Эпилог

Это было у моря, где ажурная пена,
Где встречается редко городской экипаж...
Королева играла — в башне замка — Шопена,
И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
Было все очень просто, было все очень мило:
Королева просила перерезать гранат;
И дала половину, и пажа истомила,
И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
А потом отдавалась, отдавалась грозово,
До восхода рабыней проспала госпожа...
Это было у моря, где волна бирюзова,
Где ажурная пена и соната пажа.

Поэту Игорю Северянину удалось нарисовать прекрасную картину любви королевы и пажа. Одна «ажурная пена» чего стоит... И госпожа, превратившаяся наедине с любимым в рабыню... Любовь — великая сила. Любви подвластно все. Для любви не существует преград.

Так уж и никаких преград? Что это — аксиома или красивая метафора?

«Когда власть любви превзойдет любовь к власти, настанет мир на земле», — утверждал певец Джимми Хендрикс.

Пожалуй, это самое удачное высказывание, увязывающее воедино такие вечные понятия, как власть и любовь. Впрочем, любовь всегда, во все времена оставалась для человечества на первом месте. По некоему праву? Или просто потому, что любить способны почти все люди, а вот власти, настоящей, огромной власти, власти над странами и народами, добиваются, в сущности, единицы?

Отчасти — потому. Но главная причина в том, что любовь всеобъемлюща, вездесуща. Все наше бытие проникнуто любовью, и невозможно представить человечество вне любви. А без власти, я имею в виду абсолютную, деспотическую власть, можно, и еще как!

Некоторые читатели в системе собственных ценностей могут задвинуть любовь на последнее место, утверждая, что это понятие условное, призрачное, которое если и существует, то неизвестно где. А власть — вот она! Чингисхан, Наполеон, Сталин... Тысячи книг, множество хроник, груды исследований... Это — было, было реально, а значит, это важнее.

Ну что ж — пусть каждый считает, как ему вздумается. Недаром говорится: «на вкус и цвет товарища нет».

Считается, что для того, чтобы успешно заниматься каким-либо делом, его непременно нужно любить всей душой. Иначе — высот не достигнешь. Это справедливо, очень мало кто достигал высот по принуждению. Исключения только подтверждают правила.

Стало быть, чтобы успешно управлять людьми, надо их любить? Вроде бы так... И тогда можно будет подняться к самым вершинам власти? Может быть... Значит ли это, что каждый, кто приходил к власти «с низов», был преисполнен любви к своим собратьям и оттого... Нет, если рассуждать подобным образом, то можно выстроить некую утопичную модель обретения власти. В какой-то мере логичную, несомненно — красивую, но — совершенно нежизнеспособную. И в то же время любая власть без любви — бесплодная пустыня, которая никогда не даст тех всходов, которых от нее ждут. Вроде бы все на своих местах, но всегда чего-то недостает, и где-то там, в глубине души, постоянно ворочается некая неудовлетворенность, недовольство. Правитель бывает недоволен своими подданными, а те, в свою очередь, правителем. Недовольство копится, пока не достигает некой критической точки... Что бывает потом, мы все хорошо представляем.

«Наибольшую власть над мужчиной имеет женщина, которая, не отдаваясь ему, способна заставить его поверить, что он любим», — сказала австрийская писательница Мария Эбнер Эшенбах.

«Слабые натуры ведут себя исключительно властно с теми, кого они находят еще более слабыми», — считал француз Этьен Рей.

«Власть развращает. А абсолютная власть развращает абсолютно», — уверен американский писатель Чак Паланик.

«До тех пор пока люди будут преклоняться перед Цезарями и Наполеонами, Цезари и Наполеоны будут приходить к власти и приносить людям несчастья», — сказал однажды английский писатель Олдос Хаксли.

«Стремление к власти так же присуще человеку, как и преклонение перед властью над собой. Первое свойство делает из нас тиранов, второе — рабов», считал философ Уильям Гэзлитг.

Власть — это огромная сила!

Власть — это страсть, сильное чувство, сильное настолько, чтобы подчинить себе человеческую личность целиком, без остатка, вытеснив напрочь все остальные человеческие чувства. Зачастую власть заставляет забыть и о справедливости, и о порядочности, и о любви.

Стремление к власти, достижение власти, жажда неких абсолютных полномочий, как правило, связаны с одной очень большой, очень значимой жертвой. Адепт власти приносит ей в жертву себя самого. Свою энергию, свою волю, свои чувства. Обретение власти, особенно власти абсолютной, как правило, не проходит для человека бесследно.

Разумеется, изначально, пусть даже и не очень долго, любой тиран был вполне обычным человеком с обычными, присущими всем людям чувствами, стремлениями и надеждами. Был. До тех пор, пока не вкусил прелесть власти, возможность повелевать себе подобными. С этого момента характер начинал меняться, меняться далеко не в самую лучшую сторону, и постепенно из обычного, зачастую даже весьма неплохого изначально человека начинал выкристаллизовываться тиран, деспот, сатрап.

В какой момент оказывалась перейдена та невидимая грань, за которой оставалось все человеческое? Уж не в тот ли миг, когда понятие любви утрачивало свой первоначальный смысл, уступая место жажде обладания, не более того?

Конечно же, волею случая, у власти могли оказаться жестокие маньяки, вроде Калигулы или того же Алессандро Медичи. Судя по поведению этих людей, им вряд ли было доступно что-то человеческое. С ранней юности они погрязли в пороках и насилии и не столько правили своими подданными, сколько ужасали их своими злодеяниями...

Тиран тирану рознь. Одни получают власть благодаря родству, другие долго добиваются ее, подчиняя все свои помыслы достижению заветной цели. Разными путями люди приходят к власти, но почему-то, достигнув ее, начинают вести себя одинаково.

Хотя бы по отношению к любви.

Не исключено, что Темуджин, впоследствии ставший Чингисханом, искренне любил свою первую жену Борте. Точно так же, как Иосиф Джугашвили любил Екатерину Геладзе. В самом начале своего пути оба они принадлежали самим себе и были вольны распоряжаться своими чувствами так, как им хотелось. Позже все стало иначе. Потребность в любви исчезла, уступив место желанию обладать, владеть, повелевать. Невозможно быть деспотом и одновременно — романтически влюбленным воздыхателем. Тираны не добиваются благосклонности тех, на кого пал их выбор, они берут свое, берут то, что, по их мнению, принадлежит им по праву сильного. Берут, тешатся и отбрасывают в сторону.. Такова жизнь.

Люди меняются незаметно для себя. Самим себе они кажутся прежними. Те же чувства, те же стремления, только вот мотивы уже другие. И способы достижения поставленных целей совсем не те, что раньше.

Тираны быстро привыкают к тому, что все вокруг начинают пресмыкаться перед ними, изображая восхищение, покорность. К хорошему привыкаешь быстро. И такого же отношения, не меньше, тираны ожидают в любви.

О каком родстве душ может идти речь, если один из любовной пары призван повелевать, а другой — подчиняться? Да ни о каком... Подобная, с позволения сказать, любовь подменяется или лицемерным действом, или актом беспрекословного подчинения, или банальным насилием. Чем угодно — но только не любовью!

В большинстве своем тираны склонны тешить себя мыслью о том, что они являются несравненными любовниками и тонкими знатоками человеческих душ. Их обычно никогда не разубеждают, некому разубеждать, и, не встречая противодействия, их самомнение растет как на дрожжах. Они получают ту любовь, которую хотят получить, точнее говоря — под видом любви им преподносят то, что они желают видеть.

Среди всех чувств и отношений, которые познает человек в течение своей жизни, есть одно, глубже всего потрясающее души, сильнее всего побуждающее раскрыть все способности, скрытые в потаенных глубинах его натуры. Это — любовь, могучее чувство, высшее напряжение всех сил, испытание всех способностей и возможностей человека. Чтобы любить и быть любимым, нужно доказать свое право на любовь, реализовать себя в любви, призвав на помощь все свои силы. В любви всякий человек не только обнажает свой характер, но и демонстрирует свою сущность. Согласитесь, что в большинстве случаев достаточно знать, как любит человек, каков он в любви, чтобы составить о нем верное мнение. Совершенно не случайно во всех видах искусства, будь то поэзия, музыка или, к примеру, живопись, любовь, как высшее откровение человеческой души, всегда являлась и будет являться главным движущим мотивом, главным стимулом и в то же время — главнейшей из основ.

Человечество поступательно развивается, и вместе с ним развивается, изменяясь, любовь.

В зависимости от условий, от уровня развития общества, от глубины человеческого восприятия, перетекают друг в друга различные формы любви, основной критерий эволюции человеческой души. Любовь выражает характер эпохи, рисует нравы среды.

Благословенна та любовь, что соединяет два счастья в одно качественно новое, общее счастье. Радость совместного счастья может оценить только тот, кто им обладает, для всех остальных это всего лишь красивые слова, не более того.

«Inter dominum et servum nulla amicitia est», — говорили древние римляне — «Между хозяином и слугой нет (не может быть) дружбы». Это верно, но раз не может быть дружбы, то, значит, и любви там не место. Ведь любовь неотделима от дружбы как таковой. Между тираном и любым из его подданных не место равенству. Здесь уместно одно лишь чувство власти и идущее навстречу ему во всем чувство покорности. Здесь никогда не достичь наивысшего наслаждения, подразумевающего совпадение двух душ, под наивысшим наслаждением здесь понимают сладострастие абсолютного доминирования в сочетании со сладострастием подчинения и унижения.

Деспот обретает в своей любви удовлетворение своих необузданно-властных желаний и требует от объектов своей страсти полной покорности и безграничного самоотречения. Любовные игры являются для деспота естественным продолжением главной игры его жизни — они дают ему возможность ощутить власть еще над одним существом, и он может скатиться к самым чудовищным злодеяниям для того, чтобы как можно сильнее унизить своего партнера, причинить ему боль, чтобы сполна, до экстаза упиться своим господством.

Порой, в поисках новых ощущений, господин может поменяться ролями с жертвой, но по сути он будет продолжать оставаться господином. Для него «любить» означает «властвовать», «тиранствовать», «повелевать». Иной любви они и представить себе не могут. Возлюбленным деспотов остается только подчиняться их воле или, хотя бы, имитировать это подчинение. Имитировать искусно, дабы повелитель не заподозрил никакой фальши.

Характер, изуродованный своим «особым» положением, нередко кидается от невыразимой гордыни к глубочайшему унижению и наоборот. Тираны часто имеют склонность не только к болезненным и истеричным проявлениям своеволия, переходящим в самодурство, но и к не менее болезненным и столь же истеричным проявлениям смирения. Это неудивительно — ведь после небольшого перерыва можно упиться своей властью с еще большим наслаждением.

Любовь тирана — это жестокий, мучительный кошмар, а не любовь. Это причудливое сочетание притворной нежности и непритворной жестокости, та самая любовь, от которой рукой подать до ненависти. Не стоит искать счастья в подобных отношениях, там можно найти лишь непрерывное терзание и бесконечное страдание. Упасть перед любимым человеком, зарыдать от притворного раскаяния, молить о прощении, а затем хладнокровно уничтожить его или, в лучшем случае, просто выбросить из своей жизни. Обычным людям такое не под силу.

Тиран — вечный неудачник в любви, иначе и быть не может, ведь любовь не является для него источником счастья, средоточием радости. Любовь тирана совершенно не гармонична, болезненна, мучительна.

«Долгие и великие страдания воспитывают в человеке тирана», — говорил Фридрих Ницше. Что ж, возможно, отчасти он и прав, ведь в истории жизни каждого тирана можно найти несколько мрачных штрихов, будь то скупой самодур отец или преследования со стороны. Но есть в человеке некий условный стержень, который помогает ему не сломаться под гнетом обстоятельств, стержень, который в разных ситуациях позволяет оставаться человеком, а также выходить человеком из тяжелых испытаний. Имя этому стержню — любовь. Любовь не только к себе, но и к людям, может быть, к людям — в первую очередь.

«Тирания любит злых именно потому, что любит лесть, а свободный человек не может унижаться. Честный человек умеет любить, но он не льстит. Свойство тирана — отталкивать всех, сердце которых гордо и свободно», — сказал Аристотель.

По французскому писателю Никола Шамфору: «Определение деспотизма: такой порядок вещей, при котором высший низок, а низший унижен». И любовь деспота тоже следует этому порядку.

Умный и дальновидный человек может вести себя таким образом, чтобы не сгореть дотла в пламени любви своего повелителя. История знает множество подобных случаев, но наиболее умные люди всегда предпочитали держаться от тиранов подальше. Например, Надежда Аллилуева не следовала этому правилу и жестоко поплатилась за свою ошибку.

В заключение хочется пожелать всем читателям, чтобы в их жизни было как можно больше настоящей любви, этого светлого, чистого, радостного чувства!

Любите и будьте счастливы!