• 3.1. Выбор Вернера фон Брауна
  • 3.2. Оружие будущего для фюрера
  • 3.3. Проекты и планы
  • ИНТЕРЛЮДИЯ 3: «Слоны едят землянику» или Наш человек в Пенемюнде
  • ГЛАВА 3: Полигон Пенемюнде

    3.1. Выбор Вернера фон Брауна

    Позорный Версальский договор разрешал Германии иметь всего 204 полевых орудия и 84 гаубицы. Враги с мелочной мстительностью даже рассчитали и записали в договор положенное к ним количество снарядов. Однако о ракетах там ничего не было сказано. Этим и воспользовались генералы рейхсвера, в тайне осуществлявшие перевооружение своей «спрятанной армии».

    В 1930 году при военном министерстве был создан ракетный отдел во главе с полковником Карлом Беккером. Еще до Первой мировой войны Беккер занимался артиллерийской техникой, а на фронте командовал батареей тяжелой артиллерии, позднее служил референтом Берлинской артиллерийской испытательной комиссии. В конце 1920-х годов Беккер, получивший степень доктора философии, считался крупным авторитетом по внешней баллистике и был назначен главой отдела баллистики и боеприпасов управления вооружений сухопутных войск.

    Офицеры этого отдела много думали о ракетах. Ракеты с жидкостными двигателями давали, по крайней мере теоретически, возможность стрелять дальше, чем это делала артиллерия. К тому же теория утверждала, что ракеты в отличие от самолета будут практически неуязвимы в полете. Этими обстоятельствами и было продиктовано решение, принятое в 1929 году, о возложении на отдел баллистики ответственности за разработку ракет.

    Задача, поставленная отделу, была почти невыполнима. Ведь не имелось ничего, чем можно было бы руководствоваться военным инженерам при конструировании ракет. Ни один технический институт в Германии не вел работу в области ракет, не занималась этим и промышленность. Сотрудник отдела баллистики капитан Горштиг, ведавший организационными вопросами, долго не мог найти такого изобретателя, который при значительной финансовой помощи мог бы дать какой-то законченный проект.

    В 1930 году в помощь Горштигу был назначен новый человек – профессиональный офицер, служивший в тяжелой артиллерии во время Первой мировой войны. Этим человеком был капитан Вальтер Дорнбергер.

    Вальтер Роберт Дорнбергер родился в 1895 году. Он участвовал в Первой мировой войне, а после войны пошел учиться. В 1930 году он окончил Высшую техническую школу в Берлине и был направлен ассистентом в отдел полковника. Беккера. Разумеется, он старался быть в курсе того, что делается по его специальности и бывал на испытаниях в «Ракетенфлюгплатц».

    Однажды он повстречал там доктора Хейланда, которому принадлежал завод по производству промышленных газов и на которого некогда работал Макс Валье. Дорнбергер уговорил Хейланда сконструировать небольшой жидкостный ракетный двигатель, чтобы применять его для испытания различных топливных смесей. Когда работы начались, Дорнбергер понял, что управлению вооружений так или иначе придется взять на себя выполнение этой задачи. Идея получила одобрение, и вскоре на артиллерийском полигоне в Куммерсдорфе, в 27 километрах южнее Берлина, была создана новая испытательная станция. Она называлась экспериментальной станцией «Куммерсдорф – Запад». Начальником ее был назначен Вальтер Дорнбергер. Первым гражданским служащим станции стал Вернер фон Браун.

    Вернер фон Браун родился 23 марта 1912 года в родовом имении Вирзиц. Род фон Браунов обосновался в Восточной Пруссии еще в ХVI веке, и в 1699 году за военные заслуги получил баронский титул.

    Главным делом мужчин в этой семье была война, а в ее отсутствие – разговоры о войне. Вместе с фамильным серебром из поколения в поколение передавалась традиция, по которой при упоминании имени кайзера полагалось вставать. Кредо фон Браунов, как и других юнкерских родов, были три «К» – «Kaiser, Krieg, Kanonen» («Кайзер, война, пушки»). Недаром один из фон Браунов прославился тем, что в 1900 году ввел в германской армии пулемет.

    Казалось, однако, что Вернер выберет себе другую стезю. В юности он увлекался музыкой и наукой. Читал научно-популярные книги, а по ночам изучал звездное небо в телескоп. В 1925 году, будучи еще школьником, он обнаружил в одном астрономическом издании заметку, посвященную книге Германа Оберта «Ракета в межпланетное пространство». Наименование поразило его, тем более, что он уже увлекался пуском фейерверочных ракет и имел по этому поводу крупные неприятности с отцом. Вскоре книга лежала перед ним, и он понял, что ее содержание ему недоступно. Множество формул и мудреных рассуждений стало препятствием, которое он не был в состоянии преодолеть. Тогда Вернер пошел с книгой к учителю, и тот объяснил школьнику, что понять ее сможет тот, кто хорошо знает физику и математику – предметы, по которым юный фон Браун имел самые плохие отметки. Через пару лет он стал лучшим учеником по этим предметам. Так приблизилась его мечта.

    Позже он вспоминал: «Это была цель, которой можно было посвятить всю жизнь! Не только наблюдать планеты в телескоп, но и самому прорваться во Вселенную, исследовать таинственные миры».

    В 1927 году Вернер решился послать Оберту письмо, в котором, в частности, писал: «Я знаю, что Вы верите в будущее ракет. Я тоже верю в них и поэтому позволяю себе направить в качестве приложения к письму свое небольшое исследование на эту тему». И получил ответ: «Продолжайте в том же духе, молодой человек! Если Вы сохраните свой интерес и в будущем, то из Вас будет толк».

    В 1930 году фон Браун поступил учиться в берлинскую Высшую техническую школу, чтобы стать инженером. В том же году фон Брауну повезло: его знакомый, писатель Вилли Лей, познакомил его с Обертом. Скромный студент сказал Оберту, что он готов посвятить ракетному делу все свое свободное время и выполнять любую работу. Первое задание, которое он тут же получил, заключалось в том, что ему следовало отправиться к крупному берлинскому универмагу, где была открыта выставка, посвященная межпланетным полетам, и комментировать ее. По восемь часов в день стоял Вернер фон Браун у стендов и неутомимо агитировал за ракетную технику, объясняя устройство модели ракеты Оберта (той, которая была изготовлена на средства кинокомпании «УФА») и жидкостного двигателя «Kegelduse».

    Конечно, фон Браун занимался не только агитацией. Многие дни и часы он ассистировал Оберту и участвовал в подготовке испытаний двигателей. После отъезда Оберта Вернер стал одним их активных участников сумбурной жизни «Ракетенфлюгплатц». Присутствовал он и при неудачном пуске ракеты Рудольфа Небеля в 1932 году на артиллерийском полигоне в Куммерсдорфе и слушал позже возмущенные сетования Небеля на военных, которые не желали продолжать работу с ним.

    К 1932 году фон Браун с успехом сдал выпускные экзамены и получил звание авиационного инженера. Однако он решил, что полученных знаний недостаточно, и поступил в берлинский университет для продолжения образования и защиты там диссертации. Неудивительно поэтому, что летом 1932 года, несмотря на свою молодость, он уже куда больше Небеля понимал в ракетной технике. Кроме всего прочего, молодой Вернер обладал очень нужным для «делового человека» талантом привлечь собеседника на свою сторону, убедить его в своей правоте.

    Видя беспомощность старшего товарища, фон Браун принимает решение самостоятельно отправиться к артиллеристам и поговорить с ними. Его принял сам полковник Беккер. Он объяснил молодому ученому, что армия заинтересована в развитии ракетного оружия, но то, что происходит на «ракетном аэродроме» армию не устраивает – работы ведутся примитивно, они слишком театрализованы. В конце концов Беккер обещал фон Брауну финансовую поддержку, если он и его товарищи по «Ракетенфлюгплатц» переберутся в Куммерсдорф и будут здесь, в спокойной обстановке артиллерийского полигона, вести свои работы с соблюдением секретности.

    Когда фон Браун принес это известие коллегам, возникла бурная дискуссия. Рудольф Небель, несмотря на свое армейское прошлое, не хотел вновь испытать то, что именуется воинской дисциплиной. Клаус Ридель тоже высказался в пользу работ, финансируемых промышленностью, а не армией (впрочем, он не мог объяснить, откуда это финансирование можно получить). Многие энтузиасты-ракетчики не желали менять свою «вольницу» на строгий порядок и режим секретности. И тогда фон Браун решил устраиваться в одиночку.

    1 ноября 1932 года он приступил к работе в Куммерсдорфе, под началом у Дорнбергера, постепенно набирая минимальный штат помощников. Первоначально весь его «штат» состоял из механика Генриха Грюнова, с которым они и трудились вдвоем; причем фон Браун, несмотря на баронский титул, никогда не гнушался самой черной работы. Неожиданное пополнение он получил со стороны бывших сотрудников Макса Валье.

    Как вы помните, Валье погиб от взрыва жидкостного ракетного двигателя. Он умер от потери крови на руках своего ближайшего друга Вальтера Риделя (не путайте с Клаусом Риделем, работавшим с Обертом и в группе «Ракетенфлюгплатц»). После смерти Валье Ридель продолжал работы по заданиям армии – ему было поручено разработать и изготовить небольшой охлаждаемый двигатель с тягой всего в 20 кг для сравнительных испытаний различных топливных пар с целью подобрать наилучшую. После появления в Куммерсдорфе ракетчиков руководство армии решило объединить усилия, и вскоре Ридель был включен в группу фон Брауна.

