Глава двенадцатая

ФБР ЗАДЕРЖИВАЕТ КУБИНСКИХ ТЕРРОРИСТОВ

Роберто Лазаро Сантэстебан-и-Касанова был всего лишь одним из кубинских заговорщиков. В соответствии с советским планом в их обязанности входило превратить район Нью-Йорка, где жило несколько миллионов человек, в царство террора. Сантэстебан изложил весь замысел остальным участникам заговора (все они, проходя отбор, получили одобрение военных из миссии при ООН).

Направляясь по Риверсайд-Драйв к своей машине с официальным дипломатическим номером, припаркованной на улице, Сантэстебан остановился под уличным фонарем и еще раз взглянул на листок бумаги, извлеченный из кармана. На нем был адрес: 242, 27-я Западная улица. Там должна была состояться встреча с двумя другими заговорщиками. Его ждали двое сообщников. Они прибыли в Нью-Йорк несколько часов тому назад и были заняты подготовкой к террористическому акту. Они ждали Сантэстебана на шестом этаже мрачного коммерческого здания в центре Гармента, района Манхэттена. Квартал 27-й улицы, между Седьмой и Восьмой авеню, мог быть классическим примером запустения и разрухи, которыми был знаменит этот район Нью-Йорка. Если не считать величественного ультрасовременного здания Института технологии моды, располагавшегося как раз напротив дома номер 242, квартал этот представлял собою скопище задымленных кирпичных строений высотой от четырех до четырнадцати этажей, в которых находили пристанище скорняки, пошивочные ателье, мастерские по изготовлению украшений.

Не было ничего удивительного в том, что на шестом этаже дома номер 242 обосновался мастер по изготовлению бижутерии Хосе Гарсиа Ореллана, сорокадвухлетний кубинец, который вел не очень прибыльную торговлю с фирмами по производству одежды.

Написанная от руки на стекле дверей фирмы вывеска гласила: «Производство современных ювелирных украшений для одежды».

Хотя был вечер пятницы и обширный район мелких мастерских был погружен в темноту, в помещении «Производства» ярко горел свет и царило странное оживление. Человека помоложе звали Марино Антонио Эстебан дель Кармен Сиерро-и-Кабрера. Он считался коммивояжером в мастерской Орелланы. Однако бижутерия его мало интересовала – во всяком случае, в тот вечер.

Гарсиа и Сиерро стояли в центре чердачного помещения перед большим сейфом с пятью полками, изучая их содержимое. Они не могли оторвать глаз от взрывчатки и детонаторов, хранившихся в сейфе.

С помощью всех этих устройств кубинские террористы собирались взорвать нефтеперерабатывающий комплекс, универсальный магазин, многие средства общественного транспорта и другие объекты.

Гарсиа и Сиерро долго ждали этого момента. Но когда он настал, они ощутили, как у них мало времени. Через несколько минут им надо было быть на пути к цели номер один. Ею должен был стать нефтяной комплекс «Хамбл ойл и рефайнинг компани» в Линдене (штат Нью-Джерси). Огромная промышленная империя располагалась километрах в десяти от Байонны, вдоль западного берега Артур-Килл, воды которого разделяли Нью-Джерси и Стейтен – Айленд.

Каждый год по морю сюда приходили со всего света миллионы тонн нефтепродуктов. Гигантские танкеры и баржи тянулись верх по Киллу. На борт перебрасывались шланги, нефть шла в резервуары и перерабатывалась. По паутине разноцветных труб, тянущихся на сотни километров, в хранилища поступали бензин, солярка, промышленные масла, спирты, очищенная нефть, керосин, легкие топлива, антифриз – продукты, которые обеспечивали страну теплом, светом, энергией.

Установки катализа вздымались в небо, усыпанные огнями, как огромные рождественские елки. Переработка нефти шла круглосуточно.

Чтобы террористический акт осуществился по намеченному плану, предстояло проникнуть на завод. Получится ли это? Какие защитные и охранные мероприятия предприняла компания, опасаясь диверсий?

К счастью, как раз в это время и «Хамбл», и ряд других нефтеперерабатывающих заводов ввели усиленные меры безопасности. Необходимость в них была вызвана взрывом завода в Венесуэле. Диверсия состоялась в октябре, как раз на пике кубинского кризиса. Были серьезные подозрения, что ответственность за катастрофу на венесуэльском заводе несут кубинские диверсанты. Предприятия в Джерси осознали опасность, которая может грозить и им.

Первым их шагом стало увеличение в три-четыре раза полицейских сил, охранявших заводы. Начальник службы безопасности «Хамбла», пятидесятипятилетний коренастый, широкоплечий Джон Хофф, не терял времени, принялся укреплять и муштровать свою команду. После взрыва, эхо которого донеслось с венесуэльских нефтяных полей, он отрядил на круглосуточное дежурство три радиофицированные машины и двадцать джипов.

Он приказал проверить каждый сантиметр колючей изгороди, окружавшей завод, и весь лабиринт труб и резервуаров.

– Мы должны быть готовы ко всему, – сказал Хофф своим ста шестидесяти основным сотрудникам. Кроме того, Хофф предупредил тысячи работников предприятия: – Будьте настороже. Если что-то вызовет у вас хоть малейшее подозрение, тут же сообщайте. Не вступайте в контакт с незнакомцами. Сразу же связывайтесь со штаб-квартирой.

Штаб-квартирой, куда сходились все нити охраны завода, было радиофицированное помещение. Тут сосредоточивались сведения обо всем, что происходит на территории нефтеочистительного комплекса. Шаг за шагом реализуя свой план охраны, Хофф установил тесные контакты с полицией Линдена и службами охраны порядка на двух других аналогичных предприятиях – «Тексако» и «Сити сервис».

Оставалось надеяться, что все готово к появлению саботажников, хотя никто не имел представления, откуда и как они могут нанести удар. Опасная минута близилась.

Но каким образом преступники, пусть даже прошедшие обучение в террористической школе, могут нанести сокрушительный удар по заводу, где неукоснительно бдит служба безопасности?

Объяснение можно было получить при взгляде на сейф, что стоял в мастерской бижутерии. Он был забит ребристыми и округлыми ручными гранатами, длинными гладкими цилиндриками детонаторов ТНТ, бикфордовыми шнурами и прочим набором разрушительного оружия.

На нижней полке лежали инструкции по применению оружия, точные указания, как сеять разрушение и смерть.

Например, брошюра с инструкциями, как пользоваться детонаторами и взрывчаткой, гласила:

«Детонатор, имеющий заостренный, как у карандаша, кончик, необходимо воткнуть в боковую сторону блока взрывчатки; последний представляет собой плоский черный пакет (размерами примерно с коробку для четырех сигар), который легко и не вызывая подозрений размещается во внутреннем кармане пиджака или в любом другом надежном потайном месте.

Если вы держите детонатор при себе, пусть он будет подальше от взрывчатки. Его надо пустить в ход только в непосредственной близости от цели. Именно тогда вы вводите детонатор и нажимаете кнопку пуска.

Его действие рассчитано на взрыв в течение часа или часа с четвертью…»

Текст сопровождался чертежами, диаграммами и рисунками, которые показывали, где в резервуарах, поездах, на станциях, в зданиях и даже на судах следует разместить взрывчатку, чтобы добиться «максимума разрушений».

Текст был на английском и французском языках. Можно предполагать, что кубинцы, равно как и Советы, получили это оружие для диверсий с каких-то сохранившихся складов, принадлежавших французскому Сопротивлению времен Второй мировой войны.

Инструкций по пользованию ручными гранатами не имелось, но в них и не было необходимости. Хотя гранаты считаются очень опасным оружием, по сути конструкция их довольно проста. При нападении на предприятие диверсанты могут пустить их в ход в виде последнего довода. В конечном итоге, если даже им не удастся преодолеть заграждения из колючей проволоки и ускользнуть от патрулей, они могут кинуть гранаты из-за забора, целясь в резервуары и трубы, что приведет к разрывам, а это, в свою очередь, повлечет за собой пожары и взрывы.

Кубинские террористы были уверены, что предусмотрели все.

Пока Гарсиа и Сиерро ждали Сантэстебана, другие кубинские агенты тоже готовились нанести «смертельные удары», чтобы парализовать один из самых больших городов земли.

В то время, когда Сантэстебан рассматривал клочок бумаги, вспоминая адрес, по которому его ждали, человек, считавшийся коммивояжером, торопливо покинул чердачное помещение, сбежал вниз, сел в машину и направился к углу Третьей авеню и 24-й Восточной улицы, где встретился с женщиной. Место это было расположено примерно в десяти кварталах от того места, где более двенадцати лет назад был положен конец истории Джудит Коплон и Валентина Губичева.

Было около половины одиннадцатого вечера. Женщина, на встречу с которой ехал Кабрера, была молодой и симпатичной. Двадцатишестилетняя Ада Мария Дритсас родилась в Америке и жила в доме номер 204 на 25-й Восточной улице. Она была учительницей, а на каникулах присматривала за детьми в социальном центре «Гудзон-Гилд» в двух кварталах от того чердачного помещения, где был склад оружия.

Ада ждала на углу. Когда Сиерро подрулил к обочине Третьей авеню, Ада подошла, открыла дверцу и села рядом с ним. Сиерро выключил двигатель и потушил свет. В темноте они принялись тихо, почти неслышно разговаривать.

Точно в это же время в другой части города состоялся такой же приглушенный разговор. Он состоялся в уютной комфортабельной квартире в доме под номером 265 на 71-й Западной улице, где за кофе Хосе Гомес Абад двадцати одного года и его жена Элса Монтеро де Гомес Абад обсуждали террористический план.

Гомес и его жена были участниками обширного советско-кубинского заговора. Как и Сантэстебан, они обладали дипломатической неприкосновенностью – великолепным средством спасения для шпионов и террористов, коль скоро они попадаются с поличным. Они прибыли в США как сотрудники кубинской миссии при ООН.

Темноглазая красавица Элса Монтеро приехала в Нью-Йорк 28 августа 1961 года. Поскольку она бегло владела английским, ей поручили обязанности диспетчера на телефонном пульте кубинской миссии при ООН. Работу эту мог исполнять только человек, пользующийся полным доверием. Элса была именно таким человеком, в Гаване у нее была репутация стойкой и убежденной сторонницы Кастро. Еще подростком Элса принимала вооруженное участие в революции, свергнувшей Батисту. Назначение в кубинскую миссию было благодарностью Кастро своей преданной стороннице.

Такого же рода благодарность досталась и мужу Элсы. Когда Кастро послал его в Нью-Йорк, – а случилось это 14 декабря 1961 года, – Гомес Абад еще не знал женщины, которая потом стала его женой. Подростком он также не расставался с автоматом и с поясом, увешанным гранатами. Вместе с барбудос Кастро он изгонял из городов и поселков ненавистную солдатню Батисты.

Гомеса Абада, статного, с копной вьющихся волос, можно было бы назвать красивым. По приезде из Гаваны он присоединился к штату сотрудников кубинской миссии. Хотя он не обладал высоким дипломатическим рангом, его неоднократно замечали на приемах и в коктейль-холлах ООН, где он производил впечатление человека, обладавшего куда большей свободой и куда большими средствами, чем скромный атташе, который по рангу находился на третьей с конца ступеньке. Такое поведение было не особенно умным: мотовство не раз подводило куда более опытных и толковых агентов.

Как показало дальнейшее развитие событий, Гомес Абад прибыл в ООН как ключевой агент кубинской шпионской сети. Он специально был назначен на столь незначительный пост, чтобы иметь свободу действий и с максимальной эффективностью заниматься тайной деятельностью, что и было его основной задачей.

Очутившись в Нью-Йорке, Хосе почти сразу же познакомился с Элсой. Они полюбили друг друга и поженились. Нет никаких сомнений в том, что он был заблаговременно предупрежден о важной роли Элсы в заговоре кубинцев. Вступив в брак, они стали партнерами во всем. Теперь они могли работать как маленькая команда. Элса, сидящая на пульте, имела возможность подслушивать все разговоры в миссии, улавливая малейшие намеки на нелояльность. Хосе же свободно и в свое удовольствие мотался по Нью-Йорку, подбирая подходящих кандидатов для команды Сантэстебана, – они потребовались ему, когда он приступил к воплощению террористического плана.

Именно Гомес Абад подготовил все для Сантэстебана. Именно он нашел дешевого ювелира с коммивояжером и завербовал их. Ему понравились предложения Гарсии и Сиерро.

И тот и другой принимали активное участие в деятельности прокастровских группировок в Нью-Йорке. Оба принадлежали к Движению 26 июля – группе, из которой и вырос режим Кастро. 26 июля 1953 года Фидель Кастро возглавил нападение на казармы в Сантьяго. Семьдесят из ста шестидесяти пяти атакующих тогда погибли. Революционно настроенный юрист был приговорен к пятнадцати годам заключения. Затем он был освобожден по амнистии и депортирован в Мексику, откуда и вернулся, чтобы возглавить революцию, которая положила конец режиму Батисты.

Гарсиа и Сиерро не только часто бывали в «Каса Куба-клубе», одном из самых известных мест сбора сторонников Кастро в Нью-Йорке, но и занимали в нем руководящие посты. Сиерро был казначеем, а Гарсиа – президентом клуба. Клуб располагался в доме номер 691 на Колумбус-авеню в западной части Манхэттена. Именно здесь был обговорен замысел угнать американский лайнер и посадить его на Кубе, но полиция Нью-Йорка, использовав информацию, полученную из ФБР, провела в клубе рейд и пресекла злостные намерения.

Двое кандидатов в террористы, кроме того, принимали активное участие в акциях комитета «За справедливое отношение к Кубе», который, в силу противоречий, связанных с кубинским режимом, с 1961 года находился под наблюдением сенатского подкомитета по внутренней безопасности.

Гарсиа был завербован. В двадцать два часа двадцать пять минут, сидя в одиночестве на шестом этаже, он ждал появления Сантэстебана.

Сантэстебан сложил лист бумаги, поняв, как ехать к дому Гарсии, и направился к машине. Со стороны реки продолжал дуть ветер.

Но на углу Третьей авеню и Восточной 24-й улицы Антонио Сиерро Кабрера и Ада Мария Дритсас не ощущали пронизывающего ветра, поскольку сидели в машине. Но и их не покидало чувство, что наступает решающий час. Сиерро включил двигатель и подфарники.

В апартаментах, которые занимали молодожены кубинской миссии Хосе Гомес Абад и Элса Монтеро де Гомес Абад, чувствовалось то же самое. Подчиняясь жесткой необходимости, молодые супруги направились к дверям.

В тот момент было невозможно поверить, что участники этого кубинского заговора еще за несколько недель до того, как их замыслы начали претворяться в жизнь, уже были в сетях прочной паутины, старательно сплетенной Федеральным бюро расследований. И в это время – в двадцать пять минут одиннадцатого вечера пятницы 19 ноября – ловушка была готова сработать. Настало время захватить заговорщиков.

Пустынный тротуар вдоль Риверсайд-Драйв, по которому Сантэстебан направлялся к машине, внезапно ожил: агенты ФБР в мгновение ока вышли из затененных подъездов, появились с соседних улиц, выскочили из-за припаркованных по соседству машин и без секунды промедления сомкнулись в тесное кольцо вокруг террориста.

– Что вам надо? – на ломаном английском закричал Сантэстебан. При виде представителей закона в глазах его вспыхнули огоньки.

– ФБР, – бросил один из агентов. – Вы отправитесь с нами.

Кубинские заговорщики не догадывались, что ФБР, учитывая серьезное охлаждение отношений между США и Кубой, резко усилило наблюдение за кубинцами, живущими в США, особенно теми, что обретались в Нью-Йорке и во Флориде. Основной целью слежки ФБР стала кубинская миссия при ООН. Именно в ходе наблюдения за этим кубинским форпостом агенты смогли обнаружить первые признаки существования заговора. Осталось наживить приманку и ждать.

Первый из задержанных кубинских заговорщиков, услышав слова агента ФБР, рванулся, схватил его за горло и повалил на спину. Прежде чем остальные агенты успели схватить его, он засунул руку в карман и выхватил клочок бумаги, лежавший в портмоне. Отработанным движением он сунул бумагу в рот и стал жевать ее. Но один из агентов резким толчком сбил его с ног, а остальные скрутили его. Первый агент силой заставил его открыть рот и с помощью коллег вытащил оттуда бумагу.

На ней была записана формула мощной взрывчатки, которую предполагалось пустить в дело в ходе диверсий. В ее состав входили пять невинных ингредиентов, среди которых были нитроглицерин, фосфаты и сода.

Формула оказалась в руках врагов, но Сантэстебан не собирался сдаваться без боя. Он отбивался и лягался в яростных попытках вырваться. Но справиться с шестью агентами было не под силу даже такому силачу, как Сантэстебан. В драке он заработал несколько ссадин и царапин на физиономии, а также синяк под левым глазом, что позднее дало ему возможность протестовать против «жестоких методов» ФБР. К счастью, он так и не успел вытащить автоматический маузер с полной обоймой, который лежал во внутреннем кармане его пиджака.

В ловушке оказались и остальные заговорщики, но нигде больше не пришлось применять насилие.

Антонио Сиерро Кабреру и Аду Марию Дритсас задержали на углу рядом с домом, едва Антонио снял ручной тормоз и собрался ехать. Задержание произошло столь быстро и спокойно, что никто из редких прохожих на Третьей авеню не догадался о происходящем. Антонио и Аду так потрясло внезапное появление агентов, что несколько мгновений они сидели в машине, ошеломленно глядя перед собой.

Справа и слева от машины откуда-то вынырнули агенты, резким движением были распахнуты дверцы машины с обеих сторон. Подозреваемые не успели и пошевелиться, как были схвачены за руки. Столь же стремительно они были пересажены в патрульную машину ФБР, которая направилась в районную штаб-квартиру ФБР на 69-й Восточной улице, куда уже был доставлен Сантэстебан.

В ту минуту, когда Хосе Гомес Абад и Элса Монтеро де Гомес Абад запирали свою квартиру, они потеряли дар речи, увидев, как из-под лестницы вынырнули агенты ФБР.

Слова «Вы арестованы!», сказанные одним из агентов, вызвали саркастическую реплику Гомеса Абада.

– Вы что, рехнулись? – возмутился он. – Разве вам неизвестно, что мы обладаем дипломатической неприкосновенностью?

– Вы пойдете с нами, – ответил другой агент.

Мужа и жену препроводили вниз по лестнице и, как и остальных, доставили в штаб-квартиру ФБР.

Не хватало только одного члена команды. Но время неумолимо отмеряло свой бег и для Хосе Гарсии Орелланы – наконец и он оказался в ловушке, созданной собственными руками.

Когда дверь неожиданно распахнулась, он предположил, что на несколько минут раньше пришел Сантэстебан. Шпионы и диверсанты с точностью до секунды придерживаются обговоренного расписания, и если Гарсиа Ореллана решил, что пришел Сантэстебан, значит, ему не стоило заниматься такими делами.

– Что так рано, Роберто? – окликнул его Хосе, сидя перед сейфом и кучками раскладывая гранаты на полке.

Полная тишина, наступившая вслед за неожиданными торопливыми шагами, заставила Хосе повернуться. Взгляд на группу из пяти подтянутых мужчин в плащах и с пистолетами в руках еще до того, как один из них отчеканил: «ФБР, вы арестованы», дал Хосе понять, что игра окончена.

Пока двое агентов надевали наручники на Гарсию Ореллану, трое изучали содержимое сейфа. Кроме гранат, взрывчатки и детонаторов, они обнаружили там два пистолета, три полные обоймы и запас тринитротолуола. Часть гранат и детонаторов была найдена внутри прикрепленной к стене дома старой световой рекламы – среди проводки под овальной крышкой трансформатора.

Гарсиа прибыл в США в 1941 году и получил здесь гражданство в знак признательности за службу в армии во время Второй мировой войны. Однако с гражданином США церемониться не стали – его также доставили в штаб-квартиру ФБР.

Бюро провело эту работу так быстро и эффективно, что до утра в печать не просочилось ни слова об арестах.

В одиннадцать утра вышло в свет совместное заявление ФБР и миссии США при ООН. В нем шла речь о разоблачении широкомасштабного террористического заговора, тщательно спланированного и скрупулезно подготовленного. В распоряжении заговорщиков были и ресурсы, и секретные каналы получения информации, необходимой для успеха замысла.

В заявлении не упоминалось лишь об эффективной работе ФБР.

Когда план подрывных действий предстал во всем объеме, на его фоне поблек даже зловещий замысел Гитлера, который в июне 1942 года лично одобрил план высадки нацистских диверсантов на берег США с подводной лодки. Немецкая субмарина при помощи резиновых спасательных шлюпок высадила на Восточное побережье США восемь человек – четверых в Амангесете на Лонг-Айленде и еще четверых во Флориде, но ФБР быстро перехватило диверсантов. Через два месяца шестеро из них были казнены, а двое отправились за решетку.

Сразу же после совместного заявления о задержании кубинских террористов миссия США при ООН собрала корреспондентов, чтобы сообщить им о ноте протеста, с которой представитель США в ООН Эдлай Стивенсон обратился к кубинской делегации в ООН и к генеральному секретарю У Тану. Соединенные Штаты потребовали, чтобы Хосе Гомес Абад и его жена Элса были немедленно отозваны в Гавану. Супругам было предъявлено обвинение в активном участии в заговоре с целью саботажа и диверсий. Они были определены как непосредственные поставщики взрывчатки и оружия заговорщикам.

Свидетельством обвинения послужил адрес, найденный на одной из посылок с контрабандой: 155, 44-я Восточная улица. В этом здании размещалась кубинская миссия при ООН.

Нота Стивенсона обошлась без стандартных дипломатических любезностей и сразу приступала к сути дела: «Хосе Гомес Абад и Элса Монтеро де Гомес как сообщники принимали активное участие в заговоре против безопасности Соединенных Штатов. Таковая деятельность является грубейшим нарушением их статуса как членов постоянной миссии при ООН. Правительство США считает эту незаконную деятельность откровенным нарушением привилегированного статуса дипломата. Миссии Кубы выдвигается требование: немедленно депортировать Хосе Гомеса Абада и Элсу Монтеро де Гомес из США».

Карлос Лечуга, посол Кубы в ООН, тут же отправился к У Тану с протестом по поводу «ни на чем не основанных обвинений» со стороны США. У Тан был занят, но его помощник выслушал кубинского дипломата. Затем Лечуга встретился с корреспондентами, выразил свое возмущение и торопливо покинул здание ООН.

Вскоре московское радио выступило с протестом против политики США, которое унижает кубинцев, выдвигая против них «надуманные» обвинения в диверсиях. Оно обвинило США в том, что страна не уважает святости договорных обязательств и, руководствуясь ненавистью к Кастро, пытается сделать из кубинских дипломатов козлов отпущения.

«Правда» и «Известия» тут же включились в эту кампанию, не отстало от них и Радио Гаваны, назвав серию арестов своих соотечественников «маневром, к которому прибегли янки, чтобы скрыть недавний арест на Кубе агента Центрального разведывательного управления, пытавшегося взорвать шахтные сооружения…».

Кубинцы подняли крик по поводу ареста Роберто Лазаро Сантэстебана-и-Касановы, но по контрасту с делом Гомеса Абада их протест произвел слабое впечатление. Выяснилось, что Сантэстебан в самом деле прибыл в США по дипломатическому паспорту, но в силу каких-то причин, которые государственный департамент не стал излагать, его бумаги были задержаны, то есть он не мог рассчитывать на дипломатическую неприкосновенность.

Через три дня, во вторник 20 ноября, Гомес Абад и его жена сели на борт мексиканского авиалайнера, который через Мехико летел в Гавану. Они вернулись домой под спасительным покровом дипломатической неприкосновенности.

А тем временем Роберто Лазаро Сантэстебан-и-Касанова, Марино Антонио Эстебан дель Кармен Сиерро-и-Кабрера и Хосе Гарсиа Ореллана сидели в тюрьме. За Сантэстебана был назначен залог в 250 тысяч долларов, за остальных – по 100 тысяч. Мария Дритсас, учительница, которую задержали с Кабрерой в машине, после допроса была отпущена. По мнению властей, она не принимала участия в заговоре и даже не знала о его существовании. С Кабрерой она поддерживала только «светские» отношения.

В среду 21 ноября троица предстала перед федеральным судом по обвинению в заговоре с целью саботажа. Кроме того, всем троим было выдвинуто обвинение, что они действовали как агенты иностранного правительства.

После слушания в суде, в ходе которого каждый обвиняемый заявил: «Не виновен», дело, казалось, было быстро забыто. В течение последующих четырех месяцев об истории кубинских террористов не было сказано ни слова, если не считать неподтвержденного сообщения, что генеральный прокурор Роберт Ф. Кеннеди навестил Сантэстебана в федеральной тюрьме Нью-Йорка, где обсудил с ним вопрос «обмена». В то время правительство вело переговоры с Кубой об освобождении граждан США и других пленников, захваченных во время неудачного вторжения американцев на Кубу в Заливе Свиней. Ходили разговоры, что кроме лекарств и медицинского оборудования, которые потребовал Кастро, он выразил желание получить обратно троих диверсантов.

22 апреля 1963 года обмен стал реальностью. Трое кубинцев получили свободу и вернулись на остров. Вместе с ними по решению правительства из тюрьмы был выпущен и четвертый кубинский заключенный – Франциско Хук Молина дель Рио, сторонник Кастро, который случайно застрелил девятилетнюю Магдалену Урданету из Каракаса. Она погибла в ходе перестрелки с противниками Кастро, которая состоялась в 1959 году в одном из нью-йоркских ресторанов. По просьбе федерального правительства губернатор Нью-Йорка Нельсон А. Рокфеллер смягчил наказание «на том условии, что Молина дель Рио будет депортирован и никогда больше не появится в Соединенных Штатах. В противном случае он будет автоматически сочтен беглым преступником, и ему придется отсидеть весь свой срок».

Освобождение троих заключенных произошло после обращения государственного департамента в министерство юстиции, в котором утверждалось, что оно «необходимо в силу национальных интересов».

По условиям договоренности Сантэстебан и Сиерро должны были немедленно покинуть пределы США. В отношении ювелира Гарсии не было выдвинуто никаких условий. Гарсиа, получивший американское гражданство после службы в армии США, предпочел отправиться на Кубу вместе с женой Жозефиной и двумя дочерьми.

Ночью 21 апреля Сантэстебан, Сиерро, Молина и Гарсиа Ореллана с семьей были под охраной доставлены в аэропорт Айдлуайлд и препровождены на борт самолета иммиграционного департамента, летящего во Флориду. Там они пересели на кубинский лайнер, на котором и прибыли на Кубу.

После освобождения заключенных стало известно, что Кастро назвал их имена в ходе обсуждений с Джеймсом Б. Донованом, адвокатом из Нью-Йорка, который в свое время организовывал обмен полковника Абеля на Пауэрса, а теперь обсуждал условия освобождения пленных, захваченных в Заливе Свиней. Донован, который в то время занимал пост председателя совета по образованию мэрии Нью-Йорка, передал содержание разговора властям в Вашингтоне. Тогда и было принято решение освободить троих террористов и убийцу девочки из Венесуэлы.

Освобождение Молины было продиктовано особыми условиями. Что же касается террористов, Организация Объединенных Наций еще раз доказала, что может служить покровом, под прикрытием которого коммунистические агенты шпионят и занимаются терроризмом – и делают это, пользуясь дипломатической неприкосновенностью.

После того как ФБР обезвредило команду заговорщиков и представитель США в ООН Эдлай Стивенсон рассказал о ее существовании и замыслах, общество обрушилось с возмущенными протестами на миссию Кубы при ООН. У ее дверей толпились пикетчики, повсюду были слышны требования депортировать эмиссаров Кубы. Некоторые газеты не столь решительно, тем не менее недвусмысленно выступили с предложениями ограничить для сотрудников кубинской миссии в ООН право свободного передвижения по стране, как это было сделано по отношению к представителям СССР и стран социализма. Даже генерал Джон Б. Медарис, бывший шеф военной космической программы, присоединился к этому требованию.

В конце концов ограничения на поездки, введенные в отношении стран советского блока, были применены и к кубинской делегации. Но поскольку дипломатическая неприкосновенность свята, Нью-Йорк продолжал оставаться благодатным полем для шпионажа и диверсий.

Либеральная газета «Нью-Йорк пост» как-то заметила в редакционном комментарии: «К сожалению, о какой бы группировке ни шла речь, есть все основания предполагать, что любой из них удастся избежать разоблачения».