Глава 9

ПО ЗРЕЛОМ РАЗМЫШЛЕНИИ

26-28 октября

Ранним утром 26 октября Монтгомери понял, что обстановка требует серьезного обдумывания. Именно поэтому утро и весь день он посвятил размышлениям о том, что делать дальше. Хотя 30-й корпус практически достиг заданных рубежей, для полного овладения ими требовались дополнительные усилия, а его потери уже превысили 4500 человек. 500 солдат и офицеров потерял 10-й корпус; и еще 1000 человек – 13-й корпус. Потери нельзя было считать чрезмерными, но не было подкрепления для южноафриканцев и новозеландцев, которые на треть утратили свою боеспособность, потеряв 800 человек. Потери хайлендерской дивизии возросли до 2100 человек, и для того, чтобы приступить к следующим крупным операциям, корпус нуждался в отдыхе.

Труднее было оценить потери противника. Было взято 2000 пленных, из которых более 600 были немцы. Разведка следующим образом распределила потери между немцами и итальянцами: в людях – 32 000 и 29 000; в танках – 250 и 280, в полевых орудиях – 140 и 200, в 88-мм орудиях – 50 и 40, в противотанковых орудиях – 400 и 320. Это были очень большие числа, и если они были бы верны, то 8-й армии уже не с кем было бы воевать. Но на основании опыта передовых частей такой вывод сделать было нельзя.

10-й корпус, несомненно, причинил большой урон вражеским танковым силам, но не взломал оборону противника и не вышел на свободное от мин пространство. 13-й корпус исчерпал свой боевой задор, его наступательный порыв ослаб. Разведка 8-й армии полагала, что не произошло существенных изменений в дислокации 15-й и 21-й танковых дивизий или 90-й легкой дивизии, которые, как думали разведчики, все еще находились близ Дабы. Документы, захваченные перед наступлением, позволяли полагать, что Штумме должен был выдержать атаки британцев, не предпринимая крупных танковых контратак. Дело выглядело так, будто он действительно придерживался такой тактики и танковые дивизии не показали свою полную мощь, приберегая силы до того момента, когда 10-й корпус прорвет оборону или когда пехота противника будет так ослаблена, что не сможет больше оказывать сопротивление на северном участке фронта.

Британская разведка не знала, что исчез Штумме, а предыдущей ночью на фронт вернулся Роммель. Ему в Земмеринг во второй половине дня 24 октября позвонил фельдмаршал Кейтель, сообщив все неприятные новости, включая весть об исчезновении Штумме. Роммель оставался в состоянии тревожной неопределенности до тех пор, пока ему после полуночи не позвонил Гитлер и не попросил срочно вылететь на фронт. Роммель вылетел в Рим ранним утром следующего дня, где выслушал неприятный доклад о положении с материальнотехническим снабжением войск. У них оставался трехдневный запас горючего вместо тридцатидневного, который требовал Роммель в качестве минимального. Он возмутился и понял, что надежд на благополучный исход сражения мало. Перелетев через Средиземное море, он на исходе дня прибыл в штаб танковой армии, встреченный верным Вестфалем и генералом Тома, который временно взял на себя командование после исчезновения Штумме. Они нарисовали мрачную картину. Недостаток бензина ощущался очень остро и препятствовал какому-либо значительному перемещению войск. Единственно, что можно было себе позволить, – это ограниченные контратаки бронетанковыми силами, развернутыми за опасными участками. 15-я танковая дивизия постоянно действовала таким способом, и на этот вечер в ее строю остался только 31 исправный танк. Интенсивный артиллерийский огонь британцев и непрерывные воздушные атаки, которые продолжались днем и ночью, приводили к огромным потерям и серьезно подрывали моральное состояние войск.

Роммель решил, что цель на ближайшие несколько дней – любой ценой отбросить британцев от главной линии обороны и устранить опасный выступ, который образовался в районе гряды высот «Почка». Роммель сосредоточил все свое внимание на этом месте, и атака австралийцев на высоту 29 вызвала у него гораздо меньшую озабоченность, чем атаки хайлендерской дивизии и последующие робкие попытки 2-й бронетанковой бригады развить этот успех. Роммель был на ногах уже в пять часов утра 26 октября и покинул штаб, чтобы лично проследить за атакой, которую должны были предпринять 15-я танковая дивизия и дивизия «Литторио» на гряде высот «Почка». Он был разочарован медленным темпом атаки, и на него произвели впечатление упорство британцев в обороне, интенсивность их артиллерийского огня и беспрестанные воздушные атаки истребителей и легких бомбардировщиков, которые уже причинили ему столько хлопот в сражении у Алам-эль-Хальфы.

Понимая, что наступление разворачивается слишком медленно и неэффективно, Роммель решил бросить в атаку 90-ю легкую дивизию фон Шпонека и группу «Кампфштаффель» – часть, охранявшую его штаб, чтобы ускорить темп атаки. Кульминация наступила во второй половине дня, когда силы стран Оси прорвались к югу и заставили британцев отступить. К концу дня общее количество танков, уничтоженных в 15-й танковой дивизии и дивизии «Литторио» за три дня боев, выросло до 61 и 56 соответственно.

Эта картина яростного дневного сражения имеет мало общего с тем, как видели события этого дня противники Роммеля. После нескольких попыток продвинуться на северо-запад в первой половине дня Бриггс решил отказаться от дальнейших усилий в этом направлении и доложил командованию, что день отмечен интенсивным артиллерийским огнем, но малым продвижением вперед. Верно то, что Кенчингтон во второй половине дня продвигался к левому флангу Фишера, но это нельзя считать преодолением сопротивления врага. Австралийцы на северном участке доложили об угрозе контратак на высоту 29, в них могли принять участие 100 танков, и они были предупреждены артиллерийским огнем и атаками с воздуха. Движение 46-го Королевского танкового полка – резервного полка 23-й бронетанковой бригады – на соединение с 40-м полком было примером попыток демонстрации противнику способности атаковать свежими силами.

В то время когда Роммель бросил все свои резервы на север в отчаянной попытке восстановить положение, Монтгомери безмятежно сидел в своем передвижном штабе и обдумывал ситуацию, полагая, что день выдался на редкость спокойным. Приблизительно в полдень он издал новый приказ. Уимберли была поставлена задача очистить от противника все пространство, которое отделяло британцев от поставленных целей. Моршиду предстояло начать наступление в ночь с 28 октября. Лис должен был поддержать попытку Ламсдена прорвать оборону противника, а также укрепить свою оборону на случай атаки противника и приготовиться к выполнению крупной операции на следующем этапе.

Ламсдену следовало продвигаться на запад и северо-запад от гряды высот «Почка», а Королевским военно-воздушным силам предписывалось наносить удары по бронетанковым соединениям противника. Хоррокс должен был принять меры, чтобы предохранить от потерь 7-ю бронетанковую дивизию. В этот вечер Монтгомери провел совещание, чтобы решить вопрос о перегруппировке сил и об обеспечении резервов для крупной операции Лиса. Главной задачей было высвободить новозеландскую дивизию. Кроме того, Хардинга предупредили, чтобы он был готов к продвижению на север.

Ламсден получил новые приказы Монтгомери в три часа и, соответственно, отдал свои приказы. Босвайл должен атаковать в одиннадцать часов ночи в районе гряды высот «Почка» при поддержке всей артиллерии 10-го корпуса и части артиллерии 30-го корпуса. 2/60-й батальон должен взять «Вальдшнеп» – рубеж, который включал в себя высоту 33 в 2000 ярдах к северо-западу от позиций 7-й стрелковой бригады и в 1000 ярдах к западу от 2/13-го австралийского батальона. На левом фланге 2-я стрелковая бригада, из состава которой днем была выведена команда по разминированию, должна была взять высоту «Бекас» – низкую гряду в 2000 ярдах к западу от гряды высот «Почка». Бригаде предстояло самостоятельно проделать проходы в минном поле и на рассвете создать противотанковый заслон, через который в половине пятого утра Фишер, а за ним Кенчингтон должны были выдвинуться на северо-запад. Количество танков в двух бригадах было доведено до 120 «грантов» (или «шерманов») и 80 «крусейдеров».

Недостаток времени и споры о том, где находится личный состав, сильно мешали определению целей для артиллерии. Командование 1-й бронетанковой бригады, наконец, поняло, что хайлендерская дивизия все время находилась справа. Это была горькая пилюля для ветеранов боев в пустыне, но на уровне нижнего командного звена новость не устранила различия во мнениях. 60-й полк должен был проделать очень утомительный марш по тракту «Луна». Луны не было, пыль висела в воздухе непроницаемой завесой. В результате полк зашел слишком далеко на юг, а на западе не дошел до намеченного рубежа. Передовые роты доложили, что вышли к «Вальдшнепу», но остальные роты задержались и пытались повернуть вправо, захватив по дороге несколько противотанковых орудий противника. На рассвете командир решил, что их позиция очень невыгодна, и отошел на северо-восток, оказавшись после этого маневра в 1000 ярдах к северу от гряды высот «Почка» и не доходя такого же расстояния до намеченного рубежа.

Подполковник Вик Тернер, командир 2-й стрелковой бригады, предупрежденный утром о новой задаче, попытался произвести изучение местности, на которой ему предстояло наступать. Однако пыль, дым и артиллерийский огонь неприятеля очень сильно мешали, но до наступления темноты удалось отыскать узкий участок для развертывания сил к наступлению. Сомнения относительно пригодности позиции заставили командира отдать альтернативный приказ о выборе направления наступления на случай, если огонь артиллерийского прикрытия окажется не там, где его ожидали. Это была разумная предосторожность, и события подтвердили правоту подполковника. Рота «А» опоздала к месту начала атаки, и роте «С» пришлось начать выдвижение в одиночку на левом фланге: моторизованные взводы пошли в пешем строю под прикрытием бронетранспортеров, шедших впереди. Шестнадцать 6-фунтовых орудий роты «S» и 11 орудий 239-й батареи 76-го противотанкового полка Королевской артиллерии должны были двинуться вперед после взятия заданных объектов, что было сделано в четверть первого, причем наступавшие роты практически не встретили сопротивления. В момент начала атаки врач со своими машинами отсутствовал, оказывая помощь раненым после бомбежки. Медики отстали и не смогли вовремя присоединиться к бригаде. На пути были длинные барханы сыпучего песка, которые надо было преодолеть, и грузовикам так и не удалось это сделать, но, в конце концов, 36-фунтовых орудий стрелковой бригады и 6 артиллеристов добрались до намеченных позиций, захватив с собой боеприпасы для пулеметов, пайки и воду. Автомобили отправились назад с Пирсоном, заместителем командира, перед самым рассветом. Незадолго до этого исчез офицер-наблюдатель из 2-го полка Королевской конной артиллерии, оставив свою машину. Позднее он вышел в расположение 7-й стрелковой бригады, но его отсутствие чувствовалось весь день.

Продвижение бронетранспортеров роты «C» на юго-запад от исходных позиций растревожило настоящее осиное гнездо, так как рота наткнулась на район расположения итальянских танков и грузовиков. На расстоянии 1000 ярдов к северу был ясно виден район расположения немцев с круговым охранением. При свете солнца немцы и итальянцы двинулись на запад, представляя собой превосходную мишень: сообщалось о 14 подбитых танках. Батальон расположился овалом, ось которого была направлена с северо-востока на юго-запад. Штаб батальона расположился напротив вклинившихся в овал немцев в центре его фронта. Участок обороны был разделен на три сегмента. Рота «A» с 10 6-фунтовыми орудиями заняла северо-восточный сектор, рота «C» с 4 орудиями – западный, а рота «В» с 6 пушками заняла оборону на юго-востоке.

Неуверенность относительно судьбы 60-го полка вызвала задержку в наступлении танковых сил. Бригаде Кенчингтона, которая очень устала, так как люди были лишены полноценного сна с начала активных боевых действий, было приказано начать наступление через боевые порядки стрелковой бригады без десяти минут шесть. Но произошла длительная задержка в сосредоточении на исходной позиции передового 47-го Королевского танкового полка, и выдвижение началось только около половины восьмого. Первым делом танкисты стали обстреливать позиции стрелковой бригады, хотя целью служили брошенные танки, находившиеся возле окопов стрелков. Остальная часть бригады тоже открыла огонь. Это продолжалось до тех пор, пока лейтенант Уинтур не подъехал к танкистам на бронетранспортере и не остановил стрельбу. Танкисты пошли вперед, а стрелковая бригада открыла огонь по 25 немецким танкам, сосредоточившимся на гряде в юго-западном направлении. Дойдя в половине девятого до «Бекаса», 47-й танковый полк столкнулся с яростным сопротивлением, и вскоре запылали 6 его танков. Танкисты поставили дымовую завесу, но дым скорее мешал, чем помогал. После повторных попыток продвинуться вперед в составе 47-го полка осталось только 5 «шерманов» и 6 «крусейдеров», которые отступили под прикрытие гряды в миле к востоку от стрелковой бригады. 41-й танковый полк пытался пройти дальше на левом фланге, но успеха не имел, потеряв при этом 12 танков. 45-й полк не сдвинулся с места. В это время стрелковая бригада испытывала недостаток артиллерийской поддержки, особенно когда была атакована 13 итальянскими танками с запада, а затем группой из 25 немецких танков, которые пересекли южный фланг, чтобы атаковать Кенчингтона. Сообщалось об уничтожении 8 танков из этой группы. Между тем положение противотанковых расчетов на «Бекасе» серьезно осложнилось; в каждом секторе осталось только по 4 орудия, причем те из них, которые были направлены на запад и юго-запад, испытывали острую нехватку снарядов.

Около часа ночи на юге в атаку пошла группа из 9 итальянских танков после сильного артиллерийского обстрела, от которого британцы понесли большие потери. В строю осталось орудие сержанта Калистана. Он наводил орудие, Тернер был заряжающим и наблюдателем, а командир взвода лейтенант Томс исполнял обязанности первого номера расчета. Командир роты приказал Калистану не стрелять до тех пор, пока танки противника не подойдут на расстояние 600 ярдов. Шесть танков были подбиты и загорелись, но у оборонявшихся осталось всего 2 или 3 снаряда. Томс бросился к своему джипу (в 100 ярдах от позиции), где находились боеприпасы. Он подогнал джип под грохот пулеметных очередей с оставшихся 3 танков, которые продолжали двигаться вперед. Выстрелом из пушки один из танков поджег джип с расстояния 10 ярдов. Тернер и Томс разгрузили машину и зарядили орудие. В это время Тернер был ранен в голову, и его заставили лечь на землю. Калистан сумел подбить все 3 танка. Вскоре после этого был ранен и Томс.

Хотя на северном фланге не было таких яростных атак неприятеля, позиции 60-го полка бригады и Фишера нельзя было считать надежными. Долгое время никто не знал, где находится 60-й полк, пока его не нашел утром следующего дня Бэйс. С момента начала атаки, то есть с шести часов, Фишер продолжал медленно продвигаться вперед. Вначале, когда 9-му уланскому полку удалось взять в плен 60 немцев, всем казалось, что противник отступает, но вскоре британцы столкнулись с сопротивлением. Донесения 10-го гусарского полка об интенсивном движении противника по тракту Рахман, слухи о прибытии 21-й танковой дивизии фон Рандова служили грозным предупреждением. К полудню стало ясно, что немцы до сих пор удерживают высоту 33 в районе «Бекас». Бэйс был в миле от них, а позиции бригады растянулись на юго-запад от него до гряды высот «Почка». 60-й полк находился между Бэйсом и 9-м уланским полком. Уланы утверждали, что уничтожили 12 немецких и 2 итальянских танка и четыре 88-мм орудия. В половине второго Бэйсу приказали взять высоту 33, для чего придали ему 3 танка «Черчилль». Атака началась час спустя. Один из «Черчиллей» был вскоре подбит из 88-мм орудия, два другие отступили, ни разу и не выстрелив из своих пушек. Атака захлебнулась, и полк занял оборонительную позицию, когда было получено сообщение о начале сильной вражеской атаки. Атака не состоялась, хотя несколько танков атаковали 10-й гусарский полк незадолго до этого. Наступление было отбито с потерей 3 машин.

После этого на фронте наступило затишье, продолжавшееся до четырех часов, когда в наступление были брошены главные силы противника. В предыдущую ночь Роммель решил двинуть 21-ю танковую дивизию и половину армейской артиллерии с юга. Эти силы должны были соединиться с 15-й танковой дивизией, дивизией «Литторио» и частью дивизии «Арьете» для наступления на гряду высот «Почка», а 90-я легкая дивизия при поддержке всех исправных «Юнкерсов-87» должна была атаковать позиции австралийцев. В течение ночи 90-я легкая дивизия и дивизия «Триест» выдвинулись к югу от Сиди-Абд-эль-Рахмана, но продолжительные воздушные налеты задержали их продвижение к северу от позиций 21-й дивизии и дивизии «Арьете». Перестроение, выполнявшееся под личным руководством Роммеля, сильно затруднялось непрерывными бомбежками и артиллерийским огнем. В четыре часа (по времени 8-й армии) наступление началось. Оно было встречено «убийственным огнем», потери были тяжелы, и противник был вынужден отступить. В этот вечер танковым немецким дивизиям и 90-й легкой дивизии пришлось организовать оборонительный заслон. Отступление едва не заставило Роммеля потерять последнюю надежду, в своем письме он писал жене о надвигающемся поражении и о том, что не переживет его.

Фишеру это отчаянное наступление виделось ударом двух колонн по 40 танков, которые намеревались обрушиться на 10-й гусарский полк. При атаке они открыли свой правый фланг стрелковой бригаде, очевидно не подозревая о ее существовании. Немцы были остановлены и отступили, после чего гусары сообщили об уничтожении 12, а стрелки – 13 танков, большая часть которых была уничтожена огнем противотанковых батарей. В половине шестого атака была отбита, хотя южная группа противника продолжала атаковать, поливая огнем позиции стрелковой бригады в течение долгого времени после наступления темноты.

В это время была получена депеша, которую неправильно поняли, так как были уничтожены кодовые таблицы, в которой Босвайл писал, что батальон будет сменен в «самое подходящее для обеда время». После наступления темноты адъютант, будучи единственным не раненым старшим офицером, решил эвакуировать всех раненых. Оставшиеся задержатся, чтобы передать позиции смене. Смена не пришла, а транспорт так и не появился. В половине одиннадцатого роты «A» и «B» начали отход в тот момент, когда наша артиллерия начала обстреливать районы расположения противника в 1200 ярдах к северо-западу. Танки и другой транспорт направились на «Бекас», и в четверть двенадцатого штаб батальона и его остатки без всяких происшествий прибыли на основные позиции.

Командование стрелковой бригады утверждало, что стрелки подбили 76 танков и самоходных орудий. После того как сражение было окончено, на поле боя нашли 27 танков. Но даже и такое число можно считать замечательным подвигом, за который Тернер был удостоен креста Виктории, а Калистан медали «За безупречную службу», да и многие другие герои получили свои награды. Даже Роммель признал, что это была в «высшей степени мощная противотанковая оборона».

Артиллерийский огонь, который настиг немецкие танки у «Бекаса» в середине ночи, велся для поддержки новой попытки 1-й бронетанковой дивизии захватить «Вальдшнеп» при поддержке моторизованной пехоты Ли. Бриггс сначала думал, что стрелковая бригада была смята, потом – что она отступила, исчерпав боеприпасы. В половине пятого от пехоты по-прежнему не было никаких известий, и истинная обстановка была выяснена только в восемь часов утра.

Тем временем началась на скорую руку подготовленная атака всех сил Ли. 4-й Королевский суссекский полк неудачно начал, вступив в перестрелку с 1-м гордонским полком у «Абердина». Одна рота атаковала расположение немецких танков. После чего через 2 мили, захватив 200 пленных и пять 88-мм орудий, командир решил, что достиг заданного рубежа. Было уже половина второго. Грунт был очень твердым, окапываться пришлось с большим трудом. Рота совершенно оторвалась от бригады. Вскоре после рассвета, находясь на открытой позиции к северо-западу от гряды высот «Почка», она была атакована немецкими танками, которые сначала выбили все противотанковые орудия. В половине восьмого рота была окружена, и часом позже оставшиеся в живых отправились в плен, оставив на высоте 60 убитых.

Пока происходили эти прискорбные события, йоркширский драгунский полк, потеряв один эскадрон, был вынужден отступить. На юге 2-й Королевский суссекский полк был прижат на гряде высот «Почка» к земле интенсивным огнем, но держался, хотя командир полка был убит. 5-й батальон находился в затруднительном положении и не смог занять намеченные позиции. Лейтенант Джон Монтгомери, офицер разведки 2-го Королевского суссекского полка, записал в своем дневнике:

«Рано утром полковник отбыл на своем бронетранспортере, чтобы посмотреть, что делается в передовых ротах. Он поступил бы осмотрительнее, если бы пошел пешком, так как его транспортер, украшенный флагом, несомненно, привлек внимание противника. Так как в это время я был у телефона, то видел, куда он поехал, и через несколько минут понял, что он отправился в роту «А», которая занимала позиции на правом фланге переднего края.

По пути к расположению роты «А» надо было пересечь минное поле, на котором всегда можно было наткнуться на противопехотную мину. Я отправился с командного пункта к траншее, где находились наши артиллеристы с противотанковых орудий. От траншеи путь к позициям роты «А» уходил вправо, к дальней части гряды. Прикрытие было неплохим; низкорослый кустарник и мертвое пространство, невидимое с противоположной стороны гряды. Продвигался я медленно, так как приходилось все время оглядываться и не забывать смотреть под ноги, чтобы не попасть в ловушку или не наступить на противопехотную мину. Я был уже в 100 ярдах от расположения роты «А», когда возле моей головы просвистели две пули. Не было сомнений, что они предназначались именно мне. Я упал на землю и начал выполнять старый боевой прием «ползи и смотри», который мы сотни раз отрабатывали в учебных лагерях в Кенте. Правда, на этот раз сцена выглядела более реалистично.

С земли я не мог ничего видеть и полагал, что нахожусь вне поля зрения снайпера. Но зато теперь я не был уверен, что это лучший путь к расположению роты «А». Поэтому я пополз назад и через несколько минут свалился в траншею к артиллеристам. Рой Лейвуд, усатый и небритый, приветствовал меня. «Вы знаете, что наш полковник убит?» – спросил он. Новость настолько ошарашила меня, что на мгновение я растерялся. Я все время находился рядом с полковником. И теперь, когда его не стало, мне казалось, что в сражении произойдут плохие перемены. В течение некоторого времени я не мог представить себе, что Кеннет Хупер, которого мы хорошо знали как ротного командира, а затем как молодого и энергичного командира батальона, был мертв.

Об обстоятельствах его гибели мне рассказал позже Кейт Такер, который, как ротный командир, был на своем командном пункте, когда к нему приехал Кеннет Хупер на своем бронетранспортере. Полковник вышел из машины, спрыгнул в траншею и заговорил с Кейтом Такером. С самого начала он предупредил полковника, чтобы тот не поднимался во весь рост, так как бруствер траншеи прекрасно просматривается противником, на позициях которого немало снайперов. Кроме того, было похоже, что у противника справа расположена противотанковая батарея. На это полковник возразил, что ему надо взглянуть на позиции противника, и, хотя Кейт Такер снова предупредил его, что это слишком рискованно, он настоял на том, чтобы встать и посмотреть через край траншеи. Оттуда был виден небольшой участок обороны противника, и полковник мог сделать какие-то выводы. Такер, который тоже встал и выглянул из окопа, обернулся и увидел, что полковник тяжело повалился на дно траншеи. Он бросился к командиру, чтобы помочь ему, и увидел, что пуля попала полковнику в лоб. Кеннет Хупер был мертв».

«Наверху» мало знали о действительном положении на передовых позициях, мало знал даже Ли, хотя от танкистов Фишера поступило сообщение о том, что они видели колонну пленных, шедших на запад с того места, где, как они полагали, находились позиции 4-го суссекского полка. На рассвете при первых лучах солнца 9-й уланский полк выступил в направлении высоты 33. Бэйс тоже позже повернул туда. Но без десяти семь бригаде было приказано остановиться, так как планы высшего командования изменились, и фронт должен был принять под свое начало генерал Гейтхауз. Бригада немного отступила и позавтракала, а в это время противник добивал 4-й суссекский полк и йоркширский драгунский полк. Все это вызвало в войсках горечь и привело к взаимным обвинениям.

Действительно, в тот момент Монтгомери решил оставить попытки прорваться через район гряды высот «Почка». Он вызвал на совещание Лиса, Ламсдена и начальников их штабов в восемь часов утра 28 октября. На этом совещании было решено, что участок «Вальдшнеп» должен стать рубежом обороны, который временно будет удерживать Гейтхауз, а потом Лис. 1-ю бронетанковую дивизию нужно скорее отвести в тыл для отдыха и реорганизации. Ламсдену предстояло продвинуться на запад наступлением австралийской дивизии, которое должно было начаться следующей ночью. Теперь стало ясно, что 21-я немецкая танковая дивизия движется на север, и Королевским военно-воздушным силам надо было наносить удары по району Тель-эль-Аккакира, где, как полагали, сосредоточивался африканский корпус. Позже в течение дня Хардинг получил приказ двигаться к станции Эль-Аламейн.

Фрейберг, который два дня тому назад предлагал атаковать на фронте трех дивизий, используя при этом бронетанковые силы для обеспечения твердого тыла, утром отправился к Моршиду, а потом поехал обедать к Монтгомери. Командующий сказал Фрейбергу, что планирует использовать новозеландскую дивизию для продвижения вдоль берега моря, чтобы обеспечить успех атаки австралийцев. Фрейбергу предстоит своей бронетанковой бригадой защищать левый фланг. 6-я новозеландская бригада заменит австралийцев на следующую ночь после начала их наступления – в ночь с 29 на 30 октября. Атака Фрейберга должна начаться в ночь с 30 на 31 октября. Так как у новозеландской дивизии нет своего пополнения, то ее пополнят из британских пехотных соединений. 9-я бронетанковая бригада Карри восполнит потери новозеландцев в танках.

Монтгомери изменил направление своего главного удара, а Роммель находился под обманчивым впечатлением утренних атак британцев на северном участке фронта, отбитых немецкими танковыми дивизиями, понесшими тяжелые потери в боевой технике, но сумевшими оттеснить противника к исходным рубежам. Роммель полагал, что во второй половине дня британцы сконцентрируют силы для решающего прорыва. Практически все оставшиеся в строю германские части были переброшены с юга, африканскому корпусу было поручено держать фронт; и командующий объявил всем командирам, что настал решительный момент. Он заявил также, что это будет битва не на жизнь, а на смерть и каждый должен сделать все, что в его силах.

Истинное направление главного удара стало очевидным только к десяти часам вечера, когда в наступление пошла австралийская дивизия. План наступления был весьма амбициозен, оно осуществлялось силами всех трех бригад и было поддержано 224 полевыми и 48 средними орудиями. На первом этапе наступления 20-я бригада Ригли, удерживая высоту 29 силами 2/17-го батальона, должна была наступать на 2 мили к северу силами 2/15-го батальона, а затем распространить наступление на район в 2000 ярдов к востоку совместно с 2/15-м батальоном. 40-й Королевский танковый полк должен был следовать на запад между наступающими порядками 2/17-го и 2/15-го батальонов, чтобы отразить возможные контратаки противника. На следующем этапе 26-я бригада Уайтхеда должна была захватить местность между самыми северными позициями и соляными болотами к востоку от дороги, огибавшей хребет восточнее железной дороги. Это означало захват значительной площади, включая хорошо укрепленный пост Томпсона. И наконец, 24-я бригада Годфри, находясь восточнее железной дороги, должна была расширить свои позиции на северо-запад и соединиться с 26-й бригадой.

Атака Ригли развивалась по плану, несмотря на трудности, вызванные неизвестным минным полем, усеянным минами-ловушками, на пути продвижения 2/13-го батальона и сильным артиллерийским обстрелом района сосредоточения 2/15-го батальона; оба командира и адъютант одного из них были ранены. Вскоре после полуночи батальоны достигли заданных рубежей, начали окапываться и устанавливать мины.

В 26-й бригаде 2/23-й батальон должен был захватить район главной дороги в 2 милях к северо-востоку от заданных рубежей 2/13-го батальона. Надеясь не попасть на мины, 2/23-й батальон решил использовать испытанную тактику и двинулся к заданным объектам на бронетранспортерах и на броне танков 46-го Королевского танкового полка. Но путь наступления оказался очень сложным, пришлось трижды менять направление движения, затем батальон вышел на железнодорожную линию. Луны не было, клубы пыли, сильный артиллерийский и пулеметный огонь очень мешали выдвижению на исходные позиции; кроме того, что на минах было уже потеряно 3 танка.

Атака началась за двадцать минут до полуночи и немедленно остановилась, так как не смогли найти проходы в минном поле, расчищенные 2/17-м батальоном. Проход был найден, и после продвижения вперед на 600 ярдов атакующие порядки попали под сильный огонь противотанковых орудий и пулеметов, а также на рассеянные по местности мины. Пехота попрыгала с танков, и пехотинцы утратили контакт с танкистами. Командир 2/23-го батальона повел в атаку столько солдат, сколько сумел найти: их оказалось около 70, и некоторые потом утверждали, что смогли дойти до железной дороги, прежде чем вынуждены были отступить назад. Танки рассеялись по полю, при этом некоторые наскочили на мины. Наконец, командир понял, что у него осталось всего 12 танков, причем 4 из них принадлежали штабу полка. Он приказал одной танковой роте выслать вперед 3 танка, но в это время он сам и два других офицера были ранены. Взявший на себя командование пехотный полковник приказал отойти и организовать оборону на случай контратаки противника. До рассвета оставалось слишком мало времени, и Моршид решил дать отбой и прекратить атаку. Потери оказались не слишком тяжелыми, а большинство подбитых танков удалось отремонтировать.

Роммель описал эту атаку как нечто исключительное, из ряда вон выходящее. Он воздал должное своей артиллерии, которая сумела остановить продвижение противника после беспримерного по ожесточенности яростного шестичасового боя. Сам Роммель провел ночь в пути. Его штаб перемещался в тыл по прибрежной шоссейной дороге. Роммель мучительно размышлял, имеет ли он право отдать роковой приказ об отступлении. Он понимал, что ждать окончательного прорыва британцев равнозначно катастрофе, но в противном случае придется бросить всю обездвиженную пехоту. Поэтому Роммель решил сделать еще одну попытку «упорством и стойкостью обороны заставить противника прекратить атаки». Шанс был призрачным, но ситуация с горючим продиктовала выбор. Если его принудят к отступлению, то он должен будет взять с собой как можно больше танков и оружия. К рассвету он решил, что если давление противника будет очень сильным, то он отведет войска на 50 миль назад, в район Фуки, прежде чем сражение достигнет своего пика.