    Фон Браун и Ридель удачно дополняли друг друга: первый оказался блестящим организатором и руководителем проектов в целом, второй – прирожденным конструктором. Кроме того, Ридель был из породы скептиков и не лез в карман за ехидным словом, когда его молодого коллегу заносило в фантазиях.

    Позднее с предприятия доктора Хейланда к ним перешел главный инженер Питч, предложивший управлению вооружений проект ракетного двигателя на спирте и жидком кислороде. Этот двигатель должен был обеспечивать в течение 60 секунд тягу порядка 295 кг. Питч получил аванс на закупку материалов и… исчез. В ходе выяснения обстоятельств дела его помощник Артур Рудольф заявил, что истинным создателем двигателя является он, и доказал это, закончив незавершенную работу.

    Став сотрудником полигона, Вернер получил через Беккера небольшую финансовую поддержку армии для проведения экспериментов, связанных с диссертацией. 27 июня 1934 года он с успехом защитил ее, став самым молодым доктором технических наук в Германии. Диссертация называлась «Конструктивные, теоретические и экспериментальные соображения к проблеме жидкостных ракет». Поскольку тема была секретной, она увидела свет лишь после 1945 года.

    Деятельность экспериментальной станции «Куммерсдорф – Запад» началась с постройки здания для испытательного стенда. В декабре 1932 года, на стенде был установлен двигатель, подлежавший испытанию. Однако первая же попытка запустить его окончилась неудачей – двигатель взорвался. Последовал полный разочарований год тяжелой работы: ракетные двигатели прогорали в критических точках; пламя факела шло в обратном направлении и воспламеняло топливные форсунки; встречались и другие трудности. Но между этими неудачами случались и успешные запуски, которые показывали, что данную ракету можно заставить работать. Наконец в 1933 году наступило время проектирования полноразмерной ракеты. Условно она была названа «Aggregat-1» («Агрегат-1») или «А-1».

    Дорнбергер считал, что ракета должна стабилизироваться вращением. Поэтому было решено создавать ракету с вращающейся боевой частью и невращающимися баками. В ракете «А-1» вращающаяся секция весом 38,5 кг помещалась в носовой части длиной 1402 мм и диаметром 305 мм. Топливо подавалось под давлением сжатого азота из топливных баков в камеру сгорания двигателя, развивавшего тягу в 295 кг. Камера сгорания в хвостовой части ракеты была встроена в бак с горючим. Вращающаяся часть, изготовленная по типу ротора трехфазного электромотора, должна была раскручиваться до максимальной скорости перед самым пуском. При этом ракету «А-1» предполагалось запускать вертикально с направляющей высотой в несколько метров.

    Согласно первому проекту, стартовый вес ракеты «А-1» составлял 150 кг. Соответственно этому был разработан и двигатель, но в процессе его доводки и работы над аэродинамической формой ракеты тяга двигателя увеличилась до 1000 кг. Разумеется, для такого двигателя была нужна и новая ракета с более вместительными баками. Это означало, что нужен новый испытательный стенд, так как старый оказался для нового двигателя слишком мал.

    К декабрю 1934 года были изготовлены две ракеты типа «А-2», названные в шутку «Макс» и «Мориц» по именам популярных в Германии комиков. Обе они были перевезены на остров Боркум в Северном море и запущены незадолго до рождественских праздников. Они поднялись на высоту 2000 м, причем тяга обеспечивалась не новым, а старым 300-килограммовыми двигателем.

    Следующая ракета была названа «А-3». Территория испытательной станции в Куммерсдорфе оказалась недостаточной для обеспечения новых работ. Необходимо было сменить место, и после недолгих поисков фон Браун нашел его. Этим местом стал остров Узедом на Балтике, расположенный недалеко от устья реки Пене, близ рыбацкого поселка Пенемюнде (Peenemunde).

    К этому времени уже был спроектирован, построен, испытан и окончательно доработан новый двигатель с тягой в 1500 кг.

    В марте 1936 года главнокомандующий сухопутными войсками генерал Фрич приехал в Куммерсдорф и, увидев воочию работу экспериментальной станции, дал новые ассигнования. Затем в апреле 1936 года у генерала Кессельринга состоялось совещание, результатом которого явилось решение создать новую испытательную станцию. На разработку ракетного оружия из бюджета Германии выделялось 20 миллионов марок.

    Хотя новая станция и получила название «Армейская экспериментальная станция Пенемюнде», фактически равноправными хозяевами ее были и сухопутная армия, и ВВС, где под руководством профессора Георгии велись научно-исследовательские работы по созданию планеров различного назначения, беспилотных самолетов и крылатых ракет. Армейцам отводилась лесистая часть острова восточнее озера Кельпин, ее назвали «Пенемюнде – Восток». Представители ВВС облюбовали себе пологий участок местности к северу от озера, где можно было построить аэродром; эта часть получила название «Пенемюнде – Запад». Станция «Пенемюнде – Восток» находилась в подчинении Управления вооружений сухопутных войск, а «Пенемюнде – Запад» – в ведении отдела новых разработок Министерства авиации.

    Командование вермахта (так теперь назывались вооруженные силы Германии) не жалело средств на невиданное оружие. Строительство станции Пенемюнде велось с размахом. Возводились заводские цеха, станция серийных испытаний, экспериментальная лаборатория, завод производства жидкого кислорода, электростанция. На северной стороне острова укладывались плиты аэродромного покрытия, строились стартовые площадки, стенды. Южнее располагался городок научно-технического персонала. Несколько в отдалении собирались бараки для рабочих. Через остров проложили железные и шоссейные дороги. Неподалеку от острова, на материке, начала работу мощная радиостанция.

    Заказы для ракетного центра выполняли крупнейшие промышленные фирмы Германии: «ИГ Фарбен-индустри», «Рейнметалл – Борзиг», «Сименс», «АЭГ», «Телефункен».

    В то время, как строился исследовательский центр в Пенемюнде, приближалась к концу и работа над ракетами «А-3». Ракета «А-3» имела высоту 6,5 м и диаметр 70 см. Ее носовая часть была заполнена батареями. Под ними размещался отсек с приборами, в число которых входили барограф и термограф с миниатюрной автоматической кинокамерой, фотографировавшей в полете их показания. Имелось также аварийное устройство отсечки топлива, действовавшее с помощью сигнала по радио. Ниже отсека с приборами был расположен бак с кислородом, внутри которого помещался меньший бак с жидким азотом. Затем шел отсек с парашютом, потом бак с горючим и, наконец, ракетный двигатель. Четыре пера хвостового стабилизатора своими нижними концами крепилась к кольцу из пластмассы диаметром 254 мм. Полный стартовый вес ракеты составлял 750 кг.

    Ракета «А-3» была снабжена двигательной установкой тягой 1500 кг. Как и у ракеты «А-2», двигатель работал на жидком кислороде и спирте, однако баллон со сжатым азотом, который применялся для подачи топливных компонентов под давлением в ракете «А-2», был заменен системой, использующей жидкий азот, выпариваемый с помощью группы тепловых сопротивлений. Это позволило значительно снизить вес системы.

    Кроме того, в ракете «А-3» имелась гиростабилизированная платформа с акселерометрами для корректирования ракеты в полете по тангажу и по курсу, а также электрические сервомоторы и молибденовые газовые рули. Система наведения и управления основывалась на идеях некоего Бойкова, который в то время являлся «экспертом № 1» военно-морского флота в области корабельного гиростабилизированного оборудования для управления огнем.

    Испытательные запуски четырех ракет «А-3» были проведены ранней зимой 1937 года: 4, 6, 8 и 11 декабря Хотя двигательная установка работала в соответствии с расчетами, система наведения во всех четырех запусках не оправдала возлагавшихся на нее надежд. Проверка показала, что газовые рули «А-3» слишком малы, реакция сервосистемы на сигнал управления чересчур замедленна, датчики условий полета и ввод данных в систему управления весьма несовершенны.

    Создание газовых рулей имеет длинную историю. Уже давно было ясно, что аэродинамические рули, устанавливаемые в воздушном потоке, не могут решить задачу регулирования направления движения ракеты на всей ее траектории. Плотность воздуха достаточна для работы аэродинамических поверхностей управления только на высотах не более 15 км. Но поскольку предполагалось, что ракеты будут выходить из плотных слоев атмосферы, возникла необходимость придумать нечто новое.

    К тому времени было уже известно, что если воздушный поток крайне непостоянен и изменчив как по скорости, так и по направлению, то струя истекающих из ракеты газов постоянна по своим характеристикам. Это навело на мысль, что поверхности управления можно установить в струе истекающих газов. Впервые подобное предложил еще Циолковский. Позднее в своей работе эту проблему весьма подробно рассмотрел Оберт. Он особенно подчеркивал, что «газовые рули» должны действовать путем сжатия этой струи своими плоскими поверхностями…

    Уже в то время, когда ракета «А-3» находилась в стадии проектирования (лето 1936 года), Вернер фон Браун и Вальтер Ридель задумали создать гораздо большую ракету, которая в дальнейшем стала известна как ракета «А-4». Намеченная для этой ракеты дальность полета в 260 км означала, что ракета должна иметь максимальную скорость порядка 1600 м/с. Вес боевой части определял сухой вес ракеты, и он должен был примерно равняться 3 т. Для достижения необходимой максимальной скорости было нужно, чтобы вес топлива в два раза превышал сухой вес ракеты. Таким образом, стартовый вес ракеты следовало довести до 12 т, а это, в свою очередь, означало, что тяга ракетного двигателя должна составлять приблизительно 25 тонн.

    По этим данным можно было бы спроектировать большое количество совершенно разных ракет, но выбор габаритов определился элементарным соображением: требовалось доставить новое оружие вплотную к линии фронта, а следовательно, максимально допустимые габариты диктовались шириной туннелей и кривизной закруглений железнодорожной колеи.

    В первом приближении характеристики ракеты «А-4» были обоснованы еще до того, как закончена ракета «А-3». Поэтому, прежде чем продвинуть эту большую работу сколько-нибудь дальше, необходимо было довести ракету «А-3» до приемлемого уровня. Практически же даже при сохранении прежних габаритов следовало создавать новую ракету. Старое название «А-3» также не годилось, и новая ракета получила обозначение «А-5».

    Ракета «А-5» имела первый вариант двигателя ракеты «А-3» с большими графитовыми газовыми рулями и усовершенствованным корпусом, которому была придана почти такая же аэродинамическая форма, как и у более поздней ракеты «А-4». И что важнее всего – ракета была снабжена принципиально новой системой управления.

    Первая ракета «А-5» была запущена осенью 1938 года, но пока без системы управления. Только через год, когда уже шла война с Польшей, «А-5» стартовала с полным оборудованием и безупречно поднялась на высоту 12 км. Всего было сделано 25 пусков ракет «А-5»: сначала они запускались вертикально, затем – по наклонной траектории. Все ракеты имели по два парашюта: вытяжной парашют, который мог раскрываться даже на околозвуковых скоростях, и основной парашют, вытягивавшийся через 10 секунд после первого, уменьшая скорость падения примерно до 14 м/с. Ракеты «А-5», как и ракеты «А-3», запускались с острова Грейфсвальдер-ойе. Система возвращения ракет на землю с помощью парашютов работала вполне надежно, поэтому многие ракеты удавалось запускать несколько раз.

    К тому времени основные силы Пенемюнде были сосредоточены на «Большой ракете» – той самой ракете, которая преждевременно была названа «Aggregat-4». Именно она позднее стала называться ракетой «V-2» – «ракетой Гитлера».

    3.2. Оружие будущего для фюрера

    В 1940 году для ракетчиков Пенемюнде наступили тяжелые времена. А произошло вот что.

    В марте 1939 года полигон в Куммерсдорфе посетил Адольф Гитлер. Фюреру показали диаграммы и чертежи, а Дорнбергер, имевший уже звание полковника, доложил о работе станции. Доктор фон Браун прочитал техническую лекцию, после чего Гитлера пригласили на испытательный площадку и продемонстрировали самые различные ракеты. Некоторые из них были даже запущены. Во время объяснений Гитлер ничего не говорил, к большому удивлению сотрудников станции, которые знали, что обычно при показе нового артиллерийского орудия или танка он проводил около них по часу и больше, задавая вопросы о мельчайших подробностях и вникая в тонкости.

    После ленча Гитлер уехал, сухо поблагодарив хозяев за показ. Специалистам по ракетам пришлось утешиться тем, что генерал Вальтер фон Браухич, находившийся в свите Гитлера, выразил им свое удовлетворение.

    Можно было подумать, что Гитлер забыл о ракетной программе, однако очень скоро выяснилось, что помнит. Выступая на митинге в Данциге 19 сентября 1939 года, Гитлер заявил, что, «возможно, очень скоро наступит момент, когда мы сможем применить такое оружие, которое не смогут применить против нас». То есть сама идея Гитлера вполне увлекала, но он привык опираться на свой собственный опыт фронтовика Первой мировой войны и, по-видимому, не верил, что в обозримом будущем из ракет можно будет получить достаточно эффективное оружие поля боя. И, кстати, был совершенно прав.

    (Любопытно, что в это самое время на киностудиях «Бавария» и «УФА», подчиненных теперь Министерству пропаганды Геббельса, снимались два полнометражных фантастических фильма о космических путешествиях, соответственно: «Инцидент в космосе» («Zwischenfall im Weltraum») и «Космический корабль-18» («Weltraumschiff 18»). Ни одна из этих кинолент так и не была завершена, но отснятые кадры из них использовались в 20-минутном «культур-фильме» «Старт первого космического корабля» («Weltraumschiff 1 startet»). Сюжет этого скорее пропагандистского, чем научно-популярного ролика был незамысловат: действие происходит в 1963 году, в присутствии многолюдной толпы граждан Тысячелетнего рейха, из эллинга Цеппелина вывозят на платформе гигантский сигарообразный космический корабль, его создатели выступают перед зрителями с краткими разъяснениями, затем корабль разгоняется с помощью катапульты по специальным направляющим и стартует, затем приближается к Луне, облетает ее и возвращается на Землю. «Старт первого космического корабля» демонстрировался по всей территории Германии, а в 1943 году даже попал во французский прокат под названием «Путешествие на Луну» («Voyage dans le Monde»). Основной идеей «культур-фильма» было опровержение еврейской, вредной и ложной теории относительности, которой противопоставлялась мощь арийской науки. Парадоксально, но факт: когда эта кинолента досталась в качестве трофея союзникам, ее демонстрировали в США, но именно как иллюстрацию к популярной лекции о теории относительности. Все зависит от точки зрения…)

    По мере развития военных действий немецкой промышленности потребовались значительные средства на воспроизводство боевой техники, непосредственно участвующей в войне. В этих условиях затянувшаяся разработка ракетного оружия, огромные расходы, которые были необходимы для ее продолжения, начали вызывать раздражение у руководства Третьего рейха и у Гитлера, который все более склонялся к мнению, что ракеты вряд ли можно будет запустить в серийное производство в ближайшие годы.

    Поэтому уже в ноябре 1939 года, когда опьяненные легкой победой над Польшей и окрыленные бездействием Англии и Франции нацистские лидеры полагали, что они смогут выиграть войну гораздо раньше, чем ракеты поступят на вооружение, верховное главнокомандование вермахта наполовину сократило ассигнования, предназначенные для «А-4», а летом 1940 года после победы над Францией, когда все средства были брошены на подготовку нападения на СССР, проект «А-4» был даже вычеркнут из списка приоритетных.

    В дальнейшем ассигнования на разработку «А-4» менялись в зависимости от обстановки на фронтах. Так, после отказа от вторжения на Британские острова (операция «Морской лев»), когда основным видом действий против Англии стали воздушные удары, Гитлер в ноябре 1940 года частично восстановил ассигнования на продолжение разработки «А-4» до прежнего уровня, считая, что в перспективе ракетные удары смогут дополнить налеты авиации на Англию, и в марте 1941 года вновь включил проект в список приоритетных. Однако сразу же после нападения на СССР, рассчитывая на успех «блицкрига» («молниеносной войны»), он сокращает наполовину бюджет Пенемюнде, составлявший 50,4 миллионов марок в год.

    Снижение ассигнований, нехватка необходимых материалов, направляющихся на проекты, имевшие «высший приоритет», технические трудности задерживали работу, но все же летом 1942 года команде Вернера фон Брауна удалось выпустить первые опытные образцы «Большой ракеты».

    Они были почти на целую тонну тяжелее ракет «А-4», впоследствии запущенных в серийное производство. В законченном виде ракета она выглядела следующим образом.

    Общая длина – 14300 мм, наибольший диаметр – 1650 мм, размах стабилизаторов – 3550 мм. Стартовый вес – 12700 кг, вес топлива – 8760 кг.

    Ракета «А-4» состояла из четырех отсеков.

    Носовая часть представляла собой боевую головку весом около 1 тонны, сделанную из мягкой стали толщиной 6 миллиметров и наполненную аматолом. Выбор этого взрывчатого вещества объяснялся его малой чувствительностью к тепловым и ударным воздействиям.

    Ниже боевой головки находился приборный отсек, в котором наряду с аппаратурой помещалось несколько стальных цилиндров со сжатым азотом, применявшимся главным образом для повышения давления в баке с горючим.

    Ниже приборного располагался топливный отсек – самая объемистая и тяжелая часть ракеты. При полной заправке на топливный отсек приходилось три четверти веса ракеты. Бак со спиртом помещался наверху; из него через центр бака с кислородом проходил трубопровод, подававший горючее в камеру сгорания. Пространство между топливными баками и внешней оболочкой ракеты, а также полости между обоими баками заполнялись стекловолокном. Заправка ракеты жидким кислородом производилась перед самым пуском, так как потери кислорода за счет испарения составляли 2 кг в минуту. Поэтому даже 20-минутный интервал между заправкой и пуском приводил к потере около 40 кг жидкого кислорода. Это считалось (и считается) допустимым, но более длительная задержка требовала дозаправки бака с кислородом.

    Самой важной новинкой в этой ракете было наличие турбонасосного агрегата для подачи компонентов топлива. В небольших ракетах проблема подачи жидких топлив в ракетный двигатель решалась путем наддува баков. При этом требуемое давление составляло около 21 атм. В большой же ракете подобная система неприменима. Задача обеспечения давления для подачи топлива в ней может быть выполнена только специальными насосами.

    В то время построить такой насос казалось почти невозможным, тем более, что он должен был выполнять ряд функций: подавать компоненты топлива, одним из которых являлся сжиженный газ, под давлением порядка 21 атм и перекачивать более 190 литров топлива в секунду. Кроме того, ему следовало быть достаточно простым по конструкции и очень легким, а в довершение всего насос должен был запускаться на полную мощность в течение очень короткого (6 секунд) промежутка времени. Когда фон Браун излагал эти требования персоналу завода, выпускающего насосы, он ожидал возражений и споров. Однако оказалось, что требуемый насос напоминает один из видов центробежного пожарного насоса.

    Разумеется, любой насос нуждается в источнике энергии, то есть должен чем-то приводиться в движение. Для этого были использованы концентрированная перекись водорода («Т-Stoff») и раствор перманганата калия («Z-Stoff»), соединяя которые можно было быстро получить определенное количество парогаза постоянной температуры. Агрегат турбонасоса, парогазогенератор для турбины и два небольших бака для перекиси водорода и перманганата калия помещались в одном отсеке с двигательной установкой. Отработанный парогаз, пройдя через турбину, все еще оставался горячим и мог совершить дополнительную работу. Поэтому его направляли в теплообменник, где он нагревал некоторое количество жидкого кислорода. Поступая обратно в бак, этот кислород создавал там небольшой наддув, что несколько облегчало работу турбонасосного агрегата и одновременно предупреждало сплющивание стенок бака, когда он становился пустым. Эту же работу в линии подачи топлива выполнял сжатый азот.

    Из турбонасосного агрегата оба жидких компонента топлива под давлением подавались в двигатель. Кислород поступал непосредственно к 18 форсункам, расположенным в головке двигателя. Спирт, прежде чем попасть к форсункам, проходил через рубашку охлаждения двигателя.

    Для пуска ракета «А-4» устанавливалась на стартовом столе, представлявшем собой массивное стальное кольцо, укрепленное на четырех стойках (Abschu?plattform). Кольцо должно было иметь строго горизонтальное положение, чтобы ракета стояла на столе в вертикальном положении. Ниже стального кольца по оси ракеты находился дефлектор (отражатель) реактивной струи, который представлял собой пирамиду из листовой стали, разбивавшей газовую струю ракетного двигателя в момент старта. Для повышения живучести дефлектора его наполняли водой, поглощавшей часть тепла.

    Заправка ракеты производилась после ее установки на стартовом столе. Все это время электрооборудование ракеты работало от внешнего источника питания, ток от которого подавался по кабелю к разрывному штекеру, удерживаемому в специальном гнезде на корпусе ракеты с помощью электромагнита. Штекер с кабелем отсоединялся от ракеты в момент старта. Воспламенение в ракетном двигателе осуществлялось с помощью простого пиротехнического устройства, вращающегося в горизонтальной плоскости внутри камеры сгорания. Из-за крестообразной формы оно было названо «воспламенительным крестом». Когда двигатель начинал работать, этот «крест» сжигался струей истекающих газов.

    Запуск ракеты «А-4» осуществлялся в три этапа.

    Сначала воспламенялось пиротехническое устройство. Когда оно сгорало, открывались клапаны, и спирт и кислород первое время попадали в камеру сгорания только под действием силы тяжести, поскольку баки помещались над двигателем. Немцы называли этот этап «малой» или «предварительной» ступенью пуска.

    На «предварительной» ступени двигатель работал с типичным оглушающим шумом, похожим на шум водопада; пламя, разбиваемое пирамидальным дефлектором, разбрасывалось во все стороны на много метров. Тяга составляла около 7 т, и этого, конечно, было недостаточно, чтобы поднять ракету, весящую почти в два раза больше. Но целью «предварительной» ступени являлся не действительный пуск ракеты, а показ того, что двигатель работает нормально.

    Если двигатель функционировал без перебоев, тут же включался парогазогенератор и начинал работать турбонасосный агрегат, создававший необходимое давление для подачи компонентов топлива в камеру сгорания. Чтобы поднять это давление до уровня, обеспечивающего переход к «главной ступени пуска», требовалось около 3 секунд. За это время резко увеличивалось пламя, вырывающееся из сопла двигателя, нарастал шум, а тяга поднималась с 7 до 27 т, заставляя ракету оторваться от земли.

    Самым критическим периодом считались первые секунды полета, когда скорость была еще небольшой и ракета оказывалась весьма неустойчивой. В это время задачу балансировки ракеты выполняли газовые рули. Затем, когда скорость ракеты возрастала, аэродинамические стабилизаторы помогали газовым рулям, но дальше ракета поднималась на такие высоты, где окружающий воздух был слишком разреженным, и поэтому задача стабилизации ракеты опять ложилась на газовые рули. При вертикальном запуске газовые рули должны были только выравнивать ракету и держать ее в вертикальном положении, но при запуске по цели ракету приходилось еще на активном участке траектории наклонять в направлении цели. В последнем случае ракета оставалась в строго вертикальном положении только в течение первых 4 секунд, затем она наклонялась. Звуковой барьер ракета преодолевала через 25 секунд после старта, еще в период выведения ракеты на заданную траекторию. Этот период заканчивался на 54-й секунде. В течение следующих 8 – 10 секунд ракета продолжала движение по восходящей ветви наклонной и прямолинейной траектории.

    Главное отличие тяжелых ракет от более ранних проектов заключалось в профиле их полета, поскольку теперь задача состояла в том, чтобы не просто запустить ракету вертикально вверх в атмосферу, а послать ее к наземной цели, удаленной на сотни километров, а для этого был необходим комплекс сложных приборов. При малых габаритах ракеты основное направление полета достигалось просто соответствующим положением пускового стола – так чтобы азимут соответствовал направлению на цель, а затем можно было с помощью гирокомпаса производить небольшие поправки курса. Но обеспечить верный курс баллистической ракеты больших размеров было совершенно иной задачей, поскольку его приходилось запускать из вертикального положения, а затем поворачивать точно в направлении на цель. Угол поворота составлял 41° к горизонту, и в этом положении ракета стабилизировалась в полете. Дальность определялась временем сгорания топлива, а это означало, что момент отключения двигателей должен быть абсолютно точным и мгновенным. Отключение осуществлялось сначала путем радиосигнала с земли, и это было единственным внешним вмешательством, применяемым после того, как совершен запуск (впоследствии и этот момент был автоматизирован).

    Проблемы управления полетом ракеты были наиболее сложными из тех, с которыми пришлось столкнуться команде Вернера фон Брауна. И они были решены с помощью механических компьютеров, которые специально создавались для обсчета сложных баллистических задач. Ниже я еще расскажу об этих компьютерах, а пока вернемся к ракете.

    Изготовление и испытание прототипов не обошлось без проблем. Первый из них взорвался на статическом стенде 18 марта 1942 года. Еще через пять дней, 23 марта, удалось осуществить запуск второго прототипа, но ракета упала на землю, не пролетев и километра.

    И все-таки к лету 1942 года первая партия ракет «А-4» была готова к летным испытаниям. К этому времени станция Пенемюнде уже представляла собой очень крупное предприятие, настолько крупное, что пришлось разделить «Пенемюнде —Восток» на две секции. Одна секция, в районе озера Кельпин, получила наименование «Пенемюнде – Север». Она занималась непосредственной разработкой ракет. Другая – на полпути между секцией «Пенемюнде – Север» и деревней Карлсхаген – была известна как производственно-экспериментальные цехи станции «Пенемюнде – Восток». Участок испытательной станции германских ВВС сохранял свое наименование «Пенемюнде – Запад».

    Первый экспериментальный запуск состоялся 13 июня в присутствии министра вооружений Альберта Шпеера и генерального инспектора ВВС фельдмаршала Эрхарда Мильха.

    Зрелище было столь эффектным, что и через двадцать пять лет Шпеер будет вспоминать о нем с благоговением:

    «…Еще с зимы 1939 г. у меня установились тесные связи с исследовательско-конструкторским центром в Пенемюнде, хотя на первых порах лишь в роли строительного подрядчика. Мне бывало приятно в этом кружке далеких от политики молодых научных работников и изобретателей, во главе которых стоял 27-летний Вернер фон Браун, человек целеустремленный и как-то по-особенному реалистически нацеленный в будущее. Было необычно уже одно то, что такому молодому, без многолетней проверки делом за плечами, коллективу дали возможность работать над проектом стоимостью во многие миллионы марок, тем более, что практическое осуществление лежало в далеком будущем. Под отеческим попечительством полковника Вальтера Дорнбергера эти молодые люди, избавленные от бюрократических препон, могли работать свободно, а иногда и развивать выглядевшие почти утопическими идеи.

    Я был просто захвачен тем, что я увидел здесь еще в 1939 г. в виде первых набросков: это было как планирование чуда. Эти технари с их фантастическими картинами будущего, эти романтики с их расчетами производили на меня при каждом моем их посещении совершенно особое впечатление, и как-то незаметно для себя я почувствовал, что они мне сродни. <…>

    13 июня 1942 г. со мной в Пенемюнде вылетели начальники управлений вооружений всех трех родов войск вермахта: фельдмаршал Мильх, генерал-адмирал Витцель и генерал-полковник Фромм, чтобы присутствовать при запуске первой дистанционно управляемой ракеты. В просеке соснового бора мы увидели установленный безо всяких поддерживающих конструкций, устремленный в небо снаряд высотой с четырехэтажный дом. В этом было что-то нереальное. Полковник Дорнбергер, Вернер фон Браун, весь штаб и мы с напряженным интересом ожидали результата.

    Мне было известно, какие надежды связывал с этим экспериментом молодой изобретатель. Для него и его коллектива эта разработка служила прежде всего не совершенствованию вооружений, а прорыву в мир техники будущего.

    Легкий дымок говорил о том, что емкости горючего уже заправлены. В пусковую секунду, сначала как бы нехотя, а затем с нарастающим рокотом рвущего оковы гиганта ракета медленно отделилась от основания, на какую-то долю секунды, казалось, замерла на огненном столбе, чтобы затем с протяжным воем скрыться в низких облаках. Лицо Вернера фон Брауна сияло от счастья. Я же был просто потрясен этим техническим чудом – опровержением на моих глазах привычного закона тяготения – без всякой механической тяги вертикально в небо вознеслись тринадцать тонн груза!

    Специалисты принялись объяснять нам, на каком расстоянии сейчас должен находиться снаряд, когда через полторы минуты послышался стремительно нарастающий вой и ракета упала где-то неподалеку. Мы окаменели, взрыв ухнул примерно в километре от нас. Как мы узнали позднее, отказало управление. Но создатели ракеты были удовлетворены, потому что удалось разрешить самую сложную проблему – отрыв от земли…»

    Тем не менее запуск этот был признан неудачным, что не способствовало улучшению отношений с властями.

    Второе испытание «А-4» было проведено 16 августа 1942 года. Сначала все шло хорошо, и в тот день «А-4» стала первой в мире ракетой, преодолевшей скорость звука. Однако в полете у нее оторвало носовой конус и «А-4» разрушилась, не выполнив программу.

    Неудачи с двумя первыми ракетами «А-4» заставили инженеров и ученых разработать и провести серию всевозможных стеновых испытаний, прежде чем запускать третью ракету.

    Испытание ее состоялось 3 октября 1942 года. День был ясный. Время запуска – полдень. После тщательной проверки ракеты и ее двигателя раздались команда: «Внимание! Запал! Первая ступень!». И немного погодя: «Главная ступень!». Со страшным грохотом ракета «А-4» поднялась в воздух.

    Ракета летела над Балтийским морем примерно параллельно береговой линии на безопасном удалении от него. Голос из громкоговорителя мерно отсчитывал секунды после старта; «…восемнадцать, девятнадцать, двадцать…»

    На 21-й секунде ракета превысила скорость звука. Она была хорошо видна даже невооруженным глазом на фоне голубого неба.

    После 40-й секунды за ракетой появился белый инверсионный след, оставляемый конденсированными парами воды. Через некоторое время этот след стал зигзагообразным. Это объяснялось тем, что на разных высотах воздушные потоки перемещаются в различных направлениях. С земли же казалось, что этот причудливый белый след неподвижно висит в воздухе, кто-то из участников испытаний даже придумал ему хорошее название – «замороженная молния».

    Через 58 секунд после старта подача топлива в двигатель ракеты была прекращена сигналом по радио. Двигатель перестал работать. Но по инерции ракета поднялась еще выше, примерно до 48 км. Расчеты и измерения в аэродинамической трубе, предшествовавшие запуску, указывали на то, что при обратном вхождении ракеты в плотные слон атмосферы обшивка ракеты может нагреться до 650 °С. Поэтому всех волновал вопрос, выдержит ли ракета эту тепловую нагрузку? Но сигналы продолжали поступать с ракеты и на 250-й и на 280-й секунде. Падение произошло лишь на 296-й секунде после старта, и по наблюдениям, ракета упала в море в целом виде. Дальность полета этой ракеты составила 190 км.

    Следующая ракета работала хуже – она пролетела только 146 км, да и в следующих десяти пусках отмечались различные недостатки. Ракета с производственным номером 12 (десятый пуск) покрыла расстояние почти в 200 км, но ее траектория была слишком настильной. Пятнадцатый пуск с точки зрения характеристик ракеты прошел отлично, но ракета каким-то образом изменила направление.

    Приблизительно в это время в Пенемюнде прибыл профессор Герман Оберт, принявший германское подданство и призванный на службу командованием ВВС. Когда Оберт впервые вступил на территорию строго засекреченной исследовательской станции Пенемюнде, ракета «А-4» была уже законченной разработкой и готовилась к передаче в серийное производство. После того, как у него прошло первое удивление от увиденного, Оберт заявил, что он многое сделал бы по-другому. Так, например, он остался недоволен конструкцией баков для топлива. В «А-4» баки были отдельной конструкцией, не включенной в конструкцию корпуса ракеты, что утяжеляло ракету. Еще в своих ранних книгах Оберт писал, что бак должен быть частью силовой конструкции ракеты, а его устойчивость должна обеспечиваться повышенным давлением в нем, наддувом бака. Соображение это было вполне правильным, и может вызвать недоумение то обстоятельство, что фон Браун, прекрасно знавший книги Оберта, не воспользовался этой идеей. На самом деле фон Брауну приходилось учитывать то, что Оберту казалось малосущественным, – время, необходимое для создания и отработки ракеты. Принятая в ракете «А-4» конструкция корпуса и баков позволяла отказаться от ряда сложных испытаний.

    В любом случае изменять что-либо в конструкции ракеты было уже поздно, так как любое крупное усовершенствование означало бы совершенно новую разработку.. Это, очевидно, разочаровало Оберта и он стал искать другой объект для приложения своих сил. После недолгого выбора профессор остановился на зенитных ракетах.

    Работа над «А-4» продолжалась. Перед отправкой в серийное производство, следовало, например, подумать о средствах транспортировки.

    Большие расхождения во взглядах были отмечены при решении вопроса о том, как запускать ракеты: со стационарной установки (из шахты бункера) или с полевых позиций. Инженеры поддерживали идею запуска ракет из долговременных бункеров, которые должны были представлять собой подземные заводы с сотнями выстроившихся ракет, с испытательным оборудованием, запасными частями и даже с установками для производства жидкого кислорода. Военные же специалисты, и особенно сам Вальтер Дорнбергер, придерживались иной точки зрения. Для них крупная стационарная установка всегда оставалась целью, положение которой рано или поздно станет известным, а любая цель независимо от того, насколько она прочна или защищена, может быть уничтожена. Поэтому военными была разработана теория запуска ракет подвижными батареями, меняющими огневые позиции сразу после запуска.

    Согласно плану, каждая такая батарея имела в своем распоряжении по три ракеты «А-4», размещенных на трех самоходных лафетах – «майлервагенах». «Майлерваген» («Meillerwagen») был разработан мюнхенской фирмой «Ф. Майлер» специально для тяжелых баллистических ракет. На этом лафете ракету не только можно было перевозить с места на место, но и ставить вертикально в положение пуска на стартовый стол. «Майлерваген» представлял собой прицеп длиной 14 м, состоявший из решетчатой рамы, которая располагалась спереди на одной оси со сдвоенными колесами, а сзади – на двухосной ходовой части. Задняя ось с принудительным управлением обеспечивала выдерживание колеи при движении на поворотах. Весившая 4,5 т ракета находилась в горизонтальном положении на опрокидывающейся раме, которая с помощью двух гидравлических домкратов конструкции той же фирмы могла ставить ракету в вертикальное положение. Гидравлический насос приводился в действие двигателем «Фольксваген». До конца войны было поставлено примерно 200 установок «Майлерваген», которые изготовлялись на фирме, а дооборудование осуществляла фирма «Линдер» в Аммендорфе.

    При всем совершенстве конструкции «майлервагенов» для транспортировки ракет на большие расстояния использовались либо переоборудованные грузовые вагоны, либо «видальвагены» («Vidalwagen») – специальные повозки для перемещения ракет в горизонтальном положении. Но перед использованием «А-4» обязательно перегружались на «майлервагены».

    Те в свою очередь передвигались с помощью полугусеничного тягача, служившего одновременно и для перевозки боевого расчета установки. За ракетами следовали три автоцистерны: одна – с жидким кислородом для всех трех ракет, другая – со спиртом для трех ракет и третья – со вспомогательным топливом и прочим оборудованием. Кроме того, у батареи имелись генератор электрического тока на автомашине и передвижная установка для проверки ракеты и управлении огнем. Офицерский состав батареи размещался в штабных автобусах.

    Бронированная кабина слежения за стартом (Feuerleitpanzer), внутри которой размещался пульт управления, была расположена в тыловой части тягача «майлервагена».

    После выбора места для стартовой позиции провешивалось направление стрельбы. Затем все три ракеты устанавливались на стартовых столах так, чтобы линия стабилизаторов I—III располагалась в плоскости стрельбы или параллельно ей.

    Подвижный пусковой комплекс отличался высокой тактической мобильностью. Благодаря тому, что стартовые позиции постоянно менялись, они были практически неуязвимы для налетов авиации. За полгода боевых действий, несмотря на тридцатикратное превосходство союзников в воздухе и интенсивные бомбардировки, ни одна «А-4» не была уничтожена на старте.

    В более позднее время разрабатывались проекты стартового комплекса на базе железнодорожной платформы и морского контейнера.

    Наиболее интересным с технической точки зрения являлся проект транспортировки ракеты по морю в подводном положении, получивший название «Спасательный жилет». Проект был более .глубоко разработан по сравнению с другими аналогичными проектами рассматриваемого периода. К середине 1944 года была уже подготовлена техническая документация для проведения испытаний контейнера. Контракт на производство трех контейнеров был передан в производство в декабре 1944 года. Планировалось, что их строительство начнется в марте 1945 года.

    Создание контейнеров выдвинуло перед немецкими специалистами следующие проблемы: сохранение устойчивости контейнера как при транспортировке, так и при пуске ракет, создание системы вентилирования баков для снижения опасности взрыва, топлива, сохранность жидкого кислорода в течение длительной транспортировки, отвод и уменьшение воздействия высокотемпературных газовых струй работающего двигателя ракеты на элементы пусковой установки.

    В пятисоттонном контейнере размещались одна ракета «А-4», несколько помещений для персонала, обслуживающего двигатели, боеголовку и производящего пуск, балластные цистерны и системы жизнеобеспечения. К месту старта контейнер доставляла на буксире субмарина новой океанской серии XXI, способная транспортировать в подводном состоянии до трех таких установок одновременно. В заданном квадрате экипаж морской «шахты» затапливал балластные цистерны для приведения системы в вертикальное полупогруженное положение, из которого и происходил пуск. Несмотря на фантастичность этого проекта, на верфи в Эльблаге все же успели построить один такой контейнер.

    Ракеты «А-4» были поистине оружием будущего. После войны две державы-победительницы, заявившие свое право на мировое господство – СССР и США – будут создавать силы стратегического сдерживания на основе баллистических ракет и практически все идеи конструкторов Пенемюнде пойдут в дело. Человечество увидит и мобильные комплексы, и ракетные шахты, и ракетные поезда, и атомные подводные лодки, одного залпа которых будет достаточно, чтобы превратить в радиоактивный пепел целые страны. Но в начале длинного ряда ракет уничтожения стоят «А-4» Вернера фон Брауна.

    Кстати, этим ракетам принадлежит и еще один приоритет. 17 февраля 1943 года работники «Пенемюнде» запустили одну «А-4» вертикально вверх, чтобы узнать ее «потолок». Ракета достигла высоты 192 км (по другим источникам – 196,5 км), преодолев таким образом незримую границу космоса и став первым космическим аппаратом, созданным на Земле.

    3.3. Проекты и планы

    Руководитель ракетного центра Вальтер Дорнбергер неоднократно ездил в Берлин, чтобы напомнить о своем существовании и по возможности выпросить денег. Единственными результатами его переговоров в военном министерстве были приказ о продолжении разработок. Военное министерство не могло предоставить Пенемюнде необходимого количества материалов: этот вопрос нужно было решать с министром вооружений Альбертом Шпеером. Дорнбергер отправился к нему, но Шпеер, невзирая на свое благосклонное отношение к ракетчикам, выразил сожаление: он ничем не может помочь!

    Это происходило в январе 1943 года. А в феврале Дорнбергера попросили приехать в министерство боеприпасов к начальнику финансового отдела. Там ему заявили, что Пенемюнде предполагается преобразовать в частную акционерную компанию; все его акции будут временно принадлежать государству, а руководство будет осуществляться крупной промышленной фирмой. Когда Дорнбергер стал возражать, против него выдвинули обвинения в плохом руководстве. Дорнбергер все же сумел доказать свою правоту и на некоторое время восторжествовал, хотя с тех пор в Пенемюнде стали часто появляться люди, открыто заявлявшие, что они прибыли проверить, все ли здесь идет нормально. Это действовало скрывавшееся за спиной промышленных фирм техническое бюро нацистской партии, которое намерено было отнять у армии это учреждение.

    В марте 1943 года, когда близилось окончание постройки первого сооружения для запуска ракет с французского берега Ла-Манша, Шпеер, подстрекаемый Дорнбергером, обещал доложить Гитлеру еще раз о ракетах дальнего действия. Результат был обескураживающим: Дорнбергеру сообщили, что фюреру приснилось, будто бы ни одна ракета «А-4» не сможет достичь Англии.

    Но тут в очередной раз изменилась ситуация на фронтах.

    Еще весной 1942 года Гитлер распорядился начать массированные бомбардировки Англии с целью устрашения ее населения. Непосредственным поводом для начала воздушного террора послужила бомбардировка 28 марта 1942 года немецкого порта Любека. Этот налет английской авиации, в котором участвовало 234 самолета, вызвал бурную реакцию в Германии. Гитлер был взбешен. 14 апреля верховное главнокомандование вермахта отдало германским ВВС приказ, в котором говорилось: «Фюрер приказал в воздушной войне против Англии перейти к более агрессивным действиям. В соответствии с этим при выборе целей предпочтение отдавать таким объектам, налеты на которые в наибольшей степени скажутся на жизни гражданского населения. Кроме ударов по портам и промышленным объектам должны производиться террористические налеты возмездия по английским городам».

    Конечно, термин «удары возмездия» был не более чем пропагандистским трюком, призванным внушить немецкому народу, что фюрер отомстит за бомбардировки немецких городов, поднять моральный дух немцев, подавленный поражением под Москвой, и повысить престиж нацистского руководства в глазах народа. Основной целью этих ударов было продолжение старой политики Гитлера по отношению к Англии – военным давлением заставить ее выйти из войны.

    Вспоминая свою беседу с Гитлером об «ударах возмездия» 27 апреля 1942 года, Геббельс писал: «Фюрер заявил, что он будет продолжать эти налеты ночь за ночью, пока не измотает англичан этими террористическими ударами. Он абсолютно разделяет мое мнение, что теперь ударам следует подвергнуть культурные центры, курорты, гражданское население городов. Это даст большой психологический эффект, а в настоящее время это наиболее важная вещь. <…> Это необходимо делать в возможно большем масштабе <…> Нет другого пути, чтобы привести англичан в чувство. Они относятся к такому типу людей, с которыми можно говорить только после того, как им дадут по зубам».

    Однако первые же «удары возмездия» немецкой авиации по английским городам показали их весьма малую эффективность. Точность бомбометания была крайне низкой, а потери в самолетах большими.

    Существовал еще один выход – увеличить массированность бомбардировок, но в отличие от 1940 и 1941 годов, когда в налетах участвовало по 300 – 700 самолетов, в 1942 году гитлеровские ВВС уже не могли этого сделать. Теперь для ударов по Англии привлекалось небольшое количество бомбардировщиков. Лишь однажды (25 апреля) наряд сил достиг 250 самолетов. Виноват был в этом восточный фронт, где перемалывалось огромное количество немецких самолетов, где гибли лучшие асы Геринга.

    В начале 1943 года Геббельс был вынужден признать: «Из-за войны на Востоке мы значительно лишились превосходства в воздухе над Европой и теперь, по меньшей мере в этом отношении, сдались на милость англичан».

    Дорнбергер в книге своих воспоминаний, указывая на огромные потери бомбардировочной авиации, пишет, что он и его сотрудники все более убеждались в том, «что если вообще возможно предотвратить неблагоприятный для нас исход воздушной войны на западе, то только путем применения автоматически управляемых летательных снарядов большой дальности действия и эффективности. Военно-воздушные силы не могли позволить себе продолжительное время нести непрерывные потери в ценном летном составе. Известно также, что после разгрома под Сталинградом Германия, по мнению гитлеровской клики, могла рассчитывать на успех в войне только при условии оснащения вермахта новыми видами вооружения. Гитлер считал, что „при сложившемся (после Сталинграда) соотношении сил только новые виды вооружения могут позволить уйти от поражения и продолжать войну“.

    Поэтому первые успехи в испытаниях ракетного оружия в конце 1942 года вызвали у Гитлера и его .ближайшего окружения практический интерес к боевым возможностям ракет как средству массированных воздушных ударов по Англии. Гитлер рассчитывал с помощью невиданного ранее и неотвратимого оружия возобновить мощное воздушное наступление на Англию.

    То, что не удалось сделать ранее с помощью авиации, теперь предполагалось достичь ударами ракет дальнего действия.

    Геббельс по этому поводу писал: «Фюрер согласен, что воздушную войну против англичан следует вести, руководствуясь больше психологическими, нежели военными принципами». И действительно, Гитлер настойчиво повторял эту мысль в своих высказываниях, выступлениях, беседах.

    «Англичане очень уязвимы, – говорил он на одном из совещаний. – Вы можете заставить их сдаться, только воздействуя на население. Единственное средство, которое может дать эффект, – это систематические удары по их городам».

    Такая постановка задачи не требовала высокой точности, необходимой при действиях по военным объектам, но предполагала большое массирование средств воздушного нападения и непрерывность воздействия на противника. Для этой цели ракеты были весьма подходящим оружием. Их низкая точность не являлась помехой при действиях по таким крупным целям, как города. Они несли достаточно мощный по тому времени боевой заряд. Они позволяли избежать потерь крайне дефицитного для Германии летного состава. И были неотразимы для средств ПВО противника.

    В то же самое время «оружие возмездия» стало одним из главных козырей Геббельса. Начиная с весны 1943 года, немецкая пропаганда неумолчно трубила о «секретном оружии» фюрера, которое изменит ход войны и добудет победу Германии.

    Только в 1943 году Гитлер трижды в своих речах (21 марта, 10 сентября и 8 ноября) говорил о «новом неотразимом оружии». Геббельс за этот период в ряде своих выступлений (10 марта, 5 и 18 июня, 20 августа, 3 октября, 28 ноября, 31 декабря) всячески рекламировал «секретное оружие» фюрера.

    «Наступательное оружие, которое мы применим, – говорил он в одной из своих речей 5 января 1944 года, – будет совершенно нового типа. От него не спасет никакая оборона, никакая тревога. Здесь не поможет ни зенитная артиллерия, ни сирена. <…> Я даже не могу себе представить страшного морального воздействия таких ударов».

    Итак, ракетному оружию дали «зеленый свет». Оставалось только выбрать, каким будет это оружие.

    26 мая 1943 года Пенемюнде посетила большая группа членов комиссии по оружию дальнего действия. Они прибыли для того, чтобы посмотреть демонстрацию моделей и принять решение о дальнейшем финансировании. Дело в том, что начиная с 1942 года станция «Пенемюнде—Запад» осуществляла разработку еще одной системы оружия дальнего действия под названием «Fi-103» («Фи-103» – сокращение от названия фирмы-производителя «Fisseler» в Касселе-Веттенхаузене)[2].

    В техническом отношении самолет-снаряд «Fi-103» конструкции немецкого инженера Фрица Глоссау был точной копией морской торпеды. После пуска снаряда он летел с помощью автопилота по заданному курсу и на заранее определенной высоте. «Fi-103» имел фюзеляж длиной 7,8 м, в носовой части которого помещалась боеголовка с 700 – 1000 кг аматола. За боеголовкой располагался топливный бак с 80-октановым бензином. Затем шли два оплетенных проволокой сферических стальных баллона сжатого воздуха для обеспечения работы рулей и других механизмов. Хвостовая часть была занята упрощенным автопилотом, который удерживал самолет-снаряд на прямом курсе и на заданной высоте. Размах крыльев составлял 530 см. Самой интересной новинкой был пульсирующий воздушно-реактивный двигатель, установленный в задней части фюзеляжа и похожий на ствол старомодной пушки.

    Пульсирующие воздушно-реактивные двигатели «As014» конструкции Пауля Шмидта, производившиеся фирмой «Аргус» («Argus»), представляли собой стальные трубы, открытые с задней части и закрытые спереди пластинчатыми пружинными клапанами, открывавшимися под давлением встречного потока воздуха. Когда воздух, открыв клапаны решетки, входил в трубу, здесь создавалось повышенное давление; одновременно впрыскивалось топливо, происходила вспышка, в результате которой расширившиеся газы действовали на клапаны, закрывая их, и создавали импульс тяги. После того как продукты сгорания выбрасывались через реактивное сопло, в камере сгорания создавалось пониженное давление, и воздух снова открывал клапаны – начинался новый цикл работы двигателя. Расход топлива составлял 2,35 литров на километр. Бак вмещал около 570 литров бензина.

    Пульсирующий воздушно-реактивный двигатель обязательно требует предварительного разгона до скорости минимум 240 км/ч. Для этого использовалась наклонная пусковая установка с трубой, имеющей продольный паз. Поршень, двигающийся в этой трубе, был снабжен выступом, которым он сцеплялся с самолетом-снарядом при разгоне. Поршень приводился в движение за счет газов, образующихся при распаде перекиси водорода (уже знакомая смесь «Т-Stoff» и «Z-Stoff»). Как только пульсирующий воздушно-реактивный двигатель начинал работать, скорость самолета-снаряда возрастала до 580 км/ч.

    «Fi-103» имел часовой механизм, с помощью которого осуществлялось «наведение» на цель. Он срабатывал, когда кончался запас топлива, после чего самолет-снаряд пикировал вниз.

    Комиссия по оружию дальнего действия должна была сделать выбор между «Fi-103» и «А-4». Оба они представляли собой два совершенно отличных друг от друга типа вооружения. Так, беспилотному самолету-снаряду «Fi-103» атмосфера служила одновременно и аэродинамической опорой, и источником окислителя (кислорода), необходимого для сгорания топлива. В отличие от него ракета «А-4» была баллистическим снарядом, который летел по траектории, схожей с траекторией артиллерийского снаряда. Крылатый снаряд стоил дешевле, чем баллистический примерно в 10 раз, но легко сбивался зенитными орудиями, ракетами и истребителями-перехватчиками.

    Вес боевой головки был почти одинаковым. Примерно так же обстояло дело и с дальностью: предполагалось, что оба снаряда будут иметь дальность полета порядка 320 километров. Позднее выяснилось, что средняя дальность самолета-снаряда «Fi-103» составляла около 240 километров, в то время как средняя дальность полета ракеты «А-4» равнялась 306 километрам.

    Прежде чем комиссия приступила к обсуждению данного вопроса, оба типа снарядов были ей продемонстрированы в действии. Две ракеты «А-4» успешно выдержали испытание, показав дальность 260 километров. Один самолет-снаряд «Fi-103» поднялся хорошо, но разбился после непродолжительного полета; второй вообще не сработал. Тем не менее комиссия решила рекомендовать разработку и производство обеих систем при условии, что в боевых условиях они будут применяться во взаимодействии.

    Через два дня после этого начальник ракетного центра Пенемюнде Вальтер Дорнбергер и технический директор Вернер фон Браун были вызваны на аудиенцию к Гитлеру. Встреча с фюрером состоялась 7 июля 1943 года в его ставке «Вольфшанце» под Растенбургом (Восточная Пруссия).

    Фон Браун сделал краткое сообщение о ходе работ над «А-4». После доклада Гитлеру были показаны фильм о запуске снарядов, а также модели ракеты и средств ее транспортировки: «майлервагена» и «видальвагена». Не забыл Дорнбергер упомянуть и об экономической составляющей. Его доводы были просты. Во время «Битвы за Англию» люфтваффе теряли в среднем один бомбардировщик после пяти-шести вылетов, то есть каждый бомбардировщик успевал сбросить от шести до восьми тонн бомб. Стоимость же бомбардировщика вместе с обученным экипажем определяется в 1140000 марок. А ракета «А-4», несущая тонну взрывчатки, стоит в тридцать раз меньше – всего 38000 марок. Сплошная экономия!

    Дорнбергер умолчал о другом. Неприцельная стрельба ракетами могла деморализовать противника, но не могла нанести существенного ущерба его инфраструктуре, экономическому и военному потенциалу. В то же время союзники по антигитлеровской коалиции в ответ на ракетные обстрелы могли усилить интенсивность бомбардировок, загоняя Германию под землю.

    Альберт Шпеер по этому поводу писал:

    «Абсурдной была сама идея противопоставить бомбардировочной авиации образца 1944 г., которая на протяжении многих месяцев (в среднем по 4100 вылетов в месяц) сбрасывала с четырехмоторных бомбардировщиков ежедневно три тысячи тонн взрывчатки на Германию, ракетные залпы, которые могли бы доставлять в Англию 24 т взрывчатки, т.е. бомбовый груз налета всего шести „летающих крепостей“. И нарекать это Возмездием!

    Это, по-видимому, была моя самая тяжелая ошибка за время руководства немецкой военной промышленностью – я не только согласился с этим решением Гитлера, но и одобрил его. И это – вместо того, чтобы сконцентрировать наши усилия на создании оборонительной ракеты «земля-воздух». Еще в 1942 г. под кодовым названием «Водопад» ее разработка продвинулась настолько далеко, что было уже почти возможно запускать ее в серию. Но для этого на ее доводке нужно было бы сосредоточить все таланты техников и ученых ракетного центра в Пенемюнде под руководством Вернера фон Брауна. <…>

    Я и сегодня полагаю, что ракеты в комбинации с реактивными истребителями могли бы с начала 1944 г. сорвать воздушное наступление западных союзников с воздуха на нашу промышленность. Вместо этого огромные средства были затрачены на разработку и производство ракет дальнего действия, которые, когда осенью 1944 г., наконец, дошло дело до их боевого применения, обнаружили себя как почти полная неудача. Наш самый дорогой проект оказался и самым бессмысленным. Предмет нашей гордости, какое-то время и мне особенно импонировавший вид вооружения обернулся всего лишь растратой сил и средств. Помимо всего прочего, он явился одной из причин того, что мы проиграли и оборонительную воздушную войну».

    Однако ни Дорнбергер, ни фон Браун, ни Гитлер об этом не подумали. Наоборот, фюрер был совершенно очарован рассказом фон Брауна и фильмом. Поздравив ракетчиков с большим успехом, достигнутым ими в столь сложном деле, фюрер выразил сожаление, что раньше был недостаточно информирован о боевых свойствах нового оружия.

    «Если бы, – сказал он со вдохом, – мы имели А-4 раньше и в достаточных количествах, это могло бы сыграть решающую роль в войне».

    Дорнбергер продолжал еще рассказывать о каких-то организационных проблемах, а присутствовавший Шпеер предложил Гитлеру присвоить фон Брауну звание профессора.

    «Да, организуйте это сейчас же, – оживленно согласился тот. – Ради такого случая я сам подпишу диплом».

    Так Вернер фон Браун стал самым молодым профессором.

    С ракетчиками Гитлер распрощался необыкновенно сердечно. Он был под сильным впечатлением, более того – загорелся. Вернувшись в свой бункер, он упивался перспективами, которые открывались этим проектом:

    «А-4 – это решающая стратегическая акция. И какое бремя свалится с нашей родины, когда мы нанесем такой удар по англичанам! Это решающее в военном отношении оружие и относительно дешевое в производстве. Вы, Шпеер, должны всемерно содействовать А-4. Все, что потребуется, – рабочая сила, материалы – все должно им даваться немедленно. Я уже собирался подписывать программу по танкам. А теперь вот что – пройдитесь по тексту и уравняйте по категории срочности А-4 с производством танков».

    Вопрос был решен раз и навсегда. Ракеты стали частью программы нанесения «ударов возмездия». Самолеты-снаряды «Fi-103» отныне назывались «V-1» («Фау-1»), а баллистические ракеты «А-4» – «V-2» («Фау-2»). Буква «V» одновременно означала немецкое слово «Vergeltung» («Возмездие») и использовалась для дискредитации известного английского символа победы. Обозначение «V-3» было зарезервировано за проектом сверхдальнобойной пушки.

    ИНТЕРЛЮДИЯ 3: «Слоны едят землянику» или Наш человек в Пенемюнде

    В истории ракетного центра Пенемюнде есть еще один чрезвычайно интересный эпизод. О нем стоит рассказать отдельно, поскольку он не имеет прямого отношения к нашей теме, но зато приоткрывает завесу тайны над «теневой» историей Второй мировой войны.

    * * *

    Еще весной 1942 года английская разведка получила информацию, будто бы Пенемюнде является важнейшим военным объектом. Информация требовала проверки, и командование английских ВВС стало посылать свои разведывательные самолеты в этот район Балтики, однако, чтобы не выдать немцам своих намерений, англичане фотографировали все побережье – от Киля до Ростока. Через некоторое время летчики сообщили, что немцы вполне примирились с частыми полетами над этим районом, а однажды один из разведчиков вернулся с фотоснимком, на котором было изображено. что-то похожее на небольшой самолет на наклонной пусковой установке. Это был первый вариант ракетного снаряда «Fi-103».

    Вечером 17 августа 1943 года немцы узнали о концентрации крупных сил английской бомбардировочной авиации над Балтийским морем, но сделать уже ничего не успели. Ночью Пенемюнде подверглось налету более 300 тяжелых бомбардировщиков, сбросивших свыше 1500 тонн фугасных и огромное количество зажигательных бомб. Целями бомбардировки были испытательные стенды, производственные цехи и поселок на острове Узедом. Испытательная станция «Пенемюнде – Запад» бомбардировке не подверглась, весь удар пришелся по району гавани с электростанцией и заводом по производству жидкого кислорода. Потери в людях составили 735 человек; среди них был доктор Вальтер Тиль, руководивший разработкой двигателей для ракеты «А-4». Сооружениям ракетного центра также был нанесен значительный ущерб.

    Но откуда англичанам стало известно о ракетном центре в Пенемюнде? Кто сообщил им об этом? В британском документальном фильме «Фау-2: Битва технологий» («RAF Versus the V2») об этом рассказывается так.

    В 1939 году в английское посольство в Осло поступило письмо от анонимного корреспондента, которое английская разведка зарегистрировала как «Рапорт из Осло». По всему, аноним располагал подробнейшей информацией о перспективных военных разработках, ведущихся в нацистской Германии. В частности, он указывал на Пенемюнде как на полигон для испытания больших боевых ракет.

    Руководство английской разведки посчитало «Рапорт из Осло» дезинформацией. Позднее им пришлось пересмотреть свои выводы. Произошло это благодаря дополнительным источникам в лице инженера из Дании, сообщившего о том, что немцы располагают ракетой, «способной доставить 5 тонн взрывчатки на расстояние в 175 миль», и двух генералов вермахта, плененных в Северной Африке.

    В июне 1943 года английская разведка получила еще два тревожных донесения. На этот раз свидетельствовали граждане Люксембурга, оказавшиеся в числе иностранных рабочих, отправленных в Пенемюнде. В обоих сообщениях упоминались ракеты.

    Однако после бомбардировки 17 августа 1943 года всякая информация из Пенемюнде перестала поступать.

    Таким образом, имя человека, передававшего из Осло первые сведения о ракетной программе Третьего рейха, остается неизвестным. По крайней мере, оно осталось неизвестным создателям упомянутого фильма.

    Посмотрим другие источники. В сборнике «Загадки звездных островов», выпущенном издательством «Молодая гвардия» в 1982 году, указывается, что автором «Рапорта из Осло» был немецкий инженер Ганс Куммеров. Он с 1929 года работал в Высшей технической школе в Берлине и имел доступ ко многим секретам Третьего рейха. Именно он, по утверждению многих историков войны, переправил письмо норвежским патриотам для передачи в английское посольство – Куммеров считал (и не без оснований), что в то время наибольшая опасность со стороны фашистской Германии нависла над Англией. Однако никакой реакции со стороны англичан не последовало. В 1941 году Ганс Куммеров становится членом антифашистской группы Шульце-Бойзена-Харнака. В 1942 году гестапо удалось выйти на след этой группы – Куммеров с женой были арестованы и казнены.

    Тем временем работы в Пенемюнде продолжались. Требовалась новая информация о новых проектах и о новых ракетах. Напряжение в связи с этим росло. Французские разведчики сообщают Лондону имена немецких ученых, руководящих исследовательскими работами на Пенемюнде: Герман Оберт, Вернер фон Браун, Вальтер Дорнбергер. Польским партизанам удается заполучить экземпляр «Фау-2». Бомбардировщики союзников совершают налеты на Пенемюнде…

    И вот тут-то, когда накал страстей достигает своего апогея, в игру вступает загадочная, до сих пор не расшифрованная фигура, которую французский физик (а впоследствии – исследователь истории Третьего рейха) Жак Бержье называет в своих мемуарах «Инженером Икс».

    Бержье весьма скуп в своем рассказе об этом человеке. Он пишет, что у немцев работал один русский инженер, старик. В июне 1941 года, когда Гитлер напал на СССР, он ощутил себя уже не эмигрантом, а русским патриотом и начал снабжать участников французского Сопротивления материалами исключительной ценности.

    На связь он вышел сразу после исторической бомбардировки Пенемюнде. Для начала инженер Икс потребовал от французов подтверждения того, что они действительно связаны с командованием союзников. Его требование было довольно необычным: пусть лондонское радио в обусловленное время передаст нелепую фразу «Слоны едят землянику». О том, что случилось после того, как Би-Би-Си выполнило требование, рассказывает дневник друга Жака Бержье, Верна:

    «Свидание происходит в темном Зале астрономии во Дворце открытий. Темнота кромешная, светят лишь звезды с потолка планетария… Мой собеседник устраивает мне форменный экзамен по межпланетным сообщениям.

    Говорю ему о русских – Циолковском и Перельмане; о немцах – Валье, Лее, Оберте, Гейле; об американцах – Эдварде, Пендрее, Годдарде; о французах – Эсно Пельтри.

    Наконец собеседник заявляет, что он удовлетворен.

    Но он, конечно, не инженер Икс, а лишь один из его друзей и сотрудников. Но это неважно. Инженер Икс и его друзья хотят служить России…

    И после первых же фраз невидимки мне становится ясно, что этот человек и его группа знают об оружии «Фау» решительно все…

    Наступает час решительной встречи с инженером Икс на набережной Жавель. Запоминаю огромное количество данных. Вариантов тайного оружия уже оказывается четыре, и я запоминаю их все.

    Все отрывочные данные оформляются, становятся на место, проясняются. Крепко жму руку инженеру Икс. Прежняя родина, новая родина. Все освобожденные и жаждущие освобождения обязаны ему многим. Благодарить бесполезно – он знает все сам».

    Ни Берн, ни Жак Бержье не сочли нужным опубликовать имя загадочного инженера Икс. Вероятно, у них были для этого какие-то достаточно веские соображения, связанные с законами конспирации и разведывательной деятельности.

    Поэтому сегодня мы можем только строить догадки о личности Инженера Икс, поставлявшего союзникам ценнейшую информацию из Пенемюнде.

    Интересную версию выдвинул советский писатель Михаил Арлазоров в книге «Циолковский», посвященной великому мыслителю из Калуги. Пересказав историю инженера Икс, Арлазоров указывает, что в Германии того времени мог проживать только один человек, которого с уверенностью можно было бы охарактеризовать «русским эмигрантом» и «стариком» и который имел самое непосредственное отношение к немецким ракетчикам – Александр Борисович Шершевский.

    Однако теперь стало известно, что в 1932 году Шершевский вернулся в Россию, в Ленинград, по приглашению руководства Газодинамической лаборатории, занимавшейся разработкой жидкостных ракетных двигателей. По одной версии, он там бездельничал, изображая крупного специалиста. По другой версии, активно участвовал в проектировании двигателей ОРМ-13 и ОРМ-14. Так или иначе, но в 1936 году Шершевского арестовали как «немецкого шпиона» и он сгинул в подвалах НКВД.

    А может быть, ему все-таки удалось избежать печальной участи? Может быть, он вернулся в Германию – уже как агент советской разведки?..

    Версия слишком фантастическая, чтобы быть правдой. Тем более что в Пенемюнде не приглашали иностранных специалистов. Похоже, загадка инженера Икс останется загадкой…









     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх