохах). Сформировавшись, разрастающаяся элита уже не может удовлетворить свои потребности в рамках «взаимовыгодного» сотрудничества с обществом, как в эпоху «военной демократии». Этакратия консолидируется и наносит по обществу удар (либо консолидированное общество превращается в корпорацию и завоевывает себе подданных). Элита отчуждается от общества, и каждый ее член отчуждается от оставшихся вне корпорации общин. Он может существовать только как представитель корпорации. Этакратическая система порождает таким образом общество, которое имеет следующие важнейшие черты:

- Резкое усиление власти социальной элиты, ее консолидация в противостоянии остальному обществу (населению), разрушение или значительное ограничение механизмов контроля над элитой со стороны общества.

- Все структуры социума подчиняются руководству центра, а несовместимые с этим структуры уничтожаются. Такая же перестройка проходит и в элите, что может сопровождаться кровавым террором.

- Широкое применение внеэкономических форм принуждения к труду (рабство). Внедрение крупных хозяйственных форм.

- Распространение «гигантомании» на сферу культуры.

- Повышение агрессивности внешней политики.

Эта эпоха — своего рода пик, и в то же время кризис традиционного общества. Дальнейшее развитие отчужденной от общества элиты, которое обеспечило невозможные для предыдущей эпохи достижения культуры (кстати, вполне сравнимые с достижениями эпохи последующей), приводит к разорению экономики традиционного общества. Она просто не выдерживает такого интенсивного расходования ресурсов. Столкнувшись с кризисом, этакратическая система некоторое время может существовать за счет внешней экспансии. Но когда агрессия встречает непреодолимое сопротивление других народов, коренная трансформация системы становится неизбежной.

Направления этой трансформации определяются самим характером кризиса традиционного общества в этакратическую эпоху. Отчуждение элиты от общества должно быть смягчено, ее составляющие должны быть теснее связаны с конкретной природно–хозяйственной средой. Это предопределяет децентрализацию элиты в следующую эпоху. Одновременно совокупные потребности элиты должны быть ограничены, а духовные достижения предыдущей эпохи хотя бы в значительной мере — сохранены. Эту функцию выполняет духовная корпорация церкви, которая поддерживает единство децентрализующегося социума и прочность его устоев. Так этакратическая иерархия постепенно преобразуется в систему феодального патернализма. Эта система более гибка, и традиционное общество получает дополнительные возможности внутреннего развития в новую, «феодальную» (точнее — феодально–этакратическую) эпоху. Перечислим ее черты, которые предопределены таким направлением развития:

- Установление системы взаимного покровительства на всех уровнях социальной системы, медленное расширение границ, в рамках которых представители каждого социального слоя относительно свободны. Попытки перейти эти границы, нарушить установленную сферу свободы вызывают жесткие репрессии.

- Господство автономных кланов элиты (как правило, по территориальному принципу) и борьба за сферы влияния между ними. Высшее руководство лавирует между кланами, которые концентрируют власть в своих руках в ущерб центру. Последний пытается приобрести социальную поддержку вне основных кланов элиты.

- Децентрализация экономической системы.

- Рост роли духовной культуры в регулировании жизни общества. Усиление социального значения идеологических дискуссий в рамках господствующей доктрины. Преследование авангардных форм культуры, инакомыслия и нонконформизма.

Трансформация традиционного общества позволяет выйти на принципиально новый путь развития цивилизации — индустриальный. Выход из этакратического кризиса смягчает остроту вставших перед обществом проблем, но не решает их. Потребности элиты хотя и ограничены, но все же растут. Основная масса населения по–прежнему отторгнута от достижений духовной культуры (хотя в упрощенном виде население приобщают к религиозной культуре). Постоянной проблемой остается избыточное население, которое теперь не вовлечено в этакратическую корпорацию и рабовладельческие хозяйства. Одновременно возникают и новые возможности для решения этих проблем — представители элиты ближе к конкретному хозяйству, они могут со временем заняться его реорганизацией для получения большего количества благ в свою пользу. Само появление «излишнего» населения позволяет преобразовать всю эту массу (в случае разрушения системы церковного и общинного вспомоществования) в свободную рабочую силу, отчужденную от средств производства. Таким образом, трансформированное традиционное общество постепенно создает универсальные предпосылки для реорганизации хотя бы части хозяйства на новых «рациональных», индустриальных принципах, когда от средств производства отчуждены уже работники, когда может широко внедряться разделение труда, специализация на всех уровнях.

Но в условиях «феодализма» зачатки индустриализма все же не могут быстро развиваться. Эта эпоха слишком нестандартизирована (множество границ, народностей со своими языками и мерками, вооруженная борьба кланов по каждому поводу и т.д.), в ней слишком сильны принципы патерналистской иерархии, когда происхождение важнее финансового состояния. Полноценное становление индустриализма наступает только тогда, когда борьба элит за сферы влияния ослабевает (иногда — при активном участии связанных с зачатками индустриальной культуры городских слоев), и в обществе наступает относительное равновесие.

Итак, эпоха трансформации традиционного общества (феодально–этакратическая) сменяется эпохой становления индустриального общества («позднефеодальной», аграрно–индустриальной, «абсолютистской»), в которой феодальный и индустриальный сектора сосуществуют в относительном равновесии (последний усиливается). При этом этакратическая система, ослабленная в предыдущую эпоху, также укрепляется, балансируя на противоречиях традиционной и новой элиты.

Перечислим основные черты этой эпохи:

- Относительное равновесие социальных слоев, кланов элиты при усилении центрального руководства (иногда — в форме абсолютной монархии, иногда — в форме олигархии), консерватизм политической системы.

- Рост новых индустриальных отношений. Попытки их государственной регламентации. Постепенное усиление альтернативных («теневых») социальных слоев, рост напряженности в обществе.

- Усиление бюрократии, расцвет коррупции, переплетение «теневых» секторов общества с организованной преступностью.

- Национально–территориальная консолидация.

- Расцвет конформизма в обществе и культуре, вытеснение альтернативных экономических и культурных форм в нелегальную и полулегальную сферу, их рост несмотря на ограничения.

- Рост нонконформизма (несмотря на преследования), не признающего (в отличие от предыдущих ересей) основы господствующей доктрины и критикующего ее с «рациональных» позиций.

Становление индустриального общества и постепенное разрушение им традиционного уклада естественно приводит к новому кризису. Начинается эпоха революций и стихийного соревнования индустриальных организаций («капитализма»). Это время конфронтации социальных структур и спонтанного развития индустриального общества — такой же кризис развития, каким была этакратическая эпоха древности для традиционного общества.

Конфронтационная эпоха отличается следующими чертами:

- Нарушение сложившихся социальных связей в борьбе различных сил за передел сфер влияния в обществе. Внутренний социальный кризис. Ломка традиционных структур и повышение социальной мобильности. Раскол элиты и других слоев, формирование неустойчивых партийных блоков, в которые входят части социальной элиты и других слоев («вертикальное» размежевание общества в отличие от привычного противостояния элиты и населения).

- Структурная перестройка экономики, нестабильность экономической ситуации, спонтанность хозяйственного развития, разрушительные экономические кризисы.

- Усиление информационного обмена в обществе, его идеологизация и политизация, манипулирование массовым сознанием, усиление влияния идей, которые будут определять развитие общества в будущем.

- Ослабление государственной власти, рост экстремизма и политического насилия в обществе.

Кризисность спонтанного развития индустриализма, который в эту эпоху еще сосуществовал (как правило, отнюдь не мирно) с целыми пластами традиционного общества, требует новой трансформации — на этот раз индустриального общества. Трансформация должна ограничить «своеволие» элиты, укрепить моральные ограничители потребностей членов общества, провести регулирование спонтанных процессов, дать возможность обществу выйти на постиндустриальный уровень развития.

Наступает индустриально–этакратическая эпоха. Перечислим ее черты:

- Компромисс социальных слоев, опирающийся на организованное насилие государства и подавление социально–политических сил, отказывающихся от участия в компромиссе. Ослабление самостоятельной политической активности населения, его мобилизация режимом через систему массовых организаций.

- Расцвет манипулирования массовым сознанием через систему средств массовой информации. Всеобщий охват населения системой коммуникаций.

- Ослабление связи режима с традициями общества, что, как правило, делает социально–политическую конструкцию неустойчивой.

- Государственное регулирование экономики как путь преодоления экономической нестабильности.

Несмотря на значительные издержки, которыми чревата индустриально–этакратическая эпоха, она обеспечивает небывалые возможности для обмена информацией между людьми. Информационный взрыв в эту эпоху дает возможность людям глубже осознать кризис индустриальной парадигмы развития и нащупать пути ее преодоления. Черты нового, постиндустриального общества — особая тема. Пока важно отметить, что преодоление индустриального общества связано с развитием свободного и оперативного информационного обмена, возможности которого обеспечила нынешняя эпоха, а также с исчезновением таких фундаментальных свойств индустриализма, как всеобщая специализация и управляемость. Рост диверсификации в мировой экономике, автономизация работника от управленца в связи с общим ростом интеллектуальной культуры и взрывообразным развитием информационных технологий (в частности — компьютеризации), усиление производственного и территориального самоуправления — лишь первые признаки грядущей социальной трансформации.

Это краткое описание смены эпох позволяет нам сравнить черты формаций, которые перечислялись нами выше, с чертами периодов. Легко заметить, что периоды — своего рода «эпохи» в миниатюре. Таким образом, структура исторического развития оказывается удивительно гармоничной, и мы можем сформулировать основной вывод теории исторических периодов: все страны проходят в определенном порядке структурные состояния с определенным набором черт (эпохи), а в каждой из эпох — периоды, повторяющие в том же порядке наиболее существенные черты эпох с более низкой интенсивностью. Более того, эта закономерность отчасти или полностью повторяется и на уровне стадий, существующих в периодах и в самих стадиях. Таким образом, существует общая закономерность смены стадий развития общества разного порядка. По своей структуре исторический процесс близок фракталу.

Каждый момент в развитии любого общества может быть охарактеризован перечислением эпохи, периода и стадий развития разного уровня. Это перечисление характеризует структуру общества, которая не определяется его этнокультурными особенностями (впрочем, как мы видели выше, они тоже связаны со стадиями развития) и субъективными обстоятельствами (роль которых также велика, как роль шахматиста в шахматах — игре с четкими правилами). В качестве примера охарактеризуем положение, в котором находится Россия в середине 1995 г. Если принять «формирование» за первую стадию и обозначить ее нулем (первая цифра в десятеричной системе), то Россия находится в шестой (цифра 5) эпохе, шестом (цифра 5) периоде, третьей (цифра 2) стадии первого порядка, четвертой (цифра 3) стадии второго порядка. Если располагать эти номера один за другим, то стадиальная характеристика страны уложится в краткую цифру 5523. На этой стадии США, например, находились в 1973 г. Сейчас США находятся на стадии 5763. Как видим, отставание заметно, но не является качественным. Расстояние в четверть века может и сократиться.

Надо сказать, что в своем развитии Россию безусловно обгоняет меньшинство стран мира (Европа кроме Албании, Румынии, Болгарии, стран бывшей Югославии; Северная Америка и несколько стран Южной, Австралия, Новая Зеландия, Япония и часть «дальневосточных тигров»; возможно, Турция).[22]

Стадиальные характеристики обществ позволяют не только лучше понять положение, в котором находится та или иная страна, но и делать относительно точные прогнозы. Так, в 1991 г. автору этих строк удалось описать социально–политический механизм вооруженного столкновения в центре Москвы, возможного в 1992–1993 гг.[23] Как известно, это столкновение состоялось (хотя возможность избежать его была). Однако богатые возможности, которые открывает теория исторических периодов, были обнаружены эмпирически. И открытым остается немаловажный вопрос — а почему же происходит эта гармоничная смена этапов развития?

Примечания:

«Принципы функционирования двухпартийной системы в США», ч.2 М., 1989. С.103.

На явное сходство социальных структур Древней Руси и Древней Греции обратили внимание исследователи российской истории И.Фроянов и А.Дворниченко. Но в центре их внимания оказалась не этакратия, существующая не только в Греции, но и на Востоке, а полис — частный случай этакратии. См., Фроянов И.Я., Дворниченко А.Ю. «Города–государства Древней Руси», М., 1988.

Когда в 1990 г. теория исторических периодов была впервые сформулирована, автор ошибочно причислил к таким странам и Индию: Шубин А.В. Ук. соч. С.63–65. Более тщательное исследование показало, что это не так — Индия лишь недавно вступила в индустриально–этакратическую эпоху. Исследование темпов прохождения различными странами предложенных в этой статье периодов нередко приводит к уточнению хронологических рамок периодизации, но автору еще не удалось найти страну, которая не подчинялась бы описанным закономерностям.

Там же С. 341.

Оглавление