Глава 8

ЗАМЕШАТЕЛЬСТВО

24-25 октября

Долгое время Штумме и его начальник штаба Вестфаль знали только одно: артиллерийский обстрел неслыханной со времен Первой мировой войны интенсивности, начатый почти по всей длине линии фронта, уничтожил всю сеть армейской связи, в результате чего никто в штабе не знал, что происходит в войсках. Штумме, беспокоясь за положение с боеприпасами, не разрешил проведение ответных действий. В штабе утверждали (это мнение поддержал Роммель), что большая ошибка – не обстрелять британцев на их пунктах сосредоточения. Когда немецкая артиллерия с большой задержкой открыла огонь, его эффект был снижен из-за того, что британцы сумели укрепиться на захваченных у немцев рубежах обороны. Но такая точка зрения далека от истины. Бездействие немецкой артиллерии на первых этапах сражения можно объяснить чем угодно, в том числе успешным огнем британских орудий. Силы стран Оси были отведены назад, и скопления пехоты, представлявшие собой уязвимую мишень, оказались вне зоны досягаемости огня немецких батарей. Мало доказательств того, что немецкие и итальянские пушки намеренно не вели огонь на разных этапах операции или что британская пехота извлекла большую выгоду из захвата старых немецких позиций. Роммель признал, что огонь артиллерии 8-й армии был «исключительно точным» и нанес немцам «огромные потери», что британские орудия уничтожили большую часть тяжелого вооружения пехоты. Артиллерийский огонь был так силен, что 62-й пехотный полк итальянской дивизии «Тренто» был вынужден в спешке оставить свои позиции и устремился в тыл (вероятно, на фронте австралийской дивизии), что говорит о слабости обороны на этом участке. В штабе немецкой танковой армии сложилось впечатление, что британцы снова и снова гнали вперед танки и уничтожили остатки 62-го пехотного полка и по меньшей мере два батальона 164-й немецкой дивизии. На севере британским войскам удалось взломать оборону противника на фронте шириной 6 миль, но они были остановлены плотным артиллерийским огнем. На юге атаку пехоты поддержали 100 танков, которые преодолели передовые рубежи, но были остановлены перед главной линией обороны.

Учитывая неопределенность обстановки, Штумме решил лично разобраться, что происходит. Командующий отказался от охраны и рации под тем предлогом, что хочет поехать в 90-ю дивизию. Он отправился на передовую в сопровождении только полковника Бюхтинга и водителя капрала Вольфа. В действительности Штумме поехал на фронт, и его машина была обстреляна, скорее всего, австралийцами. Бюхтинг получил смертельное ранение в голову, и Вольф, не теряя времени и не снижая скорости, развернул машину. Штумме, когда начался обстрел, открыл дверцу, чтобы выпрыгнуть, но в этот момент у него случился сердечный приступ, и он вывалился из машины. Все знали, что он страдает повышенным артериальным давлением и находится не в лучшей форме. Затормозив, Вольф не сразу понял, что произошло. Тело генерала было найдено только через сутки. Этот инцидент отрицательно сказался на действиях немецкой танковой армии в критический момент сражения.

Картина была немного яснее в штабе Монтгомери, но и здесь мало что знали о точном положении дел на решающем участке, где Бриггс и Гейтхауз должны были проломить оборону противника; но общее настроение было оптимистичным. Было очевидно, что ни Ламсдену на севере, ни Хардингу на юге не удалось прорвать оборону противника, причем на севере это произошло оттого, что не были расчищены проходы в минных полях, по которым могла бы пройти тяжелая техника. В четверть десятого, за час до приезда Александера в его штаб, Монтгомери приказал Лису сделать все для расчистки «северного коридора». Фрейбергу предстояло развить свой успех на юг, а Уимберли – занять освободившийся сектор на хребте, но это не могло быть сделано до второй половины дня. Моршид, вместо того чтобы развивать продвижение на север, должен был подготовиться к операции по ночному «перемалыванию» противника.

Вскоре после семи часов утра Фрейберг доложил Лису, что, по его мнению, настал момент «для наибольших усилий с целью прорыва 10-й бронетанковой дивизией обороны противника». Он полагал, что обстановка благоприятствует тому, чтобы Кастенс и Кенчингтон усилили потрепанную бригаду Карри и, согласно плану, взломали оборону немцев. Три четверти часа спустя он снова позвонил Лису и попросил его потребовать от Ламсдена, чтобы он поторопил Гейтхауза с наступлением. Это было сделано, и Ламсден ответил, что промедление вызвано тем, что большая часть транспорта новозеландской дивизии скопилась в единственном коридоре ее сектора. Надо было приложить все усилия, чтобы двинуть дивизию вперед. Так как в последующие два часа никаких действий не последовало, начальник штаба новозеландской дивизии доложил командованию 30-го корпуса, что Карри получил приказ немедленно выступить. Так как противник по численности намного превосходит Карри, то Гейтхауз должен получить приказ поддержать бригаду Карри. В 10-м корпусе ответили, что дивизия не в состоянии выполнить такой приказ и что Ламсден считает, что такой вопрос не должен даже ставиться. Из 30-го корпуса новозеландцам сообщили, что Лис направляется к Фрейбергу и разберется во всем по приезде. Было неясно, действительно ли Карри получил такой приказ. Его бригада провела весь день в стычках с немецкими танками, оставаясь под прикрытием хребта, каждая попытка преодолеть который пресекалась плотным и точным огнем противотанковых пушек противника. К середине дня в уилтширском йоменском полку остались только 1 «шерман» и 3 «гранта», а 8 офицеров, включая командира полка, полковника Сайкса, были ранены.

Лис и Фрейберг вместе осмотрели хребет, удовлетворившись тем, что войска надежно прикрыты от неприятельских контратак, и вернулись в штаб новозеландской дивизии для встречи с Монтгомери и Ламсденом. Теперь у командования возобладал реалистический взгляд, и было решено, что Гейтхауз ночью начнет наступление через боевые порядки новозеландцев при массированной поддержке артиллерии Лиса. На случай каких-либо сомнений относительно его намерений Монтгомери, вернувшись в свой штаб, связался по телефону с Пиком, начальником штаба Ламсдена, и сказал ему, что должна быть предпринята еще одна попытка пробиться сквозь сделанную брешь. Он добавил, что готов смириться с потерями, если их ценой пробьются бронетанковые дивизии, а новозеландцы сумеют успешно продвинуться на юг. Де Гинган мог уже с полным основанием сообщить командующему, что нет признаков передвижения 21-й танковой или 90-й легкой дивизий противника. Во время проведения операции было захвачено 1000 пленных, две трети из них итальянцы. Точные потери 8-й армии точно неизвестны, но, вероятно, составляют менее 3000 человек: большая часть потерь приходится на 30-й корпус, хайлендерская дивизия потеряла 1000 человек, новозеландцы около 800. Австралийцы и южноафриканцы потеряли приблизительно по 350 человек.

В это время Уимберли пытался «расчистить северный коридор», атакуя «Страйчен» и «Кейт» силами 2-го сифортского полка, находившегося до этого в резерве, при поддержке 50-го Королевского танкового полка и всей дивизионной артиллерии. Велись нескончаемые споры, особенно между дивизией и 1-й бронетанковой бригадой о том, кто где находится. Предложение начальника артиллерии 30-го корпуса обсудить создавшееся положение было отклонено. У сифортского полка было слишком мало времени на подготовку атаки, которая должна была дать инженерным подразделениям Бриггса возможность расчистить дорогу для танков Фишера; они должны были выступить сразу после расчистки проходов в минных полях. Атака началась в три часа и увенчалась успехом, несмотря на потери одной из рот, которую вывел к заданному рубежу ротный писарь, так как все офицеры и сержанты были убиты или ранены.

Бэйс на правом фланге Фишера потерял 6 «шерманов», подбитых танками и противотанковыми орудиями противника. Это произошло на минном поле перед укреплениями противника. Поставив дымовую завесу, танкисты отошли и получили приказ сместиться к югу, ближе к 9-му уланскому полку, который преодолел по проходу одно минное поле, но сразу натолкнулся на другое. Вместе с саперами, шедшими впереди танков, уланы вскоре соединились с танкистами Бэйса. В это время 10-й гусарский полк пытался слева обойти сильные укрепления противника. В пять часов оба полка пошли на северо-запад и к заходу солнца оказались с северо-востока от гряды высот «Почка». После наступления темноты они отошли на 500 ярдов под прикрытием йоркширских драгун, полагая, что заняли заданный рубеж, но на самом деле не дошли до него около 1000 ярдов. Бригада потеряла 20 «шерманов», из них 11 – Бэйс, и располагала теперь 57 танками этого типа при таком же количестве «крусейдеров». Британцы считали, что встретились с 80 неприятельскими танками, из которых подбили 30. Несомненно, это была завышенная оценка. Этой ночью Бриггс решил двинуть вперед 7-ю моторизованную бригаду, стоявшую у Эль-Аламейна, и сменить танкистов.

На юге Гейтхауз вскоре после рассвета отправился осмотреть хребет Митейрия и пришел к выводу, что нельзя посылать танки по другую сторону хребта. Из-за наличия мощных минных полей был признан неверным приказ послать в половине одиннадцатого Кенчингтона на север к восточному краю хребта для наступления на противника, сдерживавшего Фишера. План ночного прорыва заключался в следующем. Карри должен отвести свою бригаду и освободить место для Кенчингтона, который будет наступать на юго-запад вдоль северной границы полосы намеченной атаки 10-й бронетанковой дивизии. К югу от них в наступление пойдет Кастенс, и обе бригады продвинутся на 3 мили к «Пирсону» и соединятся с Фишером на своем правом фланге. Позже было решено, что Карри также начнет атаку, но на левом фланге, а моторизованная пехота Ли заменит танки Кастенса и Карри на хребте. Дивизионные инженерные подразделения должны расчистить столько проходов шириной 16 ярдов через минные поля на хребте, сколько смогут.

Вскоре после захода солнца Фрейберг связался по телефону с Лисом и сказал, что не уверен, что 10-я бронетанковая дивизия готова к наступлению, и заметил, что штаб дивизии находится слишком далеко от ее боевых порядков. После разговора с Ламсденом у Лиса создалось впечатление, что тот не слишком уверен в успехе атаки. Это мнение было немедленно доведено до сведения де Гингана.

Кенчингтон выступил, имея 83 «шермана» и 48 «крусейдеров», но его бригада задержалась на исходных рубежах из-за неразберихи в саперных командах, расчищавших проходы в минном поле. Работы по разминированию начались только без пяти минут одиннадцать, то есть через час после того, как проходы должны были быть закончены по плану. Минное поле оказалось намного глубже, чем ожидалось; еще одна задержка произошла из-за ложного сообщения об атаке противника, которое заставило отвести бригаду, которая в результате оторвалась от своего пехотного сопровождения. В конце концов было решено сосредоточить все имеющиеся ресурсы на расчистке единственного прохода в минном поле, который был готов без четверти четыре. Потом не могли найти рацию, чтобы сообщить об этом командованию. У саперов Кастенса не было времени на разведку минного поля, в котором им предстояло проделать три или четыре прохода шириной 16 ярдов каждый. Они приступили к работе в восемь часов, и к половине одиннадцатого центральный и южный проходы были готовы. Южный проход совпал с коридором, проделанным противником в своем минном поле. Выход из него прикрывал плотный огонь, и дальнейшие попытки расчистить проход были оставлены. На правом фланге находился стаффордширский йоменский полк, в центре шервудский полк, а на левом фланге 3-й Королевский танковый полк. Так как местность вокруг проходов была густо усеяна минами, весь транспорт сгрудился в проходах, машины стояли, уткнувшись друг в друга, иногда даже в два ряда. В десять часов в воздухе появились один или два самолета и сбросили бомбы на головы шервудского полка, ожидавшего очереди войти в центральный проход. Вторая воздушная атака поразила его транспорт и некоторые машины 1-го восточнокентского Королевского полка (Баффс). Вскоре около 25 грузовиков с бензином и боеприпасами были объяты пламенем. Пожар продолжался всю ночь, и батареи противника использовали его как ориентир, всю ночь обстреливая район сосредоточения британских войск. Четыре офицера были ранены, а шервудский полк оказался на некоторое время дезорганизованным. Кастенс приказал полку рассредоточиться, чтобы избежать дальнейших потерь. В то время, когда войска покинули южный проход, 3-й Королевский танковый полк начал выдвигаться в центре, но тоже получил приказ рассредоточиться.

Пока происходили все эти события, стаффордширский йоменский полк миновал северный проход и начал медленно продвигаться вперед, уничтожая по пути огневые точки и противотанковые орудия противника. Однако растерянность, вызванная бомбежками, горящими грузовиками, непрерывный обстрел центрального прохода заставили Кастенса рекомендовать Гейтхаузу прекратить наступление его бригады.

Гейтхауз передал это пожелание Ламсдену, выразив согласие с ним. В половине третьего Ламсден доложил де Гингану, что склонен согласиться с предложением Гейтхауза. Де Гинган решил доложить Монтгомери, что сложилась критическая ситуация. Де Гинган пригласил Ламсдена и Лиса для встречи с Монтгомери в половине четвертого, а потом разбудил своего начальника и доложил ему, что происходит. В это время Кастенс, не получая новых приказов, решил соединить силы двух полков и двинуть их вперед по северному проходу, поставив в авангарде 3-й Королевский танковый полк. Тогда же началось совещание в штабном грузовике Монтгомери. Оба корпусных командира доложили свое видение обстановки, причем Ламсден был очень обеспокоен трудностями преодоления хребта. Было уже известно, что стаффордширский йоменский полк прошел минное поле, но на севере Кенчингтон увяз в проходах, испытывая трудности с разминированием, а танки Карри были встречены сильным артиллерийским огнем, хотя и продолжали очень медленно продвигаться на юг. Гейтхауз настаивал на том, что операцию надо прекратить и отвести за хребет танки, которые его уже перевалили. Монтгомери совершенно спокойно дал понять, что о прекращении операции не может быть и речи: исходный план должен быть выполнен любой ценой согласно приказу, который Гейтхауз уже получил по телефону. Когда совещание закончилось, Монтгомери предложил Ламсдену задержаться и предупредил его, что если он сам и его дивизионные командиры не решаются прорваться, то он, Монтгомери, найдет таких, кто сможет сделать это.

Вскоре после пяти часов Кенчингтон, не зная о совещании в высших эшелонах командования, смог, наконец, двинуть вперед свои танки через лежавшее перед ним минное поле. Первым пошел 47-й Королевский танковый полк, за ним 41-й полк, который сразу после восхода солнца, в четверть седьмого, вышел своим правым флангом на заданный рубеж. 45-й полк остался в резерве под прикрытием холмов гряды Митейрия.

На крайнем левом фланге танки Карри оказались в 2 милях дальше хребта и в миле к югу от 26-го новозеландского батальона вместо того, чтобы быть по плану в 3 милях к юго-западу от него. Между бригадой Карри и стаффордширским йоменским полком образовалась брешь шириной 2,5 мили, которую после пяти часов начал заполнять 3-й Королевский танковый полк. Когда в проход следом за ним вступил шервудский полк, от Гейтхауза поступил приказ, отданный Ламсденом после совещания в штабе Монтгомери. Приказ заключался в том, что, пока Кенчингтон наступает, чтобы к рассвету выйти на заданные рубежи, Кастенс должен выслать вперед один полк, чтобы помочь Карри, а остальные два полка надо оставить на хребте, где к ним присоединится пехота Ли. Приказ был отдан до того, как стало известно, что оба полка пошли вперед на соединение со стаффордширским йоменским полком. В тот момент, когда приказ был получен в войсках, этот полк столкнулся с сильным огнем противотанковой артиллерии, потерял 6 танков и тщетно искал место, где можно было бы врыть в песок остальные танки для позиционной стрельбы. Когда стало совсем светло, Кастенс приказал всем трем полкам отойти назад, за хребет, и этот приказ был выполнен только в семь часов.

Гейтхауз отбыл на хребет в шесть часов и приказал своему штабу через час быть по ту сторону передового старого британского минного поля. Он разобрался в положении, в каком оказалась 8 бронетанковая бригада, только прибыв на место. В это же время возникли серьезные сомнения относительно реального положения двух передовых полков Кенчингтона. Командиры полков докладывали, что находятся на «Пирсоне» в 2 милях к западу от хребта, но эти сообщения были сомнительными; чтобы прояснить ситуацию, к полкам отправили начальника оперативно-разведывательного отдела штаба бригады с двумя танками. Он выяснил, что в действительности полки прошли за хребет всего 1000 ярдов, а когда он попытался пробиться дальше, то оба его танка были подбиты, один из них загорелся, а два офицера были ранены. Два полка были оставлены под сильным артиллерийским огнем на своих новых позициях с заданием поражать те цели, которые они сочтут возможными. Полками было взято 150 пленных.

Похожая ситуация сложилась и у Карри. Дивизионная кавалерия была отведена за хребет, а 3-й гусарский и уорвикширский йоменский полки остались в мелкой лощине без прикрытия и на виду противника, под прицелом его танков и противотанковых орудий, расположенных на удобных позициях на склоне хребта в 1000 ярдах от полков, куда они должны были выйти по приказу. Карри заявил, что не отдаст приказа наступать до тех пор, пока его танки не будут заправлены горючим, а экипажи не произведут мелкий ремонт. Чтобы это сделать, он предложил отвести бригаду под прикрытие хребта. Фрейберг предложил оставить их на месте, чтобы «отбить у неприятеля охоту к контратакам». Долгое время прочность положения бригады Карри оставалась сомнительной. В действительности ее левый фланг находился перед правым флангом южноафриканской дивизии.

В четверть восьмого командование 8-й армии напомнило 10-му корпусу, что его бронетанковые силы должны пройти вперед на запад от минного поля, «чтобы получить свободу маневра, обнаруживать и уничтожать бронетанковые силы противника и обеспечить прикрытие операций новозеландской дивизии к юго-западу от хребта Митейрия от угрозы атаки танковых сил противника с запада». Три часа спустя, будучи в полной уверенности, что его приказы выполняются, Монтгомери усилил их. Очевидно, не зная о том, что 8-я бронетанковая бригада уже отведена к хребту, он приказал, чтобы шервудский полк двигался на юго-запад, чтобы бригада образовала фронт с 3-м Королевским танковым полком на правом фланге, стаффордширским йоменским полком в центре и еще одним полком слева; этот фронт Монтгомери назвал «петлей». Ли должен был сменить на хребте бригаду Киппенбергера, которая должна была последовать за Карри, успешно продвигающимся на юг. Гейтхаузу предстояло командовать «петлей», бригаду Кенчингтона следовало передать под начало Бриггса, которому приказали действовать «наступательно против бронетанковых групп противника» силами 2-й и 24-й бригад.

Сам Бриггс вплоть до десяти часов был уверен, что Фишер находится на «Пирсоне» в тесном взаимодействии с бригадой Кенчингтона на своем левом фланге. Вскоре после этого Фишер доложил, что на самом деле он находится в 1000 ярдах от «Пирсона». Как только рассвело, полк Бэйса начал движение на запад, но когда его передовая рота в течение короткого времени потеряла 8 «шерманов» от огня 88-мм орудий, полк был отведен назад и остановлен по приказу Фишера. На левом фланге 9-й уланский полк потерял 2 танка и повторил маневр Бэйса. 10-му гусарскому полку было приказано попытаться обойти хребет, откуда велся неприятельский огонь, но эта атака была отложена, когда выяснилось, что противник готовит контратаку.

Таково было положение дел, когда после разговора с Александером, который прибыл к Монтгомери, тот в половине двенадцатого покинул свой штаб, чтобы снова встретиться с двумя корпусными командирами в штабе Фрейберга. Там он отказался от своего плана для новозеландцев, предусматривавшего развитие ими успеха в южном направлении, так как понял, что такое наступление будет стоить очень больших жертв. Он отдал новый приказ, чтобы 30-й корпус продолжал удерживать хребет Митейрия, а новозеландцы не начинали движения на юг. Вместо этого австралийцы должны были начать «перемалывать» оборону противника на севере. 10-й корпус должен был действовать на западном направлении из коридора 1-й бронетанковой дивизии. 10-я бронетанковая дивизия без 24-й бригады должна была отойти из сектора новозеландцев. Если не считать этих изменений, Ламсден должен был выполнять приказ, полученный им на совещании в половине четвертого утра. Все три корпуса должны были выслать патрули, чтобы не прозевать малейших признаков отступления противника. Все эти приказы были, с небольшими исправлениями, утверждены по возвращении командующего армией в его штаб. Наступление австралийцев должно было начаться ночью. Новозеландцам поручалось выслать патрули, чтобы следить за возможными передвижениями противника на фронте их дивизии. Бригаде Карри надлежало действовать наступательно. 10-я бронетанковая дивизия должна была отойти для проведения реорганизации, бригада Кенчингтона передавалась под командование Бриггса, который должен был после этого выдвинуться вперед с целью овладения заданными ему рубежами.

Задумавшись о кризисе, наступившем в сражении на севере, Монтгомери столкнулся с необходимостью принять трудное решение: следует ли продолжать попытки выдвижения 7-й бронетанковой дивизии через минные поля на юге. 131-я бригада Стеймера, за исключением 1/7-го Королевского полка, который был не в состоянии драться после атаки предыдущей ночью, была передана под начало Хардинга, которому предстояло атаковать противника в ночь с 24 октября с целью расширить брешь к западу и захватить «Февраль». После расчистки двух коридоров по этому полю должен был пройти Робертс, за которым последует Роддик: его 4-я легкая бронетанковая бригада пойдет на правом фланге. Потом они должны действовать по первоначальному плану. Стеймер и его офицеры прибыли к Хардингу в одиннадцать часов, и они вместе на танке отправились осматривать фронт. Было запланировано, чтобы 1/5-й Королевский полк на правом фланге и 1/6-й полк на левом встретили саперные команды в шесть часов после маршей соответственно в 3,5 мили и 5 миль. Но час ноль дважды откладывался, и, в конце концов, атака была назначена на половину одиннадцатого. В конце наступления атакующие были прижаты к земле яростным пулеметным огнем с близкого расстояния. С большим трудом они сумели окопаться в твердом грунте. Потери составили по 170 человек, а 1/6-й полк еще потерял командира, его адъютанта и 2 ротных командиров. Проходы в минных полях были закончены в половине третьего, но интенсивность огня в северном проходе не позволила саперам обозначить его края горящими лампами. 4-й лондонский йоменский полк потерял 1 «грант» и 22 «крусейдера» в попытках продвинуться по этому проходу. Среди убитых оказались командир, помощник командира, адъютант и один командир роты. Некоторые из танков, наскочив на мины, затем были расстреляны из 88-мм орудий, которые с юга вели огонь вдоль западного края минного поля «Февраль». Это породило слух о том, что минное поле было плохо расчищено саперами.

1-й королевский танковый полк испытал те же самые трудности в южном проходе, но понес меньшие потери. Хардинг прибыл на минное поле, покинул свой командирский танк, пересел в джип, и его водитель был убит рядом с ним. В четверть пятого Хардинг решил отложить попытки продвижения вперед до рассвета и продолжить наступление при свете дня. Незадолго до этого подполковник Уизерс, командир Королевских инженерных подразделений, убеждал командира дивизии, что проход чист. Хардинг приказал ему лично проверить пригодность прохода для проводки танков. Выразив формальный протест, подполковник отправился к южному проходу, вызвал добровольцев и выехал с ними по проходу на машине в сопровождении трех танков. При въезде в южный проход они были встречены таким плотным огнем, что он приказал команде вернуться, сам пересел в один танк, а командир 21-го полевого эскадрона в другой. На 2 танках они поехали по проходу в минном поле. В первый танк было три попадания, но броня устояла, они доехали до противоположного конца, развернулись и вернулись назад. В самом конце у первого танка отвалился трак гусеницы, и его пришлось бросить.

Теперь Уизерс имел полное право доложить Хардингу, что танки, подорвавшиеся на минах, вышли за пределы безопасного коридора, а потери обусловлены невероятно плотным и метким огнем вражеской противотанковой артиллерии. Огонь был так силен, что нечего было и думать заниматься разминированием вручную. Хардинг принял этот факт и решил прекратить дальнейшее наступление танков. У батальонов не было выбора, и они остались на своих местах. Робертсу было приказано поддержать эти батальоны, оставив танки между полями «Январь» и «Февраль», и только потрепанному лондонскому йоменскому полку было разрешено отойти на восток от поля «Январь».

Хоррокс одобрил такое решение, когда в восемь часов встретился с Хардингом и Робертсом. Вернувшись в свой штаб, он попытался связаться с Монтгомери, но последний был занят разговором с Александером. Вместо командующего он поговорил с де Гинганом и доложил ему, что не видно никаких признаков отступления противника. Сами собой напрашивались два альтернативных решения. Использовать последний оставшийся в распоряжении командира резерв – 132-ю бригаду Уистлера и продолжить попытки взломать оборону противника через минное поле «Февраль». Или прекратить эти попытки и атаковать у западной оконечности Мунассиба к востоку от минных полей совместно с 50-й дивизией Николса, поддержанной Роддиком. Хоррокс предпочитал последний вариант. Даже если Уистлер добьется успеха, останется главная проблема – провести танки вперед, а в процессе такого наступления 7-я бронетанковая дивизия может понести невосполнимо тяжелые потери. Второй план был связан с меньшим риском и мог привести к отысканию другого пути прорыва. Полчаса спустя Хорроксу позвонил де Гинган и сказал, что Монтгомери также предпочитает вторую альтернативу. Он понимал, что какие-то потери неизбежны в любом случае, но пожелал подчеркнуть, что 7-я бронетанковая дивизия должна «остаться в живых».

Моршид предвидел, какую задачу получат его австралийцы, и на рассвете 24 октября приказал Уайтхеду, командиру 26-й бригады, быть готовым захватить отрог хребта к северу от расположения его бригады, которым заканчивалась высота 29. Эта высота господствовала над районом расположения дивизии, и с нее просматривалась также местность к северу от железной дороги. Следовательно, это был отличный наблюдательный пункт, позволявший с обеих сторон просматривать местность. В эту ночь патрули установили, что между отрогом и расположением 2/48-го батальона нет мин. На рассвете была захвачена разведывательная группа противника, включая командира 125-го пехотного полка и командира 2-го батальона, который удерживал отрог. Последний при допросе охотно дал показания и подтвердил сведения, которые можно было почерпнуть из захваченных штабных карт. Из них следовало, что 1-й батальон полка находится между шоссе и железной дорогой, а 3-й батальон находится на берегу моря.

В распоряжении Уайтхеда были только два батальона – 2/48-й и 2/24-й. 2/23-й батальон находился в резерве дивизии. Но его мог поддержать своими 30 «Валентинами» 40-й Королевский танковый полк, а также вся дивизионная артиллерия, усиленная двумя полками полевой артиллерии и двумя полками средней артиллерии. Орудийные расчеты должны были выпустить 14 508 25-фунтовых и 1066 5,5-дюймовых снарядов, не говоря о подавлении батарей противника и стрельбе «по заказу». Несмотря на задержку со сменой 2/17-го батальона из-за сильного артиллерийского огня, 2/48-й батальон начал выдвижение с исходной линии точно в назначенное время и без двадцати минут десять захватил первый рубеж в 1000 ярдах к северу, который должен был стать исходным пунктом для атаки 2/24-го батальона. В это время передовая рота 2/48-го батальона преодолела в транспортерах 1000 ярдов за девять минут, едва не наступая на огневой вал артиллерийского сопровождения, и сумела захватить врага врасплох. После короткой рукопашной схватки позиция была в два часа отбита у противника. Попытки продвинуться на север встретили отчаянное сопротивление, но до рассвета роты успели надежно закрепиться на новых рубежах. Первые 800 ярдов все шло хорошо и у 2/24-го батальона, но потом сопротивление противника стало настолько жестким, что пехота далеко отстала от огневого вала артиллерийского прикрытия. В результате потери стали нарастать, и атака захлебнулась. Пока командиры передовых рот на ходу составляли планы дальнейших действий, старший офицер решил отвести роты назад. Он не спеша отвел роты и остановил батальон на промежуточном рубеже в пять часов, 2/48-й батальон удерживал на отроге узкий выступ, который продолжался к востоку до Тель-эль-Эйсы, занятой 2/24-м батальоном и силами сводных подразделений. В целом это была самая успешная атака, которая дала возможность австралийцам и артиллеристам вести наблюдение во всех направлениях, а не служить самим мишенью для противника. В плен было взято 173 немца и 67 итальянцев. Потери австралийцев составили 1000 человек, из них приблизительно одна шестая часть убитыми.

На юге дела шли не так гладко. Исходный план Ламсдена заключался в том, что Кенчингтон останется на своих позициях к западу от хребта Митейрия и с рассветом начнет выдвижение на соединение с Фишером, который будет наступать на юг от гряды высот «Почка». Эту гряду должны были захватить стрелки Босвайла, пока австралийцы будут наступать дальше на север. Только позже стало известно, что Уимберли уже начал атаку силами 1-го гордонского хайлендерского полка, имея целью захват «Абердина»; 5-го полка «Черная стража» для взятия «Стерлинга» и 7-го аргайлского полка для взятия «Нэйрна». Шли ожесточенные споры о том, где находятся наступающие батальоны и их заданные рубежи. В действительности «Абердин» находился у восточного края гряды высот «Почка». При такой неопределенности было невозможно должным образом использовать артиллерию, и не могло быть речи о том, чтобы два разных подразделения сразу атаковали один объект. Задача Бриггса была изменена таким образом, чтобы он следовал за пехотой, разминировал местность и помогал Фишеру продвигаться вперед. В течение дня он сделал несколько попыток продвинуться к гряде высот «Почка», но потом танки дивизии «Литторио» сами пошли в атаку. Он потерял 16 «шерманов», после чего у него осталось 5 «шерманов» и 16 «крусейдеров». В других полках было по 18 «шерманов» и столько же «крусейдеров».

Из-за неразберихи со встречей (они должны были встретиться в штабе Ли, но штаб сменил место дислокации) Кенчингтон встретился с Бриггсом только без четверти шесть вечера. Было решено, что бригада не останется ночью к западу от хребта Митейрия, а отойдет оттуда к северу. Поэтому ее 83 «шермана» и 48 «крусейдеров» с наступлением темноты были отведены за хребет, проведя весь день в бездействии и подвергаясь большую часть времени артиллерийскому обстрелу. Попытки отыскать подходящий путь на север от хребта окончились неудачей, и вся бригада повернула назад на дорогу «Газель», а потом на тракт «Звезда», чтобы соединиться с Бриггсом. Эти блуждания продолжались всю ночь, третью бессонную ночь, и люди прибыли на место совершенно измотанными.

В одиннадцать часов 1-й гордонский хайлендерский полк начал наступать на «Абердин», где, как они полагали, уже укрепилась их рота «D». Но остатки роты «D» после многочисленных злоключений присоединились к родному полку на правом фланге 7-й стрелковой бригады. Рота «B» на левом фланге отклонилась слишком далеко к югу, попала под обстрел, который противник вел с брошенного британского танка, не смогла найти роту «D» и вернулась на исходный рубеж. Дальше к югу 5-й полк «Черная стража» атаковал «Стерлинг», практически не встретив сопротивления. Еще дальше к югу ослабленный 7-й аргайлский полк взял «Нэйрн», при этом в трех его ротах едва насчитывалось 100 человек, а в двух ротах не осталось ни одного офицера.

В двадцать минут пятого Уимберли предложил Лису, чтобы Бриггс воспользовался выгодой создавшегося положения и начал продвижение на юг, так как «Абердин» до сих пор не был взят. Это предложение было передано 10-му корпусу, который от него отказался, но его командование приказало обеим бронетанковым бригадам «войти в контакт с 5-м полком «Черная стража» у «Стерлинга», чтобы выяснить, не может ли он помочь 51-й дивизии». Приблизительно в половине восьмого Ламсден приказал Бриггсу двинуть бригаду Фишера на север, чтобы он прикрыл левый фланг австралийской дивизии. Но это было признано невозможным, и бригада осталась там, где провела весь предыдущий день.

На южном участке фронта 69-я бригада 13-го корпуса атаковала западную оконечность Мунассиба. Атака закончилась неудачей и стоила многих жертв. Эта атака напомнила наступление, которое провела в этих местах и с таким же результатом 131-я бригада во время сражения при Алам-эль-Хальфе. Последняя неудача положила конец активным операциям на юге. Хьюз, две бригады которого потеряли в общей сложности около 700 человек, перешел к обороне на фронте к югу от Мунассиба, имея под началом бригаду «Свободной Франции», а 7-я бронетанковая дивизия с 70 «грантами», 27 «крусейдерами» и 50 «стюартами» была отведена под прикрытие минных полей.