XL

Прощание с Гиммлером

Гут-Харцвальде

7.00, 21 апреля 1945 года

После переговоров с представителем Всемирного еврейского конгресса Норбертом Мазуром, завершившихся сегодня в пять утра, Гиммлер попрощался с Мазуром и вышел со мной из комнаты. Вне стен дома состоялся мой последний разговор с Гиммлером.

Я пользовался каждым случаем, чтобы получить новое подтверждение того, что город Гаага, Клингендаль и дамба Зейдер-Зе не будут разрушены. Я провел месяц в Швеции и не мог быть уверен, что Гиммлер не отменил свой приказ от 14 марта и что Голландию в последний момент не постигнет непоправимая катастрофа. Я спросил Гиммлера, могу ли я рассчитывать на то, что Гаага и Клингендаль не будут взорваны и что он станет соблюдать соглашение от 14 марта.

Гиммлер ответил:

– Даю вам слово чести, что остановил все работы по их разрушению. Мы проиграли войну. Гаага – германский город, и он не будет уничтожен. Разумеется, голландцы не заслуживают такой награды, потому что сделали все возможное, чтобы лишить нас победы над большевизмом. Впрочем, вы, как финн, никогда не верили в нашу победу. Теперь я понимаю, что вы были во многом правы.

– Как я мог верить в немецкую победу? – спросил я. – Вы сами раскрыли мне глаза на то, как вы развязали грандиозное столкновение со всем миром. Силы в этом конфликте были слишком неравны.

Гиммлер заметил:

– Ах, Керстен, мы допустили много серьезных ошибок. Если бы можно было начать заново, я многое сделал бы по-другому. Но сейчас слишком поздно. Мы хотели величия и безопасности для Германии, а оставляем позади себя груду руин, рухнувший мир. Однако остается фактом, что Европа должна сплотиться под новым стягом, иначе все пропало. Я всегда хотел сделать как лучше, но очень часто приходилось действовать вопреки моим истинным убеждениям. Верьте мне, Керстен, это было очень мучительно и горько. Но фюрер приказывал мне, а Геббельс и Борман дурно влияли на него. Я как верный солдат был вынужден подчиняться, ведь ни одно государство не выживет без подчинения и дисциплины. Теперь же я сам могу решать, сколько мне еще прожить, поскольку моя жизнь лишилась смысла. И что история скажет обо мне? Жалкие умы, охваченные жаждой мести, оставят для потомства лживый и извращенный рассказ о великих и славных делах, которые я, заглядывая далеко вперед, совершил для Германии. На меня взвалят вину за многое, сделанное другими. Самые лучшие элементы германского народа погибнут вместе с национал-социализмом, и это настоящая трагедия. Мы не нужны тем, кто останется, кто будет править Германией. Союзники смогут поступать с Германией так, как им угодно.

Мы направились к машине Гиммлера. Он сел в машину и, протянув мне руку, сказал:

– Керстен, я от всей души благодарю вас за те годы, когда я пользовался вашими медицинскими талантами. Сейчас мои мысли обращены к моей бедной семье. Прощайте!

У Гиммлера стояли слезы в глазах.

Машина покатила прочь…









 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх