Род Ашина

Сейчас речь пойдет о туцзюэ, они же тукюэ, тукю, тугю из китайских источников. Именно этот народ (или династия, правящий слой) относятся современной наукой к так называемым «тюркютам». Л. Н. Гумилев о появлении данного, довольно диковинного, этнонима сообщает следующее:

«Китайцы называли подданных ханов Ашина – Ту-кю. Это слово удачно расшифровано П. Пельо как „тюрк +ют“, т. е. „тюрки“, но с суффиксом множественного числа не тюркским, а монгольским. В древнетюркском языке все политические термины оформляются монгольским множественным числом. Это дает основание думать, что они привнесены в тюркскую языковую среду извне.

Само слово «турк» значит «сильный, крепкий» (Л. Н. Гумилев. Древние тюрки).

В данном случае есть ряд возражений. Первое. В изложении Л. Н. Гумилева мы опять имеем дело с некоторым «тюрко– монгольским» языком. Что это за лингвистическая конструкция, сказать сложно, вполне вероятно, что она существует только в представлениях самого Льва Николаевича. Почему я так считаю? Да потому, что так называемая «алтайская» языковая семья, куда тщатся утолкать тюркский и монгольские языки, является гипотетической, и не более того. Эта теория из того же ряда, что и гипотезы о строительстве египетских пирамид инопланетянами.

В. П. Дьяконова категорически отвергает соединение тюркских, монгольских и тунгусских народов в один комплекс.

«Такое странное объединение народов объясняется воздействием… „алтайской“ языковой теории, согласно которой тюркские, монгольские и тунгусо-маньчжурские языки произошли от общего „праалтайского“ языка-предка. Однако эта теория даже в лингвистическом отношении не только поколеблена, но и развенчана (ссылка на: Дж. Клосои. Лексикостатическая оценка алтайской теории. // Вопросы языкознания, 1969, № 5.), хотя такое предполагаемое единство относили к весьма древним, исторически необозримым временам» (Погребальный обряд тувинцев как историко-этнографический источник. Л., Наука, 1975).

Второе. П. Пельо «удачно» (!) расшифровал «тукю» как «тюрк» плюс монгольский суффикс «ют». Сейчас же я не менее удачно расшифрую имена царей Кушанского царства как имеющие славянский суффикс «ишк» – Канишка, Васишка, Хувишка. Особенно мне нравится имя Васишка, которое может с полным правом стоять в ряду с такими именами, как Петрушка, Ванюшка или женскими Маришка, Иришка. Вот еще пример удачной расшифровки. Рассмотрим этноним «скифы» (греч. Skythai). Я беру данное греческое слово и объявляю, что оно происходит от слова «скиталец». Легко и просто скифы превращаются в славян. Если читатель желает, то он может во множестве ознакомиться с примерами удачных расшифровок в трудах академика А. Т. Фоменко. Широко известно, что такие «удачные расшифровки» бродят стадами по страницам исторических трудов. Одна из них – происхождение «руси» от финского «руотси» – уже просто измордовала все мыслящее человечество.

Л. Н. Гумилев дает слову «турк» определение «сильный, крепкий», в то время как китайские источники давали следующее определение этнониму тукюэ:

«Когда Тхай-ву [440–451], император из Дома Вэй, уничтожил Цзюйкюя, то Ашина с 500 семейств бежал к жужаньцам и, поселившись по южную сторону Алтайских гор, добывал железо для жужаньцев. Естественное положение Алтайских гор походит на шлем; почему и принял слово шлем наименованием своему Дому» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Н. Я. Бичурин так же не вносит ясности в данный вопрос, когда утверждает, что «Дом Тугю по-монгольски называется, как ниже увидим, Дулга [Тукюе]. Ориенталисты Западной Европы пренебрегли уверением китайской истории, а обратили внимание на созвучность тугю с тюрки, и приняли в основание, что монголы, известные под народным названием дулга, были тюрки; а как предки дулгаского Дома происходили из Дома хуннов, то и хунны были народ тюркского же племени. Сие-то смешение монголов I, с тюрками повело ученых Западной Европы к превратным понятиям о народах монгольского племени, обитавших в Средней Азии в древние времена» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Если говорить о тугю как о предках сегодняшних халха-монголов, то будет не совсем понятным сообщение китайских летописцев, например, о внешности тукюэского хана Чулохэу:

«Шеху-хан Чулохэу. Чулохэу имел длинный подбородок, сутулую спину, брови редкие, глаза светлые; был храбр и одарен соображением» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Длинный подбородок и светлые глаза хана не свидетельствуют в пользу его принадлежности к монголоидной расе. Кроме того, известно, что пигментация волос неразрывно связана с определенным цветом глаз.

Есть еще показания китайских источников, которые нуждаются в объяснении: «Сымо был дальний родственник Хйелиев. Отец его назывался Дулу Ше. Еще когда Кижинь бежал к Дому Суй, то поколения, оставшиеся по северную сторону Великой песчаной степи, поставили Сымо ханом; а по возвращении Кижиня в свои владения Сымо сложил с себя ханское достоинство. От природы был остр; искусно гадал. Шиби и Чуло – оба любили его. Но как он лицом походил на тюркистанца Ху, то подозревали, что он не из рода Ашины» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Что это за народ «Ху» не так просто объяснить, как может показаться. Н. Я. Бичурин в примечаниях пишет: «Тюрки названы кит. словом Ху, которое косвенно относится и к афганистанцам и аравитянам». Относить род Ашина к монголоидной расе, на мой взгляд, некорректно, а вот то обстоятельство, что между различными разделами европеоидной расы существуют весьма серьезные отличия, представляется мне, в данном случае, весьма разумным объяснением. Если же тюрков «Ху» причислить к монголоидной расе, то вопрос разрешается вообще крайне просто.

Не свидетельствуют о принадлежности к монголам-халхинцам также и обычаи тугю, особенно погребальные: «Тело покойника полагают в палатке. Сыновья, внуки и родственники обоего пола закапают лошадей и овец и, разложив перед палаткою, приносят в жертву; семь раз объезжают вкруг палатки на верховых лошадях, потом пред входом в палатку ножом надрезывают себе лице и производят плач; кровь и слезы совокупно льются. Таким образом поступают семь раз и оканчивают. Потом в избранный день берут лошадь, на которой покойник ездил, вещи, которые он употреблял, вместе с покойником сжигают: собирают пепел и зарывают в определенное вредя года в могилу. Умершего весною и летом хоронят, коли лист на деревьях и растениях начнет желтеть или опадать; умершего осенью или зимою хоронят, когда цветы начинают развертываться. В день похорон, так же как и в кончины, родные предлагают жертву, скачут на лошадях и надрезывают лице. В здании, построенном при югиле, ставят нарисованный облик покойника и описание сражений, в которых он находился в продолжение жизни. Обыкновенно если он убил одного человека, то ставят один камень У иных число таких камней простирается до ста и даже до тысячи. По принесении овец и лошадей в жертву до единой, вывешивают их головы на вехах» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

О погребальных обычаях халха-монголов можно узнать, в частности, из книги Майдара Дамгинжавына «Памятники истории и культуры Монголии» (М., 1981.): «Похоронный обряд монголов и протомонголов в течение многих веков был не одинаков. В историческом прошлом существовало несколько способов захоронений: закрытое – закапывание умершего в землю, открытое – умерший оставался на поверхности, кремация и бальзамирование».

1. Открытое захоронение заключалось в следующем – «…покойник оставался на земле, а над его головой водружался шест, который венчался изображением древнего тотема – луны и солнца (Солнце в шаманской мифологии – мать, а месяц (луна) – отец) со стилизованным изображением огня, в знак того, что потомство его будет продолжаться… Место для покойников выбирали такое, чтобы в изголовье была гора, а в ногах – вода („ундур улыг дэрлулж, ургэн усыг ушгэлулэн худэлулэх“ – положить в степи так, чтобы имел изголовьем высокую гору, а у ног – широкую воду)».

С принятием халхинцами буддизма данный обряд принципиально не изменился, а только лишь несколько усложнился.

К открытым захоронениям можно отнести и аран-гасные захоронения, т. е. труповыставление на помосте – «Аранга» – так называли захоронение покойников на помосте, убитых ударом молнии или умерших от эпидемии черной оспы. Географические названия, например «Арангата», ведут свое происхождение от этого обычая».

2. Ингумация. «В могилах хоронили только знатных людей, например Сецен-ханов, Дзасакту-ханов и других князей Северной Монголии».

Здесь следует полагать, что данные знатные роды были тюркского происхождения, на что, в частности, указывает и наименование их ханами, т. е. тюркским словом. Собственно монгольские иерархические названия были иными. Кстати, ингумация (трупоположение) с конем являлась характерным способом погребения именно тюрков (см.: Пензев К. А. Князья Рос. М., 2007).

3. Вторичное погребение. «Применялось также вторичное погребение покойников, оставленных под открытым небом, через три года. Этот способ упоминается в старых китайских источниках и сохранялся до первых лет революции при захоронении шаманов. Такой обычай был известен у дархатов».

4. Кремация. Халхинцы применяли сжигание покойных шаманов, однако сам обряд захоронения был резко отличен от тех же славянских – «… после сожжения трупа великого шамана закладывали пепел в вырубленную в стволе лиственницы нишу, которая потом закрывалась и зарастала наростом. Этот вид захоронения помнят монгольские и бурятские шаманы, он отмечен в этнографической литературе по шаманству бурят».

5. Мумифицирование – «шарил» (от санскритского (!) «шарира») применялось для захоронения ханов и высших представителей ламаистской церкви. Для них сооружались субурганы.

Здесь также присутствует влияние иноземных (скорее всего – тюркских) обычаев, известно также, что уже у скифов применялось частичное бальзамирование вождей.

Итак. Исконным монгольским погребальным обычаем очевидно следует считать труповыставление. В этом халхинцы обнаруживают больше параллелей с иранцами-зороастрийцами (здесь я ни в коем случае не говорю |: о заимствовании), но никак не с тюрками.

Продолжим рассмотрение погребальных обычаев тукюэ, для чего повторим вышеприведенные слова китайской летописи – «в здании, построенном при могиле, ставят нарисованный облик покойника и описание сражений.;в которых он находился в продолжение жизни». Здесь следует привести слова Б. А. Рыбакова (см.: Язычество; Древней Руси. М.: Наука, 1987) про славянские «погребальные сооружения в виде человеческого жилища (домовины)». Согласно «Су-Шу» о тукюэ – «затем они погреба – ют пепел и устраивают на могилу деревянный столб в г. качестве памятного знака. На могиле они сооружают помещение, в котором рисуют облик покойного» (цит. по: Савинов Д. Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. Л., 1984).

Здесь следует вспомнить сведения Ибн-Фадлана о погребении русов: «Потом они построили на месте этого корабля, который они вытащили из реки, нечто подобное " круглому холму и водрузили в середине его большую деревяшку хаданга (белого тополя), написали на ней имя (этого) мужа и имя царя русов и удалились» (Цит. по: Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу / Под ред. академика И. Ю. Крачковского. М.-Л., 1939).

Б. А. Рыбаков упоминает славянские захоронения в виде курганных насыпей, погребальных сооружений в виде человеческого жилища (домовины) и захоронение праха умершего в обычном горшке для еды.

Курганы присутствовали у енисейских кыргызов, здесь выше еще упоминается домовика, и похоже на то, что у тюрков (вернее, тукюэ) должны были быть еще захоронения сожженного праха в урнах или горшках (известные славянские поля погребальных урн), чтобы уже совсем отождествить погребальные обычаи тукюэ со славянскими.

Хоронили ли тюрки прах своих сожженных покойников в урнах? Да, такое погребение имело место быть.

Раскопки комплекса усыпальницы брата Бйлге-кагана, царевича Кюль-Тегина, дают следующую информацию: «Внутри храма имелись большая плита от мраморной ступени и гранитный квадрат, составлявший некий алтарь-постамент, на котором возвышались статуи Кюль-Тегина и его жены. У их подножия в полу обнаружены две глубокие ямы с сохранившимися обломками сосудов. В сосудах хранился пепел от сожженных тел величественной пары» (Майдар Д. Памятники истории и культуры Монголии. М., 1981).

В комплекс усыпальницы входит памятник-эпитафия сооруженный в честь Бильге-кагана. В памятнике упоминается младший брат кагана – принц Кюль-Тегин и эпитафия поставлена именно на его могиле. Поэтому, памятник иногда называют надписью в честь Кюль-Тегина. Эпитафия была обнаружена Н. М. Ядринцевым в 1889 году, в Кошоцайдамской долине, на берегу реки Орхон в Монголии. Надпись в честь Бильге-кагана свидетельствует о подчиненных или дружественных ему народах:

«В качестве плачущих и стонущих (т. е. для выражения соболезнования) пришли кытай и татабыйцы во главе с Удар-Сенгуном; от кагана табгачей пришли Исьи и I. (?) Ликенг и принесли множество (букв. 10 000) даров и бесчисленное (количество) золота и серебра; от тибетского кагана пришел белен; сзади (т. е. с запада) от народов, живущих в странах солнечного заката, согд, берчекер (персы?) и бухарские (народы), – пришли Нек-Сенгун и Огул-Тархан. От народа „десяти стрел“ и от сына моего, кагана тюргешского, пришли Макрач, хранитель печати, и хранитель печати Огуз-Бильге; от киргизского хана пришел Чур-Тардуш-Ынанчу. (В качестве) соорудителя здания (т. е. храма?) и камня с надписью, украшенного резьбою, г. пришли чиновники (камнетесы) кагана табгачей (китайцев. – К. П.) и Чанг-Сенгун.

Кюль-Тегин улетел (т. е. умер) в год Овцы, в семнадцатый день; в девятый месяц, в двадцать седьмой день мы устроили похороны. (Надгробное) здание резные (фигуры?) и камень с надписью (в честь) его – мы все (это) освятили в год Обезьяны, в седьмой месяц, в двадцать седьмой день. Кюль-Тегин умирал сорока семи лет. Камень… столь много резчиков привели тойгуры и эльтеберы (?)» (http://www.kyrgyz.ru).

Памятник «Кюль-Тегин» был детально описан во время совместной чешско– монгольской экспедиции в 1958 году. Все сооружение, размерами 80x40 метров, вытянута с востока на запад, обведено рвом, прерывающимся перед воротами, и стеной из глины, покрытой черепицей. У ворот находились две статуи баранов из мрамора. За ними начиналась мощеная дорога и пруд для дождевой воды с керамической трубой, которая отводила излишек влаги. За прудом, на спине мраморной черепахи была укреплена стела с надписью. Рядом находился храм с жертвенником и мраморной статуей Кюль-Тегина и его жены. Найденная голова статуи была выполнена в реалистической манере и обнаруживала явные признаки монголоидной расы. Однако здесь следует предполагать более китайскую монголоидность (черепа этого типа узколицые), нежели какую-либо другую, кроме того, строили памятник китайские мастера, присланными императором Сюаньцзуном, а это обстоятельство уже само по себе снимает ряд вопросов.

Что касается внешности Кюль-Тегина, то вполне возможно, что она была монголоидного китайского типа. Почему? Выше я уже приводил китайское сообщение, из которого можно прямо уяснить, что хойхуская знать, к примеру, роднилась со знатью Срединного государства. С китайской знатью роднилась, конечно же, не только хойхуская аристократия, но и, в частности, Западный дом Тугю. Гюнь-су говорил в свое время Чуло-хану: «Хан! Твоя мать Сян-шы есть природная китаянка» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Сейчас же следует вспомнить, что только у двух крупных этносов считающихся тюркоязычными, наблюдаются способы погребений, отличные от тюркской ингумации с конем – у кыргызов и уйгуров. Так вот. Сюда же, в один ряд с кыргызами и уйгурами, следует поставить также и тукюэ, у которых, согласно письменным сообщениям, существовал обряд кремации. Что же касается тюркоязычности кыргызов и уйгуров, то это, без сомнения, довольно дискуссионный вопрос.

Самым удивительным обстоятельством в вопросе о погребениях тукюэ является то, что «ни одного археологического памятника, полностью соответствующего приведенному описанию (см.: Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950 – К. П.), ни в Южной Сибири, ни в Центральной Азии до сих пор не известно, хотя многие его элементы встречаются уже в раннетюркское время» (Савинов Д. Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. Л., 1984). Здесь имеется в виду, прежде всего, [сожжение вместе с умершим еще и коня. Однако любопытнее всего, что «сопроводительные захоронения коней известны и в чуждых скотоводческому укладу обществах, например, у древних славян и литовцев» (там же}.

По мнению Д. Г. Савинова, этому может быть несколько объяснений:) погребения тукюэ на территории Центральной Азии и Южной Сибири еще не открыты; 2) источник носит компилятивный характер, в нем в I едином описании погребально-поминального цикла фигурируют разновременные сведения; 3) тукюэская погребальная обрядность в том виде, в каком она зафиксирована письменными источниками, сложилась позднее на; основе различных компонентов, представленных в некоторых археологических памятниках Южной Сибири ран– нетюркского времени.

В современной исторической науке повсеместно принята та версия, что тюрки изначально практиковали кремацию, а затем, под давлением обстоятельств, изменили своей традиции, перейдя на ишумацию. В качестве обстоятельств обычно называются 1) трудности с дровами в степи, 2) влияние «семитских» религий (см.: Пензев К. А. Князья Рос. М., 2007). О правдоподобности данных версии я уже рассуждал и не стану здесь повторяться, однако известно, что в 628 г. император Тайцзун обвинил | тукюэ в нарушении традиции, т. е. в переходе с кремации на ингумацию (см.: Лю Мау-цай – Liu Mau-Tsai. Die chinesischen Nachrichten zur Geschchte des Ostturken (Tu-kue). Bd. I. Wiesbaden, 1958. с. 203, на него есть ссылка; см.: Безертинов Р. Н. Древнетюркское мировоззрение «Тэнгрианство». Казань, 1997). Данные сведения рассматриваются как бесспорное свидетельство смены погребального обряда у древних тюрков.

Другое дело состоит в том, что в 634 г., т. е. уже через шесть лет после тайцзуновской эскапады, последний каган Первого каганата Хьели был кремирован после смерти, о чем есть и соответствующая запись в источниках: «В восьмое лето (634 г.) Хьели умер. По смерти пожалован княжеским достоинством и именем Хуан. Указано вельможам похоронить его. Труп Хьелиев, по кочевому обычаю, сожжен. Могила его насыпана по восточную сторону реки Ба» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Я не могу судить о том, насколько верен перевод Н. Я. Бичурина о «кочевом обычае» кремации, поскольку не владею китайским языком и не имею доступа к оригиналу сочинения, однако должен заметить, что «кочевой» обычай кремации в своем определении содержит некоторый нонсенс, поскольку очевидным образом имеется в виду степное кочевание, а откуда в степях могут взяться подобные обычаи при крайней нехватке горючего материала, сказать сложно. Не думаю, что можно говорить о сжигании умерших в степях на кизяке.

Также следует, пожалуй, отвергнуть еще и ту точку зрения, что различия в погребальных обрядах могут быть связаны с социальным неравенством. С этносоциальным – да, могут, а вот с чисто социальным – нет. Безусловно, есть различия в исполнении погребального обряда высших слоев, в частности, за счет большей пышности похорон и богатства убранства могил, однако невозможно представить ту ситуацию, при которой основная масса народа хоронит умерших по обряду ингумации, а социальная верхушка по обряду труповыставления, если эта верхушка не иного этнического происхождения.

Д. Г. Савинов, в частности, считает: «Если же тюрки [Ашина продолжали сжигать своих покойников и после 630 г., о чем свидетельствует опять же способ захоронения Хьели, то погребения с конем могут быть связаны с 'другими этническими группами, в первую очередь с местными племенами, входившими в конфедерацию теле» (там же). А теле многими видными современными ориенталистами причисляются к динлинам (см.: Потапов Л. П. Этнический состав и происхождение алтайцев. Л., 1969).: что прямо подтверждается китайскими источниками.

Рассмотрим еще один, весьма яркий, обычай тупо. Китайские летописи сообщают о некоторых процедурах: «При возведении государя на престол ближайшие важные сановники сажают его на войлок, и по солнцу кругом обносят девять раз. При каждом разе чиновники делают поклонение пред ним. По окончании поклонения сажают 1 его на верховую лошадь, туго стягивают ему горло шелковою тканью, потом, ослабив ткань, немедленно спрашивают: сколько лет он может быть ханом?» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Данный обычай целиком и полностью совпадает с обычаем хазар. Вот как описывает это событие у хазар Истахри: «Когда они желают поставить кого-нибудь хаканом, то приводят его и начинают душить шелковым шнуром. Когда он уже близок к тому, чтобы испустить дух, говорят ему: „Как долго желаешь царствовать?“ Он отвечает: „Столько-то и столько-то лет“ (СМОМПК, 1901, вып. XXIX, с. 51, цит. по: Плетнева С. А. Хазары. М., Наука, 1976).

С. А. Плетнева по этому поводу утверждает: «Остатки г. некогда могущественного тюркского рода Ашина, бежавшего на запад, осели у хазар и основали там новую правящую династию» (Плетнева С. А. Хазары. М., Наука, 1976).

И следует признать, что особых поводов оспаривать данное утверждение нет.

Весьма полезным делом, в данном случае, явилось бы знакомство с некоторыми сведениями о хазарах. Так, например, Аль-Мукаддаси описывал внешность хазар следующим образом: «В наружном виде: жители Кумиса примерны (превосходны). Дайлемиты имеют красивые бороды и красивые лица; они дородны; Джурджанийцы же худощавы; Табаристанцы весьма красивы и весьма чисты;в Хазарах же есть сходство со Славянами» (выделено мной. – К. П.)» (Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870; http://vostlit.info).

А. Г. Кузьмин пишет в работе «Сведения иностранных источников о руси и ругах» (Откуда есть пошла Русская земля… Т.2. М., 1986.) о письме хазар: «IX век. По сообщению персидского историка Фахр ад-Дина Мубаракшаха (XIII в.), у хазар было письмо, которое происходило от русского. Хазары заимствовали его от вблизи живущей „ветви румийцев“ (византийцев), которых они называют руссами. В алфавите 21 буква, которые пишутся слева направо, без буквы алеф, как в арамейском или сирийско-несторианском письме… Руссами в данном случае, как полагают, названы аланы».

Об аланах мы поговорим ниже по тексту.

Ал-Бекри о языке хазар сообщает: «Язык Хазар другой, чем языки Тюрков и Персов (выделено мной. – К Д.). Это есть язык, который не согласуется ни с одним языком в мире» (Известия ал-Бекри и других авторов о Руси и славянах. Часть 1 // Записки Императорской Академии наук. Том 32. Приложение № 2. СПб., 1879;).

Константин Багрянородный о языке хазар сообщает следующее: «Случилось так, что вспыхнуло у них (хазар. – К. П.) восстание против своей власти, и когда разгорелась междоусобная война, эта прежняя власть их [все-таки] одержала победу. Одни из них были перебиты, другие, бежав, пришли и поселились вместе с турками в земле пачинакитов, сдружились друг с другом и стали называться каварами. Поэтому и турок они обучили языку хазар, и сами до сей поры говорят на этом языке, но имеют они и другой – язык турок» (Константин Багрянородный. Об управлении империей. М., Наука, 1991; http://oldru.narod.ru).

Не правда ли, читатель, все это очень любопытные сведения. Язык тюрок и язык хазар – разные языки, и об этом утверждают как император Византии Константин Багрянородный, так и араб ал-Бекри. Следующее. Хазары научились тюркскому языку в земле пачинакитов (т. е. печенегов). Кроме того, хазары по внешности сходны со славянами. Есть о чем задуматься.

Дело становится еще запутаннее, когда мы знакомимся с сообщением ибн-Хаукаля, который около 976–977 года сообщал следующее: «Язык Булгар сходен с языком Хазар (выделено мной. – К. П.); Буртасы же имеют другой язык, также язык Русов различен от языка Хазар и Буртасов». (Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870).

Каких булгар имеет в виду ибн-Хаукаль и именно в 976–977 году? Даже если он имеет в виду волжских булгар, то и здесь ситуация неоднозначная. Дело в том, что Ибн-Фадлан, который ездил на Волгу в Булгар в 922 году, ездил к царю славян, и его книга именно так и начинается: «Это – Книга Ахмада ибн-Фадлана ибн-аль-Аббаса ибн-Рашида ибн-Хаммада, клиента Мухаммада ибн-Сулаймана, посла аль-Муктадира к царю славян, в которой он сообщает о том, что он сам видел в стране турок, хазар, русов, славян, башкир и других (народов), по части различий их вероучений, истории их царей, положения многих из их дел» (Путешествие Ибн-Фадлана на Волгу. М.-Л., 1939)..

Следует признать, что Ибн-Фадлан дифференцировал тюрок и хазар и прекрасно отличал и тех и других от славян. Но как могут быть булгары (сегодня – казанские татары) славянами? Очень просто.

Абу-Мансур (ум. 980? г.) сообщал: «Славяне – племя красного (выделено мной. – К. П.) цвета, имеющее русые волосы; они граничат со страною хазар на вершинах Румских гор. Человека красного цвета называют славянином, по причине подобия его цвету славян» (Сказания мусульманских писателей о славянах и русских (с половины VII в. до конца X века по Р. X.). СПб., 1870; http://www.vostlit.info).

Ибн-Фадлан называл булгар славянами еще и по одной причине – по внешнему виду они от славян не отличались совершенно, т. е. были такими же русыми и рыжими, да еще, как следует думать, голубоглазыми.

И от кого же произошли тогда булгары?

Д. И. Иловайский (см.: Иловайский Д. И. Начало Руси (Разыскания о начале Руси. Вместо введения в русскую историю). М.: Олимп; АСТ, 2002.) прямо утверждал, что булгары – это славяне и приводил множество весьма веских доводов, которые мы здесь повторять не будем, поскольку, если у читателя есть желание, то он может ознакомиться с ними самостоятельно, тем более что в Интернете данный материал найти можно.

А если предположить, что язык хазар, хунну, древних булгар и тохаров есть один и тот же язык? Данное предположение выглядит несколько экзотически, с этим я согласен, но разве кто-нибудь отрабатывал данную версию?

Непонятно еще одно. Константин Багрянородный (905–959) сообщает о переселении части хазар в землю пачинакитов (печенегов) к тюркам, и о том, что они подружились и стали называться «наварами». Но в этнониме «кавары» нельзя не узнать этноним «авары»!.

Между тем, о сходном событии, только в более ранние времена (582–602 гг.), сообщает Феофилакт Симокатта: «Когда император Юстиниан занимал царский престол, некоторая часть племен уар и хунни бежала и поселилась в Европе. Назвав себя аварами, они дали своему вождю почетное имя кагана… Естественно, что и до нашего времени, эти псевдоавары (так было бы правильно их называть), присвоив себе первенствующее положение в племени, сохранили различные названия: одни из них по старинной привычке называются уар, а другие именуются хунни» (Феофилакт Симокатта. История / Пер. С. И. Кондратьева; http://miriobiblion.narod.ru).

Следует признать, что мы имеем дело с весьма интересным совпадением.

Сейчас продолжим наш разговор о тукюэ, которых современная наука безусловно причисляет к тюркам, что, на мой взгляд, вовсе не так очевидно как может показаться, даже если тукюэ являлись тюркоязычной общностью. Китайские источники сообщают: «Предки тукюеского Дома обитали от западного моря на запад и одни составляли аймак. Это есть отдельная отрасль Дома Хунну, по прозванию Ашина» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Это сообщение позволяет видеть в тукюэ пришлый с Запада народ, тех же, к примеру, царских скифов, которых можно отнести к тюркам. Причислять, в этом случае, их к монголоидной расе было бы явным недоразумением до тех пор, пока не появятся хоть сколько-нибудь приемлемые свидетельства о том, что прародина монголоидной расы находилась в Европе. Однако приведенное выше показание китайских источников о полном уничтоженин тюкюэсского Дома одним из соседних владетелей, не позволяет нам безусловно утверждать, что под данным именем впоследствии вновь собрались тюрки, даже если собравшиеся говорили на тюркском языке. Более того, уже в старину в Китае существовало мнение, что «тукюеский Дом составился из смешения разных родов, кочевавших в Пьхинлян; он прозывался Ашина. (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950). Безусловно, данная информация сильно затрудняет этническую идентефикацию тукюэ.

Тукюэ вели кочевой образ жизни: «Обычаи тукюесцев: распускают волосы, левую полу наверху носят; живут в палатках и войлочных юртах, переходят с места на место, смотря по достатку в траве и воде; занимаются скотоводством и звериною ловлею; питаются мясом, пьют кумыс; носят меховое и шерстяное одеяние. Мало честности и стыда; не знают ни приличия, ни справедливости, подобно древним хунну» (Бичурин Я. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Интересно замечание о привычке тукюэ ходить со свободно распущенными волосами, насколько мне известно, в некоторых источниках упоминается, что тюрки носили косы.

Некоторые племена тукюэ, вошедшие в соглашение с Китаем («покорившиеся»), выбирали оседлую жизнь, о чем источники сообщают следующее: «Прежде тукюесцы, покорившиеся Китаю, размещены были в Фын-чжеу, Шен-чжеу, Лин-чжеу, Хя-чжеу, Шо-чжеу и Дай-чжеу, и посему назывались покорившимися шести округов в Ордосе. Мочжо еще просил 100 000 ху проса на посев, 3000 земледельческих снарядов [орудий], несколько десятков тысяч гиков железа. Императрица отказала. Министр Ли Цяо также советовал отказать. Мочжо, по неудовольствию, отвечал презрительно и задержал посланника Тьхянь Гуй-дао; почему сановник Яо-шеу и другие просили удовлетворить просьбе. И так послано хану просо, земледельческие орудия, несколько тысяч кибиток покорившихся тукюесцев. С сего случая тукюесцы усилились» (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Далее китайские источники сообщают следующее: «Искусно стреляют из лука с лошади; по природе; люты, безжалостливы. Письмен не имеют. Количество [требуемых людей, лошадей, податей и скота считают по зарубкам на дереве. Вместо предписания на бумаге, употребляется стрела с золотым копьецом, с восчаною печатью. Обыкновенно пред полнолунием производят набеги и грабительства. По их уголовным законам: бунт, измена, смертоубийство, прелюбодеяние с женою чьею-либо, похищение спутанной лошади – наказываются смертью. За увечье в драке платят вещами, смотря по увечью. Повредивший глаз повинен отдать дочь, а если нет дочери, должен отдать женино имущество; изувечивший какой-либо член тела платит лошадь; укравший лошадь и другие вещи платит в десять крат против стоимости покражи…

По смерти отца, старших братьев и дядей по отце женятся на мачехах, невестках и тетках. Постоянного местопребывания нет, но каждый имеет свой участок земли [надо полагать: пастбища]. Хан всегда живет у гор Дугинь. Вход в его ставку с востока, из благоговения к стране солнечного восхождения. Ежегодно он со своими вельможами приносит жертву в пещере предков; в средней декаде пятой луны собирает прочих, и при реке приносит жертву духу неба. В 500 ли от Дугинь на западе есть высокая гора, на вершине которой нет ни дерев, ни растений; называется она Бодын-инли, что в переводе на китайском языке значит: дух-покровитель страны. Буквы письма их походят на буквы народа Ху; уравнения времен вовсе не знают, а замечают времена только по зелени травы. Мужчины любят играть в хюпу, женщины в волан. Пьют кобылий кумыс и упиваются допьяна. Поют песни, стоя лицом друг к другу. Поклоняются духам, веруют в волхвов. За славу считают умереть на войне, за стыд – кончить жизнь от болезни. Обыкновения их вообще сходны с хуннускими» (Бичурин Я. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Кстати, о кобыльем кумысе. Читатель может представлять себе, что питие кумыса есть непременная атрибуция монголоидных кочевников. Я бы сказал так: и не только монголоидных и не всегда кочевников. Адам Бременский (XI в.) сообщал:

«Недалеко от области склавов находятся, насколько нам известно, три примечательных острова. Первый из них называется Фембре. Он лежит против страны вагров, так что его, как и Лаланд, можно видеть из Альдинбурга. Другой остров [Рюген] расположен напротив страны вильцов. Его населяет могучее склавское племя ранок, [или рунов]… Третий остров именуют Семландом, он соседствует с областями руссов и поланов, а населяют его сембы, или пруссы, люди весьма доброжелательные… В описываемых землях принял венец мученичества светлый епископ богемов Адальберт. Вплоть до сегодняшнего дня – при том, что все остальное у них так же, как и у нас, – они запрещают подходить к священным рощам и источникам (ценное наблюдение о священных рощах у славян. – КН.), опасаясь, что эти места будут осквернены самим присутствием христиан. Тамошние жители употребляют в пищу мясо лошадей, используя в качестве питья их молоко и кровь, что, говорят, доводит этих людей до опьянения. Обитатели тех краев голубоглазы, краснолицы и длинноволосы. Будучи затеряны в непроходимых топях, они не желают терпеть над собой никакого господина» (Из ранней истории шведского государства. М. 1999; Латиноязычные источники по истории [Древней Руси. Германия: IX – первая половина XII ее. Ш.-Л. 1989).

В Что здесь следует отметить. Первое. Перед нами славяне. Голубоглазые, краснолицые, длинноволосые. Второе. По характеру индивидуалисты, анархисты, в общем, каждый сам себе хозяин и всякий явно со своим мнением. Третье. По привычкам – степные кочевники, но о каких-либо степях на Рюгене говорить сложно, тем более в непроходимых топях. Таким образом, мы имеем достаточно поводов для размышлений. Я имею все основания утверждать следующее – перед нами типичнейшие гунны, а гунны это полиэтноним. Смотрите сами, схолия (записка на полях) в труде того же Адама Бременского сообщает: «Даны-варвары именуют Руссию Острогардом, из за того, что она расположена на востоке и, как орошаемый сад, изобилует всяческим добром. Ее также называют Хунгардом, так как изначально там жили хунны» (Из: ранней истории шведского государства, пер. В. В Рыбакова: и М. Б. Свердлова. М., 1999; Латиноязычные источники по истории Древней Руси. Германия: IX – первая половина XII в. М.-Л. 1989).

Впрочем, я опять несколько отвлекся. Сейчас стоит упомянуть о происхождении имени «Ашина», поскольку тукюэ возглавлялись Домом Ашина. Так вот. По мнению С. Г Кляшторного, следует «искать исходную форму имени Ашина не в тюркских языках, а в иранских и „тохарских“ (выделено мной. – К. П.) диалектах Восточного Туркестана. В качестве одного из гипотетических прототипов имени можно выделить сакское азапа – „достойный, благородный“ (см.: Кляшторный С. Г. Проблемы ранней истории племени Турк (Ашина). II МИ А, № 130, 1:1965, с. 281). В этом значении именование „Ашина“ употреблялось и позже наряду с личными именами правителей Первого каганата, например, „Западный Чжуки-князь Ашина Нишу был сын Сунишиев“ (Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Собрание сведений… 1950).

Итак. В очередной раз мы «упираемся» в тохарский народ. Случайное это совпадение или все-таки мы имеем дело с некой закономерностью? Скорее всего, перед нами закономерность. Л. С. Клейн, на статью которого я многократно ссылался как в книге «Князья Рос», так и в этой книге, выводит тохар с севера Центральной Европы, и в данном случае необходимо отметить, что этот его вывод может быть подвергнут коррекции. Каким же образом? Довольно простым. Следует определить, что, прежде всего, подвигло Л. С. Клейна на его заключение. Для этого мы возьмем к рассмотрению другую его статью – «Генераторы народов» (Бронзовый и железный век Сибири. / Материалы по истории Сибири. Древняя Сибирь. Вып. 4. Новосибирск, 1974. С. 126–134).

Л. С. Клейн высказывает в статье очень интересные и весьма здравые мысли. Он пишет о возможном наличии трех «генераторов народов» – монгольском, семитском и индоевропейском, которые выбрасывали на просторы Евразии целые волны переселенцев-колонизаторов. Монгольский и семитский генераторы Л. С. Клейн описывает следующим образом: «Монгольский степной генератор был накрепко вмурован в каменное кольцо безжизненных пустынь и прикрыт, как крышкой, густыми таежными лесами Сибири, непригодными для пастбищ. С востока вся эта конструкция упиралась в недалекий берег Тихого океана. Вначале Великая Китайская стена, поддерживаемая мощью огромного и опытного государства, а после ее обветшания пограничные гарнизоны почти всегда закрывали щели из котла на юг. Оставался узкий выход – на запад.

Семитский генератор был опущен в знойный фавийский полуостров, как в мешок с песком. Крышкой здесь служило побережье Средиземного моря. Эта крышка была чуть приоткрыта, оставляя две щели – на юг и На север. Но с юга у щели стояли настороже грозные армии фараона, и семитская экспансия вырывалась сквозь северную щель…»

Слова Л. С. Клейна не лишены образности и выглядят достаточно убедительно, между тем у меня есть множество возражений против подобной схемы. Однако нас сейчас интересует индоевропейский «генератор», он же, (как читатель, наверное, догадался, хартленд. Безусловно, я {согласен с Л. С. Клейном в том, что местоположение хартленда есть вопрос для дискуссий. («Где помещался этот? генератор – вопрос спорный: аутентичные письменные источники об этом молчат»). Между тем, в данном случае в вопросы истории, как всегда, вмешиваются вопросы политики. Речь идет о позиции западноевропейской и вообще западной пропаганды и связанной с ней науки, в частности немецкой. Не секрет, что с XIX века, может и несколько ранее, немецкая историческая наука занимала крайнюю, шовинистическую позицию. После поражения во Второй мировой войне эта позиция оказалась соответствующим образом поколеблена, но окончательно не развенчана. В немецкой исторической науке до сих пор присутствуют такие фантазмы, как норманнизм, а данное обстоятельство говорит о многом. Известно, что Германия развязала две мировых войны, в обоих войнах потерпела жестокое поражение, но, как следует из русской поговорки, «битому неймется». Собственно германцы (т. е. алеманны, они же швабы, франки, саксы, бавары, тюринги) есть вполне вменяемое общество. Беда состоит в том, что в рядах именно немцев, а это составной этнос, в большом количестве представлены потомки западнославянских и прусских племен, наших с вами близких родственников. Вот эти – то наши ближайшие «братья по крови» и могут пустить кровь кому угодно. Те же французы после 1812 года сделали для себя соответствующие и очень правильные выводы, и, похоже, что в Россию их больше не затащишь даже на аркане. Но немцы…

Читатель должен знать, что всплеск национализма, характерен, во-первых, для трудных моментов истории общества, в качестве защитной реакции, во-вторых, при первичной организации государства. Примером второго случая является современный Казахстан, пытающийся таким путем перейти от древнейшего трайбализма к национальной организации. Между тем, в середине XIX века в Германии протекал сходный процесс, когда из кучки незначительных немецких княжеств формировалось централизованное немецкое государство. Соответственно, отсюда берут начало все теории об «истинных арийцах», «индогерманцах» и прочие идеологические инъекции для возбуждения общенационального духа.

Так вот. Вопрос о прародине индоевропейцев сразу же попал в цепкие руки «германизаторов унд ариезаторов». Широкоизвестный в определенных кругах Густав Косинна помещал индоевропейскую прародину в Северной Германии. Отсюда делались выводы о культуртрегерской миссии северных прагерманцев, наследниками которых, конечно же, являлись современные Косинне северные германцы, оставшиеся на коренной территории и потому, дескать, сохранившие чистоту расы. Теория Северной Германии в качестве индоевропейской прародины была подвергнута ожесточенной критике, причем с научной точки зрения, и от нее отказались не столько по политическим обстоятельствам (поражение нацистов в войне), сколько, прежде всего, вследствие именно научной несостоятельности. Следует отдать должное немецкой исследовательской мысли – «концепция восточноевропейского очага экспансии культур боевого топора охотно принимается и развивается (по состоянию на 1974 г. – К. П.} в Западной Германии (Э. Штурме, Е. Озольс, В. Милойчич, отчасти У. Фишер, К. Струве и др.)» (Клейн Л. С. Генераторы народов… 1974, с. 126–134).

Между тем концепция Восточной Европы в качестве индоевропейской прародины, как отмечал в свое время Л. С. Клейн, оставалась слабо разработанной и в настоящее время ситуация не поменялась в лучшую сторону. При этом попытки вести об этом речь, большей частью напоминают шовинистические построения того же Косинны. Вот здесь Л. С. Клейн делает весьма странный кульбит. Вместо того, чтобы призвать тогдашний советский ученый мир к серьезной работе над древнейшей историей индоевропейцев вообще и славян в частности, а также к анализу гипотезы о восточноевропейской прародине, он вдруг предлагает не что иное, как некий «компромиссный вариант».

Л. С. Клейн пишет: «Генераторы народов располагаются не в центре, а у краев Евразийского материка, в закрытых закоулках». Таким образом, «в этой картине совершенно не остается места для мистического расового духа как движущей силы экспансии „индогерманцев“, для биологической предопределенности их культуртрегерской роли и тому подобных устарелых догм, а также для сменивших их более современных сентенций – о постоянстве и предопределенности судеб географических районов, об извечности „угрозы с Востока“. (Клейн Л. С. \ Генераторы народов… 1974, с 126–134).

На первый взгляд, Л. С. Клейн высказывает благую мысль с целью постараться заткнуть брехливый поток западной пропаганды, и с этой целью он пытается определить место индоевропейской прародины компромиссным образом, т. е. на севере Центральной Европы откуда он и выводит тохар и, как следует понимать, именно по политическим мотивам отказывает им в восточноевропейской родине. Но какое отношение эти рассуждения могут иметь к науке? Кроме того, мысль о «монгольском степном генераторе» вызывает серьезнейшие сомнения. Эта гипотеза опять же лежит в русле извечных умонастроений о «татаро– монгольском нашествии», раздутых нашими патриотическими кругами до фантасмагорического состояния. Любопытно также и то обстоятельство, что «монгольский генератор» оказывается какой-то уж слишком малой мощности. Так, к концу XX века численность говорящих на монгольских языках составляла всего только 6,8 (!) млн. человек (см.: Тодаева Б. Х. Монгольские языки; http://ktugosvet.ru). Тогда как только на славянских языках говорят, по данным Лингвистического энциклопедического словаря (М., 1990) свыше 290 млн. человек, а на германских около 550 млн. Причем прошу учесть, что в группу германских языков входит еще и английский. Следует сделать вывод, что «монгольский генератор» не тянет даже на батарейку от ручных часов. Нельзя сказать, что идея Л. С. Клейна о генераторах народов лишена смысла, наоборот, она крайне интересна. Но только в том случае, если она будет очищена от политической конъюнктуры и всякого рода торговли.

Возвращаясь к нашим тукюэ, необходимо отметить следующее. Данная общность вполне могла разговаривать на тюркском языке. Почему? Возможно, что основной массой тукюэского народа являлись именно тюркоязыч-ные роды, а индоевропейцы оказались, в силу некоторых обстоятельств, только лишь правящим слоем. Однако, не стоит безусловно полагать тукюэ вообще каким-либо этносом. Л. Н. Гумилев по этому поводу сообщает: «Вокруг тюркютских царевичей группировались кроме тюркютов достатки разбитых жужаней и множество разных людей, почему-либо не ужившихся в родной юрте или на китайской службе. Происхождение их было различно, но говорили они между собой на древнетюркском языке (выделено мной. – К. П.) с небольшими отличиями в произношении. Они составляли „budun“ – народ, но не в смысле „этнос“, а в смысле, близком к понятию „демос“, так как „budun“ противопоставлялись беги (baglar). Это видно из контекста фраз: „turk baglai budun“ – „тюркские беги и народ“ или, может быть, „народ тюркских бегов“ и „turk qara budun“ – „тюркский черный народ“, причем qara budun – масса – понятие без оскорбительного оттенка; „alti bag budun“ – „народ шести бегов“, т. е. шести подразделений. Отсюда видно, что „budun“ – это рядовой состав орды, беги – командный, а вся система, т. е. орда в целом, понятие не этническое, а военно-организационное» (Древние тюрки. М., 2002; http://www.kulichki.com).