Наступил долгожданный мир после Великой Победы. Казалось, восстанавливай, строй, живи мирно, ничто не помешает.

И солдату служить в мирное время вполне спокойно... Но мир еще не значит покой. Раздались выстрелы и после победы. А тут еще землетрясения. Межнациональные конфликты. Кавказ забурлил. Словом, покой нам только снится.

Раздастся команда «В ружье!» – и собирайся солдат в очередной поход. Каким он окажется? Наверняка нелегким. Какие еще испытания придется пережить? Это покажет время. Оно будет сложным, подчас тревожным, напряженным, а то и боевым. Такова жизнь солдатская.

Но он, солдат, все преодолеет. Спасет. Сбережет. Защитит! О служебно-боевых буднях дивизии и пойдет наш рассказ.

Борьба с бандитизмом имела свои особенности. Враги, как правило, скрывались мелкими группами, хорошо знали местность, действовали дерзко. Запугивая население, они наиболее неустойчивых склоняли на свою сторону, под угрозой расправы заставляли сотрудничать. Незримый фронт жил своей особой жизнью. Порой теракты и диверсии следовали один за другим, а иногда бандиты не проявляли себя месяцами. Понимая свою обреченность, они прибегали к изощренным уловкам, чтобы как можно больше навредить людям, как можно дальше отодвинуть час расплаты.

Все это требовало от солдат, сержантов, офицеров особого умения, чекистского чутья, исключительной осторожности, решительности.

– В ружье! – раздалось в полуосвещенной деревенской хате. Словно электрический ток пронзил воинов, только что безмятежно спавших на полу. Секунда, другая – и все пришло в движение.

– Слушай боевой приказ... – прозвучали слова офицера.

Серый рассвет и неприветливое, хмурое утро застали воинов на марше.

Обнаружить одного человека в поселке, где живут тысячи, – все равно что найти иголку в стоге сена. Да если еще иметь в виду, что бандиты прячутся в специальных, хорошо замаскированных убежищах, станет ясно, насколько дело это нелегкое. Тут требуется исключительная осторожность, природная смекалка.

...С начала поиска прошло уже около двух часов, а результатов пока никаких не было. Но вот в одном из домов нащупан под печкой заваленный домашним скарбом лаз в убежище. Вскрыли люк, спустились вниз – помещение обжитое. На столике – остатки пищи. Значит, бандиты здесь были, но недавно скрылись. Ясно и другое: далеко им уйти не удастся, хутор оцеплен нарядом.

Вскоре был обнаружен в бункере потайной ход, который вел в сарай. Стали осматривать строение.

И тут младший сержант Бровкин заметил бандита, притаившегося под самой крышей. Тот навел свой автомат в грудь офицеру Великанову.

«Что делать? Стрелять? Но не успеешь даже вскинуть оружие, как бандит выпустит очередь. Предупредить о грозящей беде – тем более опасно: преступник следит за малейшим движением».

Сознанием младшего сержанта овладела единственная мысль: во что бы то ни стало уберечь командира. И Бровкин принимает единственно верное решение: резко оттолкнув офицера назад, он встал перед ним. В ту же секунду автоматная очередь взбудоражила деревенскую тишину.

Так оборвалась молодая жизнь младшего сержанта Бровкина. Верный военной присяге, он пожертвовал собой, спас командира.

Разведывательно-поисковая группа, возглавляемая лейтенантом Николаем Волковым, прочесывала лес. Солдаты внимательно осматривали каждый кустик, пень, поваленное дерево. Неожиданно на поляне точно из-под земли вырос дом с надворными постройками.

Разбив группу на две части, офицер поставил одной из них задачу вести наблюдение за подступами к дому, а сам с остальными направился в кузницу. Вместе с подковами, лемехами плугов, зубьями от борон там оказались и... корпуса гранат, мин, запалы. «Значит, кузнец имеет связь с бандитской шайкой, снабжает ее оружием», – подумал Волков.

Вскоре предположения офицера подтвердились: в сарае, под стогом сена, был обнаружен тайник, где хранился ручной пулемет, противотанковые мины в ящиках, гранаты и патроны.

Пока воины осматривали помещение, наружные посты доложили, что из лесу выехала повозка и направляется к хутору. Офицер приказал подчиненным подпустить ее ближе. Когда телега подъехала к крыльцу, с нее спрыгнул молодой парень. Это был сын кузнеца. Под соломой в его повозке лежал неисправный ручной пулемет, который он привез отцу для ремонта.

В гарнизон, где располагалось подразделение лейтенанта Каракаптана, поступили сведения, что на хуторе, расположенном в двенадцати километрах отсюда, скрывается опасный преступник.

Не в одном бою побывал офицер Каракаптан. На его счету значилось много уничтоженных бандитов. Но опытный командир всегда тщательно готовился к операции. И на этот раз Каракаптан учел возможные неожиданности. Хутор находился недалеко от леса. Это давало возможность бандиту быстро и незаметно скрыться. Связь преступника с местным населением, наличие у него осведомителей и пособников затрудняли его поимку. Имелись основания предполагать, что он был не один, а с сообщником.

В полночь незаметно вышли в путь четыре человека. Впереди – командир лейтенант Каракаптан. Скрытыми тропами, обходными путями вел он своих подчиненных на выполнение задачи. Прошло около пяти часов, пока, наконец, разгоряченные воины достигли назначенного места.

– Надо бы окружить хутор, – предложил старшина Ярыгин.

– Нет, – ответил лейтенант, – вместе пойдем с подветренной стороны. А то собаки могут учуять нас, и тогда все пропало.

Хутор спал. Только слышен был петушиный крик и тяжелое дыхание коров в хлевах. Осторожно проверив надворные постройки, лейтенант выставил наружную охрану, а сам тихонько постучал в окно дома.

– Кто там? – спросила хозяйка.

Увидев вооруженных людей, она затараторила: «Ходите тут, не даете добрым людям покоя. Не ищите, нету у нас никого... Мы люди честные, с бандитами не водимся...»

Пока Каракаптан беседовал с ней, старшина Ярыгин внимательно осматривал помещение. Ничего не вызывало подозрений.

Но вот внимание офицера привлекла кружка с мыльной водой, стоявшая за чайником на плите.

«Значит, кто-то недавно брился, – подумал про себя Каракаптан. – Но кто? Хозяин? Нет, он мужик бородатый. Тогда кто же? Посторонний? Где он?»

Не говоря никому о своих подозрениях, лейтенант Каракаптан обратился к старшине:

– Поищем еще.

Медленно, шаг за шагом стали они проверять пол, затем потолок, отодвигать мебель.

Но что это такое? Под шкафом половые доски имели поперечный надрез, хотя и были тщательно закрашены. Лейтенант Каракаптан сразу же определил: здесь вход в убежище.

– Приготовить «кошку»! – скомандовал офицер.

Ярыгин рассчитанным движением зацепил «кошкой» крышку люка и потянул на себя. Из-под пола прогремела автоматная очередь. Пули попали в висевшую у потолка лампу. Свет погас. Бандит воспользовался этим и бросил гранату. Она покатилась по полу. Однако старшина Ярыгин не растерялся. Секунда – и «лимонка», разбив оконное стекло, вылетела наружу. Раздался оглушительный взрыв, но он не причинил дзержинцам вреда.

– Сдавайтесь! – приказал Каракаптан. – Сопротивление бесполезно.

С трудом протиснувшись в лаз, бандит предстал перед воинами с поднятыми вверх руками.

В послевоенные годы учеба велась с широким применением фронтового опыта. Учиться тому, что необходимо для боевой службы, для успешного выполнения задач в любой обстановке, как днем, так и ночью, стало требованием дня.

В дивизии действует школа передового опыта обучения и воспитания личного состава. В ней аккумулируется, через нее внедряется в жизнь все то новое в боевой службе, что подтверждено практикой.

В частях работают школы передового опыта сержантов, регулярно проводятся сборы начальников караулов.

В подразделениях вошли в практику тематические вечера о бдительности, верности военной присяге, викторины по знанию уставов, оружия. Стало нормой в роте, батальоне чествовать отличников боевой службы, боевой и политической подготовки, проводить встречи с ветеранами.

Еще выходя на пост, рядовой Кудряшов заметил, что погода начала портиться.

«Быть дождю», – подумал он... Что произошло в следующее мгновение, воин не припомнит. Ослепительная стрела молнии рассекла черную тучу. Раздался оглушительный треск. Вместе с крышей постовой вышки часовой упал на землю.

В первую секунду рядовой Кудряшов было вскочил. Однако ноги отказались повиноваться, плохо слушались руки, голову буквально разламывало. Превозмогая боль, рядовой Кудряшов дополз до лестницы. С трудом взобравшись на нее, стал наблюдать за постом.

Часовой соседнего поста рядовой Самусевич, видя все это, немедленно сообщил в караульное помещение.

Кудряшов продолжал нести службу до прихода смены.

Ветер сдувал с тротуаров снег, качал фонари, мороз обжигал лицо. Патрульные, зорко всматриваясь в окружавшую их тьму, молча шли по одной из улиц города. Вдруг сзади послышался шум мотора, и, кутаясь в снежной пыли, мимо группы капитана Зуева прошла машина. Тут же она свернула в переулок и стала разворачиваться. «Что за необходимость так поздно разъезжать по городу? Заблудились, что ли?» – подумал капитан и отдал приказание:

– Проверить документы!

Воины перекрыли дорогу. Машина остановилась. Из кабины вышел шофер в военной форме и предъявил служебную книжку.

– Покажите вашу путевку, – потребовал капитан.

Путевки у водителя не оказалось. В машине находились четыре пассажира. Все они предъявили патрульным служебные книжки. Явное несоответствие гражданской одежды с документами заставило солдат еще более насторожиться и тщательно проверить подозрительных.

Сбивчивые ответы задержанных подтвердили возникшее у капитана подозрение. Он приказал обыскать машину.

Ефрейтор Голенищев осмотрел кабину, кузов – там ничего не было. Однако, когда Голенищев поднял сиденье, в ящике, где шоферы обычно хранят инструменты, лежал пистолет. Там же были спрятаны три ломика, отмычка, кинжал и прочие «мелкие принадлежности» воровского обихода. А тем временем из карманного фонарика одного из задержанных был изъят план поселка, на котором крестиками помечены магазин ОРСа и несколько частных квартир...

Поздняя ночь. Младший сержант Борис Фадеичев и рядовой Михаил Перепичай направились к центру поселка. Навстречу им из-за строений вышли двое неизвестных с вещами в руках. Воины остановили их.

– Комендантский патруль...

В тот же миг раздался выстрел. Но бандит по торопливости промахнулся. Не теряя ни минуты, Михаил Перепичай дослал патрон в патронник. Два выстрела раздались одновременно. Солдат ранил грабителя, но пуля ударила и его в левое плечо так, что винтовка выпала из рук. Превозмогая боль, Михаил ринулся на неизвестного и, обхватив его здоровой рукой, свалил на землю. Следующего выстрела Перепичай не слышал: он только почувствовал ожог и новую боль.

Трудно бы пришлось солдату, но вовремя подоспел на помощь младший сержант Фадеичев, одолевший второго грабителя.

«Нет, не уйдешь, – шептали его губы. – Я не позволю, чтобы ты ушел...»

Фадеичев смело бросился на вооруженного бандита, выбил из его рук оружие.

– Сдаюсь, – прохрипел преступник, поняв, что сопротивление бесполезно.

– Потерпи, Миша, сейчас окажу тебе помощь, – крикнул товарищу Фадеичев, связав бандита.

Смелость и отвага помогли самоотверженным воинам выйти победителями из этой схватки.

...Как показало следствие, грабители накануне совершили преступление: в эту ночь они переносили краденое в другое место.

В декабре 1950 г. ефрейтор В.И. Лазарев был избран депутатом Московского городского Совета депутатов трудящихся.

Еще десять дзержинцев были избраны в местные органы власти. Среди них Герой Советского Союза старший лейтенант П.И. Килин, старший лейтенант Г.В. Сугробова, старший сержант А.А. Шигаров и другие.

С 28 июля по 12 августа 1957 г. части дивизии выполняли ответственную задачу по обеспечению общественного порядка в связи с проведением в Москве VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов.

За ее успешное выполнение приказом МВД СССР было награждено тридцать человек, в том числе: медалью «За отличную службу по охране общественного порядка» – одиннадцать воинов; знаком «Заслуженный работник МВД» – семь человек. Большая группа военнослужащих поощрена ценными подарками.

Двое суток вместе с красноармейцем Безуглым провел Александр Соломенников за линией фронта, засекая огневые точки врага, наблюдая за сосредоточением его техники. И теперь разведчики осторожно пробирались лесом к своим.

Наступила ночь. Они вышли на лесную опушку. Впереди в лунном серебре поблескивало озерко. Поодаль то и дело взлетали осветительные ракеты. Там размещался передний край. Осторожно обойдя стороной водную гладь, разведчики уже было проскочили на нейтральную полосу, когда справа ударил пулемет. Пуля угодила в ногу Безуглому, и он упал.

Соломенников отыскал невдалеке воронку, взвалил на себя товарища и вполз в нее.

Немцы еще несколько раз осветили местность. Потом снова стало тихо вокруг.

– Потерпи малость, Иван, – сказал Соломенников другу.

– Оставь меня, – с трудом ответил тот. – Иди сам, передай сведения, а потом уж вернешься за мной.

– Нет, – твердо сказал Александр, – без тебя никуда не пойду.

Взвалив друга на спину, Соломенников пополз вперед. С каждым метром двигаться становилось все труднее. Временами Александру казалось, что силы покидают его. Но в такие мгновения он вспоминал напутствие командира полка: «Оба вы хорошие разведчики, настоящие товарищи. Надеюсь, что справитесь с заданием».

«Настоящие товарищи...» – повторял про себя Александр. От этой мысли силы прибывало. Около двух часов понадобилось воину, чтобы добраться до своих.

Когда Соломенников вернулся с Безуглым в часть и доложил командиру о выполнении задания, тот поблагодарил подчиненного, а потом, не удержавшись, обнял и расцеловал.

После этого случая Соломенников вырос и в глазах сослуживцев. Они увидели в этом парне настоящего боевого друга, законом жизни для которого было правило: сам погибай, а товарища выручай.

Чувство воинской спайки особо проявилось, когда Соломенникова назначили командиром отделения. Много раз ходил он с подчиненными в разведку, попадал, казалось бы, в безвыходные положения. Но всегда выручала дружба. И солдаты отвечали ему истинным уважением и любовью.

В одну из июльских ночей 1944 г. группа разведчиков во главе с Соломенниковым ушла на задание. Принялись делать проход в проволочном заграждении. И тут случилось, что один из новичков допустил досадный промах. Немцы открыли огонь. Соломенников почувствовал жгучую боль в ноге. Но товарищи были рядом и вынесли своего командира из-под огня.

...С той поры миновало немало лет. Отгремела война. Александр Соломенников с отличием окончил Московское Краснознаменное пехотное училище имени Верховного Совета РСФСР. Некоторое время командовал в нем взводом курсантов, а в 1948 г. получил назначение в дивизию имени Ф. Э. Дзержинского. И здесь учил капитан Соломенников подчиненных настойчиво, терпеливо, не считаясь с личным временем, добиваясь от каждого умелых действий на полевых занятиях, в карауле, во внутреннем наряде. Он сочетал высокую требовательность с отеческой заботой, старался воспитывать солдат, передавая им свой боевой опыт, растить мужественных защитников Родины.

...Ранним утром 30 июля 1959 г. рота прибыла на стрельбище. Из-за кромки леса вставало солнце. На небе – ни одной тучки. День обещал быть знойным.

– Сегодня нам будет жарко вдвойне, – говорили между собой солдаты, – предстоят боевое гранатометание и стрельба из автомата.

Воины покинули машины. Разбившись на группы, приступили к тренировкам. Первым на огневой рубеж вышел младший сержант Петров. Но прежде чем пропустить его, капитан Соломенников сам выполнил упражнение. Сосредоточенный, подтянутый, он действовал, как и всегда, уверенно и спокойно.

– Вот это работа! Сразу угадывается фронтовой почерк, – сказал младший сержант Петров, наблюдавший из траншеи за действиями командира.

Выполнив упражнение, Петров вернулся к товарищам и рассказал им, как метнул гранату командир роты. Воодушевленные его примером, солдаты на огневом рубеже держались смело, действовали по всем правилам.

Очередь дошла до рядового Бакаржеева. Получив на исходной позиции боевую гранату, он по команде офицера двинулся по ходу сообщения на огневой рубеж.

В окопе капитан Соломенников придирчивым взглядом окинул солдата, подбодрил его.

– Заряжай! – коротко скомандовал офицер. – Гранатой – огонь!

Выдернув предохранительную чеку, Бакаржеев резко отвел правую руку назад для броска и... случайно уронил гранату на дно траншеи.

– Ложись! – крикнул Соломенников подчиненному, а сам бросился к гранате. Она вот-вот должна была взорваться, но это не остановило офицера. Он схватил ее, выпрямился, чтобы выбросить из окопа, но было уже поздно... Раздался оглушительный взрыв. Смертельно раненный капитан опустился на дно окопа.

Так оборвалась замечательная жизнь офицера-фронтовика. Она была без остатка отдана благородному делу воспитания и обучения защитников Родины.

Приказом министра внутренних дел СССР Александр Григорьевич Соломенников посмертно занесен в Книгу почета части.

Подлинным центром воспитания воинов на боевых традициях старших поколений стал открывшийся 23 февраля 1958 г. музей истории и боевой славы ордена Ленина, Краснознаменной дивизии имени Ф.Э. Дзержинского. В нем собраны фотографии, документы, личные вещи героев, множество экспонатов, рассказывающих о прошлом и настоящем дзержинцев.

1964 год. К знаменательной дате в истории дивизии каждый третий ее воин стал отличником боевой службы, боевой и политической подготовки, две трети выполнили разрядные нормы. Увеличилось число классных специалистов.

За успехи, достигнутые в боевой службе и учебе, и в связи с 40-летием со дня ее основания Председатель Президиума Верховного Совета РСФСР Н.Г. Игнатов вручил дивизии Почетную грамоту Президиума Верховного Совета Российской Федерации.

Комсомольская организация дивизии была удостоена Почетной грамоты ЦК ВЛКСМ.

В 1965 г. праздновалось 20-летие Победы советского народа в Великой Отечественной войне. В честь этой даты в дивизии проводилась эстафета боевой славы. 9 Мая воины рапортовали о своих достижениях.

Так, в подразделении, где секретарем бюро ВЛКСМ был младший сержант Н. Мищенко, все расчеты стали отличными. В каждом из них отработана полная взаимозаменяемость. Солдаты и сержанты освоили по две специальности – телефониста и линейного надсмотрщика. Автомобилисты подразделения капитана М. Аксенова в ходе эстафеты сэкономили 1708 литров бензина.

Три месяца в сложных условиях города, перенесшего сильное землетрясение, подразделение дзержинцев выполняло ответственную задачу по обеспечению общественного порядка. И вот они вернулись в родную часть. Загорелые и возмужавшие (или это только кажется от долгой разлуки?), в стройной колонне воины печатают шаг по плацу. Здесь уже выстроились их однополчане.

– Под Знамя, смирно! – звучит команда.

Мимо замерших солдат проплывает развевающееся на ветру красное полотнище. И митинг, посвященный встрече подразделения, возвратившегося из Ташкента, объявляется открытым. У микрофона – командир Николай Дмитриевич Измалков. Он говорит, что с возложенной задачей дзержинцы успешно справились. И в подтверждение сказанного одну за другой зачитывает Почетные грамоты Президиума Верховного Совета Узбекской ССР, ЦК комсомола Узбекистана, которыми награждено подразделение и его комсомольская организация.

А вот он читает Указ о награждении пяти воинов медалями «За отличную службу по охране общественного порядка».

Секретарь бюро ВЛКСМ подразделения старшина Тростянский передал в дар музею боевой славы альбом. В нем помещены фотографии, рассказывающие о трехмесячной службе дзержинцев в Ташкенте. Среди них есть снимок, на котором солдаты входят в двери нового детского сада со сверкающими свежим лаком шкафчиками, столиками, стульчиками в руках. Эту мебель дзержинцы купили на свои деньги, чтобы подарить узбекским малышам.

Пятидесятые годы прошлого столетия прошли для дивизии под знаком многочисленных послевоенных преобразований. Наверное, нет смысла перечислять те части, которые подвергались сокращению, переформированию, те, что были созданы вновь. Скажем лишь то, что общая численность соединения к середине 50-х составила примерно 10 000 человек. А в июле 1955 г. ему вернули довоенное наименование – ОМСДОН – Отдельная мотострелковая дивизия особого назначения имени Ф.Э. Дзержинского.

Но как бы ни реорганизовывалась дивизия, ее личный состав продолжал охранять порученные важные объекты и обеспечивать общественный порядок в столице при проведении массовых мероприятий. Неизменной оставалась и ее роль в структуре выполняемых Министерством внутренних дел задач: она по-прежнему составляла его главную ударную силу – мощный мобильный резерв министра. В свою очередь, это качество и предопределило то обстоятельство, что на дивизию была возложена задача по сопровождению спецгрузов (прежде всего валюты, отпечатанной на Гознаке) за рубеж, в «страны народной демократии» – Польшу, Чехословакию, Венгрию, ГДР. А в 1966 г. – выполнение миссии по ликвидации последствий чудовищного по силе землетрясения в Ташкенте.

Бедствие обрушилось неожиданно. Столица Узбекистана была практически стерта с лица земли. Министерства по чрезвычайным ситуациям и спасателей, которых мы привыкли сегодня видеть повсюду, где буйствует стихия, тогда не было. Пострадавшим помогали всем миром. Строители, монтажники, бульдозеристы, экскаваторщики, врачи – кто только не ехал в тот страшный год в Ташкент. Со всей страны ехали. Разбирали завалы, искали и вытаскивали из-под них пострадавших, восстанавливали город. Но немало было в районе землетрясения и тех, кто не прочь поживиться на чужом горе: мародеров и воров разных мастей.

Три месяца обеспечивало общественный порядок в разрушенной стихией столице Узбекистана подразделение дивизии им. Ф.Э. Дзержинского, которым командовал офицер Измалков. С возложенной задачей военнослужащие соединения успешно справились. Подтверждение тому – Почетная грамота Президиума Верховного Совета Узбекской ССР, Грамота ЦК комсомола Узбекистана, которыми награждено подразделение, медали «За отличную службу по охране общественного порядка», которых были удостоены пятеро военнослужащих. Вот лишь один из многочисленных примеров бдительности, проявленной дзержинцами на службе, о котором тогда рассказала на своих страницах дивизионная многотиражка.

«...Войсковой наряд в составе сержанта Павла Бодунова и младшего сержанта Дмитрия Гайдученко заступил на патрульную службу. Знакомясь с маршрутом, воины тщательно изучили особенности местности. В одном из глухих двориков младшие командиры увидели автомобиль „Запорожец“. Двери машины были раскрыты, заднее левое колесо снято, вокруг разложены инструменты... Складывалось впечатление, что хозяин лишь на минутку отлучился за одной из запасных частей.

Желая уберечь нерадивого водителя от возможных неприятностей, патруль решил понаблюдать за автомобилем. Но тут взгляд начальника патруля привлек государственный номерной знак на кузове машины. Он совпадал с тем, что был на угнанном недавно «Запорожце», о чем воинам было сказано на инструктаже. О находке сержант немедленно доложил в отделение милиции и дежурному по войсковым нарядам.

Так был найден и возвращен владельцу похищенный у него автомобиль».

Но солдаты не только охраняли общественный порядок. Чем могли они помогали пострадавшим от землетрясения жителям Ташкента. Известно, например, что из своих скромных солдатских получек они собрали 225 рублей и купили на них игрушки, одежду, обувь для ребятишек трех детских садов, передали им мебель, приобретенную на свои сбережения.

Большую помощь оказали военнослужащие соединения и в разборе завалов, восстановлении разрушенных зданий. Многие уже, уволившись в запас, уезжали в Ташкент, восстанавливали город.

Кстати, о том, что часто дзержинцев можно было встретить на различных, как их тогда называли, ударных комсомольских стройках, помнят немногие, наверное, только старая плеяда офицеров внутренних войск. Вряд ли об этом знают нынешние владельцы промышленных гигантов. Не этим головы у них заняты. А жаль. Между тем дивизию тех лет вполне можно назвать и резервом народно-хозяйственного комплекса страны.

Сколько новых предприятий энергетики, химии, металлургии возведено с их участием в 50—60-е и 70-е годы прошлого столетия на необъятных просторах нашей страны. Они строили электростанции на Ангаре и Енисее, возводили химические комбинаты на Урале, автозавод в Тольятти.

За шесть лет, с 1954 по 1960 г., на строительство Братской ГЭС уехало 179 человек, в города Магадан и Норильск – 140, на шахты Мосбасса и Донбасса – 286, на освоение целины – 420, на другие стройки – свыше 700. С 1960 по 1965-й только на Красноярскую ГЭС убыло около 1,5 тысячи человек.

В 1962 г. первый отряд молодежи соединения прибыл на берега Енисея строить Красноярскую ГЭС. А в 1971 г. около двухсот дзержинцев отправились на строительство Усть-Илимской ГЭС.

Напоминанием о роли дзержинцев в строительстве промышленных гигантов служат имена Алексея Демина и Владимира Кузнецова, занесенные в Книгу почета Братской ГЭС.

Однако вернемся к служебно-боевой деятельности соединения. В конце 1965 г. ОМСДОН насчитывала 15,5 тысячи личного состава: 5 полков, 8 отдельных батальонов, на вооружении, кроме автоматов и пулеметов, были и минометы, и даже 122-мм гаубицы, бронетранспортеры и танки.

– На каждую часть дивизии, помимо участия в службе по охране общественного порядка, была возложена своя особая, только ей присущая задача, – вспоминает ветеран дивизии генерал-лейтенант в отставке Александр Гриенко. – 1-й полк охранял периметры особо важных объектов промышленности в Москве. 2-й мотострелковый полк представлял войска на параде, ежедневно занимался боевой учебой в поле. Он был основным при несении службы по охране общественного порядка и обеспечению безопасности граждан во время массовых спортивных и зрелищных мероприятий. Часть находилась в постоянной готовности к выполнению задач при чрезвычайных обстоятельствах – из ее состава ежедневно назначался войсковой оперативный отряд и рота постоянной пятнадцатиминутной готовности. Специальный моторизованный или милицейский полк нес патрульно-постовую службу. Один из полков выполнял задачи по охране важных объектов Минфина и сопровождению специальных грузов. Отдельный оперативный в мирное время наряду с мотострелковыми участвовал в охране общественного порядка и занимался боевой учебой, но на него были возложены специфические задачи на военное время. Он имел своеобразную, не похожую ни на одну часть внутренних войск оргштатную структуру, был очень мобильным. Его личный состав выполнял важную задачу спортивного плана во время Олимпиады, на Играх Доброй воли. Военнослужащие полка участвовали в оформлении трибун живыми картинками в церемониях открытия и закрытия игр. Ежегодно во время демонстрации 7 ноября они шли в рядах спортивной колонны. Отдельному артиллерийскому дивизиону было поручено производство салюта с территории Кремля во время парадов на Красной площади. Вместе с танковым батальоном они совершенствовали свое мастерство на полигонах в Ногинске и Алабино. Учебно-автомобильный батальон готовил водителей и младших командиров для автоподразделений дивизии и войск. ОМСБОН выполнял задачи по охране комплекса зданий Центрального Комитета партии и объектов Минфина Союза ССР.

Словом, задачи соединение выполняло самые разнообразные, причем одну важнее другой. Вот именно их важность и предъявляла особые требования к офицерам и солдатам особой дивизии.

Поддержание высочайшей боеготовности, твердого уставного порядка, обучение и подготовка личного состава к несению службы – вот триединая повседневная забота командиров и начальников. Едва ли не притчей во языцех в войсках стал внешний вид офицеров, сержантов и солдат дивизии. В отдаленных гарнизонах ходили досужие байки-легенды об «омсдоновской муштре», мол, в ОМСДОНе даже воробьи строем летают. Ничего подобного, конечно же, не было. Но устав действительно блюли все: от комдива и до последнего в строю солдата. Иначе и нельзя было. Ведь служба в дивизии отличалась от службы в конвойных частях круглосуточной востребованностью офицеров – от командира дивизии до командира взвода на службе. Здесь все части на одном пятачке. Реагировать на какие-либо недостатки в них командованию дивизии необходимо немедленно, не откладывая на завтра. Задачи тоже зачастую поступали внезапно. От командиров ротного, батальонного, полкового звена это требовало оперативности в работе как по подготовке личного состава, так и при принятии решения. В дивизии сложился свой особый омсдоновский стиль во всем: во внешнем виде офицеров и солдат, в их взаимоотношениях (не панибратских, но сердечно-товарищеских), в манере проведения строевых и других занятий. Вроде бы все войска жили по одним уставам, и все же ОМСДОН – это, как нынче говорят, «фирма».

И видимо, не случайно в числе тех, кто прошел омсдоновскую школу, немало занимавших впоследствии самые высокие должности во внутренних войсках: главнокомандующий ВВ МВД Российской Федерации генерал-полковник Вячеслав Викторович Овчинников, заместители главкома генерал-лейтенанты Игорь Николаевич Рубцов (который тоже командовал дивизией) и Вячеслав Александрович Дадонов, генерал-майоры Виктор Васильевич Ракитин и Владимир Александрович Мальцев. Воспитанники дивизии той поры часто вспоминают своего комдива генерала Дмитрия Алексеевича Наливалкина – командира дотошного и въедливого, который нерадивому спуску никогда не давал и всех – от своих замов до последнего (до самого крайнего, левофлангового) солдата – заставлял работать от подъема до отбоя. Вспоминают о нем и как о крепком хозяйственнике.

«О Наливалкине до сих пор рассказывают истории и анекдоты, из которых едва ли не половина – придуманные, а вторая половина – весьма „приукрашенные“ фантазерами-ерниками, – пишет известный во внутренних войсках журналист и публицист Борис Карпов. – Как-то комдив обратил внимание, что по Горьковскому шоссе мимо дивизии ежедневно десятки, даже сотни самосвалов вывозят за пределы столицы грунт, как выяснилось – с метростроевских выработок. Дмитрий Алексеевич, человек сметливый, хваткий, быстро сориентировался в обстановке, созвонился-повстречался с кем надо было. Во-первых, метростроевцы сэкономили, сократив свои машино-пробеги, во-вторых, на месте бывшего заболоченного пустыря на задворках военного городка была подготовлена площадка под строительство подсобного хозяйства дзержинцев.

Развитию подсобных хозяйств во внутренних войсках уделялось большое внимание – с них поступала солидная прибавка мяса, молока, свежих овощей и зелени на солдатский стол, для семей прапорщиков и офицеров. Заместитель командира дивизии по тылу полковник Дмитрий Никифорович Шмелев, человек трудолюбивый и инициативный, хозяйство не только держал в образцовом порядке, но и всячески развивал, приумножал «полезный выход». Сюда для передачи передового опыта привозили участников всевозможных семинаров и сборов – и тыловиков, и комсомольских работников всех войск».

Подсобное хозяйство при генерале Наливалкине насчитывало 3,5 тысячи (!) свиней. Такого поголовья, пожалуй, не было больше нигде в войсках.

При комдиве Наливалкине был построен стадион, расширен и обновлен строевой плац, заасфальтированы все дороги, оформлен въезд через главный КПП, поставлен добротный железобетонный забор.

На месте старых деревянных бараков, в которых перед войной и в первые послевоенные годы размещались части дивизии, поднялись современные многоэтажные здания казарм. Неузнаваем стал и военный городок. Он стал включать в себя весь комплекс жилых и подсобных помещений, учебных полей и классов. Был построен гарнизонный Дом офицеров с кинозалом и спортивным залом, библиотекой.

В «эпоху Наливалкина» практически была снята жилищная проблема: свой стройбат численностью в 600 солдат строил жилые дома, так что бесквартирных офицеров почти не было. Силами воинов сооружено здание средней школы, которой присвоено имя воспитанника дивизии Героя Советского Союза майора А.И. Сережникова. Гарнизонный жилой городок содержался в образцовом порядке: дороги и тротуары заасфальтированы и выметены, деревья подстрижены и побелены, военный патруль следил за порядком.

Надо отдать должное и начальнику войск генералу армии Ивану Кирилловичу Яковлеву, который уделял ОМСДОНу самое пристальное внимание – дивизия была не только особой по своему назначению, она являлась как бы визитной карточкой, лицом всех внутренних войск. Сюда приезжали гости самые разные: делегаты партийных и комсомольских съездов, высокие чины милиции, полиции внутренних войск разных стран. Дважды в год посещал свой резерв и министр внутренних дел СССР Николай Анисимович Щелоков. Он подарил дивизии бюст Ф.Э. Дзержинского, который до сих пор возвышается в городке, «железный» Феликс в праздники и будни смотрит на плац, который перед штабом дивизии.

Вышестоящее начальство дивизию жаловало.

– Был такой случай, – вспоминает генерал-лейтенант в отставке Александр Гриенко, – командир соединения получил распоряжение начальника московского гарнизона, в соответствии с которым дивизии в течение месяца предписывалось выделять роту солдат для работ на мясокомбинате имени Микояна. Это было связано с поставками в армию продукции предприятия и графиком очередности выделения туда людей. Отрыв личного состава от боевой учебы в то время строго карался. Все было посвящено ей. Командир дивизии доложил о телеграмме начальнику войск генералу армии Ивану Кирилловичу Яковлеву. Тот по команде – министру внутренних дел. Щелоков наложил резолюцию: «Дивизия имени Ф.Э. Дзержинского – резерв Политбюро и Советского правительства. Ни одного солдата от нужд боевой учебы не отрывать».

Дело было поставлено так, чтобы готовить людей к выполнению задач государственной важности.

В 1980 г. вся страна жила ожиданием XXII Олимпийских игр. Такое же настроение было и у военнослужащих дивизии имени Ф.Э. Дзержинского. К открытию Олимпиады службы по обеспечению правопорядка и безопасности тщательно готовились. Изучали историю олимпийского движения, встречались с прославленными спортсменами-динамовцами, которые вошли в состав сборной Советского Союза.

Чем меньше дней оставалось до торжественной церемонии открытия, тем напряженнее были будни дзержинцев, занятия на плацах частей, учебных городках, олимпийских объектах, реальная служба, преследовавшая цель проверить готовность войсковых нарядов, средств связи, обеспечивающих структур, тренировки войсковых оперативных резервов. Нельзя было забывать печальный опыт мюнхенской Олимпиады, когда группе террористов удалось воплотить в жизнь свои коварные замыслы.

Хорошей проверкой готовности к выполнению ответственных задач по обеспечению Олимпийских игр явилась VII летняя Спартакиада народов СССР, которая выявила наиболее эффективные формы и методы обучения, воспитания военнослужащих, руководства боевой службой.

Выполнение задач в этот период имело свои особенности, опыт которых был для дзержинцев бесценным. Личный состав нес службу среди иностранных граждан – их насчитывалось около 10 тысяч. Поэтому изучали иностранные языки, чтобы отвечать хотя бы на самые простые вопросы гостей Олимпиады. Командиры добивались от своих подчиненных отличной строевой выправки, хорошо подогнанной по фигуре военной формы с размещенными на ней в строгом соответствии с правилами нашивками, нагрудными знаками.

Многое было сделано в подготовке молодого пополнения, так как в службе по обеспечению Олимпиады-80 принимали участие солдаты, не имеющие практического опыта. Особое внимание уделялось пропаганде и внедрению в повседневную жизнь требований Устава внутренних войск.

Такая тщательная подготовка была оправдана. Дзержинцы с честью выполнили поставленные перед ними задачи. Вот только некоторые примеры мужественного и образцового исполнения ими воинского долга.

Об этом эпизоде рассказала дивизионная многотиражка. В один из дней рядовые Олег Туляков и Валерий Мясин несли службу на олимпийских постах вблизи жилого массива. Время приближалось к полудню. На улицах было многолюдно. Неожиданно к воинам подбежала взволнованная женщина.

– Товарищи! – обратилась она к патрульным и, с трудом переводя дыхание, скороговоркой произнесла: – Только что в магазине из моей сумки вытащили кошелек. В нем находились деньги и железнодорожный билет. Через час отходит поезд. Парень крутился рядом в желтом свитере.

– А в какую сторону он побежал? – поинтересовался Валерий.

– К станции метро...

Мгновенно оценив обстановку, патрульные направились к станции.

Они проследовали в зал. Один из солдат стал осматривать правую половину зала, другой – левую. Неожиданно Валерий Мясин заметил мужчину, который по приметам был похож на разыскиваемого. Он возвратился к Тулякову.

– Вроде похож, – согласился Олег. Патрульные подошли к человеку в желтом свитере и потребовали предъявить документы.

– Я их дома оставил.

– Тогда вместе с нами пройдемте в отделение милиции. Там разберемся, – потребовал Мясин.

В ходе разбирательства в отделении милиции выяснилось, что воины задержали преступника, который долгое время разыскивался следственными органами. У него оказался и кошелек пострадавшей, в котором был и железнодорожный билет. Женщина тепло поблагодарила солдат за помощь и пожелала им успехов в службе».

Еще об одном примере бдительности рассказывает посвященная Олимпиаде экспозиция музея соединения.

...Вечер выдался прохладный и пасмурный. На олимпийском объекте – ни души. Казалось бы, в эти часы никто посторонний не появится на спортивных площадках, и часовому можно не напрягать зрение, не ловить случайный шорох. Но рядовой Леонид Шарапов был иного мнения. Вдоль подвижного поста, на который был назначен воин, проходило ограждение спортивного сооружения.

В какой-то момент часовому показалось, что над забором мелькнула тень. Продолжая обходить пост в прежнем неторопливом темпе, Леонид не спускал взгляда с подозрительного места. Выдержка не подвела солдата – через несколько томительных минут над забором появился мужчина. Оглядевшись по сторонам, он мягко спрыгнул на землю и, пригибаясь, торопливо направился на объект.

Леонид внимательно всматривался в приближающегося человека, пытаясь понять, что ему все-таки здесь необходимо. Незнакомец тем временем все ближе и ближе подходил к его посту. Солдат решил задержать подозрительного гражданина. Тот ускорил шаг.

– Стой! – громко окликнул его Шарапов.

Неизвестный на какой-то миг остановился, будто перед ним выросла незримая стена, но потом как ни в чем не бывало спокойно пошел вперед.

– Стой! – повторил приказание часовой.

Мужчина кинулся к строениям, надеясь спрятаться за ними. Однако он просчитался: Леонид быстро настиг нарушителя и задержал его. Когда на пост прибыла группа военнослужащих, у мужчины обнаружили нож. Преступник им не успел воспользоваться – так стремительно и ловко действовал в схватке рядовой Шарапов.

Позже в милиции, куда доставили нарушителя, выяснилось, что он ранее был судим и всего несколько часов назад пытался совершить дерзкое преступление. Бдительность рядового Шарапова помешала осуществиться коварному замыслу...

Казалось бы, мелочи. Но эти мелочи-то и способствовали созданию безопасных условий для проведения Олимпиады, доверительной атмосферы в Москве.

За успешное выполнение задач по обеспечению общественного порядка в период проведения Игр XXII Олимпиады дивизия имени Ф. Э. Дзержинского была награждена Почетной грамотой Московского городского Совета народных депутатов.

Олимпийский огонь в судьбе соединения отразился еще одним важным событием. Мы уже упомянули о том, что при подготовке к Играм нельзя было забывать о печальном опыте мюнхенской Олимпиады. Так вот, в преддверии Московских Игр в составе дивизии имени Ф.Э. Дзержинского появляется рота специального назначения – прообраз нынешнего спецназа внутренних войск, – из которой впоследствии вырос легендарный отряд «Витязь», вписавший немало ярких страниц в летопись соединения.

Идея создания войскового спецназа принадлежала министру внутренних дел Н.А. Щелокову и начальнику внутренних войск генералу армии И.К. Яковлеву.

– Когда Международный олимпийский комитет утвердил Москву местом проведения XXII Олимпийских игр, МВД и КГБ начали активную подготовку к службе по обеспечению общественного порядка и безопасности на предстоящих спортивных состязаниях. Нужно было многое предусмотреть, – рассказывает генерал-лейтенант в отставке Александр Сидоров (в конце 1970-х – заместитель начальника внутренних войск). – О мюнхенской трагедии 1972 г. помнили все. Тогда, во время XX Олимпийских игр, террористы из организации «Черный сентябрь» совершили налет на здание, где размещалась спортивная делегация Израиля, захватили заложников и потребовали освобождения двухсот своих соотечественников из израильских тюрем. Операция по обезвреживанию преступников закончилась полным провалом. Террористы уничтожили заложников, полиция понесла потери, пострадали и зрители. Причиной неудачи стали две ошибки – просчет полиции в период, предшествовавший Олимпиаде, и психологическая неподготовленность ее рядовых сотрудников к действиям в подобной ситуации.

В ФРГ уроки из случившегося извлекли – создали специальное подразделение ГСГ-9, которое уже в 1977 г. успешно провело в Сомали операцию по обезвреживанию вооруженных террористов, захвативших самолет «Боинг-737» западногерманской авиакомпании с 82 пассажирами на борту и пятью членами экипажа.

Так вот, в середине 1977 г. в одной из бесед министра с начальником войск прозвучала мысль о создании в органах и войсках МВД спецподразделений, которые могли бы вести борьбу с вооруженными и способными на все террористами и уголовниками.

До этого в Министерстве внутренних дел не существовало структур, укомплектованных военнослужащими срочной службы и предназначенных для выполнения подобного рода специальных боевых задач. Создавали разовые и временные формирования, например, в 1973 г. сводный оперативный войсковой отряд, который участвовал в специальной операции по освобождению заложников на борту самолета, захваченного террористами в аэропорту Быково. Но так, чтобы подразделение существовало на постоянной основе, такого не было.

И вот 29 декабря 1977 г. на базе девятой роты 2-го полка дивизии им. Ф. Дзержинского в соответствии с приказом министра внутренних дел СССР начали формировать специальное подразделение – роту, предназначенную для действий при чрезвычайных обстоятельствах.

ОМСДОН выбрали потому, что дивизия комплектовалась лучшими в войсках кадрами, ее части дислоцировались компактно. То есть были все условия для отбора в спецназ лучших офицеров, прапорщиков, солдат и создания хорошей учебной базы. На 9-ю роту выбор пал тоже не случайно. По уровню общефизической подготовки она превосходила подразделения не только 2-го полка, но и всех частей дивизии. Рота, по сути дела, была спортивной, своего рода резервом для команды «Динамо». Возглавить ее, но уже в новом, спецназовском, качестве предложили тогда еще капитану Владимиру Мальцеву.

– За дело взялись с энтузиазмом, – вспоминает генерал-майор Мальцев. – Перво-наперво группа офицеров дивизии и Главного управления войск выехала в тульскую воздушно-десантную дивизию, чтобы на месте изучить опыт подготовки роты глубинной разведки. Начальник внутренних войск до этого побывал с визитом в Финляндии, где знакомился с их спецназом – группой «Медведь» («Карга» по-фински). Прежде всего у десантников нам было интересно, как они подбирают бойцов, по каким программам обучают, какую при этом учебную и материальную базу используют. Конечно, копировать слепо «голубые береты» мы не собирались, потому что задачи десантного подразделения, а тем более разведывательного, и те, которые предстояло выполнять нашей роте, были абсолютно разными. Омсдоновская «девятка» предназначалась для обеспечения безопасности во время мероприятий Олимпиады-80 и борьбы с особо дерзкими преступными проявлениями.

На следующем этапе в штабе дивизии при непосредственном участии главного управления внутренних войск разработали наставление для подразделений специального назначения. Позаботились и о том, чтобы спецназовцы внешне как-то отличались от остальных солдат и офицеров соединения. Генерал Сидоров предложил одеть их в краповые береты. Он прекрасно помнил, как в Великую Отечественную моряки гордились бескозырками. Видел, что значит для десантника голубой берет, для пограничника – зеленая фуражка. Поэтому и предложил: у войсковых спецназовцев должен быть берет, и непременно крапового цвета – цвета пролитой на поле брани крови, цвета, одинакового с погонами и петлицами военнослужащих внутренних войск.

Это сегодня многие считают, что краповый берет – непременный атрибут любого военнослужащего внутренних войск, и на военных парадах вэвэшники в них маршируют, и по телевизору, когда о них что-то рассказывают, в кадре «краповики» мелькают. Да и вообще, у десантников берет голубой, у морпехов – черный, у эмчеэсников – оранжевый: должен же у каждого рода, вида войск быть свой элемент одежды, который отличал бы его от других. Но в том-то и дело, что не так все просто. Краповый берет могут носить только спецназовцы внутренних войск, да и то те, кто заслужил это право в тяжелейшем экзамене (о нем немного позже). Это, так сказать, символ их самоидентификации и, простите за штамп, доблести и чести спецназа. И оговорено это было именно тогда, в конце 1970-х, когда во внутренних войсках родилось первое подразделение специального назначения.

Когда документы были разработаны, с внешней атрибутикой определились и роту сформировали, началось ее боевое слаживание. На первом этапе учились действовать в различных критических ситуациях, которые могли возникнуть на олимпийских объектах: при захвате заложников в наземном транспорте, в самолете. Как вспоминает генерал Мальцев, при составлении программы обучения использовали методики подготовки западногерманской группы пограничной охраны ГСГ-9 и финской полицейской группы «Медведь». Немцы были прекрасно оснащены техникой и специальными средствами, у них дзержинцы позаимствовали принципы технического обеспечения и некоторые приемы штурма здания и других объектов; финны славились отлично подготовленными снайперами, поэтому «краповики» взяли на вооружение их методику огневой и снайперской подготовки.

Ускоренной наработке и внедрению в учебную практику новых упражнений и приемов способствовало то, что рота проводила занятия обособленно, автономно. Она была, если можно так выразиться, на положении государства в государстве. В ней складывались свои правила, свои неписаные законы и традиции, которые соответствовали жестким требованиям, предъявляемым к подразделению. Оно было изолировано от всего, что мешало работе. Командир дивизии Дмитрий Алексеевич Наливалкин, замкомдива Евгений Артемьевич Мальцев, командир полка Владимир Федорович Абельчук при всех издержках и нестыковках, которые обычно сопутствуют раскрутке нового дела, неуклонно стояли на страже того, чтобы выполнялась воля начальника внутренних войск и его первого заместителя по вопросам подготовки роты к ответственному заданию. Если бы кто-нибудь из штабных любителей порулить рискнул вмешаться в процесс подготовки, учинить проверку для галочки – автоматически попал бы под серьезную «раздачу».

Все понимали важность задачи, поставленной перед спецподразделением.

Методика подготовки была разработана с таким расчетом, чтобы максимально использовать сильные стороны, наклонности, способности каждого. Скажем, небольшие ростом спецназовцы, их еще называли «мухачами», в основном отрабатывали приемы высотной подготовки, акробатики, кто поздоровее – нацеливались на рукопашный бой, снайперы дневали и ночевали на стрельбище. При этом учитывалось главное – умение роты в целом четко и слаженно действовать на максимальных скоростях, работать в экстремальных ситуациях как хорошо налаженный механизм. Пахать приходилось от зари и до зари. И не только бойцам, но и офицерам. До семи вечера занятия, потом переключались на материальную базу, надо было строить огненно-штурмовую полосу, тренажеры, учебные городки. Бывало, офицеры по двое-трое суток не появлялись дома...

В напряженном режиме работали с января по июнь 1978 г., после чего и состоялось первое выступление войскового спецназа перед министром внутренних дел СССР и руководством министерства – показ готовности к выполнению поставленных задач.

– Занятие проводилось на десяти учебных местах, на каждом из которых бойцы выполняли различные специальные упражнения, – рассказывает Герой Российской Федерации, в начале 1980-х заместитель командира учебной роты специального назначения по спецподготовке, впоследствии командир отряда спецназа «Витязь» полковник Сергей Лысюк. – На первом – упражнения психологической подготовки. В учебном тире замкомдива Евгений Артемьевич Мальцев изготовил три специальных станка. На них устанавливали автоматы АКМ, из которых по команде руководителя занятия вели огонь очередями по 10—13 патронов трассирующими патронами. Спецназовцы, которые в начале упражнения находились в другом конце тира, ложились под трассеры и ползли им навстречу. За это время на каждом из трех «станковых» автоматов расходовалось по 3—4 магазина. Переползание, таким образом, происходило под реальным огнем. При этом никаких защитных средств на бойцах не было.

На втором учебном месте демонстрировали возможности вооружения. По различным мишеням, находившимся на разных расстояниях, стреляли из винтовки «Америкэн-180» и автомата АК-74.

На третьем – показывали навыки так называемой стрельбы «по-македонски» – скоростной с пояса, в падении, из разных положений по различным мишеням. В то время в УРСН была чрезвычайно популярна книга Владимира Богомолова «В августе сорок четвертого», и военнослужащие стремились овладеть описанными в ней приемами ведения огня.

На четвертом – снайперы стреляли с расстояния 100—150 метров по иллюминаторам самолета в то время, когда в проеме появлялись разноцветные мишени.

На пятом – военнослужащие в составе отделения метали боевые гранаты, не прячась при этом за укрытия, как это делалось в обычных мотострелковых подразделениях, а продолжая вести наступление.

Шестое – стрельба из гранатомета РПГ-7. Это упражнение выполняли два гранатометчика. Первый с расстояния 150 метров выбивал инертной гранатой замок на двери, служивший мишенью. Второй демонстрировал боевые свойства кумулятивного выстрела ПГ-7В. Упражнение предусматривало четыре выстрела: по кирпичной и бетонной кладке, по бревенчатой стене и выстрел гранаты на самоликвидацию.

Об интенсивности тренировок гранатометчиков может свидетельствовать тот факт, что два гранатометчика за один месяц подготовки к показным занятиям расстреляли боекомплект, полагающийся для учебной практики всей дивизии на год боевой подготовки.

Седьмое учебное место – десантирование с автомобиля, движущегося со скоростью 40—50 километров в час, с последующим ведением стрельбы по мишеням.

Восьмое – действия на мотоцикле. Двоих военнослужащих, движущихся на мотоцикле, с разных сторон обстреливали холостыми патронами. Боец, сидящий на месте пассажира, соскакивал на ходу, делал кувырок и производил несколько выстрелов из пистолета по различным мишеням.

Девятое – захват автомашины. Группа военнослужащих на ходу пересаживалась на атакуемую машину с других транспортных средств. Выполнявшие это упражнение бойцы имели высокую физическую подготовку и отменную ловкость.

И наконец, на десятом учебном месте стреляли из АКМ калибра 7,62 мм, оснащенного прибором бесшумной стрельбы (ПБС). В те времена такой автомат был в диковинку, в ОМСДОНе же и вовсе невидалью.

Бойцы «Витязя», да и любого другого отряда спецназначения внутренних войск и по сей день отрабатывают большинство из этих приемов. Большинство, а не все, потому что время не стоит на месте – задачи спецназа очень подвижны. Кое-какие упражнения, естественно, оказались невостребованными сегодня, другие, наоборот, появились исходя из опыта, полученного в контртеррористической операции на Северном Кавказе. Но тогда, в конце 70-х, все, что продемонстрировали министру, выглядело очень эффектно.

Замысел генерала Сидорова – создать базу войскового спецназа – был реализован.

– В ту зиму 78-го, – продолжает Лысюк, – в кругу наших офицеров и бойцов впервые прозвучало слово «спецназ». До этого хотели назвать роту десантно-штурмовым подразделением внутренних войск, были еще какие-то варианты в этом роде. Но после того, как по крупицам собрали скупую информацию о задачах спецподразделений ГРУ и антитеррористических команд зарубежных полицейских формирований, ненавязчиво предложили руководителям: самое правильное название для нас – рота специального назначения. А 9 марта 1978 г. 9-я мотострелковая рота 2-го полка ОМСДОНа в соответствии с приказом начальника ВВ МВД СССР «О формировании учебной роты специального назначения ОМСДОН» была официально переименована.

Теперь вся жизнедеятельность УРСН была нацелена на подготовку к обеспечению безопасности в период проведения Олимпиады-80. В конце 1978 г. министр внутренних дел СССР издал приказ № 767 «О введении в действие инструкции по задержанию вооруженных преступников». Этот документ устанавливал, какими должны быть группы захвата, четко определял задачи каждого подразделения, участвовавшего в проведении той или иной операции. Подразделение перешло к обучению солдат в соответствии с требованиями приказа.

Важнейшей задачей стала разработка учебной программы подразделения. К Олимпиаде нужно было готовиться грамотно, по методике, основанной на реальной жизни.

– Опирались на собственный опыт, опыт и наработки спецподразделений КГБ, ВДВ, – говорит генерал Владимир Мальцев. – Производили расчеты, сколько нужно часов на тактико-специальную подготовку, на огневую. Какие темы обучения вводить, какие упражнения отрабатывать, из каких видов оружия стрелять. У нас каждый солдат овладел всеми имеющимися тогда образцами вооружения: гранатометом, автоматом, пистолетом, снайперской винтовкой. Распорядок дня был составлен так, что военнослужащий занимался шесть часов, а затем еще два часа уходило на самоподготовку, которая тоже была четко спланирована.

В 1979 г. в организационно-штатную структуру УРСН были введены должности инструкторов по специальной подготовке. Таким образом, в роте появилась категория специалистов, способных оказать большую помощь командирам в обучении личного состава.

Наступил 1980 год. В период проведения XXII Олимпийских игр спецназ должен был в случае необходимости показать все, ради чего его, собственно говоря, создавали.

Для того чтобы максимально повысить уровень боевой готовности на начало Олимпиады – 19 июля 1980 г., – роту на две трети укомплектовали военнослужащими осеннего призыва 1978 г., которые к тому времени достигли наивысшего мастерства. Примерно 25 процентов личного состава составляли особо одаренные солдаты более поздних призывов.

Уровень подготовки к лету 80-го у военнослужащих был действительно высоким. Например, группа из четырех бойцов с помощью шеста проникала на второй этаж штурмуемого здания всего за 20 секунд. Спецназовцы прекрасно бегали, ползали, прыгали, отлично владели приемами рукопашного боя.

На занятиях постоянно совершенствовали приемы и упражнения. Помогали в этом и более опытные коллеги. Так, в преддверии Игр УРСН посетили сотрудники группы «А». Гости приехали не с пустыми руками. На полковом плацу они показали бронежилеты, различные образцы специального вооружения и снаряжения, портативные радиостанции иностранного производства. Командир группы полковник Геннадий Николаевич Зайцев (в настоящее время генерал-майор запаса, Герой Советского Союза) подарил спецназовцам негативы фотоснимков книги о западногерманском антитеррористическом подразделении ГСГ-9.

Используя новейшие средства и технику, подразделение активно готовилось к проведению операций по освобождению захваченных террористами заложников на разных олимпийских объектах. Еженедельно проводились тренировки на стадионах в Крылатском, Лужниках, «Динамо», на стрельбище в Мытищах. Одна из групп готовилась к действиям с применением вертолета.

Непосредственно перед Олимпиадой подразделение тренировалось в действиях по сигналу «Гром». Он обозначал захват террористами воздушного судна. По этой команде рота должна была в течение десяти минут подняться, вооружиться и экипироваться, выдвинуться в автопарк, который находился в полукилометре от казармы, загрузиться в бэтээры и на десятой минуте уже выехать за пределы части.

Это упражнение отрабатывалось по два-три раза в неделю, и уже через пару месяцев «краповики» превзошли все возможные результаты. В частности, рота внезапно поднималась ночью по сигналу дежурного по части и уже через полторы минуты все до единого, вооруженные и облаченные в бронежилеты, стояли в строю. Проверяющие долго удивлялись, порой даже заставляли солдат разуться, чтобы проверить, успели ли они намотать портянки.

Были и реальные выезды по сигналу «Молния» – на место различных катастроф. В 1978 г. в районе аэропорта Домодедово произошло крушение самолета Ту-104 рейса Москва—Одесса. Рота поднялась по тревоге, выехала на место происшествия, оцепила район катастрофы и оказала помощь в поисках «черного ящика» и оружия членов экипажа. В принципе, подобные действия не входили в задачу УРСН, но цель участия в выполнении этой задачи была проста – психологическая подготовка бойцов: работать-то пришлось в буквальном смысле в кровавом месиве. Среди обломков попадались «отдельные фрагменты человеческих тел». Не всякий сможет даже просто смотреть на все это, тем более копаться в страшной каше. А боец спецназа должен быть готов и к таким испытаниям.

К счастью, в период проведения Олимпийских игр действовать по боевой тревоге спецназу не довелось. Как вспоминает генерал-майор Владимир Мальцев, УРСН во время Олимпиады был в резерве. Это было практически единственное подразделение, которое оставалось в дивизии. Правда, бэтээры, выстроенные в колонну, стояли на полковом плацу, они были полностью загружены боеприпасами, солдаты распределены по боевому расчету, и с ними проводились занятия. Когда очередной олимпийский день заканчивался и войсковые наряды соединения возвращались со стадионов в пункты постоянной дислокации, только тогда спецназовцам давали сигнал «Отбой».

С окончанием Олимпиады дивизия приступила к выполнению повседневных задач в обычном режиме: боевая учеба, охрана правопорядка, караульная служба. В это время поползли упорные слухи о якобы расформировании УРСН: мол, «мавр сделал свое дело, мавр может уйти».

Офицеры и бойцы, проникшиеся духом спецназа, такие слухи воспринимали болезненно, переживали, надеялись, что распускают их завистники, которых у спецназа хватало. Но, несмотря на такое подвешенное состояние, не сидели сложа руки. Продолжили шлифовать свое мастерство. Верили, что их профессионализм еще послужит Родине. Тем более что в ГУВВ МВД СССР был влиятельный защитник идеи войскового спецназа. В борьбу за сохранение уникального подразделения активно включился первый заместитель начальника войск генерал-лейтенант Александр Георгиевич Сидоров. На всех уровнях он доказывал необходимость не только сохранения, но и развития и совершенствования УРСН.

Усиленно занимаясь боевой и специальной подготовкой, бойцы роты совершенствовали свою выучку. Демонстрируя высокий профессионализм в ходе показных занятий для представителей различных делегации, отстаивали свое право на существование. То, что они показывали, было круче любой насыщенной трюками цирковой программы. Риск – как в настоящей спецоперации. Нагрузки – тоже. Оружие – боевое. Рукопашка – в полный контакт. Конечно, демонстрируемое мастерство было результатом напряженной повседневной работы. И главным итогом ее были отнюдь не красивый эффект на показе, а готовность в любую минуту выступить против реального преступника.

Проверка готовности к выполнению чрезвычайных задач не заставила себя долго ждать. Уже в начале 1981 г. рота, поднятая по тревоге, по распоряжению министра внутренних дел немедленно убыла в город Сарапул Удмуртской АССР, где в одной из школ был совершен дерзкий захват заложников. Преступники забаррикадировались в классе и, держа под прицелом детей, пытались заставить местные органы власти выполнить выдвинутые ими требования: дать денег и предоставить самолет для вылета за границу.

В аэропорту Ижевска УРСН объединилась с группой «А» Комитета госбезопасности. Это был первый совместный выезд на задание.

На двух автобусах оба подразделения прибыли в Сарапул, где после рекогносцировки руководители спецоперации уточнили задачу: спецназовцам внутренних войск находиться в аэропорту в готовности к освобождению заложников в случае неудачного исхода первого этапа операции в школе, который будет проводить «Альфа».

К счастью, действовать УРСН тогда не пришлось. Преступники сдались на милость властей в результате переговоров с ними еще в школе.

Осенью 1981 г. тревожные вести пришли с юга страны. 21 октября столицу Северной Осетии Орджоникидзе (ныне Владикавказ) всколыхнули массовые беспорядки и столкновения между осетинами и ингушами. Кровавая трагедия повлекла гибель людей, вызвала всплеск преступности и национального терроризма. Обстановка требовала принятия неотложных мер. Для решения этой непростой проблемы в республику были стянуты части армии и внутренних войск, подразделения специального назначения КГБ и МВД СССР, в том числе и УРСН. В течение нескольких недель рота совместно с оперативными работниками выполняла задачи по поиску и изъятию оружия, осуществляла охрану руководства МВД республики и следственных органов.

Жизнь убедила руководителей МВД страны в необходимости специально подготовленных, мобильных, хорошо вооруженных и экипированных подразделений, которые в случае возникновения чрезвычайных ситуаций могут незамедлительно принять первоочередные меры к нейтрализации зачинщиков массовых беспорядков и подготовить плацдарм для наращивания усилий другими подразделениями.

Спецназ внутренних войск отстоял свое право на существование. И не зря. Как показали дальнейшие события, первые спецкомандировки военнослужащих дивизии были только цветочками. Ягодки ждали «дзержинцев» впереди.

26 апреля 1986 г. на 4-м энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции произошел взрыв. Ядерный джинн, вырвавшийся из реактора, не одного человека лишил здоровья, дома, любимой работы, а кого и жизни.

И снова в отсутствие ведомства, способного оперативно реагировать на чрезвычайные ситуации, на борьбу с вышедшим из-под контроля атомом со всех уголков страны направляются пожарные, высококвалифицированные специалисты, едут просто добровольцы, а для ликвидации последствий аварии задействуются армейские части и внутренние войска.

Как и в 1966-м в Ташкенте, ОМСДОН востребован в Чернобыле. На 17-й день после аварии на ЧАЭС по сигналу «Сбор» был поднят саперный батальон, которым тогда командовал подполковник Михаил Сычков. На плечи его военнослужащих легла основная тяжесть инженерных работ по возведению периметра зоны наибольшего радиоактивного загрязнения.

– То, что подразделение направят в район Чернобыля, мы как-то не предполагали. Летом того года в Москве должны были проходить Игры Доброй воли, и батальон, как и другие подразделения дивизии, готовился к службе по обеспечению общественного порядка на предстоящих спортивных состязаниях, – вспоминает Михаил Сычков. – Но когда утром 12 мая пришел приказ собрать весь личный состав и спешно грузить имущество, шанцевый инструмент и инженерную технику на платформы воинского эшелона, сердце подсказало – эта тревога совсем не учебная.

Так оно и вышло. Командир дивизии генерал-майор Ю.И. Богунов поставил саперному батальону задачу убыть в район Чернобыльской АЭС с последующим уточнением на месте характера работ.

До Киева железнодорожный состав мчался без остановок. Зеленый свет обеспечивали всем спешившим в зону аварии поездам...

– Приехали в Киев, – рассказывает Михаил Сычков, – оттуда – в учебный центр местного оперативного полка, это совсем рядом с Чернобылем. Там нас переодели, выдали респираторы, проинструктировали, как вести учет доз радиоактивного облучения, и с Богом вперед...

В первые дни, по воспоминаниям саперов-чернобыльцев, они, как говорится, ощущали себя не в своей тарелке – опыта работы на зараженной местности никакого. Занятия по ЗОМП – а чему на них научились? Действовать по командам «Вспышка слева!», «Вспышка справа!» да надевать противогаз и ОЗК... Что такое радионуклиды и как с ними бороться, представлял далеко не каждый.

«Словом все, как на фронте, а врага нет, – пишет о тех событиях военный публицист Борис Карпов, участвовавший в ликвидации последствий аварии. – Не свистят пули, не вспахивают землю разрывы снарядов, и от этого становится еще больше не по себе. Кстати, по данным Института геохимии им. Вернадского, превышение допустимого загрязнения почвы наблюдалось тогда в 60-километровой (а не в 30-километровой) зоне. Ученые утверждали, что даже на расстоянии 100 км от атомной электростанции в районе Киева уровень загрязнения равен предельному. По данным Института атомной энергии, комплексная экспедиция ученых на ЧАЭС не смогла обнаружить все 185 тонн ядерного топлива под саркофагом. В поврежденном реакторе осталось всего 105 тонн топлива, остальное (около 44 %) вылетело в атмосферу.

В общем, радиоактивные последствия катастрофы оказались в восемь-десять раз опаснее, чем это считалось ранее...»

Но прошло некоторое время, и, как это случается в сложной обстановке, люди пообвыкли. Приехал как-то к саперам-дзержинцам начхим Управления внутренних войск по Украине и Молдавии и заявляет: вы, мол, неправильно ведете подсчет доз радиоактивного облучения. Показатели, дескать, завышаете, приписками занимаетесь. Ему предложили самому измерить уровень радиации. Офицеры и прапорщики носили с собой по два дозиметра. Один – в нагрудном кармане, второй – в сапоге. Прошлись разок-другой вдоль возводимого ограждения, достали дозиметры, посмотрели, подсчитали и... начхим только покачал головой. Все было так, как докладывали...

Кстати, в мае 1986 г. были установлены временные нормы загрязнения почвы радионуклидами, требующие отселения жителей. В этот период уровень загрязнения территории трансурановыми элементами (нептуний-239, плутоний-238, -239, -240 -241, кюрий-242 и америций-241) не принимался во внимание, поскольку уточненная карта заражения почвы плутонием появилась только через два года под названием «Плутоний-88».

Работали дивизионные инженеры от зари до зари, порой даже и при свете фар бронетранспортеров. Медлить было нельзя. В тридцатикилометровую зону потоком хлынули нечистые на руку людишки. Да и местные жители, эвакуированные из деревень, не прочь были вернуться за своим домашним скарбом. Без сплошного ограждения войсковые наряды внутренних войск обеспечить высокую надежность охраны зоны повышенной радиоактивной опасности не могли. Потому дзержинцы торопились, не ведая ни сна, ни отдыха.

Словно двужильные, километр за километром тянули колючую изгородь (им предстояло протянуть до 300 километров проволочного заграждения, установить не одну тысячу трехметровых столбов, размотать и укрепить многие тонны колючей проволоки). Случалось, опоры устанавливали так быстро, что новые попросту не успевали подвозить. Тогда шли в лес – по дрова...

28 июня проволочное кольцо вокруг тридцатикилометровой зоны ЧАЭС замкнулось. Кратковременная передышка – и новая задача: строить военные городки для подразделений внутренних войск, охранявших опоясанный саперами периметр.

Шесть таких городков построили подчиненные подполковника Михаила Сычкова, прежде чем поступила команда: 16 сентября отправить батальон к месту постоянной дислокации.

Более четырех месяцев находился саперный батальон на пораженной радиацией территории. 193 военнослужащих из его состава приняли участие в ликвидации последствий самой страшной, исключая войны, катастрофы, постигшей народы бывшего СССР. В историческом формуляре части есть их фамилии и имена. Задумывались ли эти люди, какому риску подвергаются, выполняя поставленную задачу? Не станем кривить душой, задумывались, и не раз. Но ни один из них не отказался от тяжелой и очень опасной работы. Льготы, компенсации за потерянное здоровье, ордена и медали будут потом. Да и то не для всех и далеко не сразу... А тогда, в самую напряженную пору укрощения ядерного джинна, не помышляя ни о каких наградах, саперы-чернобыльцы честно делали дело, за которое им еще не раз скажут спасибо.

Если в хоздеятельности ярким свидетельством перестроечной безалаберности стала чернобыльская катастрофа и из этого впоследствии руководство страны извлекло какие-никакие уроки, то в политической жизни с середины 80-х прошлого столетия дело обстоит иначе. Свобода, гласность и другие демократические ценности, внедряемые в сознание наших граждан, оборачивались подчас вседозволенностью, ростом сепаратизма, как следствие – экстремизма, который в современной России перерос в явление, мало сказать, страшное – терроризм. До сих пор страну лихорадит. Обезопасить жизнь ни в чем не повинных граждан, страдающих больше всего от грязных политических игр, были призваны внутренние войска и ОМСДОН, как резерв министра внутренних дел в первую очередь. Вовсе не сохранение великой и казавшейся незыблемой державы, как многим тогда, да и сейчас кажется, было основной задачей воинов правопорядка, а восстановление законности, поддержание режима ЧП, борьба с уличной преступностью, бандитизмом и предотвращение терактов стало на многие годы заботой войск в Закавказье, Средней Азии, районах вооруженных конфликтов современной России.

События с конца 1980-х пошли бурным непредсказуемым валом. Дивизия с тех пор практически ни на один день не собралась вместе на зимних квартирах.

В начале 88-го в Закавказье произошли события для того времени неординарные. Экстремистски настроенные лидеры движения за независимость Нагорно-Карабахской автономной области в составе Азербайджана, которую населяли в основном армяне, инициировали массовые беспорядки в некоторых городах и селах как НКАО, так и Армении. В ответ громкие выступления азербайджанских националистов произошли в Сумгаите, пригороде Баку. Не исключалась возможность широкомасштабных акций, сопровождающихся бесчинствами, в обеих столицах закавказских республик.

Для стабилизации обстановки и предотвращения массовых беспорядков было решено привлечь внутренние войска. Сил, дислоцированных в непосредственной близости к месту событий, было явно недостаточно. Да и вообще в войсках в то время оперативных или, как они тогда именовались, мотострелковых частей было, что называется, раз-два и обчелся: несколько полков да военные училища. Единственным мощным резервом, сконцентрированным в одном месте, а потому легким на быстрый сбор и переброску в любую точку страны без распыления транспортных средств, была дивизия имени Ф.Э. Дзержинского. К тому же личный состав в соединении был на то время одним из наиболее подготовленных. Этому способствовали и тщательный отбор призывников в военкоматах, и организация занятий в подразделениях, и целенаправленная идейно-воспитательная работа с военнослужащими, и опыт выполнения задач по охране правопорядка и обеспечению безопасности граждан с привлечением большого количества личного состава, войсковых нарядов и резервов.

28 февраля 1988 г. поступил сигнал тревоги, который был для военнослужащих дивизии полной неожиданностью. Во-первых, потому, что о предстоящей проверке боеготовности обычно офицеры и солдаты знают заблаговременно, а на этот раз заранее ни о чем подобном не предупреждали, и даже слухов не было. Во-вторых, это было воскресенье. А по выходным, как известно, боеготовность никогда не проверяется. Однако собрались вовремя и в норматив уложились. Хотя не обошлось и без казусов. Так, не все командиры частей сразу поняли поставленную задачу. Решив, вероятно, что осуществляется проверка боевой готовности, связанной с переходом с мирного на военное время, соответствующим образом экипировали и вооружали личный состав, вытягивали в парках колонны боевой техники: артиллеристы подцепили к тягачам гаубицы, танкисты выгнали из боксов танки. Прошло меньше часа, как поступила новая команда: «Личному составу переодеться в милицейскую форму, вооружиться табельным оружием, резиновыми палками и витражами». В дивизии тогда каждый военнослужащий имел по три комплекта одежды: повседневное полушерстяное обмундирование, так называемое пэша, парадно-выходное и милицейское, применявшееся при несении службы по охране общественного порядка. Переоделись. Однако задачу конкретно никто, по крайней мере до подразделений, не доводил. Не прояснилась она для солдат и офицеров ротного звена до конца и тогда, когда личный состав погрузился в машины. Понятно было лишь одно – предстояло выдвинуться на военный аэродром «Чкаловский». Несколькими колоннами с интервалом 10—15 минут части дивизии выехали в указанном направлении. По прибытии дзержинцы были поражены огромным количеством военно-транспортных «илов», стоящих на рулежке, как говорится, на всех парах. Но даже после посадки, когда рампа в хвостовой части самолета закрылась, а сама крылатая машина медленно вырулила на взлетную полосу, в предстоящий полет мало кто верил. Сомнения развеялись, когда транспортники, оторвавшись от земли, стали уверенно набирать высоту. Правда, даже тогда многие думали, что это лишь совместная с летчиками тренировка. Через час-полтора полета задали вопрос борттехнику: «Куда летим?» Тот изумленно вскинул брови, посмотрел недоверчиво и, выдержав многозначительную паузу, ответил: «Насосный, ребята. Насосный». Это было название поселка, где находился военный аэродром, неподалеку от Баку.

Еще через час шасси самолета коснулись взлетки в нескольких тысячах километров от родной земли. Рампа неспешно раскрылась, и в огромное чрево «ила» пахнуло утренней свежестью ранней весны. Картина была впечатляющей: над горизонтом, только-только окрасившимся предрассветной огненной полосой, в иссиня-черном еще небе каждые 10—15 минут вспыхивали прожекторы заходящих на посадку самолетов. Всего их тогда было около двух десятков. Дивизия Дзержинского успешно передислоцировалась в Закавказье.

Предстояло пресечь массовые беспорядки и бесчинства, уже около суток продолжающиеся в Сумгаите, обеспечить общественную безопасность и порядок в столице Азербайджана. На автобусах доехали до центра Баку. Там уже местные милиционеры рассказали о происходящих в Сумгаите событиях. 4-й полк сразу убыл в эпицентр. Из-за баррикад и людских толп на дорогах до пункта назначения доехали только к вечеру.

Город выглядел ужасно: выпотрошены витрины магазинов, во многих домах выбиты окна и сломаны двери, вдоль улиц сожженные ларьки и заборы. От увиденного – шок. Хотелось думать, что беспорядки прекратились и придется лишь охранять общественный порядок.

Но погромы продолжались по нарастающей, избиения и мародерство особенно усилились в темное время суток. Экстремисты бесчинствовали при свете костров. В огонь летело все: книги, домашний скарб, поломанная мебель. Банды врывались в дома, громили мебель, избивали до полусмерти даже женщин и детей. Появились жертвы. Местная милиция не горела особым желанием хоть как-то повлиять на ситуацию, да и, честно говоря, средств для этого было немного.

В работу по пресечению беспорядков включились дзержинцы. По улице двинулась войсковая цепочка. Тогда гул толпы несколько стих. Но тишина продолжалась недолго. Люди, поддавшись стадному чувству, после призывов подстрекателей стали кидать в военнослужащих камни, бутылки, банки с краской, а сверху, из окон и с балконов, на их головы летели горшки с цветами...

В первых стычках с бесчинствующими толпами проявились некоторые пробелы в тактике внутренних войск, которая предполагала вытеснение толпы с определенного места.

Когда в шеренгу солдат стали кидать камни, бойцы, естественно, поднимали щиты на уровень головы, чтобы защититься. Нападавшие тут же били дзержинцев по ногам. Чтобы избежать ранений, в той командировке пришлось на ходу додумывать и отрабатывать новые тактические приемы. Была придумана простая, но довольно-таки эффективная защита. Ею стало построение солдат со щитами и резиновыми палками в три шеренги. Первая шеренга присаживалась на одно колено и ставила щиты на землю, вторая – упирала нижний край щита в верхний обрез щита первой шеренги, а третья – поднимала щиты вверх, прикрывая головы. Получалась своеобразная коробка из щитов. В войсках ей придумали название «черепаха». Когда у нападавших заканчивались «метательные снаряды», военнослужащие перестраивались в обычный порядок и продолжали выполнение поставленной задачи.

Тогда же экстремисты впервые додумались пускать впереди себя женщин с детьми. А сами, стоя сзади, за женскими спинами, бросали в солдат камни и бутылки. Получалась такая картина: истеричные женщины плюют солдату в лицо, кричат, что он оккупант, а из-за живого заслона тут же летит град камней.

В этом случае шеренга солдат раздвигалась, пропуская женщин и детей (их оттесняли и блокировали без применения силы), а уж с вооруженными мужиками разбирались по-мужски решительно.

Часто использовали еще один прием. Толпе как бы случайно давали возможность прорвать войсковую цепочку. Когда в образовавшуюся брешь устремлялись самые буйные личности, их пыл охлаждали парни из спецназа, которые двигались за цепью солдат линейных подразделений. «Краповики» не утруждали себя переговорами, а просто грузили зачинщиков беспорядков в милицейские машины...

Решительными действиями войск массовые беспорядки были пресечены. Но сумгаитская командировка дивизии только начиналась. Уже со следующего дня части соединения выставили патрульные наряды на улицы города, приняли под охрану важные объекты жизнеобеспечения, городскую прокуратуру и Дворец культуры, в котором временно разместились пострадавшие от погрома армяне, оказывали помощь местной милиции в проверке паспортного режима и проведении так называемых зачисток. Военнослужащие задержали сотни нарушителей общественного порядка, режима особого положения, мародеров, разграбивших покинутые армянскими семьями дома и квартиры. Изъяли десятки единиц холодного и огнестрельного оружия, боеприпасов. Возвратили огромное количество похищенных с предприятий, учреждений и магазинов ценностей.

Многое осталось непонятным тогда в сумгаитском конфликте. Жили два народа, дружно жили, как добрые соседи. И вдруг... Откуда такая жестокость, агрессивность? Словно воевали друг с другом всегда и снова сцепились после непродолжительной передышки. И офицеры и солдаты задавались вопросом: кто допустил эту жуткую резню, в которой между армянами и азербайджанцами живым щитом встали русские воины. В те дни дзержинцы еще не знали, да и не могли даже предположить, что впереди их ждет Карабах, Фергана, Южная и Северная Осетия, Чечня...

Но об этом немного позже. Сейчас же, чтобы не нарушать хронологию событий в повествовании, об одной немаловажной традиции, родившейся в дивизии им. Ф.Э. Дзержинского, которой остаются верны и поныне не только в соединении, но и во внутренних войсках в целом. В 1988 г. в учебной роте специального назначения впервые сдавали экзамен на право ношения крапового берета. Чуть выше мы уже обмолвились о том, что носят его не все военнослужащие внутренних войск, а лишь их элита – спецназовцы, да и то только те, кто заслужил это право в суровом испытании.

Сегодня и люди в погонах, и те, кто далек от ратной службы, знают о легендарном головном уборе немного. Пожалуй, лишь то, о чем можно рассказать в формате телевизионного репортажа со сдачи экзамена в том или ином отряде спецназначения: что это не просто предмет военной формы, он не выдается в комплекте с обмундированием. Что краповый берет – символ доблести, славы и чести спецназа, знак, свидетельствующий о высоком профессионализме лучших бойцов, офицеров и прапорщиков. А вот откуда берет начало эта традиция, когда и как она зарождалась, чьим образцам следовали ее инициаторы – на эти вопросы даже некоторые спецназовцы затрудняются ответить.

Еще недавно считалось, что он впервые появился в... частях ВДВ. Но это абсолютно неверно! В 1967 г. для десантников, участвующих в парадах на Красной площади, был введен берет малинового цвета как символ воздушно-десантных войск некоторых армий мира. С правой стороны берета нашивался голубой флажок с эмблемой ВДВ. Но малиновые береты десантники – участники парада на Красной площади надели всего один раз – 7 ноября 1967 г. В 1969 г. правилами ношения военной формы одежды для военнослужащих ВДВ как головной убор летней повседневной формы был официально узаконен берет голубого цвета. И тот экспериментальный берет десантников не имел ничего общего с краповым, цвета погон внутренних войск беретом.

Время его появления, как уже и упоминалось, связано с формированием в 1978 г. учебной роты специального назначения дивизии им. Ф.Э. Дзержинского.

– В те времена всеобщего дефицита изготовить на заказ береты нужного цвета и пошива было очень трудно, – рассказывает полковник Сергей Лысюк. – Один из офицеров-тыловиков разузнал, что это можно сделать в Горьком. Так появились первые 25 беретов из краповой ткани и столько же из зеленой, которые вплоть до 1985 г. надевались только на показные занятия. В 85-м решили пошить береты на весь личный состав УРСН. Но еще около трех лет краповые береты надевались только на государственные праздники и показные занятия.

Идея сдавать экзамен на право ношения крапового берета родилась в начале 1988-го, когда в руки мне попала книга «Команда Альфа» Миклоша Сабо, бывшего солдата войск специального назначения США. Как пишет автор, в американском спецназе ничего и никогда не давалось просто так, все нужно было заслужить. Право ношения зеленого берета зарабатывалось через изнурительные испытания, через кровь и пот. Книга произвела на меня очень сильное впечатление и подтолкнула к мысли учредить в своем подразделении экзамен на краповый берет, чтобы он являлся не просто головным убором, а стал знаком высочайшей квалификации спецназовца. Об этом я рассказал офицерам и инструкторам спецподготовки роты. Они меня поддержали, и мы вместе с ними разработали экзаменационную программу по специальной физической и специальной тактической подготовке, которая с небольшими изменениями используется и по сей день во всех подразделениях войскового спецназа.

Поначалу квалификационные испытания проводились нелегально, под видом комплексных и контрольно-проверочных занятий. Идея о ношении крапового берета наиболее достойными спецназовцами, сдавшими экзамен на мужество и профессионализм, не находила понимания у командования, считавшего, что этот головной убор должны носить все военнослужащие подразделений специального назначения, невзирая на уровень их подготовки. Но время взяло свое! Умелые действия «беретов» в спецоперациях, их морально-психологическая закалка доказали важность этих испытаний, которые стали официально признанной традицией. 31 мая 1993 г. генерал Анатолий Сергеевич Куликов, командовавший внутренними войсками МВД России, утвердил Положение «О квалификационных испытаниях военнослужащих на право ношения крапового берета». Согласно этому Положению краповые береты вручаются военнослужащим, успешно сдавшим экзамен, а также как награда за мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского долга. Кроме того, право носить берет дано должностным лицам Главкомата, управлений округов и соединений внутренних войск, имеющим особые заслуги в деле развития частей и подразделений специального назначения. Яркие тому примеры – командующий внутренними войсками в 1994 – 1995 г. генерал-полковник Анатолий Романов, награжденный краповым беретом, еще когда был заместителем командующего внутренними войсками, нынешний командир дивизии генерал-майор Сергей Меликов, получивший берет за мужество и самоотверженность, проявленные в ходе боевых действий в Чечне, когда он служил в разведотделе Северо-Кавказского округа внутренних войск. Герой России майор Игорь Задорожный, по праву заслуживший и высокое звание, и краповый берет в одной из спецопераций в Чеченской Республике.

Само собой разумеется, право носить краповый берет имеют руководители, отдающие приказ на применение сил специального назначения, – Президент России, министр внутренних дел и главнокомандующий внутренними войсками.

И все же вернемся к экзамену.

– Бывая на испытаниях в родном отряде, – говорит Лысюк, – всегда сравниваю: как сдавали проверку на профессиональную зрелость в конце 1980-х годов прошлого уже века, в период зарождения традиции, и как это делается сейчас. С удовлетворением отмечаю: братишки работают по-боевому. С прицелом не на количество, а на качество. Так и надо держать! Хотя важно помнить и о том, что утвержденные правила – не догма. Думается, сдача на берет должна меняться в сторону усложнения. Не зря в спецназе говорят: ратному совершенствованию пределов нет.

Так что же представляет собой экзамен, который между собой спецназовцы часто называют экзаменом на мужика?

Он проводится дважды в год: ранней весной и поздней осенью. Испытаниям предшествует долгий этап предварительного отбора кандидатов. Причем не важно, кто они – офицеры, прапорщики или солдаты. Специально для оказания помощи командиру и офицерам подразделения в проведении квалификационных испытаний, повышения профессионального уровня и укрепления воинской дисциплины в подразделении спецназначения создается общественный орган – совет «краповых беретов».

В совет избираются самые подготовленные, опытные «краповики», пользующиеся непререкаемым авторитетом среди сослуживцев. Его члены не только помогают проводить предварительное тестирование на допуск к испытаниям и оценивать кандидатов в ходе самого экзамена, но и серьезно обсуждают, как тот или иной военнослужащий, изъявивший желание сдать проверку на мужество, относится к выполнению своих обязанностей, как ведет себя по отношению к товарищам, можно ли положиться на него в трудную минуту. Если воин по всем статьям – достойный, правильный парень, ему дают добро, включают в список кандидатов, допущенных к сдаче экзамена. Ну а когда солдат, сержант не дотягивает по уровню спецподготовки или дисциплина у него хромает, совет говорит: нет, рановато тебе, дружок, бороться за право носить берет, подтянись, поработай над собой, подкорректируй линию своего поведения.

Решающее слово: допускать или не допускать кандидата к испытаниям – всегда было за советом.

Забегая вперед, скажем, что совет же решает, лишать или не лишать берета провинившегося «краповика». Увы, в семье не без урода. Бывает, что обладатель спецназовской святыни превращает ее в средство дешевой бравады, хвастовства, пытается добиться привилегий за чужой счет, забывает о личной примерности. Таких за дискредитацию звания военнослужащего подразделения специального назначения, за измену идеалам спецназа лишают крапового берета.

Для наказания провинившихся в свое время в УРСН даже ввели специальный ритуал, позаимствованный у американских «зеленых беретов», – так называемое «выколачивание». Происходило это следующим образом: выстраивался личный состав подразделения в краповых беретах и при государственных наградах; нарушитель выводился на правый фланг; под барабанную дробь оглашался приказ о лишении права ношения крапового берета; к нарушителю подходил командир и срывал с его головы берет. Затем провинившийся с личными вещами уходил в обычное мотострелковое подразделение, а в те минуты, когда он, сгорая со стыда, шел мимо строя, каждый военнослужащий поворачивался к нему спиной. После этого он не имел права переступить порог подразделения спецназа.

Итак, предварительный отбор проведен. Кандидаты ранним утром в полной экипировке (примерно килограмм 25—30) с оружием строятся на плацу части. Звучит Гимн, с напутствием выступают ветераны спецназа, и в путь.

Путь длиной в один день, который начинается с марш-броска не менее десяти километров. Причем это расстояние нужно не просто пройти или пробежать. На протяжении всего маршрута инструкторы то и дело подбрасывают вводные. То условный противник атаковал слева или справа, и вся группа сдающих должна развернуться в боевой порядок, отразить нападение, перебежками, переползанием перегруппироваться, занять выгодную позицию и, поднявшись в атаку, уничтожить незримых боевиков. То форсировать подернувшуюся льдом речушку, то штурмовать пятидесятиметровую сопку. И все это по камышам, бурелому, по колено в грязи и в воде. Плюс к тому бронежилет движения сковывает, каска то и дело по переносице стучит, на глаза сползает, да в мозгу постоянно одна мысль свербит: не забился бы ствол автомата (если он позже на контрольной точке не выстрелит, все, прощай, мечта о краповом берете – экзамен не сдан). Марш-бросок плавно перетекает в преодоление специальной полосы препятствий в экстремальных условиях. Тут нужно и через ограждение перелезть, и на второй этаж по фасаду здания забраться, и по качающемуся веревочному мосту пройти, и завал проскочить, и под проволокой, натянутой всего-то в трех десятках сантиметров над землей, не задев, проползти. А инструкторы по ходу то обстреляют вдруг из-под стены, то взрыв-пакет под ноги бросят, да еще подгоняют при этом: «Давай, давай! Резвее! Скорость!»

Испытания не из простых. На этих двух этапах, как правило, из полусотни кандидатов человек тридцать—сорок отсеивается. Оставшихся проверят на предмет сохранности оружия: на специальном учебном месте каждый спецназовец должен выстрелить в воздух из своего автомата одним боевым патроном. Выстрелил – прошел дальше, осечка или какая неисправность – готовься к следующему экзамену, через полгода.

На следующем этапе экзамена бойцы сдают проверку готовности к штурму высотных зданий. Они должны с помощью специального снаряжения спуститься за насколько десятков секунд по фасаду с пятого этажа здания. При этом обстрелять на одном из этажей условных бандитов, а на другом забросить в помещение с предполагаемыми преступниками учебную гранату. Те, кто успешно справляется и с этим испытанием, проходят дальше на акробатику (прыжки, кувырки и сальто), само собой, уже без боевой экипировки, и потом выполняют четыре комплекса специальных упражнений, которые являются одновременно проверкой координации после всего, что уже пройдено, и разминкой перед заключительным этапом – рукопашным боем.

В спарринге каждый из кандидатов должен показать технику владения приемами рукопашного боя. Здесь мало стойко держать удар и просто устоять на ногах. Нужно вести схватку активно. А это непросто. Ведь каждого кандидата по очереди экзаменуют военнослужащие, имеющие краповый берет. С ними он борется по четыре минуты. Весь бой длится двенадцать минут, причем для «краповика» является подтверждением квалификации. Если сам он будет избит, то его могут лишить крапового берета. Но и излишняя жестокость к экзаменуемым наказывается. Негоже, когда у аттестующих верх берут эмоции, и стремление выявить наиболее достойных приводит к жестоким избиениям.

– Столь же недопустимы перегибы, – продолжает Сергей Иванович Лысюк, – и на других этапах квалификационного экзамена, в первую очередь игнорирование мер безопасности, что приводит к трагическим последствиям. Настойчиво внушал солдатам и офицерам: самое главное – не запятнать нашу святыню. Если ее ценой будет нечаянно загубленная жизнь – мы дискредитируем краповый берет как знак высокого ратного мастерства.

Нельзя мириться и с другой крайностью – с послаблениями и упрощениями на экзамене в погоне за числом «краповых беретов». Больше – не всегда лучше. Поэтому квалификационные проверки необходимо проводить с максимальным напряжением сил. В нашей роте, а затем в батальоне и отряде «Витязь» получали общий «зачет» и соответственно право на ношение берета не более 10—20% экзаменуемых. Но это только поднимало авторитет воинов, сдавших трудный мужской экзамен. Командиры и сослуживцы относились к ним с особым уважением. Они были настоящим боевым ядром коллектива.

Учитывая характер, содержание экзамена и то, что краповый берет – одновременно и награда за мужество, стойкость, выносливость, боевое мастерство, проявленные в испытаниях, и знак высокой профессиональной квалификации, приобретенной в упорных тренировках, и символ доблести спецназа, которому по плечу любые, самые трудные и ответственные задания Родины, серьезное внимание уделяется ритуалу его вручения. Он по-военному прост, строг и в то же время волнующий до кома в горле.

Участники экзамена строятся там же, где и прошли последние испытания. Заслужившие право ношения крапового берета получают его в торжественной обстановке из рук заслуженных ветеранов спецназа, поворачиваются лицом к строю при развернутом Знамени отряда, опускаются на правое колено, целуют берет, надевают его на голову и, приложив руку к головному убору, громко произносят: «Служу! Отечеству! И спецназу!»

С этого момента победитель – в элитной когорте сил специального назначения. И обязан в боевых операциях, в учебе, в повседневной жизни подтверждать завоеванное в испытаниях право носить святыню спецназа.

И спецназовцы соединения подтверждали его, подтверждали не раз. Помнится, один офицер дивизии рассказал случай, который произошел с ним на КПП при въезде в город Коканд, где он нес службу во время очередной «горячей» командировки ОМСДОНа в Ферганскую область. В городе был введен режим особого положения. Все трассы, ведущие в Коканд, перекрыты контрольно-пропускными пунктами. Наряды, выполнявшие задачи на них, должны были проверять транспорт, направляющийся туда, грузы, перевозимые им, и граждан, которые на автомобилях едут в город. Так вот, проверяя очередную машину, он обратил внимание на то, что пассажиры легковушки уж очень агрессивно настроены по отношению к наряду. Чтобы как-то охладить их пыл, он напомнил им о праве военнослужащих подозрительных лиц задерживать для выяснения личности, а в случае сопротивления применять специальные средства.

– Ты что, крутой? – стал пререкаться водитель автомобиля. – Мы признаем только одну часть, которая у нас в городе порядок наводит, дивизию Дзержинского.

– А я из нее и есть, – пояснил офицер.

– Не похоже что-то. Там ребята все крепкие, как на подбор, и береты бордовые носят...

Вот так узнавали дивизию далеко за пределами Москвы и Московской области, такую оценку ее солдатам и офицерам давали жители тех районов и республик, в которых в горячую пору «перестройки» выполняли задачи дзержинцы.

Однако вернемся к хронике. Из Сумгаита соединение вернулось в середине апреля 1988-го. До ферганской командировки оставался примерно год. Но на зимних квартирах солдатам его провести не было суждено.

Тревожный сигнал «Сбор» звучал для них за этот маленький промежуток времени несколько раз.

Провал перестроечных процессов, серьезные политические просчеты верховной власти, отсутствие какой-либо идеологии, адекватной происходящему в стране, шельмование советской национальной политики – все это заводило страну в тупик, углубляло межнациональные противоречия, усиливало центробежные силы на окраинах большого союзного государства, обостряло экстремизм и подхлестывало преступность. По признанию командира дивизии генерал-майора Виталия Босова, то было время испытания на зрелость всех и каждого – от командира дивизии до крайнего левофлангового рядового солдата. То испытание требовало недюжинного самообладания.

О событиях, развернувшихся вокруг Нагорного Карабаха, было много информации. Печать, телевидение и радио давали оперативные сводки с мест происшествий, анализировали происходящее. События в Сумгаите и Степанакерте, бурное обсуждение решений сессий Верховных Советов Армянской, Азербайджанской ССР, Верховного Совета СССР. Армяно-азербайджанский конфликт сумгаитским противостоянием не завершился. Он продолжал потихонечку тлеть, время от времени разгораясь то в Ереване, то в Баку, пока не вспыхнул ярким пламенем карабахской войны, начавшейся в 1990-м, затухшей уже после развала Советского Союза, но до сих пор миром так и не окончившейся.

Летом 1988-го полыхнуло в Ереване. Личный состав, выделенный из дивизии, срочно перебросили в столицу Армении. Сразу по прибытии часть людей направили для несения патрульно-постовой службы в пригородный поселок Масис, другую оставили в Ереване.

Жители отнеслись к военным доброжелательно. Люди здоровались, приглашали в гости, прямо на улицах угощали овощами и фруктами, предлагали сигареты. Расспрашивали, откуда приехали.

Но в целом, по воспоминаниям офицеров соединения, обстановка была напряженная. «Гром» разразился 15 июня, когда открылось заседание сессии Верховного Совета Армянской ССР (и Азербайджанской ССР, кстати, тоже).

В этот день личный состав привлекался для охраны общественного порядка. С 7 часов утра военнослужащие находились в резерве в готовности к действиям.

К 12 часам в сквере рядом с Домом политпросвещения начались стихийные митинги. Было принято решение оцепить здание. В 12 часов 10 минут дзержинцы приступили к выполнению задачи...

Как рассказывают офицеры дивизии – участники тех событий, когда сбегали по лестнице на площадь, увидели огромную толпу, примерно тысяч 80—90, теснившую к входу в здание редкую цепь милиции. В едином порыве люди кричали: «Требуем решения!», скандировали: «Карабах!» Они сами себя заводили. В сторону милиции летели яблоки, помидоры, камни, бутылки. В первый момент, когда собравшиеся увидели военных, они приутихли, решили: солдаты сейчас начнут вытеснять толпу. Но задача состояла лишь в том, чтобы заградить вход в здание. Поняв, что активных действий войска не предпримут, митингующие снова навалились на войсковую цепочку. Посыпались оскорбления и проклятия: «Фашисты», «Каратели», в солдат полетели камни, бутылки и все, что попадало под руки. Под вечер из Дома политпросвещения вышел какой-то депутат и зачитал решение сессии... Люди потихонечку начали расходиться. Ближе к ночи оцепление сняли и омсдоновцев отправили в казарму.

17 и 18 июня после заседания сессии Верховного Совета Азербайджанской ССР обстановка в Ереване и ряде других городов республики, особенно тех, в которых совместно проживали армяне и азербайджанцы, резко обострилась. Сводки пестрели сообщениями о происшествиях: избиения азербайджанцев, поджоги их домов, перестрелки.

Личный состав соединения убыл по тревоге в самый взрывоопасный тогда район – масисский, взял под охрану учреждения, жилые кварталы, дома азербайджанцев, сопровождал их в безопасные места.

Постепенно порядок удалось восстановить. Даже провели совместный с жителями Масиса субботник, а коллектив художественной самодеятельности дал для них концерт. Местные, казалось, с радостью восприняли эти встречи. Так действительно только казалось – урегулирование вопроса пришлось не всем по вкусу.

4—5 июля волна стихийных митингов и демонстраций прокатилась в самом Ереване. Обстановка накалялась. Стихийность масс сошла на нет. Выступления и погромы приобрели характер хорошо организованной акции. Направляли толпу «боевики» так называемого Комитета «Карабах». Нападки на личный состав дивизии усилились. Как свидетельствуют записи в исторических формулярах частей, автобусы с возвращавшимися со службы с Театральной площади военнослужащими были забросаны камнями и бутылками. У места расположения их встретила толпа около пяти тысяч человек. Здесь в военных летели уже топоры, ножи и бутылки с зажигательной смесью.

Обстановка усложнилась настолько, что на ночь пришлось, говоря военным языком, занять круговую оборону: выставить на крыше и вокруг здания караулы. В эту же ночь моментально распространился слух о том, что часть полностью набрана из солдат и офицеров – детдомовцев. Семей, мол, у них нет, так что терять им нечего, и вообще они прибыли сюда, чтобы проводить карательные операции. По району поползли призывы типа: расправа над военными – дело национальной гордости.

Многие тогда откликнулись на эту провокацию. А события в аэропорту Звартноц даже называли расправой над ни в чем не повинными мирными гражданами. О том, что там произошло на самом деле, тоже известно из рассказов ветеранов дивизии, непосредственных участников той операции.

После митинга на Театральной площади в Ереване несколько тысяч человек на автомобилях и пешком направились к аэропорту, чтобы парализовать его работу. Надо признать, им это удалось – они заняли аэровокзал надолго. Создавалось впечатление, что к осаде экстремисты готовились основательно, даже наладили подвоз продовольствия, питьевой воды и постельных принадлежностей.

Неоднократные обращения к собравшимся, разъяснения им, что своими действиями они срывают работу аэрослужб всей страны, не нашли у них понимания. Никакие увещевания и просьбы не действовали. Поэтому было принято решение о деблокировании аэропорта. Солдат экипировали средствами защиты и активной обороны, предупредили о том, что применять силу можно только по особому распоряжению. Командование надеялось на мирное решение вопроса. К сожалению, произошло иначе. Увидев военнослужащих, толпа распалилась еще больше. Полетели бутылки, арматура, камни, куски стекла. Несколько минут солдаты стояли, прикрывшись щитами. Когда стало видно, что дело принимает серьезный оборот, был отдан приказ вытеснить осаждающих из здания.

Возбужденная, даже взбешенная толпа после изгнания из аэропорта искала, на чем бы выместить злобу. И надо же такому случиться, что на примыкающем к нему шоссе им встретились две машины с продуктами для солдат. Головная машина успела развернуться, второй же ЗИЛ сразу потерял управление, осколки разбитого лобового стекла засыпали кабину. Вооруженные палками, камнями, цепями, абсолютно озверевшие люди бросились на вторую машину, в которой находились три человека. Военным удалось спастись, пересев на уцелевшую машину.

Командование собрало экстренное совещание. Вывод был один – дальше так продолжаться не может. Решение, принятое на нем, на первый взгляд могло показаться рискованным, но время доказало, что это был единственно возможный вариант: примирение. Командиры и политработники вышли в район с предложением к наиболее авторитетным и уважаемым жителям встретиться и обсудить создавшуюся обстановку.

От ереванцев на встречу пришел 51 человек. Говорили долго. Рассказали о дивизии, рассеяли бредовые слухи о детдомовском подразделении. Короче говоря, внесли сомнения в, казалось бы, абсолютную уверенность населения в правоте их действий.

На следующий день военные сделали еще один шаг. Открыли ворота всем желающим, пригласили к себе детей и подростков, показали им технику, вооружение. Вечером обсуждали сложившуюся ситуацию, разъясняли свои действия, устроили открытый концерт самодеятельности.

Не сразу все наладилось, были еще эксцессы и конфликты, но дзержинцы уверенно придерживались выбранной тактики поведения. В течение недели ворота в часть были открыты. Организовывали концерты, показывали мультфильмы для детей, проводили викторины веселых и находчивых, конкурсы и аттракционы, где призами были солдатские пуговицы, пилотки, эмблемы, цветные карандаши, фломастеры. Во время этих встреч родители детей беседовали с офицерами, командирами, стихийно образовывался политический дискуссионный клуб, ставший со временем традиционным. Из фотоснимков, сделанных на вечерах, была выпущена фотогазета для местного населения. Подобные мероприятия проводились с 12 июля по 3 августа ежедневно. Результат был просто ошеломляющим. Люди приходили к нам извиняться. Солдатам приносили фрукты, конфеты, фотографировались с ними на память...

Добрую память о себе дзержинцы оставили во второй, октябрьской, того же 1988 г. командировке в столицу Армении. В течение месяца дивизия составляла резерв министра, находясь в готовности к выполнению внезапно возникающих задач. Действовать не пришлось, но само наличие войск гарантировало спокойствие в регионе. В конце октября воины дивизии вернулись в Москву.

Прошли ноябрьские праздники, завершился период усиления, объявленный в связи с ними, и в ночь с 22 на 23 ноября части соединения снова убыли в Закавказье. На этот раз в Баку.

Столица Азербайджана бурлила митингами и демонстрациями, на дрожжах карабахского конфликта и начинавшегося развала СССР там множились организации и группировки национал-экстремистского толка, ситуация в Баку вышла из-под контроля местных властей и правоохранительных органов. Площадь заполняли сотни тысяч людей – неработающих, протестующих неизвестно против чего и также неизвестно за что ратующих. В 136 вместительных палатках на Приморском бульваре ночевали самые непримиримые. На площади постоянно было около 100 тысяч человек. Выступления не прекращались. Смысл того, о чем вещали с трибуны лидеры Народного фронта Азербайджана, сводился к страшным по своей сути призывам: «Война – Армении», «Ни одного армянина в республике», «Формирование боевых отрядов».

В разных районах Баку в это время бесчинствовали экстремисты. Из квартир армян выбрасывали и поджигали вещи, хозяев избивали, тоже пытались сжечь, были и жертвы. В одну из ночей было более двадцати погибших, все – армяне. Это были уже не просто массовые беспорядки, это были грандиозные по масштабу волнения, создавшие чрезвычайную ситуацию.

В этой обстановке дзержинцы приступили к выполнению задач по поддержанию в городе режима особого положения (тогда закона о ЧП еще не было). Он предполагал ряд ограничений по торговле спиртным, его производству, по передвижению горожан. Объявлялся комендантский час. Часть личного состава дивизии несла комендантскую службу, другая – оцепила, с целью локализовать действия митингующих, площадь Ленина, третья находилась в резерве коменданта района 26 Бакинских комиссаров, которым был назначен комдив генерал-майор Виталий Босов.

Командование войск предпринимало все усилия, чтобы не осложнять обстановку и не будоражить население. Однако определенные силы, желающие дальнейшего развития конфликта, явно были заинтересованы в том, чтобы заставить войска открыть огонь, предпринять непродуманные меры.

Даже некоторые политические деятели высокого ранга и военачальники с большими, шитыми золотом звездами на погонах бросали порою комдиву Босову незаслуженные обвинения-упреки и давили на него при принятии решения, которое могло не просто повлиять на судьбу тысяч людей, но и поставить под угрозу жизни сотен солдат и мирных жителей страны. Так было в конце ноября 1988-го, когда один из военачальников уничижительно высказал генерал-майору Босову: «И ты, генерал, со своей хваленой дивизией не можешь эту толпу разогнать?!» Именно так – «ты», «хваленая дивизия», «разогнать»... Но комдив не торопился, делал все от него зависящее, чтобы не допустить провокации. Даже когда было принято решение провести спецоперацию по вытеснению незаконно митингующих с площади. Дивизия имени Ф.Э. Дзержинского была основной квалифицированной, подготовленной, надежной силой, способной такую операцию осуществить. Генерал Босов провел в своей комендатуре района имени 26 Бакинских комиссаров несколько бессонных дней и ночей – просчитал все возможные варианты, отверг «армейский» и даже «альфовский» (подобные операции – не их работа). Боевые порядки дивизии, приданные им части десантников и моряков Каспийской флотилии, силы местной милиции были расставлены, как того требовала неординарная ситуация, как позволял опыт каждого. В ту ноябрьскую ночь площадь перед Домом правительства была очищена мало что без жертв, но даже без единого серьезно пострадавшего с обеих сторон...

Это был образец классики спецопераций по пресечению беспорядков, вытеснению бесчинствующей толпы. В ночь на 29 ноября к площади возле Дома правительства были стянуты дополнительные силы, военная и милицейская техника. Ее оцепили плотным кольцом, на подступах к ней выставили патрули, все улочки и переулки, ведущие к ней, перекрыли тяжелыми грузовиками, танками и БМП. Оставлено было только два коридора – улицы, по которым, как предполагалось, будут уходить митингующие. С противоположной стороны сосредоточилась группа вытеснения – порядка двух полков, вооруженных щитами и резиновыми палками военнослужащих. За ней группа изъятия – спецназовцы и милиция, которые должны были вытаскивать из толпы и задерживать активистов и зачинщиков беспорядков. Отдельные подразделения взяли под охрану прилегающие к площади здания и учреждения. Видя приготовления войск, толпа начала заводиться. В сторону солдат полетели камни, бутылки. Разгоряченные молодчики подбегали к войсковой цепочке и, провоцируя воинов на ответные действия, пытались выдернуть у них дубинки, щиты, сорвать противогазы. Были попытки прорвать цепочку. Толпа галдела, улюлюкала, громко скандировала националистические лозунги.

Когда приготовления к спецоперации закончились, к митингующим обратился прокурор Азербайджана. Он потребовал от них прекратить безобразия и разойтись по домам с миром. В противном случае, пообещал, что будет применена сила. На раздумье он дал 15 минут. Кое-кто стал пробираться по направлению к указанному коридору, но таких мудрых было немного. Наоборот, многотысячная толпа стала еще агрессивнее. Весь ее гнев уже был обращен не на армян, а на солдат, оцепивших площадь. Через пятнадцать минут обращение руководителя республики повторили. Но и это не отрезвило экстремистов. Прошло еще десять минут, и площадь озарилась ярким дневным светом – зажглись мощные авиационные прожекторы, которыми обычно освещают взлетные полосы аэродромов. Это был сигнал к началу спецоперации. Группа вытеснения, отбивая ритм палками о щиты, двинулась в направлении толпы. Удары почти двух тысяч пээров лишили часть толпы, правда, незначительную, психологического равновесия. Она побежала в сторону коридоров. Остальная – ощетинилась непонятно откуда взявшимися кусками арматуры, стала бросать их в солдат. В ход пошло все, что попадалось под руку: гитары, обувь, мусорные урны. Наиболее активные пытались вступить в рукопашную с первой шеренгой группы вытеснения. Солдаты же, наученные опытом Сумгаита, действовали умело: прикрывались щитами, образуя так называемую «черепаху», одновременно по команде, внезапно для бесчинствующих, раскрывая щиты, наносили удары резиновыми палками. На мгновение они раздвигали свои ряды, пропуская спецназовцев к толпе и обратно, уже с активистами и зачинщиками, закованными в наручники. Группы конвоирования, где бегом, а где и волоком, тащили их в автозаки. Толпа отступала под натиском войск. Некоторые пытались прорвать блокировавшую площадь цепочку, но безрезультатно. Происходившее напоминало многочисленные новостные телерепортажи о разгонах демонстраций за рубежом, но это было у нас в стране. Спецоперация успешно завершилась через пятнадцать-двадцать минут. На площади кроме мусора ничего не осталось. Еще какое-то время понадобилось для того, чтобы зачистить ее и прилегающие к ней скверы. Оставив патрули, группы охраны и наряды, воспрещающие вход на площадь, части дивизии убыли в места временной дислокации. Некоторые подразделения остались в районе в качестве резерва.

Следующее утро было тревожным. Экстремисты распустили в народе слух о том, что якобы во время специальной операции военнослужащие забивали до смерти ни в чем не повинных граждан, задавили несколько человек танками и БМП, зверствовали в отношении задержанных на фильтрационном пункте. Город роптал. К полудню ропот вылился в массовые пикеты и несанкционированные выступления у зданий Министерства внутренних дел Азербайджана и республиканского комитета компартии. Резервы дивизии с боем (автобусы с личным составом и пешие колонны были атакованы экстремистами) прорвались в оба места. Решительность дзержинцев не позволила возобновить бесчинства и беспорядки. Во второй половине дня возобновилась комендантская служба по обеспечению особого режима. Постепенно, благодаря организованной службе, контрпропагандистской работе как в СМИ, так и среди местного населения, волна экстремизма схлынула. В городе начала налаживаться мирная жизнь.

12 декабря в Спитаке и Ленинакане Армянской ССР произошла страшная трагедия. Эти два города небывалым по силе землетрясением были разрушены практически до основания. Бакинцы даже сочувствовали недавним недругам. Ночью 17 декабря части соединения получили команду, дождавшись замены на комендантских и контрольно-пропускных пунктах, маршрутах патрулирования, срочно снять свои наряды, сосредоточиться в пунктах временной дислокации, собрать все имущество и выдвинуться на железнодорожный вокзал для передислокации.

Погрузившись в эшелон, утром части дивизии убыли в Армению для оказания помощи в охране правопорядка в разрушенном землетрясением Ленинакане.

Военнослужащие дивизии оказались на голову выше сотрудников местной милиции, которые были растеряны от случившегося, часто не владели обстановкой и не предпринимали решительных мер для того, чтобы навести порядок. Офицеры справедливо возмущались, когда узнали о том, что на глазах местной милиции средь бела дня был разграблен салон «Женская мода». И это произошло практически в соседнем с УВД города здании.

Поэтому, не надеясь на местные органы власти, уже на первом совещании командиры частей поставили подчиненным подразделениям задачу взять под охрану все жизненно важные объекты, решительно пресекать попытки грабежей и краж, задерживать расхитителей и мародеров, которые пытались нагреть руки на народном горе. И, надо сказать, сделали они это своевременно. Уже утром 9 декабря в городе произошли погромы продуктовых и промтоварных магазинов. В штаб временных воинских формирований от войсковых нарядов стала поступать информация о предотвращенных ими грабежах, хищениях из магазинов, складов, беспорядках на винно-водочном заводе...

Но не только правопорядок охраняли воины. Как и 22 года назад в Ташкенте, в Ленинакане дзержинцы разбирали руины и завалы, вызволяя из каменного плена живых людей. Спасать пострадавших от землетрясения солдаты и офицеры не прекращали ни поздним вечером, ни ночью. Они отказывались от отдыха, от приема пищи. Снова и снова растаскивали бетонные плиты, фрагменты кирпичной кладки, снова и снова добирались, рискуя собственной жизнью, до тех, кто подавал зов о помощи.

Дивизионная газета рассказывала в те дни о командире роты М. Лысаке, который вместе с рядовым А. Павловым извлек из-под обломков девятиэтажного жилого дома малолетнего ребенка, о солдатах подразделения офицера П. Черненко, спасших жизнь матери с ребенком. Несколько часов они разбивали железобетонные перекрытия и извлекли-таки из-под обломков пострадавших. В этот же день они откопали еще четырех человек, из которых трое были живыми.

Жители Ленинакана, родители шестерых армянских мальчуганов, с любовью называли фамилии русских солдат рядовых А. Туманова, С. Алексеева, Р. Степанова, которые, рискуя собственной жизнью, спасли их детей.

– Армянский народ никогда не забудет ваших солдат, пришедших в дни страшного горя ему на помощь, – сказал начальник пятого цеха Ленинаканской обувной фабрики Георгий Рафикович Оганесян, руководивший работой по спасению попавших в беду людей. – Я от всей души говорю им большое спасибо. Шноракалуцюн вам, парни!

...Шноракалуцюн! Спасибо! Снова добрую память оставили о себе военнослужащие дивизии им. Ф.Э. Дзержинского в Армении.

А вот в Тбилиси, куда в апреле 1989 г. срочно были переброшены солдаты 4-го полка ОМСДОНа прямо из района землетрясения, все было несколько иначе.

Что же случилось на проспекте Руставели в тот роковой день 9 апреля 1989 г.? Об этом нам рассказали документы расследования Генпрокуратуры, опубликованные позже в прессе, и очевидцы событий – ветераны соединения, выполнявшие в те дни задачи в столице Грузии.

В столице Грузинской ССР несколько дней подряд проходили митинги националистического характера, грозящие привести к массовым беспорядкам. Одержимые идеей выхода из состава СССР, сепаратисты не выбирали средств для достижения этой цели. Что будет после пересмотра государственных границ, их интересовало мало, ибо каждый лидер экстремистски настроенного движения видел только себя во главе суверенного государства. В Грузии было несколько таких националистических движений и соответственно немало их предводителей. Основные усилия этих людей в то время в основном были направлены на создание в республике хаоса, провоцирование всеобщего возмущения правящим режимом. Главная ставка в борьбе за «всенародную поддержку» делалась на молодежь и интеллигенцию. С этими категориями населения постоянно проводилась соответствующая работа, результаты которой не заставили себя долго ждать.

Экстремистски настроенная часть молодежи организовала митинг у Дома правительства, где зачитала обращение к президенту и конгрессу США с просьбой приурочить одно из заседаний ООН к дню «суверенной» Грузии, официально признать 25 февраля 1925 г. «днем оккупации Грузии большевистской Россией», оказать помощь республике по выходу из состава СССР. Организаторы митинга не забыли позаботиться и об освещении мероприятия западными средствами массовой информации. Для этого были специально заготовлены крайне экстремистские плакаты на английском и немецком языках.

Утром 8 апреля обстановка накалилась. С Дома художников на проспекте Руставели был сорван флаг Грузинской ССР. Начались столкновения митингующих, с одной стороны, и военнослужащих и милиционеров, которые обеспечивали порядок, – с другой. Несколько оголтелых молодчиков захватили патрульный автомобиль «Нива» и зверски избили старшину милиции (своего соотечественника). У Дома правительства толпа также издевалась над милиционерами: с безоружных работников милиции срывали погоны и фуражки, на них рвали кителя, а некоторых избивали.

К полудню молодчики захватили несколько автобусов и троллейбусов, поставили их поперек проспекта. Он уже был перегорожен самосвалами с щебенкой со стороны площади Ленина. Около тридцати грузовых машин препятствовали проходу сил правоохранительных органов. Чтобы затруднить работу по расчистке улицы, у захваченных автомобилей протыкали шины. Под вечер неподалеку от места стихийного митинга остановился грузовик, с которого стали бесплатно раздавать водку. Алкоголь подогрел толпу, и митинг продолжился уже при свете костров.

В ночь на 9 апреля к митингующим присоединились еще около тысячи человек. Люди шли со всех сторон. Автомашины с дармовой водкой стояли уже на многих углах. Собравшиеся зверели прямо на глазах. После очередной порции горячительного все громче звучало: «Захватчики, убирайтесь вон!», «Долой московский террор!».

В рядах митингующих появилось много молодых людей крепкого телосложения. Как стало известно потом, то были спортсмены, призванные стать ударной силой боевиков.

Всю ночь к толпе через громкоговорители обращались милиционеры, засевшие на Доме правительства. Требование было одно – мирно разойтись. Поначалу эти призывы вызывали лишь смех, затем на слова стражей порядка просто перестали реагировать, а потом в сторону громкоговорителей полетели камни и бутылки. Всю ночь демонстранты жгли советские флаги, выкрикивали антиправительственные лозунги, били стекла домов и витрины магазинов.

4-й полк ОМСДОНа получил приказ выдвинуться в Тбилиси для оказания помощи силам правопорядка. В ночь на 9 апреля дзержинцы прибыли в столицу Грузии. Они с ходу приступили к работе. Уже около трех часов ночи военнослужащие при помощи своей бронетехники стали растаскивать баррикады.

Вот тут и начались столкновения солдат с экстремистами. Еще на подходе к месту предстоящей схватки (это было примерно в половине третьего ночи) солдатам было заявлено, что за состыкованными поперек проспекта самосвалами и автобусами находится территория «суверенной Грузии» и проход «захватчикам» туда запрещен. Грозили расправой. Но дзержинцам не впервой было слышать такого рода ультиматумы. Поэтому, невзирая на грозные предупреждения, солдаты прошли на территорию «суверенной Грузии», где уже стояли шеренги батальона тбилисского оперативного полка внутренних войск.

Ближе к утру агрессивность толпы достигла своего апогея. Начался штурм Дома правительства. Военнослужащие воздушно-десантных войск, подошедшие на военной технике, стали помогать в расчистке проспекта. Выполнить эту задачу удалось лишь частично: озверевшая толпа всячески мешала военным. Дорогу удалось разблокировать лишь с одной стороны. В образовавшуюся брешь и вошли подразделения внутренних войск, в авангарде которых были военнослужащие дивизии им. Ф.Э. Дзержинского.

Одна из рот приступила к вытеснению толпы. Солдаты, стуча палками по щитам (одно из проверенных эффективных средств для демонстрации серьезности намерений), медленно двинулись вперед.

Толпа на миг притихла, но лишь на миг. Потом боевики подняли с земли камни, палки, железные пруты и колья (все было заранее припасено). По мере продвижения солдат в глубь площади сопротивление возрастало. Впереди, как это и было предусмотрено по сценарию зачинщиков, были те самые крутоплечие ребята. Они с завидной прытью врубались в солдатский строй, трубами и кольями прокладывая себе путь. Бронежилеты и каски выручили не всех. Появились раненые. Тогда здоровенным куском бордюрного камня ударили заместителя командира взвода старшего сержанта Полякова. От мгновенной смерти младшего командира спасло только то, что на нем был шлем-«сфера». От страшного удара сержант рухнул как подкошенный. Подоспевший санитар, прикрываемый щитами, оттащил пострадавшего в безопасное место.

Старший сержант Поляков в тяжелом состоянии сразу был доставлен сначала в тбилисский госпиталь, затем был перевезен в Главный клинический госпиталь внутренних войск, откуда выписался спустя несколько месяцев. А через полгода после увольнения в запас он умер от последствий тяжелейших повреждений головы и позвоночника, полученных в Тбилиси.

Стоящим в задних шеренгах также приходилось нелегко: под видом добровольно покидающих место событий (с самого начала столкновений поступил приказ беспрепятственно пропускать через шеренги тех, кто добровольно хочет покинуть площадь) через строй просачивались те люди, которые наносили удары сзади.

Между тем толпа продолжала бесчинствовать, забрасывая солдат градом камней. Недостатка в них не было: стоящие сзади живого щита ломами выворачивали камни из брусчатки.

У воинов первых шеренг практически все щиты были поломаны или разбиты, но толпу продолжали понемногу вытеснять. Митингующих старались вывести за пределы проспекта и рассеять на близлежащих улицах. Сделать это удавалось лишь в некоторых местах. Дрались врукопашную. Боевики орудовали металлическими прутами-булавами, заостренными пиками. Длинные колья были уже не нужны, и нападавшие использовали небольшие по длине, но толстые в диаметре металлические прутья. Удар таким прутом по голове, даже несмотря на то что трехкилограммовая «сфера» компенсировала его, был весьма ощутим. Но, к сожалению, «сферы» были не у всех. Большинство военнослужащих стояли в касках. Нападавшие уже несколько раз прорывали первые шеренги строя, но каждый раз солдаты отбрасывали экстремистов назад.

Небольшую группу омсдоновцев пришлось бросить на помощь десантникам. Те, не экипированные спецсредствами для ведения спецоперации в городе, оказывали достойное сопротивление, но лавина нападающих грозила опрокинуть даже крылатую гвардию. Позже, когда толпу удалось рассеять, находившиеся на площади солдаты-десантники о солдатах-дзержинцах говорили весьма уважительно, тепло, без высокомерия.

С каждой минутой обстановка осложнялась. Разбитых щитов становилось все больше, и количество раненых военнослужащих увеличивалось. Несколько бэтээров уже были переполнены ими и людьми, которым удалось выбраться из толпы (одной из задач молодчиков-боевиков было удержание демонстрантов на площади). Всем пострадавшим – солдатам и местным жителям – тут же оказывалась посильная медицинская помощь.

В сложившейся ситуации необходимо было что-то срочно предпринять для достижения поставленной цели. Как видно, самые отчаянные из толпы добровольно расходиться не собирались. Физической силы оказалось недостаточно, и было принято решение о применении спецсредства «Черемуха».

Общее количество примененных спецсредств составило тогда не более ста граммов.

Находящиеся на проспекте люди моментально бросились бежать в направлении своих же баррикад из автомашин. Через них не всем удавалось перелезть достаточно быстро...

Организаторы «мирного митинга» впоследствии преуспели в фальсификации фактов. Но люди, по мнению экспертов, погибли в давке по вине подстрекателей спортсменов, не позволявших никому уйти с проспекта. Никаких отравляющих средств на проспекте Руставели не применялось. Это подтвердила комиссия ООН. Эта же комиссия установила, что образовавшаяся при действии войск концентрация слезоточивого газа в сотни раз меньше значений, которые могли бы вызвать тяжелые поражения людей. Комиссией также было установлено, что из 19 погибших человек 17 скончались именно в результате давки...

Отдельным пунктом обвинения проходило применение саперных лопаток военнослужащими против мирной демонстрации. Насколько она была мирной, уже говорилось. А что касается саперных лопаток, то по этому поводу также было проведено специальное расследование, в ходе которого выяснилось, что ни один из приведенных грузинской стороной фактов не нашел подтверждения. Некоторые из указанных в списках пострадавших людей узнавали о том, что их избили... только из уст следователя.

Через несколько дней весь личный состав части, принимавший участие в тбилисских событиях, прибыл в пункт постоянной дислокации, где каждый офицер и солдат давал поминутные показания группе следователей. Долго шли унизительные «разборы полетов». В лице военных искали преступников...

Уголовное дело за отсутствием состава преступления закрыли только спустя два года.

Остальные же части дивизии, с ноября 1988 г. выполнявшие задачи в Баку, Ереване и Ленинакане, домой в Москву прибыли лишь в сентябре 1989 г. В июне, без заезда в Москву, соединение перебросили из Закавказья в пылающий огнем межнациональной розни оазис Узбекистана – Ферганскую область.

По прибытии в Фергану омсдоновцы приняли под охрану ряд важных объектов жизнеобеспечения города и его пригорода Маргилана, приступили к службе по охране правопорядка патрульными группами, помогали органам власти эвакуировать турок-месхетинцев, пострадавших при погромах. Одновременно с этим подразделения соединения составляли оперативный резерв, готовый к действиям в случае обострения обстановки в других городах области.

Собственно, так оно через четыре дня, проведенных в Маргилане, и получилось.

...Из пригорода Ферганы части переезжали глубокой ночью. Сигнал на сбор поступил внезапно. Срочно были отозваны с мест несения службы патрули и войсковые наряды. Вооружиться было приказано автоматами, в том числе и офицерам, с собой иметь щиты и резиновые палки. Через тридцать минут личный состав, уже экипированный, сидел в машинах и автобусах в готовности выдвинуться в район выполнения задач. Команда «Вперед!», и колонна двинулась. На головном бронетранспортере заместитель командира дивизии полковник Игорь Рубцов, за ним все остальные. Что ехать придется долго (около двух часов) и надолго, не предполагали. Думали, что быстро восстановят порядок в соседнем районе и вернутся назад. Однако вышло все иначе. Примерно в три часа ночи колонна дзержинцев въехала в старинный Коканд. Картина, представшая перед их глазами, в очередной раз, как и в Фергане, поразила солдат и офицеров: побитые автомобили вдоль улиц, горящие дома, разбитые витрины магазинов, усыпанные стеклом дороги. Вдобавок ко всему – множество машин «Скорой помощи», раненые курсанты одного из училищ внутренних войск.

Колонна остановилась в сквере возле здания городского комитета партии и администрации Коканда. Дали команду организовать охрану и отдыхать в автобусах. Несколько групп назначили для сопровождения карет «Скорой помощи», которые боялись без военных выезжать на вызовы в ночное время. Эти группы исколесили тогда весь город. И везде одна и та же картина: избитые до полусмерти или пострадавшие от пожара турки-месхетинцы, пепелища пожарищ, лужи крови, плачущие женщины и дети.

Утром городские власти решили оставить военных у здания городской администрации еще на день. По оперативной информации, ожидалась провокация подогретой экстремистами толпы молодчиков у горкома и городского ОВД. Примерно в одиннадцать часов дня сквер возле здания администрации неожиданно быстро, за каких-нибудь пятнадцать минут, наполнился людьми, вооруженными мотыгами, лопатами, серпами и другим сельхозинструментом. Буквально перед этим то же самое произошло у здания местного ОВД. Оттуда уже доносились звуки выстрелов. Толпа у горкома гудела. Экстремисты выкрикивали националистические лозунги, размахивали косами и мотыгами, всячески провоцировали солдат на ответные действия, то и дело врезаясь с разбегу в войсковую цепочку, пытаясь отобрать у них щиты и дубинки. Толпа росла, прибежали эмиссары с площади перед отделом внутренних дел, которые рассказывали небылицы о раненых и убитых там людях. Разбой был совершен в кафе, наиболее ретивым молодчикам удалось угнать три автобуса, на которых прибыли в город дзержинцы, внутри беснующейся массы раздались выстрелы. Они-то и послужили сигналом к вытеснению толпы из сквера, изъятию активистов и зачинщиков беспорядков. Поскольку силы были неравными, на три-четыре тысячи «митингующих» всего около пятисот военнослужащих, пришлось прибегнуть к предупредительной стрельбе из автоматов в воздух. Через секунду-другую цепь стремительно пошла на поредевшую после автоматных очередей толпу. Это был далеко не образец классики вытеснения бесчинствующих и пресечения массовых беспорядков. Действия подразделений скорее напоминали спонтанную, но организованную (вот что значит обученность) контратаку. Через несколько минут сквер был очищен от толпы, и больше она там никогда не собиралась. Нервное напряжение и стресс, испытанные военнослужащими, были настолько велики, что спустя всего час после произошедшего, когда было дано разрешение на отдых, многие из них уснули сном младенца прямо на асфальте и ступеньках здания городских властей. Этот момент, кстати, запечатлен на фотографии, находящейся в Центральном музее внутренних войск. Днем в Коканд для усиления группировки прибыл 2-й полк дивизии имени Ф.Э. Дзержинского.

В 21 час в городе, по решению правительства Узбекистана о режиме особого положения, был введен комендантский час, выставлены комендантские посты, патрули, КПП на въездах в Коканд, под охрану были взяты объекты жизнеобеспечения города и техногенно-опасные предприятия: хлопкоперерабатывающий и нефтеперерарабатывающий заводы, масложиркомбинат. На следующий день в Коканд подтянули из Маргилана и Ферганы тыл и хозяйство воинских частей. Личный состав приступил к плановому выполнению задач по охране общественного порядка и спокойствия в городе Коканде и прилегающих к нему селениях.

Обстановка в контролируемой дзержинцами местности заметно стабилизировалась уже на вторые сутки их пребывания в городе. За время выполнения задач в Коканде военнослужащими соединения были задержаны десятки правонарушителей с холодным и огнестрельным оружием. За нарушение комендантского часа и различные правонарушения ими было отправлено на фильтрационный пункт более 700 жителей Коканда. Изъято около 300 единиц холодного, огнестрельного оружия и бутылок с зажигательной смесью. Проверено на контрольно-пропускных пунктах при въезде в город свыше 6 тысяч автомашин. У некоторых задержанных водителей и их пассажиров тоже имелось холодное или огнестрельное оружие, у других отсутствовали подтверждающие документы на право владения мотоциклом или машиной, не было номерных знаков. Были предотвращены 11 попыток поджога домов, покинутых турками-месхетинцами. Задержано несколько мародеров. Вот только несколько примеров бдительности и самоотверженных решительных действий личного состава.

Группа воинов выполняла боевую задачу в поселке «50 лет Октября» пригорода Коканда. Толпа экстремистов прорвалась через заслон наряда милиции и атаковала автобус, в котором находились солдаты, закидывая его камнями, бутылками с зажигательной смесью. Одна из бутылок упала на крышу здания, у которого стоял автобус. Рядовой Игорь Накурда первым заметил пламя. Под градом камней, рискуя жизнью, он взобрался на крышу пылающего дома и при помощи подручных средств вместе с подоспевшими на помощь сослуживцами затушил пожар.

Военнослужащие, совершая марш в поселок Горский, обнаружили около железнодорожного переезда Беш-Арыка труп. Не мешкая ни минуты, офицер Николаев и рядовые Позднышев, Гурман, Бочаров, сержант Жабрун начали преследование в направлении предполагаемого движения преступника. Примерно через 2 километра они увидели неизвестного мужчину, у которого затем был обнаружен нож – орудие убийства. Задержанный признался, что виновен в содеянном. Это подтвердили и свидетели.

В общем, ферганцы и кокандцы воочию убедились, что личный состав дивизии имени Ф.Э. Дзержинского готов в любую минуту встать на защиту чести и достоинства людей независимо от их национальности. И вполне естественно, что ферганцы стремились выразить воинам свою признательность, благодарность и уважение. Не раз приходилось командирам слышать от жителей Коканда слова благодарности: «Солдаты! Рахмат, сыночки!»

Так закончилась самая длительная, без малого год, спецкомандировка для большинства воинских частей и подразделений ОМСДОНа. Для большинства, потому что учебная рота специального назначения в состоянии боевой работы была постоянно, и Баку, Ереван, Фергана были для нее далеко не первыми и не последними адресами командировок перестроечной поры.

Покой «краповикам» только снился. Горячие точки на юге страны вспыхивали одна за другой. В июле полыхнуло в Абхазии: грозила разразиться настоящая война между грузинами и абхазами, которые уже взяли в руки оружие и начали формировать боевые отряды. Собственно, так и произошло после развала Советского Союза, когда вооруженные силы уже суверенной Грузии противостояли армии маленькой, но непримиримой Абхазской автономии, которая тоже хотела независимости. Она и сегодня продолжает бороться за нее, только теперь новыми, что называется, цивилизованными методами. И все больше тяготеет к России. Оно и понятно: именно российские миротворцы, встав живой стеной между враждующими сторонами, принесли на землю горцев относительное спокойствие и хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне. Хрупкий мир держится там сейчас на плечах русского солдата. И тогда, в конце 80-х, тоже русский солдат, дзержинец, нес мир и спокойствие в дома простых абхазских и грузинских селян и горожан, которым не до политических дрязг было – семьи бы прокормить при пустых-то горбачевских прилавках магазинов.

Даже отдышаться спецназовцы ОМСДОНа не успели после Ферганы, как уже получили новое задание – убыть в Сухуми для восстановления конституционного порядка и поддержания режима особого положения.

Не подоспей туда спецназ, в местах, где грузинские и абхазские села располагаются по соседству, началась бы локальная война.

Что требовалось от спецназа? Следуя по дороге вдоль побережья от Сухуми в сторону Очамчири и Гагр, рассеять и разоружить толпы экстремистов, доставить зачинщиков в местные ОВД. Для выполнения поставленной задачи им выделили БРДМ и два автобуса. Указали трассу.

Но не успели спецназовцы загрузиться в транспорт, как столкнулись с первой трудностью. Водители автобусов, абхазы по национальности, узнав, для чего их придали военным, запаниковали: если грузины вычислят, как пить дать зарежут их семьи, не пощадят никого. Мужиков успокоили, объяснив им, что они и их родные в безопасности, для верности надели им на головы каски (скрыли характерный для абхазов рыжий цвет волос), посадили рядом по бойцу с автоматом. «Икарусы» двинулись в путь.

Действовать пришлось уже в первом же поселке, огромная толпа его жителей приготовилась было с оружием в руках идти «наказывать» соседей из близлежащего села. Спецназовцы, что называется, с ходу перерезали им дорогу БРДМом и заблокировали фланги. От их молниеносных действий экстремисты опешили. Застыли как вкопанные. Пользуясь моментом, «краповики» вклинились в толпу. Группы захвата работали стремительно, даже дерзко, так что «ополченцы» не успели понять, как в одно мгновение они превратились из грозной, казалось бы, силы в безоружных «ягнят».

Разоруженная и обезглавленная толпа сбилась в кучу. Несмотря на то что по численности она значительно превосходила УРСН, о сопротивлении никто и не помышлял. Инстинкт самосохранения вмиг остудил толпу.

Закоперщиков спецназовцы сдали в местное ОВД и направились дальше. Во всех селах, лежащих по маршруту движения «краповиков», наблюдалась примерно такая же картина – скопление вооруженного народа на площади, несколько горлопанов заводят людей, призывают напасть на соседей. И везде стремительность, натиск и уверенные действия «краповиков» приводили к аналогичному с первым результату. Причем нигде они не спрашивали: кто в толпе – абхазы или грузины. Разоружали и, зачитав указ о введении режима чрезвычайного положения, ехали дальше.

В таком напряженном графике и проходила та «курортная» поездка спецназовцев. Останавливались лишь для плотного общения с экстремистами. В том числе и на языке стволов. Не мог же спецназ, в конце концов, успеть во все села еще до того, как митинги перерастали в вооруженное противостояние сторон. Приходилось вступать в бой с огрызающимися «ополченцами».

Решительность спецназовцев, их настойчивость в достижении поставленной цели сделали свое дело. Обстановка вокруг Сухуми потихоньку стабилизировалась. А когда в зону конфликта вошли войска, волна экстремизма пошла на спад. Спецназовцы вернулись в пункт постоянной дислокации.

Так уж распорядилась судьба, но омсдоновские спецназовцы ровно через год снова побывали в Сухуми. Правда, теперь уже несколько с другой миссией. Совместно с группой специального назначения «Альфа» Комитета госбезопасности они участвовали в спецоперации по освобождению заложников в сухумском следственном изоляторе. Не рассказать о выполнении этого уникального задания было бы, наверное, несправедливо. Ибо в 1990-м о нем трубили на перебой все телевизионные каналы, и внимание граждан не только нашей страны было в течение суток приковано к экранам телевизоров.

Сегодня эксперты по вопросам антитеррора утверждают, что эта операция не имеет аналогов в отечественной да, пожалуй, и в мировой практике применения подразделений спецназа для освобождения захваченных бандитами заложников в учреждениях уголовно-исполнительной системы. В материалах, опубликованных по горячим следам событий, журналисты не жалели громких слов: «В августе 90-го группа „А“ КГБ СССР и спецназовцы дивизии имени Ф.Э. Дзержинского внутренних войск МВД вписали поистине уникальные строки в боевую летопись сил правопорядка и госбезопасности».

К решению о применении вместе с группой «А» подразделения специального назначения ОМСДОНа (УРСН к тому времени уже разрослась до батальона) руководство МВД, скорее всего, подтолкнули два обстоятельства. Во-первых, «альфовцы» и дзержинцы уже имели опыт совместных действий (вспомним специальную операцию по освобождению заложников в Сарапуле Удмуртской АССР). С «Альфой» и «Вымпелом» УБСН работал в Нахичевани, где его бойцы во взаимодействии со спецназовцами групп «А» и «В» провели ряд операций по задержанию лидеров Народного фронта Азербайджана, оказывали помощь пограничникам в предотвращении несанкционированного перехода госграницы, арестовывали, по имеющейся информации, экстремистов во время передачи оружия и его выкупа у военнослужащих местных частей.

Во-вторых, в 1989 г. УРСН успешно провела спецоперации по освобождению заложников в СИЗО города Кизела Пермской области и исправительно-трудовой колонии, расположенной в поселке Лесное Кировской области. Как бы то ни было, но спецназ ОМСДОНа задачу на участие в спецоперации в сухомском изоляторе временного содержания получил.

Летом 1990-го ситуация там сложилась экстраординарная. В шифровке, направленной в Москву, сообщалось: «11 августа семь арестованных преступников, находящихся в изоляторе временного содержания (ИВС) МВД Абхазской АССР, захватили в качестве заложников трех работников охраны. Овладев ключами, они выпустили из камер 68 подследственных и осужденных. В дальнейшем бандиты заняли три этажа здания изолятора, в том числе и помещения, где временно хранилось свыше 3 тысяч стволов нарезного и гладкоствольного оружия, более двадцати тысяч единиц боеприпасов, изъятых у населения и организаций республики.

Инспиратор этой акции – трижды судимый преступник П. Прунчак, взятый под стражу за убийство трех человек, двое из которых – сотрудники милиции».

А началось все с обычной утренней процедуры. Камеру, в которой находились смертники, открыли для уборки, и в этот момент заранее сговорившиеся уголовники набросились на охранника. Швырнув его на пол, обезоружили и зверски избили.

Семь рецидивистов ворвались в служебные помещения. В их руках оказались офицер, два сержанта, рядовой сотрудник и – ключи от всех камер. Так смертники стали террористами. Терять им было нечего.

Вскоре сидельцы покинули свои камеры. Начался дикий шабаш. Опьяненные предчувствием свободы, уголовники крушили все подряд – пульт дежурного, столы и стулья, окна. Крепко досталось пленникам и подсадным «уткам», которых выявили по найденным в канцелярии спискам. Избитых людей новоиспеченные «тюремщики» развели по камерам.

И вдруг захваченный сержант вырвался из рук бандитов и побежал по коридору к выходу. Раздался выстрел, другой, третий, но парень все же успел захлопнуть за собой дверь и закрыть ее на замок. Путь на свободу преступникам был отрезан. Через несколько минут прозвучал сигнал тревоги: сержанту далеко бежать не пришлось, изолятор находился буквально в двух шагах от здания МВД республики.

Когда ИВС был оцеплен военнослужащими, сотрудниками милиции и бронетехникой, начались переговоры. Однако все попытки вразумить бандитов ни к чему не привели. Прунчак и его сообщники, среди них одиннадцать приговоренных к высшей мере наказания, выдвинули жесткий ультиматум: потребовали предоставить им БТР, вертолет и дать возможность выбраться в безопасное место. В противном случае – расправа над заложниками.

В подтверждение своих намерений уголовники выбросили из-за решетки окна наган и горсть патронов. Мол, спасибо за арсенал, вооружились до зубов. Потом на следствии один из зачинщиков бунта скажет: «Какой же дурак держит в тюрьме боеприпасы и оружие? Для нас это был приятный подарок».

Сомневаться не приходилось: имея такой арсенал, бандиты, ухитрись они вырваться на волю, могли развязать в городе полномасштабный криминальный террор.

Ситуация осложнялась тем, что весть о ЧП моментально разнеслась по Сухуми. Вскоре в центре города, где находился изолятор, собралась возбужденная толпа, в которой были родственники заложников, а также тех, кто в свое время погиб от рук уголовников, захвативших ИВС, и родственники бандитов. Одни требовали применения суровых мер к террористам, другие кричали, что арестантов нужно отпустить. Атмосфера накалялась с каждым часом. Начались потасовки, грозившие стать детонатором массовых беспорядков.

Спецназовцы вылетели из Москвы 14 августа одним бортом – 22 сотрудника «Альфы» и 27 «краповых беретов» УБСН дивизии имени Ф.Э. Дзержинского.

Прибыв в Сухуми и прояснив ситуацию, командиры пришли к следующим выводам. Первое: единственный возможный способ освобождения заложников – штурм (другие варианты не годились, так как зачинщики бунта – особо опасные преступники-смертники, готовые на все). Второе: успешному выполнению боевой задачи будет способствовать то, что здание изолятора заперто снаружи и надежно блокировано силами правопорядка, а окна в здании зарешечены. Значит, преступникам не выбраться наружу без взрывчатки, которой, к счастью, в арсенале нет. Другой большой плюс для спецназа – бандиты решили выбираться в аэропорт на «рафике». А штурмовать микроавтобус намного легче, чем БТР (от которого главари, к счастью, отказались). Наконец, непросматриваемая из окон торцевая дверь и люк в полу на четвертом этаже, где находятся служебные помещения, позволяют скрытно занять позиции и, применив взрывные устройства, проникнуть внутрь изолятора.

Операцию планировали методом мозговой атаки. Долго думали и совещались, отрабатывали разные варианты. К исходу дня расставили все точки над i.

Решили действовать одновременно тремя группами. Первая – офицеры «Альфы» – берет «рафик». Вторая – «краповые береты» – прорывается через запасной вход с торца здания и зачищает первый этаж изолятора. Третья – «альфовцы» и бойцы УБСН – проникает в помещение через люк в полу и блокирует второй и третий этажи.

Для верности попробовали еще раз локализовать ситуацию без применения силы. Представитель МВД Грузии вступил в переговоры с преступниками. Но в ответ услышал лишь оскорбления и требование предоставить автомобиль и вертолет. Казалось бы, удобный момент для штурма настал, но руководство медлило. Сутки прошли в нервном напряжении, правда, не без пользы для дела. Спецназовцы готовились к штурму, отрабатывали детали предстоящей операции.

Между тем обстановка накалялась. Уголовники постоянно стреляли в воздух. Бурлила толпа, собравшаяся у здания изолятора. Жестами оповещали бандитов о передвижениях спецназовцев. А местные силовики все еще надеялись на чудо, мол, само рассосется...

– Положение спас командир группы «А» Виктор Федорович Карпухин, – вспоминает Сергей Иванович Лысюк. – Убедившись, что с республиканскими начальниками каши не сваришь, взял инициативу в свои руки – связался по ВЧ с председателем КГБ страны (я был рядом с Карпухиным и слышал весь разговор по телефону): «В любой момент обстановка может выйти из-под контроля. Мы должны идти на штурм». Крючков тут же по селектору доложил Горбачеву о сложившейся ситуации. Генсек дал добро: «Действуйте по своему усмотрению».

Команда на начало операции не заставила себя ждать. Все заняли исходные позиции. Офицеры группы «А» укрылись в нескольких метрах от автобуса, «краповики», спустившись с четвертого этажа по фалам, сосредоточились между маскировочным ограждением и зданием ИВС. Третья группа – на безопасном удалении от люка.

Ожидание длилось три часа. Бандиты долго разбирались, кто из них поедет в «рафике», а кто останется в изоляторе. Наконец, договорились: в микроавтобус садятся тринадцать человек, из них двое – заложники, сержант и рядовой. Захваченного лейтенанта оставляют в камере, чуть что – ему смерть.

Покружив над изолятором, сел на площади вертолет. Террористам показали экипаж: все – по вашим требованиям, волноваться не стоит.

Вскоре вооруженные пистолетами преступники вышли во двор, прихватив с собой около 50 винтовок и рюкзак с патронами. Все, в том числе и пленники, в самодельных масках. К рукам заложников скотчем привязаны пистолеты. Издали не разберешь, кто есть кто. Один из главарей проверил автобус, ничего подозрительного не обнаружил. «Пассажиры» заняли места в салоне. За руль сел зэк. Автобус тронулся. И тут прогремел взрыв!

Но немного не такой, который ждали: из двух светозвуковых зарядов взорвался только один, и то с опозданием. Оказалось, пока шли переговоры, сели аккумуляторы. Парализующий эффект был ослаблен, и Прунчак, вмиг опомнившись, открыл огонь и ранил сотрудника «Альфы», который первым ворвался в микроавтобус. Однако штурм остановить уже было невозможно. В результате стремительной атаки преступников нейтрализовали. Прунчака и еще одного преступника, Дзидзарию, которые оказали вооруженное сопротивление, пришлось уничтожить. Заложники не пострадали.

Одновременно с захватом автобуса спецназовцы взорвали тротиловые шашки на двери и на люке. Под люком – комната, в которую бандиты стащили оружие. Ее стерег зэк. Бросив в люк светозвуковую гранату, несколько штурмующих проникли в помещение. Но «часовой» успел выскочить в коридор и запер за собой металлическую дверь. Вскрыть ее не удалось. Пришлось взрывать накладным зарядом. Дальше эта группа захвата действовала по плану и за четыре минуты выполнила свою задачу.

– Я был во второй группе, – рассказывает Сергей Лысюк. – Когда мощные взрывы сорвали торцевую дверь с петель и мы заскочили в тамбур, на лестничный пролет первого этажа, увидели там еще одну дверь, решетчатую. Тоже запертую и для надежности заваленную изнутри мебелью. Это было для нас сюрпризом. Ведь на плане здания, который мы изучали, готовясь к штурму, дверь не обозначена. И никто из представителей администрации ИВС не предупредил нас, что схема объекта неточная.

Пришлось взрывать и эту дверь. А чтобы саперы могли беспрепятственно установить заряд, выстрелить через решетку в зэков, толпившихся за мебельной баррикадой, из специального гранатомета резиновой шрапнелью. Рванули дверь и решетку, на баррикаду мощи заряда не хватило.

Семидесятиметровый коридор прошли на одном дыхании, работая жестко, по-боевому. Бандиты не выдержали натиска, быстро сломались, хотя подготовились к обороне очень серьезно, даже отстреливались из пистолетов «ТТ» и Марголина.

Бойцы и офицеры затолкали преступников в камеры и в таком же темпе захватили второй этаж, помогая третьей группе. Время активных действий составило четыре минуты. Заложник не пострадал.

Спецназовцы дивизии в очередной раз показали, что могут работать на одном уровне с профессионалами из «Альфы».

И неудивительно. Ведь примерно за полгода до этой командировки на базе УБСН было решено провести эксперимент по созданию в стране профессиональной армии (о нем заговорили еще после январской 1990 г. командировки ОМСДОНа в стреляющий Баку, где соединение понесло первые боевые потери). Именно во внутренних войсках и именно в дивизии им. Ф.Э. Дзержинского в 1990 г. впервые узнали, что такое контрактная служба. И пока в армейских кругах и прессе шли дебаты, нужна ли нам профессиональная армия, в войсках правопорядка была предпринята первая попытка создания роты контрактников.

Приказ министра внутренних дел СССР от 16 марта 1990 г. определял: к 1 июня сформировать в дивизии имени Ф.Э. Дзержинского экспериментальное профессиональное подразделение специального назначения.

Эксперимент был рассчитан на два года. Использовать первую роту профи планировалось в горячих точках, где ее применение должно было помочь, по мнению командования, избежать лишнего кровопролития. Весь личный состав подразделения набирался исключительно из добровольцев. С военнослужащими были заключены контракты, в которых оговаривались все условия службы. Командиром роты назначили тогда еще капитана Олега Луценко (впоследствии полковник).

Планы поначалу были грандиозные. Мечтали создать подразделение, которое станет настоящей мужской академией. Мечты, мечты... В первые же дни после создания подразделения командование дивизии столкнулось с немалыми трудностями. Пожелавших подписать контракт из числа спецназовцев соединения было чуть больше десятка. Оно и понятно, средний оклад составлял 300 рублей. Для сравнения: заработок водителя автобуса в Москве достигал в то время тысячи рублей.

Набрать нужное количество людей из запаса тоже не получилось. Вся рекламная кампания в период формирования роты ограничилась несколькими публикациями в газетах. Само собой, привлечь широкое общественное внимание к эксперименту, заинтересовать энтузиастов рукопашного боя они не могли. Эта ошибка повторяется и сейчас, даже когда работает Федеральная целевая программа по переводу на контрактный способ комплектования ряда воинских частей. Она рекламируется разве что в «Красной Звезде» да на телеканале «Звезда».

Чтоб худо-бедно набрать людей в роту, прислали солдат срочной службы из различных частей войск, всего набралось около 90 волонтеров. Это была настоящая профанация идеи профессионального спецназа. Подавляющее большинство добровольцев проходили службу в конвойных частях и частях по охране важных государственных объектов, приемами рукопашного боя владели слабо. Много солдат было с откровенно слабым здоровьем.

– С грехом пополам набрали мы чуть больше 50 процентов от штатной численности, – рассказывает полковник Олег Луценко. – Не беда, успокаивали себя, лучше меньше, да лучше. Важно то, что есть на кого опереться в работе по укреплению новоиспеченной роты. В числе добровольцев было несколько воинов-интернационалистов, а также десятка два крепких парней, прошедших хорошую школу спецназа во внутренних войсках. Они-то и составили костяк нашей роты.

Таким образом, создав крепкое ядро, мы могли бы без спешки заполнить вакансии. А форсировать события – завалить дело. Ведь за мизерную плату рисковать жизнью согласятся только энтузиасты, фанаты. Задача – найти их. Но времени для поиска достойных кандидатов нам не дали. В одной из радиопередач прошла информация: в дивизии имени Ф.Э. Дзержинского полностью укомплектована рота профессионалов, после чего началось настоящее паломничество корреспондентов, желающих взглянуть на уникальное подразделение. Ну а нам, естественно, дали команду: срочно доукомплектовать роту, чтобы показать товар лицом! Начали соблазнять солдат, суля им золотые горы. Некоторые согласились, но отнюдь не из патриотических побуждений. Расчет был сугубо прагматическим. Во что выливается расторжение контракта? Да в сущие пустяки. Нужно заплатить деньги за недонос обмундирования и вернуть часть подъемного пособия. Все. Стало быть, ненакладно, прослужив в подразделении полгода-год, «помахать ручкой». Что горе-добровольцы вскоре и сделали.

Не лучше обстояло дело и с материально-техническим обеспечением. На обещания не скупились. «Все вопросы будут решены, ничего для вас не пожалеем!» – заявили побывавшие в подразделении представители НИИ спецтехники, Главного управления материально-технического и военного снабжения, хозяйственного управления МВД СССР. Да ведь одними обещаниями сыт не будешь. А выполнять их никто не спешил.

Между тем в роте не было самого необходимого для проведения занятий по рукопашному бою – средств индивидуальной защиты, спортинвентаря. Пара видавших виды боксерских перчаток и два бандажа – разве это нормально для подразделения спецназа? Интересно, думал ли кто-нибудь при определении норм положенности, что спецназовцы на занятиях по рукопашному бою занимаются не балетными экзерсисами, а проводят жесткие спарринги?

Не был решен и жилищный вопрос. Солдатам выделили места в общежитии на территории дивизии. Условия там убогие, комнаты тесные, горячей воды нет. Хорошо еще, что среди них не было ни одного женатого, где размещать семьи, никто не имел никакого представления.

С питанием тоже проблем хватало. Чтобы решить, казалось бы, элементарный вопрос: как обеспечить одну-единственную роту профессионалов отнюдь не дефицитным фруктовым соком, комдиву генералу Босову пришлось дойти аж до первого заместителя министра пищевой промышленности СССР.

Не лучше обстояло дело и с организацией подготовки личного состава. По условиям контракта боец-профессионал должен был стрелять из всех видов оружия, включая иностранные, прыгать с парашютом, водить автомобили, мотоциклы всех марок, овладеть профессиями подрывника, связиста, санинструктора. Словом, рейнджеры, да и только. Но существовавшие нормы расхода горючего, боеприпасов, других материальных ресурсов на потребности обучения профессионалов не были рассчитаны. Не подвели тогда под эксперимент прочную материальную, финансовую и правовую основу. Да и иностранный опыт не изучили. А между тем практика перевода на контракт вооруженных сил США убеждала, что к профессионализации нужно серьезно готовиться. Американцы пять лет к этому шли. На правительственном уровне создали специальную комиссию по разработке концепции военной реформы. Одновременно несколько научно-исследовательских организаций предложили около 20 проектов-вариантов перевода армии на добровольный способ комплектования. Для эффективного обеспечения жизнедеятельности вооруженных сил в новых условиях конгресс принял 40 (!) законов. Но даже при такой основательной подготовке трудностей избежать не удалось. В скобках заметим: в нашей стране к контрактизации готовились пятнадцать лет, если учесть, что в 1990-м провели эксперимент, а в 2005-м появилась Федеральная целевая программа. Но все ли уроки из того эксперимента в ОМСДОНе извлекли?

В 1990-м мы копировали ошибки, а не достижения наших в недавнем прошлом потенциальных противников (да и сегодня по многим вопросам наступаем на те же грабли). Правовой механизм эксперимента не имел ни одной детали с государственным клеймом. Да и деталей-то было раз, два и обчелся: приказ министра внутренних дел, разрешающий укомплектовать роту специального назначения добровольцами, и разработанное в Главном управлении командующего внутренними войсками Временное положение о прохождении военной службы по контракту, которое по причине своего ведомственного характера силы закона не имело.

Но ограничиться этим – все равно что бросить неумеющего плавать в водоворот, напомнив, чьих рук дело – спасение утопающих, ибо без державных указов, направляющих усилия различных министерств и ведомств на обеспечение эксперимента, контрактники обречены прозябать в роли бедных родственников. Логика, элементарный здравый смысл подсказывали и другое: перед тем как дать добро первой роте профи, надо было изрядно тряхнуть государственной мошной, предвидя большие расходы в условиях перехода к рынку. Но правительство не затратило на эксперимент ни копейки, источники финансирования роты были созданы за счет перераспределения ведомственных бюджетных средств.

Все сложности и проблемы создания нового подразделения легли на плечи дивизии, которая была просто не в силах их решить. В таких условиях эксперимент был заведомо обречен на бесславный провал. Даже фанаты спецназа не смогли его спасти. Через год в роте осталось чуть более десяти человек. Остальные, а это были в основном солдаты и сержанты, пришедшие в подразделение после полутора лет службы, расторгли контракт и уволились в запас. На мужской академии, о которой мечтали офицеры спецназа, пришлось поставить крест. Что ж, как говорится, не ошибается тот, кто ничего не делает. Хотя в том, что эксперимент с созданием роты профессионалов провалился, меньше всего повинны сами спецназовцы: они-то отнеслись к нему со всей ответственностью.

Но хоть неудачной оказалась попытка создать роту профессионалов, а бесследно приобретенный в ходе эксперимента опыт не прошел. Об этом свидетельствовали и результаты боевой работы.

В ноябре 90-го рота вылетела в Нагорный Карабах. Работать было сложно. Это обусловливалось тем, что «краповики» сменили там рижских омоновцев. Они, как известно, после прибалтийских событий действовали очень жестко. Хотя формально этот отряд милиции и входил в группировку МВД, он все же играл роль некой самостоятельной силы. Его сотрудники ни с кем не церемонились, выбивали информацию из задержанных на месте, не давая им опомниться. На задания выходили вооружившись, что называется, до зубов.

– От нас ждали таких же действий, – продолжает Луценко. – Но мы, воспитанные в духе строжайшего соблюдения законности, работать на манер рижского ОМОНа не могли. Показатели профессиональной роты внутренних войск на их фоне были несколько бледнее.

Поскольку задач перед нами стояло много, пришлось для их выполнения разделить подразделение на отдельные группы: двойки, тройки, пятерки. Я даже не всегда успевал отследить работу своих подчиненных. Ликвидация ретранслятора, засада в какой-то крепости, захват и уничтожение градобойных орудий, проверки паспортного режима, задержание преступников по имеющейся информации – это далеко не все, чем пришлось заниматься спецназовцам.

Приказы были разные, как и руководившие нашими действиями начальники. К примеру, полковник, преподаватель ташкентского училища, в словах и действиях которого явно читалось проазербайджанское настроение, однажды поставил перед нами задачу по ликвидации мардакертского (армянского) поста ГАИ. Ослушаться мы не могли, хотя прекрасно понимали, что не можем выступать на чьей-либо стороне. Заслуга офицеров и солдат роты состояла в том, что в таких случаях они поступали так, чтобы и волки, как говорится, были сыты, и овцы целы. Выполняя поставленную задачу, бойцы рисковали. Они шли на вооруженных милиционеров без единого выстрела, незаметно подобрались к посту, напали на него и уложили гаишников приемами рукопашного боя. Пострадали милиционеры сильно, но все остались живы. А братишки даже оказали им первую медпомощь. Повязали мы стражей порядка, а что дальше делать? В Мардакерт вести – самим потом оттуда не выйти, в Агдам – там их живьем местные азербайджанцы разорвут. Пришлось отвезти «пленников» в Степанакерт и оставить там возле больницы. От полковника я выслушал за это задание много грубых слов, но свое мнение отстоял.

Отличились спецназовцы в той командировке еще раз. После убийства коменданта Лачинского района рота в полном составе убыла на операцию по поиску и задержанию вероятных преступников, но по пути задача была изменена. Стало известно, что на трассе Шуша—Лачин сожжено небольшое село под названием Яциог, семеро его жителей расстреляны. Старики, составлявшие основную часть жителей села, были напуганы произошедшим. Под руководством начальника штаба группировки рота приступила к прочесыванию деревни и прилегающей местности. Когда дозоры поднялись в гору, они обнаружили группу вооруженных людей (примерно тридцать человек), движущихся по лачинскому шоссе на машинах. По горной тропе, наперерез отряду, спецназовцы спустились к трассе. И опять же в рукопашной схватке задержали и разоружили группу, которая оказалась бакинским ОМОНом. Тем самым элитным подразделением Азербайджана, бойцы которого получали уже тогда по десять тысяч рублей, очень высоко ценились своим правительством и, по существу, были главными исполнителями государственного переворота, совершенного в Баку. Свежий нагар на автоматах, теплые стволы, отсутствие блеска капсюлей в окошках магазинов свидетельствовали о том, что бесчинства в Яциоге – дело их рук.

Омоновцев мы пленили и повезли в Шушу, дабы сдать на милость властей. Население города встретило конвой дзержинцев недоброжелательно. Люди толпами вышли на улицу, по которой двигалась рота. Среди пикетчиков были вооруженные, агрессивно настроенные боевики. «Краповиков» взяли на прицел снайперы. Требовали отпустить омоновцев, сдать свое и захваченное оружие. Пока шли переговоры, в Шушу прибыли представители руководства Карабаха и комендатуры автономной области. Спецназовцам стали угрожать возбуждением уголовного дела.

В любом случае налетчиков от бакинского ОМОНа вместе с их оружием пришлось бы передать прокуратуре области, посему в этой части условия пикетчиков пришлось выполнить. В ответ на уступчивость они дали дзержинцам возможность уехать из города.

Омсдоновцы в Карабахе, да, впрочем, как и в других горячих точках, были словно меж двух огней. Просто в НКАО это особенно остро ощущалось.

Летом 1990 г. дивизия выполняла служебное задание на границе Армении и Азербайджана. В трех районах – Зангеланском, Кубатлинском и Лачинском – стояли заставы дзержинцев, охранявшие небольшие приграничные с армянским городом Кафан деревеньки. И пока известные публицисты и политики спорили, может ли у нас в стране начаться гражданская война, офицеры и солдаты дивизии на себе испытали и поняли, что война в Закавказье шла уже несколько лет. А поэтому заставы жили в постоянном ожидании боя.

Обстановка в районе хоть и была относительно спокойной, но атмосфера была наэлектризованной, казалось, достаточно искры, чтобы разгорелось пламя настоящей войны. И снова приходится констатировать тот факт, что, собственно, так оно с развалом союзного государства и произошло. Вывели оттуда войска, и вооруженное противостояние на долгие годы переросло в активные боевые действия.

Причем зараза эта распространилась и на Северный Кавказ уже постсоветской России. Работы у внутренних войск с обретением среднеазиатскими и закавказскими республиками суверенитета не убавилось. Да и у ОМСДОНа ее меньше не стало, даже несмотря на то, что в 1989 г. в составе войск правопорядка в результате реорганизации появились новые воинские части и соединения оперативного назначения. Командировочная жизнь продолжилась. Только все чаще командировки приобретали характер боевых заданий – сепаратизм и экстремизм на окраинах многонациональной России набирали обороты, грозя вот-вот перерасти в терроризм.

Осенью 1992 г. осложнилась ситуация в Северной Осетии и Ингушетии. Уже в начале октября основные силы дивизии, около 4 тысяч человек личного состава с боевой техникой и вооружением, на самолетах (всего более 50 бортов, включая «антеи», «илы», Ан-22 и другие) были передислоцированы в Моздок. Ряд частей и подразделений дивизии разместились в палаточном городке на аэродроме. Другие – убыли в Кизляр и города Кабардино-Балкарии. Основная задача, которую выполняли подразделения и части соединения, состояла в совместной с сотрудниками милиции охране правопорядка в местах компактного проживания осетин и ингушей.

К концу октября чеченские экстремисты активизировали свою деятельность, все чаще, по определению генерал-лейтенанта Виктора Ракитина (в то время начальника штаба дивизии), стали проводить агрессивно-поисковые мероприятия, которые проявлялись в захвате боевой техники и вооружения у военнослужащих федеральных сил и сотрудников ингушской милиции. По сути, эти единичные случаи были тренировкой в проведении широкомасштабной акции против войск и органов внутренних дел. Так, в один из дней командир роты 1-го полка ОМСДОНа, сменив наряды на комендантских постах, двигался на бронетранспортере с подразделением вдоль возвышенности, около села Тарское.

– Вдруг на одном из поворотов на БТР запрыгнули шесть боевиков и, угрожая оружием, попытались вытащить из него офицера и солдат, – рассказывает генерал Ракитин. – Командир, задраив люки, естественно, приказал водителю не сбавлять скорость, маневрировать машиной, чтобы затруднить действия бандитов. Несколько часов бронетранспортер петлял по проселочным дорогам, пытаясь сбить с брони боевиков. И экипажу это удалось. Правда, в пункт временной дислокации БТР в тот день так и не добрался. Остался на одном из постов у села.

Но экстремисты на этом не успокоились. Они спровоцировали недовольство местного населения тем якобы, что езда по поселку и близ него угрожает безопасности мирных граждан и мешает-де им спокойно работать и жить. Уже вечером того же дня огромная толпа требовала выдать им водителя-лихача и бронетранспортер, обманутые люди даже попыталась подойти к посту и силой захватить оружие и технику. Но, вероятно, вняв предупреждению о том, что при пересечении обозначенной военнослужащими границы поста будет применено оружие, зайти за нее не решились.

Противостояние продолжалось двое суток, после чего местные, одумавшись, все же разошлись по домам.

В один из октябрьских дней было совершено нападение на наряд в районе Предгорного. Боевики забросали пост гранатами. После чего выдвинули требование сдать оружие. Однако личный состав наряда, находившийся в укрытии, вступил с ними в бой. Несколько экстремистов были ранены, один – убит.

В начале ноября банды активизировали нападения на военнослужащих и милиционеров. А чуть позже перешли в широкомасштабное наступление – стали совершать погромы, разбойные нападения не только на военных, но и на местных жителей. Дивизия получила задачу перегруппироваться и взять под охрану населенные пункты, вовлеченные в осетино-ингушский конфликт.

Спецназовцев осень 92-го застала в Карачаево-Черкесии. Отряд специального назначения «Витязь» (к тому времени он был сформирован на базе УБСН) размещался на пустующей турбазе близ Дамхурцского перевала, километрах в шести от небольшого селения Пхия. В те живописные места, понятно, не для отдыха спецназ забросили. И интересовались «краповики» людьми, ясное дело, далекими от туризма. По оперативной информации, неподалеку отсюда могли появиться боевики из мятежной Чечни. В достоверности этих сведений «витязи» убедились очень скоро.

В один из дней поступила команда: срочно перекрыть дорогу и любыми способами остановить колонну из двенадцати автобусов с чеченскими боевиками, якобы направляющимися в Сухуми помогать абхазам.

Место для засады спецназовцы выбрали идеальное: река, мост, с одной стороны отвесная стена, с другой – обрыв метров сорок глубиной. Установили фугасы вдоль обочины на повороте, дополнительно заминировали крутой склон, чтобы устроить обвал. Бронетранспортеры укрыли в расщелинах близ дороги так, чтобы у наводчиков был хороший обзор для ведения прицельного огня из пулеметов. Бойцы заняли удобные позиции.

Соотношение сил, правда, было не в пользу спецназа: их – чуть больше семидесяти человек, у банды – около трех сотен штыков. Но в горах, даже при численном превосходстве врага, всегда побеждает тот, кто первым оседлал высоты. Так что вряд ли атака чеченских «волонтеров», вздумай они пойти напролом, сулила им успех.

Командир отряда Сергей Лысюк с несколькими бойцами остался на дороге, перекрыв ее машиной.

Колонна с «гостями» не заставила себя ждать. «Уазик» с тремя мужчинами кавказской наружности подъехал к командиру «Витязя».

– Вышли, – вспоминает старший лейтенант запаса Владимир Кургин (в 1992-м офицер отряда спецназа), – попытались прощупать ситуацию: мол, в чем дело, почему дорогу закрыли? А сами так и смотрят по сторонам, место засады «сканируют». По всему видно, разведка. Лысюк их вежливо отправил назад. Через полчаса на том же «уазике» подъехали уже другие люди. Решили нахрапом нас взять, стали угрожать, что, если мы не пропустим их колонну, они будут прорываться с боем. Но взять «витязей» на испуг еще ни у кого не получалось. Поэтому парламентеры, громко хлопнув дверцами машины, убрались восвояси.

Лысюк по радиостанции доложил обстановку старшему начальнику. Приказ задержать боевиков остался в силе. Но ситуация несколько осложнилась. По поступившей информации в колонне боевиков следовал автобус с семьями российских военнослужащих, который еще в районе Пятигорска бандиты предусмотрительно взяли в тиски, а теперь объявили его пассажиров заложниками. Замысел операции пришлось менять: спецназовцы решили пропустить боевиков, но, как только их замыкающая машина пройдет поворот, взорвав заряд, отрезать им путь отступления, в то же время выдвинуть навстречу колонне заслон и предложить чеченцам сдать оружие. По поведению парламентеров было понятно, что вряд ли бандиты рискнут что-либо сделать с заложниками, воевать ехали отнюдь не камикадзе.

Колонну спецназовцы ждали несколько часов. Но так и не дождавшись, командир принял решение ехать ей навстречу.

– Спускаемся вниз, – продолжает рассказ Владимир Кургин, – и видим такую картину: на большой поляне стоят полукругом автобусы, а между ними табунятся боевики, вооруженные до зубов – обвешаны автоматами, пулеметами, гранатометами. У многих пулеметные ленты крест-накрест, «по-революционному». Одеты кто во что, на головах зеленые повязки. Молодежи среди них полно. Все настроены агрессивно, злые, как волки.

Сергей Иванович приказывает: «Ствол пулемета – в сторону, чтобы не провоцировать, мы вроде как на переговоры приехали. Через бойницы сосчитать, сколько у них людей и оружия. Предельное внимание, действовать только по моей команде».

Подъезжаем. «Здравствуйте!» – «Салам алейкум!» К нам подходит коренастый, среднего роста чеченец с маленькой бородкой. Камуфлированные брюки, футболка, кепи на бритой голове. Глядит надменно. Взгляд тяжелый, пронзительный.

«Я командир батальона Шамиль Басаев. У меня приказ правительства Ичкерии перейти перевал и оказать помощь братскому абхазскому народу в войне с Грузией». – «А у меня приказ не пропустить вас, – в тон ему отвечает Лысюк. – Что будем делать?» Басаев гнет свое: «Мы назад не повернем. Людей у нас много, оружия и боеприпасов много. С нами Аллах, будем прорываться». И для убедительности похлопывает рукой по кобуре с пистолетом. В ответ Сергей Иванович дает понять, что это напрасная затея, у спецназа тоже достаточно сил и средств, при любых обстоятельствах чеченский батальон будет остановлен и в случае сопротивления уничтожен. Полевой командир упрямо повторяет: «Пойдем на прорыв». Так ни до чего не договорились.

Басаев направился к своим ополченцам, дал команду: «По машинам! Вперед, поехали!» Начал играть на нервах, пошел ва-банк. Дескать, посмотрим, чья возьмет.

Пользуясь удобным моментом, я внимательно оглядел с бэтээра окна всех автобусов. Женщин, детей, безоружных мужчин в салонах не заметил. Значит, заложников где-то спрятали, чтобы использовать этот козырь в решающие минуты. А может, изменили свои планы и пленников отпустили, сделали ставку на какой-нибудь другой коварный прием. Но как бы там ни было, сейчас у нас руки развязаны. Маленько полегчало на душе.

Тронулись. Пропустив кавалькаду вперед, наш бэтээр пристраивается в хвост колонны, за нами едут только три автобуса. Лысюк передает по радиостанции: «Готовьтесь встретить по полной программе!» И вкратце обрисовывает ситуацию. В динамике встревоженный голос: «Командир, а как же... Вы ведь на броне в составе колонны идете...» – «Не волнуйтесь. Это не ваши проблемы, – успокаивает Сергей Иванович. – Мы себя в обиду не дадим».

По приказу Лысюка наводчик загоняет патроны в патронники пулеметов. Бойцам команда: «На броню, оружие с предохранителей снять!».

Мысленно спецназовцы были готовы к бою, но вышло так, как и предполагали: среди боевиков камикадзе не было.

Колонна с чеченцами остановилась. Басаев подошел к БТРу «витязей», кипя от злости, спросил, не передумали ли спецназовцы, и, услышав отрицательный ответ из уст невозмутимого Лысюка, дал команду своим отойти в отвод между двумя скалами (на горных дорогах есть такие аварийные «карманы» на случай отказа тормозов).

Когда туда же подъехали и спецназовцы, Басаев снова подошел к ним. Не привести диалог, состоявшийся между одиозным лидером чеченских боевиков и командиром «Витязя», было бы, наверное, неправильно, так как это еще один штрих к портрету террориста, до недавнего времени числившегося под номером один. Со слов Владимира Кургина, Басаев подошел к «краповикам» с десятилитровой канистрой спирта и дружелюбно предложил выпить мировую.

– Это вам, мы вас проверяли. Рад бы с вами выпить, но у нас в батальоне сухой закон.

– И у нас тоже, – отвечает Лысюк. – Придется отложить до лучших времен.

– Тогда просто так поговорим, – не стал настаивать главарь. – Вы там долго со своей засадой стоять собрались?

– Пока не поступит приказ снять заслон после того, как вы повернете назад.

– А если будет приказ и вы сымитируете отход, а сами нас накроете, когда мы дальше поедем? – задает следующий вопрос Басаев. Сдрейфил чеченец, испугался спецназовской засады.

– Ты же грамотный, командир, – отвечает Сергей Иванович. – Нам четко приказано задержать вас. Любыми способами. И я этот приказ выполню. До встречи!

С тем и распрощались. Басаев убрался восвояси, Лысюк с группой – к своим. Ожидание дальнейших событий продолжалось до сумерек, пока спецназовцы не получили информацию о том, что боевики спустились на двух автобусах в поселок, набрали там людей и собираются, прикрываясь ими, пройти-таки спецназовский заслон.

Лысюк по рации немедленно передал эту информацию наверх, и примерно через час «Витязь» получил приказ: срочно снять засаду, покинуть турбазу и выдвинуться в Пхию...

Чеченцы спокойно ушли.

– Вот где досада душу скребла! – говорит Владимир Кургин. – Крепко ломали голову, пытаясь догадаться, почему отменили операцию и дали боевикам «зеленую улицу». Было обидно, что наши труды пошли насмарку – капкан так и не захлопнулся. Что в обход закона какому-то непонятному чеченскому формированию предоставили право беспрепятственно передвигаться по российской территории, а отряду спецназа, призванному обеспечивать порядок, не позволили выполнить ранее поставленную задачу. Высказывались разные предположения, но все сводилось к одному: очевидно, принцип законности принесен в жертву каким-то важным интересам верхов. И не нашего ума это дело. Главное – служивым людям не приходится за себя краснеть. «Витязи» не оставили басаевским бандитам ни одного шанса выиграть поединок со спецназом. Просто наши пешки, зажавшие противника, были сметены с шахматной доски. Дабы не мешали вести игру по тем хитрым правилам, в которые иной раз даже генералов не посвящают.

В книге воспоминаний «Тяжелые звезды» бывший командующий внутренними войсками, впоследствии министр внутренних дел Анатолий Сергеевич Куликов, упоминая этот эпизод, выдвигает такую версию отмены спецоперации по задержанию басаевцев.

«...Поникший Лысюк докладывает: „Я их пропустил...“ „Как пропустил?!“ – не мог я поверить. На что этот спецназовец, мужественный боец, мимо которого ни один боевик не прошел бы по своей воле, протягивает мне полученную им телеграмму за подписью нашего командующего генерала Саввина: „Пропустить!“ И он, конечно же, был вынужден подчиниться этому приказу, хотя все было сделано для того, чтобы не дать бандитам уйти безнаказанно.

Я потом долго размышлял об этом странном решении Саввина. Объяснение ему находил лишь в том, что причиной столь либерального отношения к вооруженным чеченцам стали итоги одного чрезвычайно секретного совещания у министра внутренних дел Баранникова, в котором приняли участие и представители Министерства обороны РФ. Возможно, на нем обсуждалась деликатная проблема взаимоотношений России и Абхазии, особенно тот аспект, что Россией не оказывается реальная помощь абхазам в их войне с антироссийским режимом Звиада Гамсахурдии.

Не исключено, что в качестве компромисса было решено время от времени закрывать глаза на то, что вооруженные чеченцы будут следовать транзитом по отдаленным горным районам Российской Федерации и помогать Владиславу Ардзинбе, если уж военно-техническая помощь самопровозглашенной и никем не признанной Абхазии не может быть оказана официально.

Думаю, что истинные причины столь щедрого подарка чеченцам кроются именно в этом...»[56].

Спустя несколько лет, уже на чеченской войне, спецназовцы не раз задумывались о том, что, если бы тогда они накрыли Басаева с его батальоном, одним «героем Ичкерии» (хоть это не решающий фактор) все же было бы меньше.

Но к чеченской эпопее Отдельной дивизии оперативного назначения (именно так она стала называться к тому времени, уже без имени Ф.Э. Дзержинского) мы вернемся несколько позже.

Пока же о событиях, произошедших позже, там, где реальные боестолкновения не предполагались даже в кошмарном сне: в 1993 г. в самом центре Москвы. Здесь дивизия, выполняя приказ Верховного главнокомандующего (о том, насколько он был правомерным, пусть спорят политики), потеряла убитыми еще шестерых своих военнослужащих.

К сентябрю 1993 г. политическая обстановка в стране стала накаляться. Обострение было вызвано спорами между Президентом РФ Ельциным и Верховным Советом России относительно проекта новой Конституции страны. Противостояние достигло апогея к середине сентября, когда Президент издал известный Указ № 1400. В нем объявлялось о роспуске Верховного Совета.

Со дня выхода в свет указа дивизии имени Ф.Э. Дзержинского было поручено оцепить Белый дом, в котором работал парламент. Вокруг здания выставили войсковую цепочку из солдат, экипированных резиновыми палками, бронежилетами и щитами. Действовал негласный приказ: «Всех выпускать, никого не впускать». Вспомогательный пункт управления дивизии развернули возле гостиницы «Мир». Службу части соединения несли в две смены. Несмотря на накал политических страстей, вокруг было относительно спокойно. Лишь на Горбатом мосту время от времени митинговали сторонники Верховного Совета. Ближе к октябрю выступающие все чаще стали провоцировать дзержинцев на нарушение присяги, иногда на нарушение законности, оскорбляя или пытаясь прорвать цепочку. Но безрезультатно. Им активно противостояло отделение дивизии по работе с личным составом: офицеры убеждали непримиримых депутатов покинуть Белый дом всякий раз, когда те подходили к солдатам и пытались переманить их на свою сторону. Кроме того, рядом с ВПУ поставили звуковещательную установку и передавали по ней решения президента, обращения родных и близких парламентариев с просьбами вернуться домой, прекратить бессмысленное противостояние.

Все это время велись переговоры и на высоком уровне. Никто не хотел, чтобы конфликт перерос в вооруженный мятеж. А такая вероятность была, поскольку в Белом доме имелся свой арсенал и подразделение милиции, подчинявшееся администрации парламента.

Обстановка накалилась до предела 3 октября. Провокаторы организовали стихийные митинги в нескольких районах Москвы. К полудню они переросли в демонстрацию, которая двинулась по Садовому кольцу в сторону Краснопресненской набережной. Примерно в 14 часов демонстранты прорвали милицейский кордон на Смоленской площади и подошли к зданию московской мэрии (бывший в советские времена СЭВ).

В это время выступавшие с трибуны Белого дома призвали защитников Верховного Совета прорвать оцепление, захватить временный штаб, мэрию, Останкино и взять власть в свои руки. С выстрелами и гиканьем демонстранты со Смоленки и митингующие парламентарии прорвали войсковую цепочку. Услышав стрельбу, большинство милицейских нарядов ретировалось. Дзержинцы с резиновыми палками остались один на один с вооруженной толпой. Защитники Белого дома от их вербовки, обещаний повысить в должностях и званиях потом перешли к угрозам, мол, все от майора и выше из дивизии будут уволены, затем стали брать безоружных солдат и офицеров в заложники, захватили два бэтээра и более двадцати машин, которыми таранили вход в мэрию и на которых позже, размахивая автоматами, ехали к Останкинскому телецентру. Личный состав соединения, оказавшись в такой ситуации, был вынужден отойти в расположение дивизии для перегруппировки.

Ночью поступила команда вооружиться штатным оружием, подготовить технику, быть в готовности к действиям. Не всем частям удалось организованно выйти из района мятежа, поэтому некоторые подразделения добирались в расположение дивизии своим ходом. Примерно к 21.00 командиры частей доложили о наличии личного состава – ни одного самовольно оставившего часть не было. Но при этом в некоторых частях недосчитались примерно по десятку солдат. Их сослуживцы свидетельствовали о том, что они оказались в заложниках.

К этому времени вооруженные группы сторонников Верховного Совета захватили мэрию столицы, предприняли несколько попыток взять приступом Останкино.

О том, что происходило у телецентра, рассказывает Герой Российской Федерации полковник запаса Олег Кублин (в то время заместитель командира отряда специального назначения «Витязь»).

– Третьего октября около 13 часов поступил сигнал: поднять по тревоге отряд и срочно прибыть к Белому дому, там начались массовые беспорядки.

В момент собрались. Едем. Навстречу по Садовому кольцу – отходящие войска. Толпа напирает, давит. А у солдат только резиновые палки и щиты. Вижу комдива. «Какая наша задача?» – спрашиваю. «Скорее ставь поперек Садового цепочку!»

Мы перекрываем улицу, обеспечиваем отход подразделений ОМСДОНа для последующей перегруппировки сил. Броня и оружие в руках – аргумент убедительный, нас не трогают. Выполнив поставленную задачу, по приказу отправляемся на базу. Тут подъезжает командир отряда. Бойцы заметно повеселели. Если рядом Лысюк, значит, все будет в порядке.

Проехали метров триста, и Сергей Иванович получает по рации указание от командующего внутренними войсками выдвинуться для усиления охраны Останкинского телекомплекса.

Следуя по проспекту Мира, догнали колонну грузовиков и автобусов с людьми. Среди них были «пассажиры» с оружием. Лысюк доложил обстановку генералу Анатолию Сергеевичу Куликову...

Подразделения правопорядка в Останкино включали 50 милиционеров и 34 военнослужащих из роты специального назначения «Ягуар» 1-го полка дивизии имени Ф.Э. Дзержинского. Никто не предполагал, что оппозиционеры пойдут на штурм. Поэтому и ограничились этим минимумом для охраны. Группа спецназовцев прибыла к телецентру в 16.00, а вслед за нами буквально минут через десять-пятнадцать подкатили демонстранты на захваченных машинах. К этому времени «краповики» уже успели занять позиции в большом здании аппаратно-студийного комплекса (АСК-1): командование считало его наиболее важным объектом, было приказано именно здесь сосредоточить основные силы.

После бурного митинга демонстранты перешли к активным действиям.

Один из лидеров отдал распоряжение: «Захватывайте отделы милиции и банки, разоружайте охрану». Назвав места дислокации двух частей внутренних войск Московского гарнизона, направил туда своих людей. Призвал рабочих идти на заводы: «Обшивайте стальными листами грузовые машины – нам нужны броневики». Затем вооруженные люди устремились к зданию АСК-3. Выход в прямой эфир был возможен только из него. Прозвучала команда: «Таранить грузовиком двери!» Тяжелый удар. Скрежет металла, звон разбитого стекла. К бреши в фасадных дверях приблизился руководитель штурмовиков в сопровождении охраны. Потребовал старшего...

На тот момент единственным офицером в третьем студийном комплексе был лейтенант, начальник караула «ягуаров». Он подошел к завалу из стульев у протараненной двери. Прозвучало требование сложить оружие: «Мэрия пала. Белый дом разблокирован. Власть в наших руках. На нашу сторону переходят войска». Офицер ответил: «Мне отдан приказ охранять и оборонять здание, не допустить его захвата. Без распоряжения старшего начальника снимать караул не имею права. Прошу увести ваших людей». «Если через три минуты не сложите оружие, за последствия не отвечаю», – последовал в ответ ультиматум.

Тут и подоспел командир УБСН с подкреплением. Лысюк привел с собой 35 человек. Вовремя. Бойцы из караульной группы воспрянули духом. Их в АСК-3 была горстка – шестнадцать человек всего, остальные в большом здании.

Подполковник Сергей Лысюк и подполковник Александр Никишин быстро организовали круговую оборону. Главный ее рубеж проходил по балкону первого этажа напротив входа.

Наступавшие тоже времени не теряли. Пока в вестибюле технического здания шли переговоры, они приготовились к атаке. Некоторые штурмовики из отряда, прибывшего к телецентру, были вооружены. Смешавшись с толпой, они заняли позиции за живым заслоном.

В 19.10 на втором этаже АСК разорвалась граната, выпущенная из РПГ. Оглушительный грохот на ноте угасания слился с многоголосым стоном. Десятки людей, сжимая ладонями уши, заметались от боли. Стрелок не догадался перед выстрелом убрать столпившихся перед зданием людей из зоны действия реактивной струи.

И тотчас же с обеих сторон заговорили стволы.

Замкомандира группы потом рассказывал: «От взрыва заложило уши. Пришел в себя – увидел рядом упавшего на пол рядового Колю Ситникова. Подумал: контузило парня. Но... трудно говорить об этом... Наш Сита погиб...»

Бой продолжался около часа. Окружив телекомплекс со всех сторон, штурмовики три раза атаковали АСК-3, забрасывали бутылками с зажигательной смесью. Здание горело, его удалось потушить часам к трем 4 октября. Бойцы все атаки отбили. Несмотря на то что соотношение сил было десять к одному. Не в пользу спецназовцев. На помощь с других участков обороны рассчитывать не приходилось. Там тоже шла перестрелка.

Заканчивались боеприпасы. Лишь вечером, после 20 часов, на броне прибыла подмога из дивизии. Где-то к половине одиннадцатого удалось оттеснить демонстрантов от здания АСК-3.

Штурм телекомплекса был организован отнюдь не дилетантами. Тактика действий атакующих, умение передвигаться под огнем, скорость изготовки к стрельбе, быстрая эвакуация раненых и убитых свидетельствовали о том, что войска имели дело с хорошо подготовленными профессионалами. Огонь велся с нескольких направлений. Стреляли с крыши дома номер восемь на улице Королева. Стреляли из сквера, пока не подавили эти огневые точки из бэтээра. Вели огонь с крыши здания, стоящего за АСК-3. Оно возвышается над студией, оттуда было удобно обстреливать площадь и прилегающую местность. Причем стреляли не только по военнослужащим. От пули снайпера пострадал пожарный. Он получил ранение в грудь, было прострелено легкое.

Вытеснив атакующих с площади и из сквера, дзержинцы полностью овладели инициативой. И тогда у командования появилась полная уверенность, что Останкино устоит при любом штурме...

Ночью руководство страны приняло решение на штурм Белого дома и арест парламентариев, зачинщиков массовых беспорядков и вооруженного мятежа.

После полуночи в штаб ОМСДОНа прибыли представители командующего внутренними войсками, которые довели задачу дивизии и заслушали решение командира соединения на применение сил и средств. Примерно в 4 часа утра дивизия несколькими колоннами вышла из расположения в направлении Белого дома.

К 6 часам утра БМП стояли в сквере рядом с краснопресненским стадионом. В ожидании сигнала к штурму заняли исходное положение подразделения «Альфы» и «Вымпела», ВДВ. Дивизия выставила патрули и заслоны на подступах к зданию парламента, сосредоточила вблизи него резервы.

В 6.00 прогремел первый залп орудий БМП, начали работу спецназовцы. Штурм продолжался до 17 часов. Защитники Белого дома оказывали активное сопротивление, вели непрерывный огонь из окон. Система обороны была продумана до мелочей, ведь ею руководили видные в недавнем прошлом военачальники, среди депутатов были и бывшие кадровые военнослужащие. Примерно в 10 часов со стороны гостиницы «Украина» к набережной подошли танковые подразделения Таманской и Кантемировской дивизий и начали обстрел верхних этажей Белого дома.

Каждые полтора-два часа руководство спецоперацией объявляло по громкоговорителям о пятнадцатиминутном или получасовом прекращении огня. Они были необходимы для того, чтобы район могли покинуть граждане, не успевшие сделать этого до начала штурма. Кроме того, мятежникам предоставлялась возможность сдаться на милость сил правопорядка. Нужно сказать, что таковых было немало. Среди них, кстати, все чаще попадались обкуренные или пьяные юнцы, бывшие военнослужащие, члены Союза офицеров России. Утром в одном из бронетранспортеров, который в составе группы убыл в сторону Белого дома для огневого прикрытия штурмующих подразделений, погиб командир батальона 4-го полка подполковник Александр Савченко. Уже днем был подбит БТР, выехавший на набережную для обеспечения эвакуации мирных граждан. В нем погибли начальник штаба батальона 5-го полка майор Сергей Грицюк, солдаты этой же части рядовые Олег Петров и Юрий Лобов, был тяжело ранен лейтенант Александр Михайлов. Позже в госпитале он скончался. Все они удостоены высокого звания Героя Российской Федерации.

К 18.00 лидеры мятежников были арестованы, ситуация вокруг Белого дома и в Москве в целом перешла под контроль правоохранительных органов. Здание парламента приняли под охрану подразделения ОМСДОНа, других частей внутренних войск. Всю ночь на подступах к нему несли службу патрульные группы, КПП, заслоны. Все это время работали бригады «Скорой помощи», органов госбезопасности. Они оказывали медицинскую помощь раненым, которые оставались в сквере перед Белым домом. Погибших защитников осматривали оперативно-следственные работники. В их карманах находили паспорта граждан прибалтийских республик, крупные суммы денег в иностранной валюте. По всему было видно, что среди обороняющихся были наемники.

5 октября во второй половине дня части дивизии имени Ф.Э. Дзержинского, несшие службу в районе проведения спецоперации, сменили подразделения софринской и специальной моторизованной бригад внутренних войск. В тот же день в Москве было объявлено чрезвычайное положение.

От ОМСДОНа были выставлены войсковые наряды и караулы по охране важных объектов жизнеобеспечения столицы (электростанции, водоканал, телецентр, радио и т.д.), усилена служба по охране общественного порядка.

Режим ЧП продолжался в течение двух недель. За это время каких-либо серьезных происшествий и преступлений в Москве не произошло.

Дзержинцы выполнили поставленные перед ними задачи. Если отбросить политические пристрастия и амбиции, то с полной уверенностью можно сказать, что военнослужащие дивизии в тот грозный для России октябрь предотвратили гражданскую войну, на грани которой находилась страна.

Но это в центре и по политическим мотивам ей разразиться не дали. А на юге России, в Чечне, страсти так и не затухали с 1992 г.

Летом 1994 г. в приграничную с Чечней Северную Осетию были стянуты части и соединения Вооруженных сил и внутренних войск. В августе задачу на переброску в Моздок получили отряд «Витязь» и отдельный батальон на БМП ОДОНа. Остальные полки в соответствии с распоряжением вышестоящего командования, оставаясь в пункте постоянной дислокации, находились в готовности к немедленным действиям в горячем регионе и составляли резерв министра внутренних дел.

Накануне Нового года боевое распоряжение на ввод в Чечню получили и они, что и было сделано в первой декаде января 1995 г. В это же время в Ханкалу переехал командный пункт группировки войск, а вместе с ним и «витязи». ОДОН – в аэропорт Северный. Каждый полк дивизии, прибывший в Чеченскую Республику, получил самостоятельную задачу: 4-й – на выполнение служебно-боевых мероприятий на дагестано-чеченской границе (в районе Кизляра, потом под Хасавюртом), другие части – на Моздокском направлении, с последующим перемещением в район Северного к совхозу Родина. В Моздоке остался только ремонтно-восстановительный батальон.

Службу несли в этих районах ответственности до середины апреля путем выставления контрольно-пропускных пунктов, взводных и ротных опорных пунктов, выделения маневренных групп, подвижных КПП. Отряд «Витязь», являвшийся резервом командующего группировкой войск и располагавшийся в Ханкале, выполнял задачи по всей Чечне.

С середины апреля, когда в Грозном обстановка несколько стабилизировалась, дивизия получила задачу на передислокацию под Хасавюрт, туда, где уже находился 4-й полк, и обеспечение безопасности примерно пяти-, семикилометрового по фронту участка чечено-дагестанской границы, в непосредственной близости к трассе Баку – Ростов-на-Дону. «Витязь» оставался в Ханкале.

Переезжали в два этапа, сначала под Шали. Там были проведены разведывательно-поисковые мероприятия в направлении: Аргунское ущелье – Алерой и далее на восток (Центорой, Новогрозненский хребет, Белоречье). Второй этап передислокации на полевой стан под Хасавюртом состоялся через две недели работы в Шали. Объединившись там с 4-м полком, дивизия стала основой тактической группировки, впоследствии получившей название группа «Восток».

– На марше колонна неоднократно подвергалась нападению со стороны боевиков, – рассказывает заместитель командира дивизии по чрезвычайным ситуациям (с 1994 по 2005 г.) полковник Анатолий Зюзин. – Это были мелкие укусы – никто из военнослужащих во время обстрелов не пострадал. Тем не менее понервничать командирам пришлось. Боестолкновения произошли в районе Новогрозненского хребта, села Кашкельды. По всей вероятности, бандиты проводили разведку боем, проверяли нас на предмет организованности действий, вооружения, наших способностей вообще. На новом месте под Хасавюртом части и подразделения дивизии несли службу теми же способами, что и в Грозном и его пригородах. Кроме того, выделяли группы для сопровождения колонн, двигающихся как в сторону Грозного, так и обратно. Главная же задача заключалась в предотвращении проникновения бандгрупп на территорию Чеченской Республики и Дагестана и незаконного вывоза горюче-смазочных материалов.

Большую помощь оказывала дивизии войсковая авиация, которая своевременно обнаруживала формирования боевиков, патрулируя зону нашей ответственности с воздуха, информировала нас о них и поддерживала во время боестолкновений огнем.

Не проходило и дня, чтобы бандиты не предпринимали попытки проникновения либо в Чечню, либо в Дагестан, естественно, не без стрельбы. Серьезные бои произошли после Дня Победы, на высоте пятьдесят шесть и шесть за деревней Тухчар 11 и 19 мая. Тогда, к сожалению, не обошлось без потерь. Погибло 15 военнослужащих и несколько гражданских рабочих дагестанского узла связи. Связистам предстояло восстановить линию правительственной связи, оборванную как раз возле деревни. Прикрывали их во время работ подразделения 4-го полка, инженерно-саперного батальона дивизии и группа спецназа. Район этот контролировался в то время боевиками. К тому же антенны, установленные на названной высоте, использовались ими в качестве ретрансляционного пункта. Сначала при подходе к горе подорвались несколько саперов на растяжках и минах. Потом бандиты атаковали группу. В первый раз пришлось отойти. 19 мая бой повторился по тому же сценарию. Однако нападение боевиков одоновцы не только отразили, но и одержали верх в боестолкновении. Высота была взята под контроль подразделениями дивизии, связь восстановлена. В последующем там выставили опорный пункт. Оттуда же, поскольку высота в районе господствующая, осуществлялся контроль за всеми проводимыми подразделениями дивизии мероприятиями.

Постоянным нападениям подвергались колонны, сопровождаемые нарядами соединения, маневренные группы, пункты временной дислокации. Боевики действовали по принципу: ужалил – убежал. Так, 6 мая со стороны Ишхой-Юрта был обстрелян лагерь одного из полков. Огонь вели из танка, спрятанного в «зеленке»: сделали несколько выстрелов и скрылись. Никто из военнослужащих, к счастью, не пострадал. Досталось лишь пункту хозяйственного довольствия, который частично был выведен из строя. После праздника этот танк обнаружили-таки и уничтожили приданные «дзержинцам» танкисты.

В середине декабря 1995 г. произошли трагические для дивизии события в Гудермесе. Там в старом здании комендатуры, взятом в кольцо боевиками, в полной блокаде после боестолкновения в течение нескольких дней находилось подразделение внутренних войск.

Среди его военнослужащих были раненые и погибшие. Дивизии командующий поставил задачу пробиться к зданию комендатуры и освободить окруженное подразделение. 14 декабря маневренная группа убыла на задачу. Ее возглавил командир тактической группы полковник Владимир Манюта.

Вот как вспоминает о выполнении той задачи заместитель командира полка (в 1995 г.) полковник Алексей Зинин:

«Утром 14 декабря резерв полка был поднят по тревоге. Командир ТГ-7 полковник Владимир Манюта поставил задачу: совершить марш в город Гудермес, где боевики заблокировали комендатуру и железнодорожный вокзал, с ходу деблокировать их. Обстановка, по данным разведки, там была сложной: несколько суток продолжался бой, личный состав комендатуры нес серьезные потери, боеприпасы у обороняющихся были на исходе.

Около 8 часов утра колонна (250 человек на бронетранспортерах) начала движение. Мы без проблем прошли Гирзель-аул, Кашкельды, Суворов-Юрт, хотя, по имеющейся информации, эти населенные пункты контролировали боевики. В Новогрозненском усилились двумя танками из состава танковой роты Вооруженных сил. Примерно в 10 часов утра наш резерв прибыл на блокпост № 33, где службу несли подразделения оперативной бригады Северо-Западного округа внутренних войск.

До Гудермеса рукой подать. Уточнили обстановку. Смущало то, что, несмотря на оперативную сводку, в городе не было слышно стрельбы. Тишина, и никаких признаков многодневного ожесточенного боя. Однако поставленную задачу надо было выполнять.

Поскольку мы не знали, где находится здание комендатуры, показать дорогу вызвался военнослужащий питерской бригады. Решением полковника Манюты резерв разделили на две части. Первая – осталась в районе 33-го блокпоста, вторая – пошла в город. Колонна спустилась с высоты на федеральную трассу Кавказ, как раз в том самом месте, где она подходит к Гудермесу. Слева от нас был дачный поселок, справа – большой пустырь, вдали – школа, а за ней начинались городские кварталы.

Впереди нашей колонны в головном дозоре походным порядком шли разведчики в белых маскхалатах. За ними – танк, и только потом главные силы. Мы с полковником Манютой были на первой машине.

Бой начался внезапно. Почти на въезде в Гудермес разведчики вдруг спрыгнули с брони, одновременно был подорван их первый БТР. По радиостанции доложили о том, что начальник разведки ранен. В это же время справа от главных сил резерва, со стороны городских кварталов, бандиты начали поливать нас свинцом. Рядом с бэтээром, на котором находились мы с полковником Манютой, разорвался выстрел, выпущенный из гранатомета, один собровец был ранен в живот, еще один получил контузию. Мы спешились и заняли оборону слева от машин.

Огонь был настолько плотный, что головы не поднять, а тем более посмотреть и разобраться, откуда стреляют боевики. Треск автоматных и пулеметных очередей заглушал все на свете, свист пуль и поднимаемые ими фонтанчики снега заставляли буквально вжиматься в землю. Прошло минут пять, как мы с полковником Манютой спрыгнули с брони и разлетелись: он – под заднее колесо бэтээра, я – под переднее. Повернувшись к нему, я увидел, что он лежит без сознания, ранен в голову. Тут же санинструктор кинулся к нему оказать первую помощь. Тоже получил ранение, в поясницу. Но не бросил командира, продолжил свое дело.

Приняв командование резервом на себя, решаю совершить маневр и вывести личный состав и технику из боя. По точкам, откуда предположительно стреляли бандиты, был открыт ответный огонь из танка и крупнокалиберных пулеметов бронетранспортеров. Боевики поутихли, а значит, мы выиграли время, которое и было использовано для разворота бронетранспортеров и машин. Вернулись разведчики на одном БТРе. В этот же момент мы вынесли в безопасное место полковника Манюту, чтобы в дальнейшем эвакуировать его.

Примерно около часа резерв с боем, ведя огонь по крайним зданиям Гудермеса, выходил обратно на 33-й блокпост.

В тот момент я запомнил на всю жизнь лица своих подчиненных. В их глазах не было испуга или паники. Наоборот – все в них говорило о решительности, отсутствии какого бы то ни было сомнения в действиях командиров и в нашей победе.

По прибытии на блок 33-й бригады мы подсчитали потери. К сожалению, без них не обошлось. Было ранено пятнадцать человек, одиннадцать бойцов – убиты, еще двое пропали без вести. В тот же день мы убыли в пункт временной дислокации 4-го полка дивизии. Двигаться в Хасавюрт было небезопасно – всю трассу Новогрозненский, Суворов-Юрт, Кешкельды контролировали боевики. Резерв полка занял круговую оборону в районе сосредоточения 4-го полка.

Несмотря на то что на следующие сутки ситуация на дороге не изменилась, к нам с полевого стана вышла колонна с боеприпасами, горюче-смазочными материалами, продовольствием. Хоть и с боями, но все же она пробилась к Новогрозненскому. Навстречу ей выходил резерв 4-го полка, который несколько раз вступал в бой с бандитами, прикрывая движение нашей техники. Причем тоже потеряли одного военнослужащего и БТР.

Словом, мы закрепились в 4-м полку и начали планомерно готовиться к специальной операции по деблокированию комендатуры и железнодорожного вокзала в Гудермесе. Рано утром 20 декабря отряд нашего полка, усиленный подразделениями 4-го, совершил марш по маршруту Новогрозненский – Гудермес. Задача: закрепиться на юго-восточной окраине Гудермеса и огнем своих средств, находясь в группе прикрытия, обеспечить действия штурмовой группы 8-й бригады оперативного назначения внутренних войск, усиленной танковой ротой Министерства обороны. Операция началась по плану. Но уже в ходе нее произошли некоторые изменения. Подразделениям 8-й бригады не удалось преодолеть оборону противника с фронта. Тогда было принято решение продвинуться вперед подразделениям полка. Мы смогли закрепиться в первых двух кварталах Гудермеса. В ходе боя погиб командир взвода третьей роты лейтенант Таболин, который совершил геройский поступок. Он увидел, что противник оказывает серьезное сопротивление наступающим с фронта подразделениям. С группой бойцов своего взвода Таболин зашел в тыл боевикам, уничтожил огневую точку бандитов и тем самым обеспечил успех атакующим группам. Но пуля чеченского снайпера достала Таболина. Он погиб на месте.

К 15 часам подразделения полка заняли два первых квартала Гудермеса и закрепились в них. Однако к вечеру мы получили, на мой взгляд, не совсем оправданную команду отойти и занять исходное (до начала операции) положение.

22 и 23 декабря с него одоновцы продолжали вести разведку боем, выявлять и уничтожать огневые средства противника. А во второй половине дня 23 декабря подразделения полка вновь вошли в Гудермес. На этот раз им удалось пробиться дальше прежнего. Комендатура была разблокирована. В это же время старший разведгруппы доложил, что она прорвалась на железнодорожный вокзал. Совместно с подразделением милиции, блокированным там, разведчики рассеяли боевиков. К вечеру их в городе не осталось – понеся большие потери, они были вынуждены уйти из Гудермеса.

До 28 декабря наряды штурмовавшего Гудермес полка проводили зачистку районов и кварталов города. Было найдено большое количество тайников, схронов с оружием и боеприпасами, взрывчаткой.

28 декабря полк получил задачу возвратиться в район Хасавюрта и продолжить выполнять задачи в резерве.

В начале 1996 г. командующий внутренними войсками принял решение о выводе частей дивизии из Чечни в пункт постоянной дислокации. Дивизию в этом районе сменили части и подразделения Московского округа внутренних войск.

В пункт постоянной дислокации вернулся и отряд «Витязь». Скажем прямо: отдых они тоже заслужили. Этот только кажется: раз находились в Ханкале, значит, особо и не напрягались. В течение года «витязи» почти безвылазно находились на войне: разведвыходы, спецоперации, боестолкновения. Солдаты и офицеры нуждались хотя бы в небольшой передышке, которая позволила бы укрепить силы. Но ситуация в стреляющем регионе перечеркнула все планы. Даже на короткий срок не отпускала их война...

Утром 9 января на дагестанский город Кизляр, расположенный недалеко от границы с Чечней, дерзко напала банда Салмана Радуева. Буденновский сценарий Шамиля Басаева повторился в кизлярской трагедии.

Боевики скрытно переправились через Терек, разбились на группы, вышли к аэродрому, где сожгли два вертолета, потом попытались захватить городок батальона внутренних войск. Получив достойный отпор и понеся серьезные потери, радуевцы перегруппировались. Используя басаевскую тактику, они захватили больницу и согнали в нее местных жителей. Дальше, угрожая расправой над заложниками, потребовали вывести федеральные войска из Чечни. В результате переговоров, которые вели с террористами власти Дагестана, боевикам были предоставлены автобусы и машины. На них они планировали уехать в Чечню.

11 января бандиты под прикрытием живого щита выехали из Кизляра. Доехав до села Первомайское, они неожиданно остановились и начали подготовку к обороне. Заложников бандиты заставили рыть окопы...

Срочно поднятый по тревоге отряд спецназначения ОДОНа прибыл в Кизляр. Оттуда, получив задачу, – в район Первомайского. Трое суток, пока подтягивались дополнительные силы – артиллерия, бронетехника, – «витязи» готовились к операции. Тем временем террористы продолжали укреплять село. Задача перед спецназом стояла не из простых: разгромить банду, хорошо окопавшуюся в населенном пункте, и не допустить при этом массовых потерь среди заложников. Это уже потом стало известно, что и командовавший тогда Объединенной группировкой генерал Вячеслав Валентинович Тихомиров, и возглавлявший в то время Министерство внутренних дел генерал Анатолий Сергеевич Куликов предлагали уничтожить террористов в поле, еще до того, как они добрались до Первомайского. Но, вероятно, снова, как и в истории с Басаевым у Дамхурцского перевала, этим событиям была, как говорится, придана политическая окраска, что и повлияло на принятие окончательного решения.

Теперь же у спецназа других вариантов уничтожения банды и освобождения заложников, кроме штурма села, не оставалось. Отряд закрепился в юго-восточном квартале Первомайского. Предполагалось ударить во фланг боевикам – это всегда эффективно.

Утром 15 января над селом зависли боевые вертолеты. Армейские части провели артподготовку, и спецназ – отряд «Витязь», СОБРы и подразделения «Альфы» – пошел на штурм.

Первое огневое соприкосновение произошло, когда головной дозор «витязей» внезапно вышел на охранение радуевцев. Действовали «краповики» как всегда дерзко и напористо, так, что бандиты не успели даже опомниться. Они были уничтожены гранатами.

Спецназовцы захватили первую линию обороны боевиков и овладели небольшой высоткой на окраине села. Но не успели они закрепиться на достигнутом рубеже, как поступил приказ всем подразделениям вернуться на исходные позиции (обратите внимание на повторение гудермесского сценария).

Когда отходили, смертельное ранение получил рядовой Дмитрий Евдокимов – бандиты пристреляли каждый пятачок в селе.

На следующее утро все снова: с юго-восточного рубежа вперед к центру Первомайского. На этот раз спецназовцы дошли до центральной улицы – второго рубежа обороны радуевцев. Но шквальный огонь боевиков из окопов и из окон домов заставил их остановиться. В жестоком бою был тяжело ранен заместитель командира отряда по работе с личным составом Олег Кублин, который вел за собой штурмовую группу. Его чудом удалось вытащить из-под огня. Позже за мужество и героизм, проявленные в той операции, он был удостоен звания Героя Российской Федерации.

Противоборство продолжалось до вечера. Оборону боевиков прорвать так и не удалось. В 17.00 всем наступавшим дали отбой, пришлось покинуть село.

Вечером 17 января бандиты предприняли попытку выйти из окружения с помощью атаковавшего армейские подразделения блокирования в районе села Советское отряда боевиков, который подошел из Чечни. Основная часть радуевцев стала прорываться из Первомайского к Тереку. Но из-под огня артиллерии и авиации, работавших по ним, уйти удалось только шестидесяти бандитам во главе с Радуевым.

Утром 18 января после артподготовки и воздушного удара спецназовцы вошли в село. Боевиков в нем уже не было...

После завершения операции в Первомайском средства массовой информации обрушились с критикой в адрес силовых структур, не дожидаясь компетентных оценок военных специалистов. Но верно говорят: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны». Да, победа далась дорогой ценой: было много неразберихи, не лучшим образом проявили себя некоторые атакующие подразделения. И потерь избежать не удалось. Но все же главная цель операции достигнута: около 90 заложников освобождены, банде Радуева нанесен ощутимый урон.

Не успели спецназовцы, как говорится, прийти в себя от Первомайского, как командование группировкой войск поставило перед нами новую задачу. Предстояло участие в спецоперации по освобождению Новогрозненского, где, по информации разведчиков, находился штаб Масхадова и куда из Первомайского подалась банда Радуева. По предварительным оценкам, группировка боевиков, сосредоточившаяся там, составляла никак не меньше 700—800 человек.

16 февраля утром командиры групп спецназа вылетели на рекогносцировку района предстоящих действий. На старых картах, которые они имели в своем арсенале, значилось, что штурмовать придется лишь три одиноко стоящих дома. На самом деле все оказалось гораздо сложнее. Подлетев на недоступное для чеченских зениток расстояние на вертолетах, они увидели большой, хорошо укрепленный поселок, изрытый окопами и ходами сообщения. Первая линия домов была превращена в цепь настоящих дотов. Интенсивность радиообмена между полевыми командирами дудаевцев и большое количество позывных подтверждали информацию о сосредоточении в поселке крупных сил боевиков. Все это позволяло сделать вывод о том, что предстоящий штурм по сопротивлению противника мало чем будет отличаться от первомайского. Но «витязи» были уже стреляными воробьями. На испуг их не возьмешь.

Идти в бой с ними должны были батальон десантно-штурмовой бригады и оперативный полк на БМП новочеркасской дивизии.

18 февраля утром готовились к бою. Солдаты подгоняли снаряжение, наводчики-операторы проверяли пулеметы на бэтээрах, пополняли боекомплект. Через пару часов общей колонной двинулись на Новогрозненский.

Навстречу военным то и дело попадались автобусы с местными жителями, покидавшими родное село. Верная примета: встретил беженцев – готовься к бою. Так оно и вышло. Уже на подъезде к селу боевики встретили колонну шквальным огнем. Огонь был настолько плотный, что головы не поднять. По спецназу стреляли не только со стороны поселка, но и с поля, что простиралось за спинами бойцов.

Взять поселок с ходу не удалось. И «витязи», и десантники отошли к АЭС за поселком. За ночь выработали новую тактику. Понятно было, что дудаевцы так просто из села не уйдут.

Рано утром 19 февраля началась артподготовка. С переносом огня в глубину обороны противника вперед должны были пойти бээмпэшки и подразделения новочеркассцев, ОМОНа и СОБРа. «Витязь» действовал во втором эшелоне. Бой был ожесточенный: горели БМП, гибли солдаты, отступали плохо вооруженные омоновцы. Из села с белыми флагами бежали остававшиеся там до сих пор мирные жители. Обстрел со стороны Новогрозненского усиливался.

Достичь успеха и в этот день не удалось. В районе сосредоточения командиры снова засели за планирование действий уже на следующий день.

Как рассказывают офицеры отряда, участвовавшие в той операции, неожиданно для них подразделения ОМОНа и СОБРа (по количеству людей – примерно 300—400 человек, а это мощная ударная сила), видя безуспешные попытки войти в село и зная о том, что срок их командировки кончился как раз в этот день, наотрез отказались идти в бой. Не подействовали на них ни увещевания спецназовцев, ни слова боевого генерала Шаманова, командовавшего федеральными войсками на этом направлении.

Они отговаривались тем, что не их это задача – село штурмовать. Вот прошерстить селян после атаки, осуществить паспортный контроль – это да, а воевать – задача военных. Скорее всего, они просто были сильно напуганы тем, что один омоновец в предыдущем бою погиб.

В общем, все они, кроме новосибирского СОБРа, уехали. Впрочем, как впоследствии стало известно, командир брянского отряда милиции за бегство с поля боя был снят с должности и, кажется, даже уволен из органов.

На третий день спецоперации «витязям» придали три танка, по одному на каждую группу. На командирском совете после высказанных предложений было принято решение: танки и бронетранспортеры с ходу выйдут на федеральную дорогу и, достигнув Новогрозненского, обработают ближние и дальние дома, стоящие в полосе наступления. После этого боевые группы отряда броском вперед овладеют строениями, находящимися в полосе наступления отряда.

Дальше штурм должен был проходить волнами. Перенос огня танков внутрь, бросок первого эшелона ко второму рубежу и его захват, овладение оставшимися позади него зданиями группами второго эшелона.

В итоге – последовательный переход поселка под контроль войск.

Танкисты свое дело сделали. Спецназовцы тоже закрепились в первых домах, когда гильзы снарядов еще не успели остыть. Десантники шли вровень с «витязями».

Дождавшись темноты и использовав дымы, одоновцы вышли на следующий рубеж, который был выгоднее прежнего, закрепились на нем, организовали боевое охранение и стали ждать рассвета, чтобы двигаться дальше.

Ночью дудаевцы провели разведку боем. Несколько раз открывали беспорядочную стрельбу в надежде на то, что спецназовцы ответят тем же и раскроют тем самым свои огневые средства и позиции. Но дзержинцы проявили хладнокровие, на стрельбу стрельбой не отвечали. Поэтому атаковать их бандиты не решились, опасаясь нарваться на свинцовый град.

С рассветом поступила команда «Вперед». Когда спецназ, преодолевая незначительное сопротивление боевиков, прошел основную часть села, навстречу «витязям» вышли люди с белыми флагами. Бандиты сдались, и инициатива полностью перешла в руки военных. Местные жители, не решившиеся оставить свои дома, когда начался бой, объяснили, что примерно в три – полчетвертого ночи все боевики ушли из села.

Примерно в 17.00 спецназовцы вышли на противоположную окраину поселка, почти сразу за которым начинались горы и зеленка. Там-то и укрылись боевики. По вероятным местам их нахождения отработали вертушки и артиллерия. Техника, десантники и пехота пошли в горы, чтобы добить укрывшихся в лесном массиве дудаевцев.

Так закончился штурм Новогрозненского – последняя операция первой чеченской кампании. Но не последняя в боевой летописи дивизии.

* * *

Был в истории соединения в первую чеченскую кампанию эпизод, не рассказать о котором нельзя. Семеро военнослужащих полка оперативного назначения, попавшие в плен к боевикам, проявив волю, смекалку, храбрость и перестреляв восьмерых охранников, сумели уйти из неволи. О таких примерах за все время боевых действий в Чечне слышать как-то не доводилось...

Ефрейтор Павел Иванов, рядовые Николай Камольский, Александр Холод, Андрей Кошкарев, Александр Скаченко, Ильшат Кабулов и Сергей Шинов попали в плен после четырехчасового боя у села Шуани, когда у них кончились боеприпасы. Вместе с одоновцами на базе Абдул-Кадыра, которая специализировалась на захвате российских солдат с последующим их обменом или продажей, в плену находился военнослужащий бригады оперативного назначения ефрейтор Федор Петелин.

В августе 1996-го начались бои в Грозном. Абдул-Кадыр взял с собой несколько человек и уехал воевать, оставив на базе одиннадцать боевиков.

Ребята стали обдумывать, как бежать. Вариантов было несколько. Можно было уйти ночью, когда пленников охранял один чеченец и обычно брал кого-то из солдат с собой на пост, чтобы вести с ним душеспасительные беседы. Но от этого плана ребята отказались – должно быть очень много удачных совпадений, чтобы его реализовать.

Другой вариант – попробовать завладеть оружием, которое боевики иногда на время обеда оставляли в блиндаже. Но этот вариант тоже был рискованным: боевики никогда не садились за стол все вместе. Поэтому и его забраковали.

В конце концов решили бежать, перебив охранников во время молитвы.

Вечером Ильшат и Федя находились рядом с кухней. Первый чистил картошку и обратил внимание на висящий на дереве ручной пулемет, который один из охранников оставил там, когда вместе с остальными пошел совершать четвертый намаз. Федор по приказанию чеченки поварихи Мадины пошел в погреб, который находился рядом с палаткой боевиков, за чесноком. В нее-то, выбравшись из погребка, Петелин и нырнул. Автомат с патронами лежал на видном месте. Бесшумно передернуть затворную раму, чтобы подготовить оружие к бою, у него не получилось – Мадина стала искать Федора. Пришлось вернуться к столу. Посмотрел на Ильшата, у того нервы на пределе. И Федор пошел ва-банк. Сказав поварихе, что в супе не хватает лука, дружелюбно предложил принести пару луковиц из погреба. Та согласилась.

Федор с замиранием сердца снова пробрался в палатку. Схватил автомат и клацнул затвором. Отступать уже было некуда: выскочив на улицу, он выстрелил в упор длинной очередью. Семеро бандитов упали как подкошенные.

По четверым, которые находились в стороне от убитых Федором, сорвав с ветки пулемет, стал палить Ильшат. Правда, трое чеченцев все-таки скрылись в кустах.

Ребята освободили остальных пленников. Собрав оружие и поснимав с убитых разгрузки, двинулись в путь.

Они шли всю ночь. Несколько раз им казалось, что их преследуют: где-то стреляли из автоматов, наверное, прочесывали «зеленку». Удивительно, но им удалось не напороться ни на чеченские посты и базы, ни на минные поля, ни на селения. Утром одоновцам показалось, что они вышли в знакомое место. Похоже, это было недалеко от Хасавюрта, где выполняла задачи дивизия. Солдаты решили не ждать ночи, а попытаться выйти к своим. В одном из домов села Тухчар, куда они, соблюдая меры предосторожности, зашли, дагестанцы накормили бойцов, предупредили, что чеченцы объявили их в розыск (передавали по телевизору). Показали дорогу, ведущую на российский блокпост.

Через несколько часов пути «дзержинцев» крепко, по-мужски обняли российские омоновцы...

Действия частей и подразделений Отдельной дивизии оперативного назначения в первой чеченской кампании были высоко оценены руководством Министерства внутренних дел и страны. Сотни военнослужащих соединения за мужество и самоотверженность, проявленные при выполнении специальных задач, награждены орденами и медалями, пятеро: прапорщик Олег Терешкин (посмертно), рядовой Олег Долгов (посмертно), полковник Александр Никишин, полковник Олег Кублин – удостоены высокого звания Героя Российской Федерации.

* * *

Передышка между первой и второй чеченскими кампаниями оказалась недолгой. Уже в августе 1999 г. отряд «Витязь» убыл в Дагестан, где принял участие в освобождении занятого боевиками села Чабанмахи. Потом были Аргун, Мескер-Юрт, Шали, Старые Атаги и другие населенные пункты Чечни, которые читатель по телевизионным репортажам и газетным публикациям узнал за десять лет почти беспрерывной войны на Северном Кавказе, пожалуй, лучше, чем географию своей малой родины. Отряд спецназа действовал там на всех направлениях, составляя резерв командующего группировкой войск (сил).

Кроме спецназовцев дольше других выполняли задачи контртеррористической операции подразделения инженерно-саперного и отдельного батальона на БМП.

Саперы, находясь в Ханкале, работали в интересах командного пункта группировки и правительства республики. Ежедневно инженерно-разведывательные дозоры выходили на ставшие уже привычными для них маршруты: Ханкала – Грозный, Ханкала – Аргун. Без участия воинов этого батальона не проходила ни одна специальная операция. На их счету сотни обезвреженных мин и фугасов, десятки взрывных устройств, найденных в тайниках и схронах при проведении зачисток.

Большой объем работы выполнили инженеры части. Каждый день их техника работала на оборудовании пунктов временной дислокации и военных городков частей объединенной группировки войск, засыпали искореженные войной дороги, восстанавливали коммуникации и трубопроводы в районе Грозного.

Танкисты, как по привычке называли в дивизии военнослужащих батальона на БМП, первый раз вылетели в боевую командировку в 2001 г. и выполняли задачи в Северо-Кавказском регионе до самого расформирования батальона в феврале 2004 г.

В 2001-м они несли службу на заставе в Замаюрте, обеспечивали работу инженерно-разведывательных дозоров, обследующих трасы на Мескеты и на Галайты, сопровождали колонны, двигавшиеся в сторону Грозного, Кизляра, Махачкалы.

Во второй командировке с июня 2002-го по март 2003 г. обоновцы охраняли комплекс правительственных зданий Чеченской Республики, радиоретранслятор, установленный на окраине Грозного. Часть личного состава несла службу во взводном опорном пункте совместно с воинами 2-го полка дивизии. Отдельные экипажи ОБОНа были приданы нарядам на КПП.

В феврале 2001-го после 5-летнего перерыва на чеченской земле вновь оказались бойцы оперативных полков. Один из них дислоцировался в районе поселка Балансу. Военнослужащие части несли службу на заставах в Замаюрте, Мескетах, Аллерое и на КПП № 101, восточнее Ножай-Юрта. Разведывательная рота, приданная подразделению специального назначения ФСБ, выполняла задачи в горах Веденского района. Часть сил полка находилась в резерве в готовности к немедленному реагированию на чрезвычайные ситуации в зоне ответственности в Ножай-Юртовском районе Чеченской Республики.

За полгода специальной командировки воины этого полка приняли участие в семидесяти спецоперациях и разведывательно-поисковых мероприятиях. В одной из них, проводившейся у озера Голубого, что на западной окраине Замаюрта, бойцы уничтожили около десятка боевиков. Во время так называемых зачисток военнослужащими полка обнаружено множество схронов, тайников с оружием и боеприпасами.

Другой полк выполнял служебно-боевые задачи в Ленинском и Октябрьском районах Грозного в составе взводных опорных пунктов, на КПП, в караулах по охране комплекса правительственных зданий. С огневых позиций осуществлялось артиллерийское прикрытие движения воинских колонн и воинских эшелонов. Выделялись войсковые наряды для сопровождения воинских колонн.

В декабре 2002 г. полк выделил в состав военных комендатур Ленинского и Октябрьского районов Грозного комендантские роты численностью по 82 человека каждая.

Военнослужащими полка выполнена 4801 задача боевой службы. Проведено 64 специальные операции, 132 разведывательно-поисковых мероприятия, выполнено более 2 тысяч задач на КПП, заставах, во взводных опорных пунктах и 71 задача по сопровождению воинских колонн, 671 – по проведению инженерной разведки маршрутов и участков местности.

К сожалению, не обошлось без потерь. В боестолкновениях с бандитами погибли 3 военнослужащих полка... 10 сентября 2002 г. во время проведения специальной операции погиб командир разведывательной роты старший лейтенант А. Цыганков, 20 ноября в инженерно-разведывательном дозоре подорвался на фугасе рядовой С. Попов, 15 января 2003 г. погиб ефрейтор К. Королев...

За период участия в КТО военнослужащие соединения уничтожили 38 незаконных мини-заводов по производству различных горюче-смазочных материалов, обнаружили и обезвредили около 1000 взрывоопасных предметов, более 4 тысяч боеприпасов различных типов. В ходе проведенных специальных операций изъяли: 490 единиц огнестрельного оружия, 51 гранатомет и 59 минометов различного калибра, 20 радиостанций иностранного производства, более 42 килограммов взрывчатых веществ и комплект деталей для кустарного изготовления фугасов и мин-ловушек.

В 2005 г. подразделения отдельной дивизии оперативного назначения были выведены из Чечни. Большая группа офицеров, прапорщиков и солдат за образцовое исполнение воинского долга была удостоена государственных наград. За проявленный в ходе контртеррористической операции на Северном Кавказе героизм трое военнослужащих дивизии – майор Сергей Басурманов (посмертно), сержант Сергей Бурнаев (посмертно), капитан Иван Шелохвостов (посмертно) – получили высокое звание Героя Российской Федерации.

Дивизия приступила к выполнению повседневных задач в пункте постоянной дислокации, где каждой воинской части отведена своя специфичная роль в правоохранительной деятельности внутренних войск. Отряд спецназа – резерв для немедленных действий. Усилия отряда при чрезвычайных обстоятельствах наращиваются полками оперативного назначения, которые в обычных условиях привлекаются к несению службы по охране общественного порядка и обеспечению общественной безопасности в Москве и области. Кроме того, как и раньше, определенные команды находятся в готовности при возникновении чрезвычайных ситуаций усилить охрану и оборону объектов правительственного назначения.

А ЧП в столице нет-нет да и случаются. Особенно в наш век, когда волна терроризма, не знающего границ, может докатиться, что там до Москвы, до любой точки мира. В самом начале 2007-го во время каникул многие москвичи заметили усиленные наряды милиции и внутренних войск в метро. Причиной усилению послужила угроза террористов аккурат в новогодние каникулы взорвать одну из станций столичной подземки. К счастью, ничего такого не произошло. И за это москвичи должны быть благодарны в том числе и «дзержинцам». Так оно, наверное, и есть. Во всяком случае, к бдительным воинам, то и дело проверяющим документы у граждан, они отнеслись с пониманием. А иначе и быть не может, ведь жители столицы прекрасно помнят, как они были напуганы в октябре 2002-го, когда банда чеченского полевого командира Мовсара Бараева устроила в театральном центре на Дубровке настоящий кошмар.

В 21 час 05 минут 23 октября, как было сообщено всеми информационными агентствами России, в Москве, в Театральном центре на улице Дубровка, террористы захватили заложников. По мере развития событий стало известно, что террористов примерно пятьдесят человек. Они вооружены автоматическим стрелковым оружием, пистолетами, гранатами, как штатными, состоящими на вооружении в Российской армии, так и самодельными. У них имеются взрывные устройства, по мощности превосходящие тротил. Два из них установлены в центре зрительного зала, в партере и на балконе, представляют собой стодвадцатимиллиметровые артиллерийские снаряды, упакованные в большие металлические цилиндры, остальные, с начинкой из мелких гвоздей и шариков, находятся на поясах шахидов. В роли смертников – женщины, скрывающие свои лица под масками. Командует бандитами племянник полевого чеченского командира Мовсар Бараев. Руководят же их действиями Масхадов и сбежавшие после первой чеченской кампании приспешники Джохара Дудаева.

В заложниках боевики удерживают примерно восемьсот человек. Это зрители, актеры и обслуживающий персонал популярного в Москве мюзикла «Норд-Ост». У них есть сотовые телефоны, по которым время от времени бандиты разрешают им позвонить родственникам и близким. Они сильно напуганы. Среди заложников есть люди, имеющие различные заболевания, дети и иностранные граждане. Бандиты угрожают взорвать Театральный центр, если не будет выполнено их главное требование – о выводе российских войск из Чечни. Для ведения переговоров и проведения специальной операции по освобождению заложников создан оперативный штаб, в который вошли представители всех силовых структур. Руководство операцией возложено на федеральную службу безопасности.

В 22 часа командиры частей ОДОНа в кабинете комдива уже получали задачу на приведение подчиненных им подразделений в высшую степень готовности, когда личный состав, вооруженный штатным оружием, находится в транспорте и ждет сигнала для немедленных действий. В половине первого ночи 24 октября колонна соединения, по распоряжению старшего начальника, выдвинулась к Дому культуры на улице Мельникова.

По прибытии в назначенный район и после уточнения оперативной обстановки отряд спецназначения «Витязь» перешел непосредственно в резерв главнокомандующего внутренними войсками для решения внезапно возникающих задач, а оперативные полки дивизии совместно с взаимодействующими частями московского специального моторизованного соединения внутренних войск и милицией блокировали район проведения спецоперации: выставили патрули на подступах к нему, заслоны и войсковые цепочки, КПП на улицах и дорогах, ведущих к Театральному центру. «Витязи» организовали взаимодействие с «Альфой» и «Вымпелом»: совместно выставили несколько заслонов и снайперских групп, которые должны были вести непрерывное наблюдение за объектом, собирать разведывательную информацию, задерживать подозрительных лиц, пытающихся проникнуть в блокированный район, а также воспрепятствовать возможному прорыву боевиков.

Весь следующий день шли переговоры с боевиками. Свои услуги в качестве переговорщиков предлагали рядовые граждане, видные политические деятели. Во Дворец культуры боевики допустили Иосифа Кобзона и Ирину Хакамаду. Они вывели оттуда нескольких заложников, в основном детей.

Разрешили передать заложникам соки, воду и предметы личной гигиены. Пострадавшим уже оказывала помощь бригада медиков из международной организации «Врачи без границ» во главе с известным в России доктором Рошалем. Погибла молодая женщина, пытавшаяся вступить в переговоры с бандитами. Заложники просили не штурмовать здание. С такими же требованиями выступали и их родственники, пикетировавшие подступы к Театральному центру.

Следующей ночью стало ясно, что избежать штурма, скорей всего, не удастся. Слишком уж несговорчивы были исполнители террористического акта и их незримое руководство. Обстановка в самом Театральном центре накалялась. В составе резерва были назначены штурмовые группы, группы обеспечения и резервные.

Отряду была поставлена задача по блокированию объекта, захваченного террористами, перекрытию возможных путей отхода преступников и на действия во втором эшелоне вслед за штурмующими здание ДК подразделениями «Альфы» и «Вымпела», проведение зачистки здания после операции. Если коротко, то хронология событий утра 26 октября выглядела так. В 4.30 отряд приведен в полную боевую готовность. С началом штурма «витязи» по единому сигналу должны были броском выдвинуться к ДК, заблокировать ближние подступы к зданию и тем самым обеспечить работу штурмовых групп «Альфы» и «Вымпела», воспрепятствовать прорыву боевиков, направить выходящих заложников по созданному коридору на фильтрационный пункт.

Примерно в 6.30 первая штурмовая группа ворвалась в фойе Театрального центра, произвела досмотр всех помещений первого этажа, заблокировала выходы со второго этажа. В это время вторая группа оказывала первую помощь пострадавшим и принимала участие в их эвакуации.

По окончании штурма по распоряжению старшего оперативного начальника подразделения отряда взяли под контроль все здание ДК с задачей повторного его досмотра на предмет наличия боевиков, оставшихся заложников, а также обеспечения работы оперативно-следственной бригады и групп разминирования. Другие части и подразделения дивизии в течение следующих суток продолжали выполнять задачи по блокированию района проведения спецоперации.

После штурма Театрального центра, как и после тбилисских событий 1989-го, и октябрьского противостояния 1993-го, в ряде средств массовой информации раздались голоса о том, что штурма якобы можно было избежать, спецоперация, мол, провалена.

Это не так. Конечно, знай спецназовцы, какой газ будет применен для нейтрализации боевиков и как правильно оказывать помощь людям, пострадавшим от него, жертв было бы меньше. Но их было бы значительно больше, если бы террористы взорвали театр. Об этом не надо забывать. Не спасателей надо винить, а террористов. Мировой опыт свидетельствует: почти невозможно избежать при подобных ситуациях потерь и среди заложников, и среди штурмующих групп. Но спасать заложников все равно надо. Терроризм – мировое зло. И с ним приходится бороться разными средствами, которые будут совершенствоваться.

А «витязи» и одоновцы в целом в операции на Дубровке снова проявили лучшие свои качества, свойственные солдатам правопорядка.

На этом, пожалуй, можно и завершить рассказ об истории прославленного соединения внутренних войск, воины которого по-прежнему привыкли называть себя дзержинцами. Впрочем, москвичи и жители Подмосковья, да и других регионов нашей необъятной страны до сих пор знают это соединение как дивизию имени Дзержинского.

Все, кому довелось служить в этой дивизии и кому выпала честь сегодня исполнять свой воинский долг под ее боевыми знаменами, ветераны и молодежь – вправе гордиться этим.

Им мы и посвящаем эту книгу.

Не забудутся имена воинов, навечно зачисленных в списки частей дивизии. Вечная память героям, павшим смертью храбрых за Отчизну в боях и на службе!

1953 – 1956 гг.

ЕПАНЧИН Александр Дмитриевич(1914—1991 гг.) родился в селе Малые Алабухи Воронежской губернии в крестьянской семье. После окончания школы работал в Москве на фабрике «Пестроткань». В 1931 г. призван в РККА. В 1934 г. окончил Московскую пехотную школу и до начала Великой Отечественной войны прошел путь от командира взвода до командира Отдельного батальона стрелковой бригады. Во время войны командовал полком, был заместителем командира 33-й гвардейской стрелковой дивизии. Указом Президиума Верховного Совета СССР от 17 апреля 1943 года Д.А. Епанчину присвоено звание Героя Советского Союза. Окончил Высшую военную академию им. К.Е. Ворошилова. В 1953 году назначен командиром ОМСДОНа. Март—апрель 1957 года – исполнял обязанности начальника Главного управления внутренних и конвойных войск. 1957—1970 гг. – на военно-дипломатической работе. Генерал-лейтенант.

1956 – 1965 гг.

КОРЖЕНКО Павел Евсеевичродился в 1911 году в селе Просяное Харьковской области в крестьянской семье. Учился в вечерней школе, работал в портновской мастерской. В 1929 году стал рабочим Харьковского паровозостроительного завода. В 1930-м призван в РККА. Службу начал в пограничной школе Каменец-Подольска. В 1932-м он уже заместитель начальника заставы по политчасти, через год – политрук школы по подготовке служебно-розыскных собак, затем начальник заставы. В 1933-м – начальник штаба комендатуры 19-го погранотряда, затем комендант в 82-м и 93-м отрядах. В апреле 1941 года поступает в Высшую пограничную школу. В марте 1942-го его назначают командиром 728-го полка 175-й стрелковой дивизии. В 1944 году становится командиром 2-го погранполка 1-го Украинского фронта. В 1947-м переведен в Киев командиром прославленного Новороссийского полка внутренних войск. Затем назначен заместителем командира ОМСДОНа. По окончании Военной академии им. М.В. Фрунзе (учился заочно) в 1956 году – командиром дивизии им. Ф.Э. Дзержинского. В 1966—1973 гг. – заместитель начальника внутренних войск МВД СССР – начальник тыла. Генерал-лейтенант.

1965 – 1969 гг.

КОЗЛОВ Андрей Петровичродился в 1917 году в селе Петровка Улуйской волости Енисейского уезда. Окончил Саратовское пограничное военное училище. В 1940 году участвовал в советско-финляндской войне. По ее окончании назначен начальником заставы 103-го погранотряда в Карелии.Здесь же встретил Великую Отечественную. Участник обороны Ленинграда. В 1944-м капитан А.П. Козлов поступил в Военную академию им. М.В. Фрунзе. Будучи в должностях заместителя начальника штаба 62-й дивизии и командира полка боролся с бандподпольем в западных областях Украины. Затем командовал 12-м полком войск НКВД, выполнявшим спецзадание в Германии. В течение трех лет был начальником штаба ОМСДОНа. После окончания Академии Генерального штаба в 1965 году назначен командиром дивизии. 1969—1973 гг. – начальник УВД г. Москвы. 1973—1980 гг. – начальник управления спецчастей внутренних войск. Генерал-лейтенант.

1969 – 1974 гг.

ПОЖИДАЕВ Евгений Андреевичродился в 1921 году в Курской области. Окончил Харьковское военное пограничное училище. Служил заместителем начальника заставы, начальником заставы, начальником штаба 132-го погранполка на границе с Восточной Пруссией. Участник Великой Отечественной войны. В 1943 году направлен на учебу в Военную академию им. М.В. Фрунзе. По ее окончании занимал должности начальника штаба части в Иваново, командира барановичского полка, заместителя командира иркутской дивизии, начальника штаба ташкентской дивизии внутренних войск. По окончании Академии Генерального штаба командовал ростовским соединением. В 1969 году назначен командиром ОМСДОНа. 1975—1980 гг. – заместитель начальника управления спецчастей внутренних войск. 1980—1986 гг. – начальник ВТУ МВД СССР. Генерал-лейтенант.

1974 – 1982 гг.

НАЛИВАЛКИН Дмитрий Алексеевичродился в 1925 году в селе Красногвардейском Ставропольского края. В 17 лет, в 1943 году, попал на фронт, командовал расчетом 120-мм минометов в 320-й стрелковой дивизии. После войны учился в Львовском военном училище, потом участвовал в ликвидации нацподполья в Западной Украине, служил начальником штаба отдельного батальона, комбатом, начальником отдела боевой подготовки дивизии, командиром полка в частях внутренних войск, охранявших особо важные объекты. В 1965-м назначен заместителем командира дивизии им. Ф.Э. Дзержинского, в 1974 г. – командиром ОМСДОНа. 1982—1988 гг. – начальник управления спецчастей внутренних войск.

1982 – 1987 гг.

БОГУНОВ Юрий Ивановичродился в 1936 году в деревне Ворошилово Знаменского района Орловской области. В 1957 г. окончил Орджоникидзевское военное училище МВД, в 1970-м – Военную академию им. М.В. Фрундзе. Служил в должностях командира взвода, роты, помощника начальника оперативного отдела штаба. После окончания академии командовал батальоном, полком. В 1974 г. назначен начальником штаба дивизии им. Ф.Э. Дзержинского. Затем год был начальником отдела Главного управления внутренних войск. С 1979 по 1982 г. – командир 54-й конвойной дивизии МВД СССР. В марте 1982 г. назначен командиром ОМСДОНа. 1987—1992 гг. – заместитель начальника управления спецчастей внутренних войск. Генерал-лейтенант.

1987 – 1991 гг.

БОСОВ Виталий Викторовичродился в 1939 году на станции Лихая Ростовской области. После школы год работал слесарем, поступил в Орджоникидзевское военное училище МВД. Служил в вильнюсской дивизии внутренних войск командиром взвода, роты, в оперативном отделении соединения. По окончании Военной академии им. М.В. Фрунзе – командиром батальона, начальником штаба полка, командиром полка в той же дивизии, в оперативном управлении Главного управления внутренних войск. В январе 1985 г. года назначен заместителем командира дивизии им. Ф.Э. Дзержинского, а в июне 1987-го – комдивом. 1991—1994 гг. – заместитель начальника управления боевой подготовки Главного управления командующего ВВ, начальник управления по применению оперативных и специальных моторизованных частей – зам. начштаба ВВ МВД России. Генерал-лейтенант.

1991 – 1993 гг.

РУБЦОВ Игорь Николаевичродился в 1945 году в селе Авдеевка Донецкой области в семье служащих. После школы состоял в комсомольском оперативном отряде народной дружины. Учился в Орджоникидзевском военном училище МВД. По распределению попал в ОМСДОН. Последовательно прошел должности командира взвода, роты, начальника штаба батальона. Окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе. По ее окончании назначен начальником штаба полка дивизии им. Ф.Э. Дзержинского. Затем командовал полком, был заместителем командира соединения. В течение года командовал дивизией по охране объектов на Транссибе. В 1991 году назначен командиром ОМСДОНа. 1993—1995 гг. – заместитель командующего войсками Московского округа ВВ МВД России, начальник ВОГ. 1995 г. – заместитель начальника штаба внутренних войск – начальник управления по применению частей, оперативного назначения и специальных моторизованных воинских частей зам. командующего ВВ МВД РФ. Генерал-лейтенант.

1993 – 1995 гг.

БУДНИКОВ Александр Викторовичродился в 1951 году в селе Нарва Манского района Красноярского края. Окончил Саратовское военное училище МВД. Служил командиром взвода, роты, начальником штаба батальона в бригаде свердловской дивизии внутренних войск. По окончании Военной академии им. М.В. Фрунзе командовал батальоном во Львове, там же был начальником штаба мотострелкового полка. Затем назначен командиром харьковского конвойного полка. С 1987 по 1988 г. – советник командира полка Главного управления защиты революции в Афганистане. Затем – заместитель командира пермской дивизии внутренних войск, слушатель Академии Генерального штаба. В 1993 году, после ее окончания, назначен на должность командира ОМСДОНа. 1991—1998 гг. – заместитель командующего войсками Московского округа ВВ МВД России. 1998—2001 гг. – начальник штаба – первый заместитель командующего войсками Московского округа ВВ МВД России. 2001—2007 гг. – заместитель начальника Главного штаба внутренних войск. С 2007 г. – главный инспектор ГКВВ МВД России. Генерал-лейтенант.

1995 – 1998 гг.

ТИХОНОВ Геннадий Егоровичродился в 1951 году в селе Алексеевка Оренбургской области. Окончил Саратовское военное училище МВД, Военную академию им. М.В. Фрунзе. Служил в ОМСДОНе в должностях командира взвода, роты, батальона, полка. С 1991 г. – начальник отдела ГУК ВВ. В июле 1995 года, после окончания Академии Генерального штаба, назначен командиром дивизии. В 1998 г. уволен с военной службы. Генерал-лейтенант.

1998 – 1999 гг.

МАНЮТА Владимир Александровичродился в 1951 году в поселке Баштанка Николаевской области. В 1969 году окончил Киевское суворовское военное училище, в 1973-м – Рязанское военное училище воздушно-десантных войск им. генерала армии В.Ф. Маргелова. Служил командиром разведвзвода, замкомбата в ферганской дивизии ВДВ. С 1979-го по 1981-й – в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. После окончания Военной академии им. М.В. Фрунзе в 1984 году стал начальником штаба рязанского полка ВДВ. В 1986 – 1989 гг. был советником в Сирии. В 1989-м перевелся во внутренние войска – назначен заместителем командира полка в ОМСДОНе. Окончил Ташкентские офицерские курсы, стал командиром полка, потом заместителем командира дивизии по чрезвычайным ситуациям. В январе 1998 года назначен командиром ОДОНа. 1999—2001 гг. – заместитель командующего войсками Северо-Западного округа ВВ МВД России. 2001—2007 гг. – первый заместитель командующего войсками Московского округа ВВ МВД России. Генерал-лейтенант.

1999 – 2002 гг.

ТУРАПИН Николай Дмитриевичродился в 1956 году в поселке Алкужи Тамбовской области. Окончил Омское высшее танковое командное училище и Воунную академию бронетанковых войск. Прошел путь от командира взвода до заместителя командира дивизии в Вооруженных силах. Командовал полком специального назначения КГБ СССР. Перейдя во внутренние войска, служил в Главном командовании, возглавлял калачевскую бригаду оперативного назначения, был начальником штаба новочеркасской дивизии оперативного назначения, командиром владикавказского соединения. В феврале 1999 года назначен командиром ОДОНа. В 2002 г. уволен с военной службы. Генерал-майор.

2002 – н. вр.

МЕЛИКОВ Сергей Алимовичродился в 1965 году в подмосковном Орехово-Зуеве в семье военнослужащего. Окончил Саратовское высшее военное командное училище МВД. Служил командиром взвода и роты в львовском оперативном полку, начальником штаба батальона в одесской отдельной конвойной бригаде. После учебы в Военной академии им. М.В. Фрунзе был помощником начальника штаба лабинского оперативного полка, старшим офицером разведоотдела Северо-Кавказского округа внутренних войск, начальником штаба полка новочеркасской дивизии оперативного назначения. В 1997-м назначен командиром полка ОДОНа, в 2001-м заместителем командира дивизии. В июне 2002 года стал командиром ОДОН. Генерал-майор.