• Битва магов
  • Война с СССР: надежда на шок
  • Несомненные успехи Гитлера
  • Накануне: «артподготовка» психовойны
  • «Неожиданное нападение»
  • Фактор «Х»
  • Опасный кризис 29.06.41 года
  • Попытка московского «психоудара»: октябрь 1941-го
  • Погашенная паника 15 октября 1941-го
  • Никогда не сдаваться!
  • Декабрь 1941-го: крах плана «Гроза»
  • Перекидывая мостик в будущее
  • Глава 11. Сталь против вихря


    Битва магов


    «— Когда была рассеяна дивизия?

    — 7-го она была разбита. Ваша авиация разбила ее. Я едва остался жив и этим должен быть благодарен исключительно вашей авиации.

    — Понесла дивизия большие жертвы?

    — Мы потеряли 70% танков…

    — А в чем причина плохой боеспособности армии?

    — Благодаря немецким пикирующим бомбардировщикам, благодаря неумным действиям нашего командования…»

    Перед вами — строчки из протокола допроса немцами Якова Джугашвили, сына Сталина. Его, попавшего в плен, допрашивали 18 июля 1941 года...

    Любому русскому человеку невыносимо больно писать о катастрофе того черного года. Картины лета-41 разворачиваются, словно кадры гигантского фильма-трагедии. Как больно и унизительно! Даже десятки минувших лет не смягчают горечи поражений.

    И все же, глядя на сорок первый, ты застываешь в изумлении. Во-первых, потому, что немцы практически победили! Сами посудите. Практически всю кадровую армию СССР они уничтожили или взяли в плен. Мы лишились практически всей авиации и львиной доли танков. Балтийский флот, способный прервать поставки жизненно важного сырья из Скандинавии в Германию, понес тяжелейшие потери и действиями сухопутных сил немцев оказался загнан в ловушку Финского залива, где его надолго и «запечатали». Из четырех основных промышленных районов Советский Союз лишился трех. Громадная часть промышленности оказалась временно парализованной из-за поспешной эвакуации. Громадные запасы оружия, боеприпасов, снаряжения, продовольствия, вещевого довольствия и горючего либо взлетели клубами дыма к небесам, либо угодили в руки немцев. В западных районах империи разразилась настоящая катастрофа, и паника обуяла десятки миллионов человек. Наблюдалась дезорганизация транспортной системы. И если смотреть на дело с такой стороны, то немцы имеют полное право записать сорок первый в число своих грандиозных побед — вместе с кампанией 1940 года.

    И тут не только мы, но и немцы той поры застываем, пораженные до глубины души. И десятой доли такой катастрофы хватило бы, чтобы любая западная страна пала на колени и запросила пощады. Но Советский Союз не только не пал — он продолжал яростно сопротивляться, то и дело пытаясь контратаковать. Власть держалась, продолжала заниматься организацией обороны и налаживанием машины военной экономики, пропагандой и даже вопросами культуры!

    А вот это не умещалось в сознании немцев и всех прочих детей западной цивилизации. Как? Почему? За счет чего? Невероятно!

    Исследуя историю войн-психотриллеров, нужно понять: за счет чего выстояли русские и почему провалилась молниеносная война Гитлера против нас?

    По большому счету, напав на нас, немецкий вождь столкнулся с совершенно новым для него типом противника. Австрия, Чехословакия, Польша, Норвегия, Англия и Франция относились к разряду индустриальных обществ с демократически-торговым строем, основанным на коллегиальном правлении и господстве договорных начал. (Так классифицирует их крупнейший русский специалист по естественным и искусственным нейронным сетям Игорь Бощенко, называя западные станами типом систем управления СУ-3.) Впрочем, СССР также относился к тому же разряду. Просто его СУ-3 была своеобразной.

    — Теперь самое время вспомнить и классифицировать социалистический строй, существовавший в СССР. Всем памятны долгие дискуссии о том, «что это было» — большевистская диктатура, рабочая демократия, народное государство, сталинская монархия? С точки зрения развиваемой модели, разгадка «тайны веков» очень проста. Большую часть своей истории СССР управлялся коллегиальным органом (ЦК, Политбюро), действовавшим по определенным правилам (Устав компартии). Следовательно — в СССР была реализована СУ-3. СССР уже в первые десятилетия своей истории стал индустриальным государством, с преобладанием городского населения и торгово-производственной деятельности. Следовательно — экономическим строем СССР был капитализм. Капитализм своеобразный, больше похожий на внутренний хозрасчет в рамках крупной корпорации — но все же капитализм, производство товаров с целью обмена.

    Для проверки этого вывода зададим контрольный вопрос: на что тратился в СССР прибавочный продукт, изымаемый у хозяйствующих субъектов в пользу государства? Ответ — на развитие средств производства — в точности соответствует определению капитализма. Ведь в нем прибавочная стоимость идет на увеличение основного капитала. Ибо капитал — вовсе не деньги, как представляют некоторые политики, а средства производства: здания, инфраструктура, оборудование, технологии, обученный персонал. СССР управлялся как огромное акционерное общество, в котором простые граждане были миноритарными, а номенклатурные работники — мажоритарными акционерами, — считает Игорь Валентинович.

    Однако при этом, добавим мы, СССР был, как и Германия, магической цивилизацией с сильным корпоративным началом. И там люди объединялись в структуры, связанные преданностью великой цели, общему делу, и могли действовать, как одна сверхличность. СССР, как и Рейх, выступал идеократией. И этим он в корне отличался от других, западных общественных систем. Впервые одна магическая цивилизация столкнулась с другой. Один «гость из будущего» пропробовал сокрушить другого. Грянула битва кудесников. И один смог выдержать удары, наповал разившие всех иных!


    Война с СССР: надежда на шок


    Напав на нас в июне 1941 года, Гитлер мог рассчитывать только на шок и трепет. Только на поражение сознания русских. Иначе это нападение превращалось в самоубийство: у Германии не имелось ни ресурсов, ни людей для победы над Советским Союзом. Замысел Гитлера понятен: нужно нанести Сталину такие страшные удары в первые же недели войны, после которых высшее руководство СССР:

    — либо запросит мира на любых, самых унизительных условиях (вариант Брестского мира между Германией и ленинским режимом в 1918 г.);

    — либо бежит за границу, бросив дезорганизованный СССР на произвол судьбы (как поступило польское правительство в сентябре 1939-го);

    — либо произойдет военный переворот, который сместит Сталина и приведет к власти пронемецких генералов.

    Теперь понятно, зачем Гитлер так рвался к Киеву, Ленинграду и Москве. Захват всех трех священных для русских центров означал глубокое поражение нашего сознания. Побочными эффектами гитлеровского блица против Советского Союза должны были стать вступление в войну против нас Японии и Турции. В этом случае вся наша государственная система могла сложиться, аки карточный домик.

    Честно говоря, у Гитлера были серьезные основания для того, чтобы рассчитывать на успех. Отбросим прочь нелепые россказни о бесноватом ефрейторе, не желавшем слушать умных генералов. Перестанем слушать бредни о «самоубийстве» или о плохой работе немецкой разведки, недооценившей возможности СССР. Дело не в количестве танков и пушек, что могла произвести Советская Россия, и даже не в числе людей призывного возраста. Ищите разгадку уверенности Гитлера в победе совершенно не там, а в области психологической и метаисторической.

    Немцы были уверены, что Советский Союз — колосс на глиняных ногах. К чему тогда всякие количественные показатели? Колосс может иметь тело, закованное в сталь — но ноги-то ему можно подломить. И гитлеровцы имели веские основания рассуждать именно так.

    Ты, читатель, никогда не думал, что СССР был по сути фантастической страной, чужаком в ХХ столетии. Страной, которой быть по определению не могло! С точки зрения нормальной логики истории Российская империя должна была рухнуть после 1917 года так же, как рухнула империя на Дунае, Австро-Венгрия. Ее должна была постичь участь, подобная еще Османской империи, превратившейся в Турцию в кучу новых территорий, тут же отхваченных Западом под свой контроль. Наша империя, рванув изнутри со страшной силой и впав в кошмар взаимоистребительной войны, по логике вещей распадалась на три прибалтийских страны, независимую Украину, Татарский Крым, Новороссийскую и Донецко-Криворожскую республики, Восточную Белоруссию, Сибирскую республику, Центророссию, Северо-западную Россию. А еще — на самостийное Войско Донское, кучу горских республик — вместе с «державой» атамана Семенова на Дальнем Востоке, независимыми Грузией, Армений и Азербайджаном. Если вы помните, то в 1917-м поволжские татары успели учредить свой Курултай и потребовать независимости. Так что не исключено, что и отдельный Татарстан появился бы тоже. Да и Средняя Азия с Казахстаном превращались в довольно пеструю картину.

    Знаете, в 1922-м году даже владивостокский либерал, адвокат Руднев носился с идеей создания града Китежа в Петропавловске-Камчатском, этакого острова-убежища от власти красных. Мол, перевезем туда судоремонтное оборудование из Владивостока и создадим карликовое государство под властью одного из Романовых. Большевики, мол, военный флот погубят и контроль за Камчаткой утратят. Посуху туда они добраться не смогут. А жить будем за счет промысла морского зверя, рыболовства и строительства флота, торгуя с Америкой и Японией. Было ясно, что в случае успеха сей «Китеж» быстро превратился бы в американский или японский марионеточный режим, в форпост для отторжения от России богатейших восточных земель да еще и в готовую базу для чужестранных военно-морских и воздушных сил. (Юрий Корольков. «Кио ку мицу» — Минск, «Беларусь», 1987 г., с.30). Слава Богу, красные сломали планы адвоката.

    Но представим себе, что они сбылись, равно как и вожделения остальных охотников нарезать «государств» из тела империи. Все эти лоскутки и обрывки обречены были стать совершенно нищими, аграрными и полуаграрными «суверенами» со слабой промышленностью, валютами-«фантиками», погрязшими в государственных долгах перед банкирами Англии, Франции и Соединенных Штатов. Естественно, со слабенькими и осталыми армиями на уровне аравийского Хиджаза или Боливии. А главным их назначением была роль сырьевых придатков, обязанных бесперебойно отправлять великим западным державам и Японии уголь, нефть, руду, зерно, масло и мясо. Ну, еще всякие там лен, пеньку, лес, мед, воск и прочее. Во главе этих «суверенитетов» должны были стать «демократические власти» или мелкокалиберные диктаторы — одинаково слабые и продажные. Кстати, вот вам еще аналог из тех же лет: распавшаяся после революции 1911 года Китайская империя, превращенная в нищую территорию, переделенную между наркоторговцами, региональными генералами, националистами и коммунистами. При этом нещадно эксплуатируемая сильными державами.

    Сегодня есть немало субчиков, утверждающих: ну, и надо было распадаться на части. Чего хорошего в Империи? Одним из первых это сделал Аксенов с романом «Остров Крым» в семидесятые. А теперь, особенно на Украине, новые националисты надувают щеки: мол, тогда, не потрапив «пид панування» клятых варваров-москалей, вошли бы мы в Центральную Европу.

    Ну, что ожидало все эти осколки Российской империи при подобном повороте судьбы, можно увидеть на примере обломков Австро-Венгрии. Австрия и Чехословакия были поглощены отнюдь не самой сильной в мире Германией, которая и армии-то толком еще не имела. Югославия (называвшаяся еще королевством СХС) — разгромлена и оккупирована немцами в сорок первом, после чего погружена в пучину резни между православными, католиками и мусульманами. Венгрию хоть никто не съел, но она вынуждена была стать младшим партнером Третьего рейха и щедро оплатить кровью своих солдат предприятия Гитлера. Если брать Китай — то от него оттяпали Маньчжурию и устроили ему беспощадную войну (вторжение японцев в 1931 г.), которая унесла свыше двадцати миллионов жизней. (К тому же, шла еще и междоусобная гражданская война.) А уж сколько китайцев погибло от беспросветной нищеты, наркотиков и периодических голодовок — один Бог знает. Дело в том, что времена на дворе стояли немилосердные, жестокие, далекие от нынешних представлений о гуманизме, глобализации и аутсорсинге. К тому же, всех терзал мировой экономический кризис, разразившийся в 1929-м. И потому драйвом эпохи стало создание тоталитарных и авторитарных империй, Не мудрствуя лукаво и не играя во всякие демократии, сильные грубо покоряли плохо лежавшие земли, захватывая источники сырья и дешевой рабочей силы, обеспечивая себе рынки сбыта и выгодные геополитические позиции.

    Что ждало лоскутья Российской империи? Да примерно то же самое. Если приверженцы независимой Украины хотят знать, как на них смотрел Гитлер, они могут почитать его застольные беседы. Малороссов фюрер считал дикарями и недочеловеками почище поляков, намереваясь отобрать у украинцев их земли и недра. Свои виды на нас имели Япония, Польша, Финляндия и Турция. Это не считая английских колонизаторов и французов. Весь этот мусор мелких суверенитетов должен был стать добычей сильных и развитых хищников.

    Итак, к 1920 году Российская империя должна была разлететься на клочки. Миллионы русских ждала участь людей второго сорта, на коих местные националистические лидеры должны были превратить в козлов отпущения и в объекты вымещения своих комплексов неполноценности — естественно, как «оккупантов», виновных за страдания коренных наций под сенью двуглавого орла.

    Но случилось невероятное. Красные, подняв знамя с серпом и молотом, сумели практически полностью воссоединить распавшуюся империю и создали мир миров, страну-планету под названием «СССР». И так они первый раз обманули историю.

    Казалось и тут их ждет гибель. Юный Советский Союз оказался конченой страной, не имеющей ни единой возможности выжить во враждебном мире. Жесточайшая гражданская война 1918-1922 годов оставила страну без золотого запаса, вынесла из нее самые квалифицированные кадры инженеров. Промышленный потенциал царских времен, и в лучшие свои времена слабенький, деградировал. Страна подверглась деиндустриализации, откатилась в архаику и натуральное хозяйство, 80 процентов ее жителей были селянами, пребывавшими в отсталости и средневековье. Никто не мог предложить СССР больших займов — ибо страна не могла их вернуть. А вскоре некому стало и давать кредиты: капиталистический мир завопил от боли и ужаса, скрученный невиданным кризисом. Казалось, Россию на сей раз спасти невозможно. Не имелось ни одного рыночного рычага, годного для решения задач ее выживания.

    И тогда красные второй раз обманули злой рок. Где ослепительной мечтой, ярким образом и зажигающим сердца словом, а где кровью и железом они смогли мобилизовать страну и в невиданные раньше сроки построили экономическую сверхдержаву с мощной промышленностью и сильными вооруженными силами, в одно историческое мгновение покончив с неграмотностью и подготовив миллионы специалистов в науке и технике. Это было сделано вопреки всем тогдашним представлениям о границах возможного. И до сих пор рывок 1930-х выглядит фантастикой.

    Однако ценой рывка тридцатых стала неустойчивость системы под названием «Советский Союз». Она сохранялась и все последующие десятилетия.

    СССР продолжал жить вопреки логике истории ХХ века, изменяя ее — словно положенный в устоявшуюся схему мощный магнит. Он нес в себе многие черты обществ Третьего тысячелетия, намного опережая свое время. А потому окружающий мир был невероятно враждебен этому пришельцу из грядущего, все время пытаясь то отторгнуть СССР, то его уничтожить. Да и самому Союзу было неуютно и душно в мире ХХ столетия. Текущая реальность противилась СССР и извне, и изнутри. Мир в буквальном смысле старался вытолкнуть нас из себя, силился аннигилировать чужаков. Именно фантастичность Страны Советов объясняет лихорадочность, кризисность ее истории. Все приходилось делать впервые в мире, вопреки всем объективным обстоятельствам, сталкиваясь с невиданными вызовами — да еще и на технологической базе ХХ века, столь грубой и неподходящей для поставленных Союзом метаисторических задач. Нужны были нейтридные технологии и наноботы — а пришлось обходиться паровозами и токарными станками. Отсюда — столько ошибок, репрессий и метаний в нашей истории.

    Уже знакомый вам Сергей Чернышев очень метко выразился насчет того, что и гитлеровская Германия, и СССР были прорывами в будущее, в метаисторию. На высшие уровни бытия. Но если немцам пришлось прыгать вверх всего на одну ступень, из стадии высокоразвитой машинной цивилизации, то русским-советским, спасаясь от небытия, пришлось с кровью сигать на целых три ступени вверх — из стадии патриархального, сельско-традиционного общества. Когда бородатые крестьяне сжигали трактора вместе с трактористами и злобно плевали при виде самолета, крестясь словно от нечистой силы. Сейчас говорят: «И не надо было прыгать, а по-прежнему оставаться аграрной страной!» Только молчат, черти, и не говорят: каким образом можно было с винтарями Мосина, коняшками да сабельками сражаться со стальными имперскими монстрами того времени, готовыми бросить в бой отравляющие газы, танки и наводящие ужас боевые самолеты. Хоть «юнкерсы», хоть «мицубиси», хоть «спитфайры» с «девуатинами».

    Нам пришлось прыгать через стадии исторического развития, чтобы не быть растерзанными в немилосердном мире первой половины ХХ стогодия. Но за это пришлось заплатить неустойчивостью Красной планеты.

    Наконец, Иосиф Сталин и в третий раз попытался обмануть историю. Со времен преемников Петра Первого Россия служила марионеткой для влиятельных западных сил, то и дело ввязываясь в войны в интересах английского, а затем французского и американского капиталов. На протяжении двух веков русский солдат то и дело лил свою кровь во имя строительства чужих империй. До тех пор, пока страна, ввязавшись в чуждую и ненужную ей Первую мировую, не лопнула от перегрузки и надрыва — но ценой своей смерти спасла французов и англичан от немецкого стального натиска. Сталин же сумел добиться того, что Красная Россия заключила договор о ненападении с Германией и в начале Второй мировой осталась в стороне, предоставив Западу самому расхлебывать заваренную им кашу. И вот, в отличие от 1914 года, германец вошел в Париж и принялся мутузить Британию (столь много гадившую нам в прошлые времена), а русские солдаты не спешили стать «живым паровым катком» во имя спасения лондонской элиты. Этого западные элиты и всевластная финансовая закулиса простить красной Москве никак не могла, делая все, чтобы вернуть все на старую траекторию и стравить немцев с нами. (Простить того они не могут и до сих пор, на все лады повторяя штамп о «сговоре маньяков Гитлера и Сталина» летом 1939-го, совершенно замалчивая о собственной попытке сговора с фюрером в 1938-м.)

    В силу всех этих причин к 1941 году СССР как система был крайне нестабилен. Рывок тридцатых, потребовав от народа множества жертв, породил миллионы тех, кто ненавидел Сталина и советскую власть. Кто-то пострадал безвиннно, а кто-то — из-за своей ограниченности. (Люди в большинстве не склонны к логическому системному мышлению и не могли понять, что без сильной индустрии, созданной в сжатые сроки, страна падет добычей жестоких завоевателей. А ограниченные крестьяне вообще не видели дальше околицы родного села.) Как бы то ни было, а в стране имелось немало озлобленных, способных стать пятой колонной агрессора. И еще множество тех, кто в случае войны был готов просто бросить оружие и сдаться в плен или утечь до дому.

    Именно эту чудовищную внутреннюю напряженность немцы чувствовали и пытались использовать. Они считали, что Союз походит на раздувшийся от внутреннего давления шар. Или самовзрывающийся плод диковинного тропического растения в стадии перезрева. Ткни в него — и он как лопнет!

    Невероятное напряжение царило и в правящем эшелоне СССР. Утверждения о том, что Сталин был всевластным диктатором, способным кроить реальность по собственному хотению — сказки. Драма заключалась в том, что в 1917-м к власти пришли те, кто желал зажечь пожар мировой революции, а Россию рассматривал как топливо для костра, как страну, которую не жалко выпотрошить для этого заживо — а потом отбросить прочь за ненадобностью. Люди с такими взглядами составили государственный аппарат раннего СССР, верхушку его армии и спецлужб. Никакой Красной империи взамен рухнувшей царской они строить не желали. А Сталин ее строил. И к 1937 году был просто вынужден уничтожить революционную элиту как совершенно негодную для задач создания мощной индустриальной державы. И не просто негодную, но и вредную. Ведь она не пускала наверх и душила тех, кто умел строить и созидать, а не подрывную работу вести или зажигательные речи произносить. Обстановка была сродни нынешней, когда революционная элита 1990-х годов, умеющая только приватизировать, запускать ручонки в казну, отнимать и делить, в 2000-х оказалась совершенно бессильной что-либо строить и развивать, превратившись в настоящую удавку на шее страны. Но если, скажем, Путин 2000-2008 годов оказался заложником такой верхушки и обрек РФ на позорный застой, то Сталин в 1937-м не побоялся физически перебить прежнюю партийно-государственную знать.

    Но сколько же уцелевших чиновников и партийных функционеров возненавидели Сталина за этот шаг! Сколькие к сорок первому году желали сбросить его с трона любой ценой!

    Все это усугублялось стремлением Сталина ограничить власть коммунистической партии. С 1936 года он предпринимает большие усилия для того, чтобы отстранить партию от руководства экономикой и госаппаратом, оставив в ее ведении только постановку стратегических целей, подбор кадров и идеологическую борьбу. Сталин даже пробовал провести первые выборы в советы на конкурентной основе. Но партийные чиновники властью поступаться не желали. (Эти попытки И.В.С. подробно, строго на документальной основе описаны историком Ю. Жуковым в трудах «Неизвестный Сталин» и «Сталин: тайны власти».) Потерпев неудачу с выборами, Сталин занялся истреблением старых кадров, а в 1938-м вновь вернулся к попытке разгосударствить комммунистическую партию. Однако и здесь дело шло крайне трудно, сопровождаясь мучительными перестройками аппарата управления, сокращением и восстановлением наркоматов-министерств.

    Поэтому Гитлер с полным правом мог рассчитывать на возможный государственный переворот в Москве в случае крупных поражений советских войск на западной границе. Мол, несколько чудовищных окружений-«котлов», разгромленных армий и взятых городов — и Сталина вполне могут сместить заговорщики, которые затем ради сохранения власти пойдут на капитуляцию перед Германией. Причем новая власть не обязательно могла быть коммунистической. Вполне просматривался вариант генерала-диктатора, который объявил бы о запрещении компартии, роспуске колхозов и приватизации части экономики. Для переворота в Москве совсем не обязательно было доходить до Урала. Хватило бы и поражающих психику советской верхушки операций в Белоруссии, Прибалтике и на Украине.

    Наконец, назовем еще один фактор неустойчивости Советского Союза в 1941 году. Назовем его незрелостью советской машинно-индустриальной цивилизации.

    Основную массу офицеров и солдат Красной армии 1941 года составляли вчерашние крестьяне или крестьянские дети. Они еще не научились толком использовать все возможности техники. Носители крестьянского по структуре сознания по определению уступали немцам, детям цивилизации механизированной, городской, стальной. Горожанин в «войне моторов» безусловно выигрывает у крестьянина. Немцы в своей индустриальной революции на 60-70 лет опережали русских. Поэтому СССР, конечно, превосходил Германию по числу танков, пушек, самолетов. Однако управляли всем этим сельские, в общем-то, хлопцы. А потому армада, сконцентрированная Москвой у границ СССР к лету сорок первого, оставляла желать много лучшего в вопросах организации частей, в деле связи и взаимодействия. Мы еще не умели пользоваться новой для себя моторизованно-бронированной мощью, причем неумение это распространялось и на высший командный состав. Вот хрестоматийные примеры. Скажем, создавая мощный танк Т-34, его снабдили толстой броней и сильной пушкой, способной сразить любой танк Третьего рейха. Но при этом его снабдили убогими системами наблюдения за полем боя. Если у немцев стояла хорошая оптика, то на ранних «тридцатьчетверках» — примитивный перископ из двух отполированных стальных листов-зеркал. Разглядеть из него что-нибудь было невозможно. У немецких танков имелась на башне командирская башенка для озирания поля боя, и у Т-34 сначала ее не было. То же самое и в организации: зрелые «индустриальщики», немцы создали компактные танковые дивизии, введя в их состав автомобилизированные части сопровождения: пехотные, артиллерийские, инженерно-саперные, связи и разведки, мобильные техслужбы. Получился довольно совершенный боевой механизм, способный самостоятельно решать многие задачи. Наши же незрелые умы увлеклись созданием громадных танковых орд, лишенных таких же мобильных стрелков, пушкарей, саперов и т.д.

    Как это ни обидно для русской гордости, но больше всего в сорок первом мы походили на турок XVIII столетия и даже более позднего времени. У тех турок-османлисов, читатель, формально имелся отличный флот: с прекрасными по тем временам многопалубными парусными линкорами, ходкими и с днищами, обшитыми медными листами. Ведь строились эти линейные корабли и линкоры по лучшим западным образцам. Имелись на османском флоте отличные пушки, отлитые в Англии и Франции. Однако экипажи кораблей, все эти гальонджи-матросы, по психологии своей отставали от имевшейся у них техники на целую эпоху. И поэтому турки всегда, сталкиваясь с меньшими силами русских, терпели сокрушительное поражение, невзирая на техническое совершенство своих кораблей и численный перевес. Хотя у русских корабли были зачастую даже хуже по качеству. Восемнадцатый век принес сокрушительные поражения турецкого флота — при Чесме, Очакове, Калиакрии, Фидониси. Адмирал Ушаков буквально вымел турецкие ВМС из Черного моря. Позже турки также терпят морские поражения: при Наварине и Синопе. И даже в войну 1877-1878 годов, когда Турция обладала подавляющим превосходством на Черном море и Дунае (броненосцы, паровые бронепалубные фрегаты и канонерские лодки, мониторы), она не смогла противостоять русским на небронированных пароходах и хрупких паровых катерах. Причина — все та же. В отставании развития людей, все еще принадлежавших аграрно-средневековой эпохе.

    Вот и мы в 1941-м походили на турок. Правда, турки так и не смогли преодолеть разрыва, не выиграв ни одной битвы. А вот мы учились очень быстро и скоро стали наносить поражения западному врагу. Однако в июне 1941-го все было еще впереди, и техника с оружием в Красной армии оказались в руках еще неученых.

    Крестьянское «вчера» русских-советских предопределило многое в катастрофе сорок первого. Например, мы по-детски увлеклись созданием громадных по численности соединений, погнались за количеством дивизий и мехкорпусов, совершенно забыв о технологиях организации и связи. И без этого сильнейшая на бумаге армия превратилась в неуправляемую по сути массу. РККА лета сорок первого перешла порог сложности, возможности штабов с их телефонами, посыльными и громоздкими радиостанциями на порядок не соответствовали тем сложным организмам, коими штабы должны были управлять. Или чего стоили все тысячи советских самолетов, если авиация не управлялась, как у гитлеровцев, централизованно, оказалась раскиданной по фронтам, да еще не имела ни радиосвязи, ни развитой службы наземных наводчиков? Поэтому численное превосходство красного воздушного флота оказалось сведенным на нет, враг бил наших пилотов пачками, а единственным видом авиации, имевшим централизованное командование, была тяжелобомбардировочная авиация. Ее-то и пришлось бросать на решение фронтовых задач, без прикрытия истребителями. Отчего и она погибла.

    А против нас стоял меньший по численности, но зато лучше организованный и управляемый враг, уже получивший бесценный опыт молниеносной войны. Кстати, а вы не задумывались, в силах ли люди с крестьянской психологией быстро постичь секреты молниеносной войны-психотриллера? Ведь блицкриг — это борьба не за пространство, а за время. Блицкриг подразумевает бешеный темп операций, действие на опережение, согласование во времени множества как бы разрозненных операций. Вспомните операции немцев в Европе, напоминавшие хорошо разработанные или сымпровизированные гангстерские акции. Тут надо было увязывать действия подпольщиков из пятой колонны, акции высадившегося воздушного десанта, движения танково-механизированных кулаков, маневры флота и налеты ВВС. Войны в таком темпе могли вести только люди, отцы и деды коих давно привыкли к ритму жизни с секундами и минутами на циферблате, люди городские и индустриальные. С развитым чувством линейного времени, выработанным среди заводов и фабрик, среди станков и машин, в царстве хронометража, графиков и диаграмм.

    А русские в душе оставались крестьянами, чье время — неспешно и циклично. Крестьянин не знал, что такое секунды и минуты. Сами наручные часы в нашей стране тогда были величайшей редкостью. Естественно, наши не смогли до конца понять, какой противник нам противостоит. И реальное столкновение с ним стало для русских беспримерным по тяжести потрясением.

    К тому же, и досоветская история Россия имела примеры развала частей с крестьянской психологией при столкновении с индустриальным противником. Если вы прочитаете записки графа Игнатьева («Пятьдесят лет в строю») в части, касающейся Русско-японской войны, то узнаете, что уже в 1904 году он встречал солдат, норовивших уйти с фронта домой, приговаривая: «Не наша это война — пора по домам двигать». А развал русской армии в Первую мировую вообще стал притчей во языцех. Вот и в сорок первом немцы рассчитывали на формулу: «Потрясение — развал — массовое дезертирство — шок».

    Но мы смогли с ними справиться и не сломились, разрази меня гром! Более того, смогли совместить крестьянскую стойкость с технической сметкой!

    Да, Гитлер не так уж и ошибался, рассматривая вооруженные силы СССР 1941 года как плохо организованные полчища, которые можно рассеивать, рассекать и окружать, как делали подобное небольшие силы Александра Македонского с нестройными ратями персов. Кое-что чувствовал и Сталин, изо всех сил старавшийся оттянуть во времени войну с Германией. Догадывался он о незрелости, «сырости» советской военной системы. Чай, не зря изучал итоги и уроки войны с финнами в сороковом. Понимал, что юные, в общем-то, военные силы индустриального СССР страдают множеством детских болезней роста, и это тоже — последствия перепрыгивания, совершенного страной через ступени исторического развития...

    Итак, с чисто материальных позиций СССР был несокрушим. Но в психологическо-моральной сфере он действительно был нестабильной системой в опасном периоде развития. И уничтожить нашу страну немцы могли только с помощью все того же блицкрига-психотриллера.

    Что они и попытались сделать!


    Несомненные успехи Гитлера


    Надо сказать, немцы сделали для этого очень много. Хотя тотальной мобилизации своей экономики они так и не провели, народ свой на диету из маргарина и брюквы не посадили, однако к нападению подготовились намного лучше, чем к сороковому году на Западе. Они смогли нанести нам тяжелейшие поражения летом-осенью сорок первого, пустив в ход многое из своего футуристического арсенала.

    Здесь была виртуозная дезинформация со сосредоточением войск у наших границ — при создании полного впечатления, что сами немцы к войне не готовы.

    Здесь были умелые действия спецназа и немецкой агентуры в приграничной полосе.

    Здесь немцы на полную мощь применили свою революционную тактику военно-воздушных сил, показав чудеса организации ударов, централизованного использования авиации, высокоточного уничтожения ключевых пунктов русского сопротивления, применения связи и наведения ударов с земли. Благодаря этому они разгромили и превосходящие их в числе сталинские ВВС. Вспомните только, как начиналась война! С бомбежек Минска и Киева. Они носили характер прежде всего психологических ударов. Вспомните панику, охватывавшую миллионы людей в СССР страшными летом-осенью 1941-го.

    Да, готовились немцы не к классическому вторжению, а именно к войне на поражение сознания русских, к грандиозной подрывной операции, к взрыву СССР изнутри.


    «…Представитель министерства иностранных дел Кэвендиш-Бентинк, председательствовавший на заседаниях объединенного разведывательного комитета, где присутствовали начальники разведывательных управлений видов вооруженных сил и их коллеги из других министерств, пишет:

    «В начале 1941 года, в марте или конце февраля, мое внимание привлекли сообщения из Польши о том, что немцы увеличивают длину взлетно-посадочных полос на аэродромах … и укрепляют их покрытие. Я подумал, что это вряд ли делается для нужд гражданского воздушного флота. Чуть позднее мы получили информацию о том, что немцы начали снова субсидировать антисоветские организации на Кавказе. Эти факты побудили меня предложить коллегам по объединенному разведывательному комитету, чтобы наш штаб занялся составлением доклада по вопросу о возможности нападения Германии на Советский Союз.

    Доклад был составлен на основе различной информации помимо упомянутых двух фактов. Хорошо помню, как офицер, секретарь объединенного разведывательного комитета, заявил мне, что наш штаб сошел с ума, предсказывая, что немцы в скором времени нападут на Россию. Когда я сказал ему, что предложение о подготовке доклада — моя инициатива, офицер бросил на меня презрительный взгляд (к таким взглядам я постепенно привык за период с 1939 по 1945 год). Насколько мне помнится, потребовалось некоторое время, чтобы убедить комитет начальников штабов в намерении немцев напасть на Россию.

    Примерно 10 июня я провел около получаса в кабинете Антони Идена в министерстве иностранных дел…»

    ((Дональд Маклахлан. «Тайны английской разведки» — Москва, издательство МО СССР, 1971 г., с. 251-252).)

    Как говорится, комментарии излишни. Немцы готовились к нападению так, что в это нападение почти никто не верил. Да еще и финансируя мятежные элементы внутри нашей страны!

    И до сих пор многие, ругая почем свет стоит Сталина с коммунистами, говорят: глядите, какие они уроды! Вот при царе, когда мы тоже воевали с немцами, мы полстраны не теряли. Господи, сами вы уроды, антисоветчики хреновы! В Первую мировую русским пришлось воевать с врагом из той же эпохи. Разница заключалась лишь в лучшем материально-техническом оснащении немцев. К тому же, в 1914-м мы первыми вторглись на немецкую территорию — в Восточную Пруссию. А вот в 1941-м мы столкнулись с врагом из следующей эпохи, поистине — с пришельцами из грядущего, которые, к тому же, смогли ударить первыми!

    Немцы смогли на всю катушку использовать эффект Нового Оружия, стратегию блицкрига, бросив на нас прекрасно организованные танковые и механизированные дивизии, которые, уступая советским по численности собственно танков, на три головы опережали нас по структуре и продуманности вооружения. Именно благодаря этому немцы размололи в куски пятимиллионную армию Сталина, устроив поражающие сознание военные катастрофы под Минском, Киевом, Ельней. Стремительный бросок немцев в Прибалтике обезвредил красный Балтийский флот, заперев в узости Финского залива и тяжелые корабли русских, и наши подводные лодки. В итоге немцы отвели угрозу от своих путей снабжения железной рудой и ценными металлами, которые шли через Балтику. А смелые удары на Юге сняли угрозу русских ударов по «нефтяному сердцу» Рейха — Румынии и Венгрии.

    Да, Гитлер и его соратники смогли сделать очень многое. Но просчитались в одном: им противостоял Сталин. Человек из металла, «парень грубого помола» — а не западные демократически слизняки, легко впадавшие в ступор и истерику. Сталин, с его броневой волей, смог не утерять контроля над ситуацией. Вопреки распространяемым байкам о «недельном параличе» и об исчезновении Сталина из Кремля в первые дни войны, он с первого дня войны напряженно боролся с нашествием, преодолевая чудовищные поражения. И это принесло свои плоды.

    Отметим только, что с самого начала немцам пришлось иметь дело с совершенно иным обществом, нежели на Западе. В СССР не имелось той свободы масс-медиа, которую вовсю использовали для распространения ужаса и деморализации в Европе. В СССР умели бороться с паникерами. В СССР у людей изъяли радиоприемники, что сразу же дало Сталину возможность контролировать воздействие пропаганды на умы. Ведь ни Интернета, ни широкодоступного телевидения в сорок первом и в помине не имелось, а газеты, кинохроника и вещание по проводному радио (радиоточки) оставались целиком в руках советского правительства. Гитлер мог использовать в войне с нами лишь ошеломительные военные победы, устные слухи да листовки.

    И все же нам пришлось тяжко.


    Накануне: «артподготовка» психовойны


    А ведь Гитлер пробовал сломить волю Сталина еще накануне 22 июня сорок первого. В ход пошел один из приемов, который Германия в 1938-м с успехом применила против Франции. Помните, как руководство Люфтваффе поразило воображение будущей жертвы, показав генералу Вюймелену все последние новинки своих Люфтваффе и даже продемонстрировало несуществующий на самом деле серийный, сверхскоростной истребитель? Так вот: нечто подобное немцы попробовали проделать и с нами. И снова в роли пси-оружия выступила техника гитлеровских ВВС.

    И тут я передаю слово замечательному человеку — Виктору Никифоровичу Бугайскому, сталинскому конструктору, который начинал карьеру в 1934 году в конструкторском бюро знаменитого Ильюшина, а закончил ее в 1982-м — участником разработки воздушно-космического корабля «Буран». За свою долгую жизнь он создавал и бронированные штурмовики, и пассажирские самолеты, и реактивные бомбардировщики, и межконтинентальные ракеты, и «крылатки», и орбитальные станции. Словом, его воспоминаниям, изданным мизерным тиражом в тысячу экземпляров, можно доверять. Итак:

    «…На аэродром «Чкаловский» прилетели из Германии самолеты «Мессершмитт-109», «Мессершмитт-110», «Юнкерс-88» и «Хейнкель-111». Это были современные для того времени самолеты… Кроме этого, многим советским специалистам в Германии показали авиационные заводы, на которых шло массовое производство военных самолетов. Внешне казалось, что немецкое правительство открывает нам свои самые большие секреты… Вот, мол, мы какие. Какое вам оказываем доверие. Вы нам можете поверить.

    На самом деле у немецкого правительства были другие цели: это была демонстрация силы, нас запугивали.

    Немецкое командование знало, что на вооружении ВВС Красной Армии в то время стояли истребители И-15 и И-16, бомбардировщики ТБ-3 и ДБ-3, по своим летно-техническим характеристикам значительно уступавшие немецким самолетам. Знакомство советских специалистов с образцами немецкой военной техники практически ничего нам не давало. Чтобы даже скопировать немецкие самолеты и организовать их выпуск, нужны годы. А немцы знали, что времени для этого у нас не было. Единственная цель знакомства наших специалистов с современными образцами военной авиационной техники — это показ-демонстрация могущества немецких ВВС и пренебрежение к нам…

    В то время, благодаря колоссальному вниманию руководства партии и особо И.В. Сталина у нас уже была довольно сильная современная авиапромышленность, и в конструкторских бюро … были созданы образцы самолетов, превосходящих немецкую авиационную технику. Работа по созданию новых образцов … шла днем и ночью. Рабочий день продолжался 12-14 часов. Мы все знали, что война неизбежна, поэтому работали с полной отдачей сил. Но нам безумно не хватало времени. Цикл создания самолета довольно длителен…

    Нужны годы. Мы все делали, чтобы сократить сроки. Но отведенного нам историей времени было очень мало, поэтому мы подошли к войне в тот момент, когда шло широкое внедрение в серийное производство самолетов Ил-2, Як-1, МиГ-3, ЛаГГ-3 и Пе-2. Нам не хватило года, максимум двух лет — и мы были бы, как говорится, на коне. Вот почему советское руководство делало все, чтобы насколько можно оттянуть начало войны…»

    Ну, а к воспоминаниям конструктора добавим, что накануне советскую делегацию в Германии возили по 219 объектам Люфиваффе и немецкого авиапрома, что позволило нашим не только увидеть и закупить новейшие машины Гитлера, но и оценить ежемесячное производство боевых самолетов в Рейхе. Именно эта оценка (до 60-ти ежедневно) и стала для Сталина ориентиром для наращивания своего производства.

    Вот вам и разница между поведением французов и сталинской России. Французы, увидев новинки Люфтваффе, сникли, опустили плечи. Сталинцы, узрев высокотехнологичные немецкие машины, бросились пахать с утроенной энергией. Французы даже не попробовали нарастить производство самолетов, получая только 60 машин в месяц. Сталин же сумел запустить выпуск новейших машин, хотя и в самый канун войны. Франция, словно зрелое яблоко, пала к ногам Гитлера. А вот железная воля Красного императора не поддалась умелому психологическому удару. И это тогда, когда, по словам Бугайского, настоящая индустриализация страны продолжалась каких-то десять лет — с 1929-го! Это тогда, когда нам пришлось противостоять силе, начавшей индустриализацию на век раньше русских! Смотрите: 28-летнего Бугайского тогда делают заместителем «звезды первой величины» — самого Ильюшина!

    Так вот, читатель. Русские сталинского времени — это вам не западные размазни. Это — орешки ой какие твердые!

    И все-таки Гитлер смог найти слабину Сталина!


    «Неожиданное нападение»


    Пожалуй, самой успешной операцией фюрера по поражению сознания высшего советского руководства стало «неожиданное нападение» 22 июня 1941 года.

    Огромной психопобедой Гитлера над Сталиным стало то, что немцы смогли представить стягивание своих сил к границам СССР как блеф, как обманный ход. Именно это позволило им на все сто процентов воспользоваться возможностью первого удара и смести поочередно все три эшелона Красной армии, практически уничтожив ее в первоначальном виде.

    Такой смеси блефа, умелой дезинформации и психотехник еще не было в истории. И поныне историки с публицистами исписывают толстенные тома, пытаясь разгадать загадку странной доверчивости Сталина. Почему, дескать, он не внял многочисленным предупреждениям об агрессии Германии. Все еще бытует примитивная поп-версия: мол, Сталин был таким параноиком и идиотом, что не верил куче донесений от умных-преумных разведчиков, в карты не смотрел — а потому во всем виноват он один. Ну, может еще и Берия, который Хозяину умело подыгрывал и грозил стереть в лагерную пыль всякого, чьи донесения расходились с мнением Самого.

    Чушь все это! Не мог Сталин с его звериной подозрительностью быть настолько доверчивым. Историю с донесениями разведки давно уже разоблачили серьезные авторы. Их было слишком много, их даты разнились. И это вполне могло быть дезинформацией — а Сталин очень не хотел того, чтобы русские, как при царях, воевали за английские интересы. Дело тут совсем в другом: в столкновении разных миров, разных типов сознания. В том, что Гитлер смог разгадать мировоззрение Сталина и включить его в свой сценарий действий, а вот Иосиф Виссарионович подобного сделать не смог. Хотя очень старался!

    Итак, Сталин — сугубый рационалист и железный логик. Поставьте себя на его место. Итак, начнем. Что нам известно в начале июня 1941 года?

    Факт первый. Германия к войне не готова. По донесениям той же разведки, промышленность Рейха неотмобилизована. Сеть «Красной капеллы» устами суперкрота, агента Харнака, доносит в Москву, что запасы стратегического сырья у немцев — куцые. А уж о том, что немцы не позаботились ни о полушубках, ни о морозостойкой смазке для оружия — об этом еще Резун-Суворов красочно написал.

    Факт второй. Германия боится войны на два фронта. А она уже воюет в Северной Африке и имеет на Западе недобитую Англию. Неужели она рискнет ввязаться еще и в войну с Россией, не решив английскую проблему, да еще и при неотмобилизованной экономике? По железной логике, немцы должны либо готовиться к высадке в Англии, либо добиваться заключения мира с Лондоном.

    Факт третий. Развертывание немецких войск вдоль границы с СССР — это обычная практика страны, которая зажата меж двух «жерновов». Если ты готовишься вести войну на Западе (против Англии), а с востока над тобой нависает русский колосс, то логично перед высадкой на Британские острова организовать заслон на востоке — от неожиданного удара со стороны СССР. А то, что немцы могут готовиться к броску через Ла-Манш, подтверждается «репетицией», грандиозной операцией по захвату острова Крит с воздуха в мае 1941-го.

    Факт четвертый. Британская империя трещит по всем швам. Ее сила подорвана. Единственная надежда англичан на спасение — это столкновение немцев с русскими. Сталин знает, что именно так англичане спасали свое могущество, сражаясь за империю «до последнего русского». Они в свое время сумели потянуть в кильватере своей политики царскую Россию, столкнув ее с Наполеоном в начале XIX столетия и со Вторым рейхом в 1914-м. В обоих случаях англичане с помощью дворцового заговора, дезинформации, пропаганды, подкупов и кредитного «капкана» сорвали попытки сближения России и с Наполеоном (при Павле Первом, которого пришлось устранять с помощью финансируемого из Лондона заговора), и с кайзером (аннулированный Бьоркский договор 1907 года). Неужели британцы изменили своей стратегии в сорок первом? Скорее всего, они опять постараются спастись, спровоцировав русско-немецкое столкновение. И, пока фрицы с иванами будут истреблять друг друга, Англия превратится в «обезьяну на холме».

    Скорее всего, думал Сталин, англичане специально подсовывают мне секретные донесения о готовящемся нападении Гитлера на СССР. Так, чтобы я повелся и начал войну. Нет, нельзя поддаваться на провокацию!

    Имея эти факты, рационалист Сталин в нападение Гитлера летом сорок первого не верил. По всем основаниям такого случиться не могло.

    Но Сталин не учел еще одного факта: против него стоит существо с совершенно иным мышлением — не с логичным и аналитическим, а с хаотичным и интуитивным. Маг, а не живой компьютер. Тот, кто действительно может ринуться в бой, не обладая ни запасом сырья, ни теплых вещей для зимы. Теперь-то мы знаем, что Гитлер задумал устранить последнюю надежду Англии — русских. Русских, которые последние два века англичан всегда спасали и тупо служили Лондону в роли «штрафбата», «пушечного мяса». И Гитлер, судя по всему, прекрасно вник в безупречную логику Сталина, всячески поддержав видимость того, что первым на СССР не нападет. Он смог сделать Сталина фактором своей игры, частью своего сценария.

    Для этого Гитлер умело использовал два обстоятельства — и великолепно сработанный в 1941-м поток дезинформации, и общую слабость предвоенных разведок всех стран мира — отсутствие сильного аналитического аппарата. И немцы действительно смогли утопить советское руководство в водопадах противоречивой информации. Как говорил мне Владимир Кравченко, бывший директор НИИ инфосистем при Первом главноуправлении КГБ СССР, все обращают внимание на кучу верных сообщений о грядущем нападении. Но они умалчивают о том, что были и «монбланы» умелой дезинформации. Миф о том, что советская разведка обо всем докладывала точно, развеян самими разведчиками. Например, Павлом Судоплатовым. И Зорге передавал противоречивые данные, и другие источники. Право, не будем вдаваться в эту тему — она рискует растянуться на целую книгу. Ограничимся констатацией факта: Гитлеру удалось провести информационно-психологическую войну, создав у Москвы впечатление того, что он не собирается бить первым.

    Немцам это удалось.


    Фактор «Х»


    Знаешь, читатель, мы не собираемся здесь детально раскладывать катастрофу 1941 года. Может быть, когда-нибудь — с применением компьютерных моделей и трехмерных изображений, мы воссоздадим картину страшного времени, учтя в ней движения сотен дивизий. Только привлекая коллективный разум, мы сумеем до конца разобраться в картине драматических событий.

    Здесь же мы хотим разобраться: что за таинственный фактор «Х» не дал нашей стране развалиться в то время? Что было предпринято в той каше? Что позволило спасти нестабильную систему «СССР»? Что за таинственное «силовое поле» простерлось над нами?

    И тут мы вновь упираемся в фигуру усатого вождя с трубкой. В его несгибаемую волю и способность вести борьбу до конца. Хотя по официальной точке зрения в «трехцветной бывшей России» Сталин только и делал, что мешал народу одержать победу над Гитлером.

    Изучая его деятельность не по кривым зеркалам художественных произведений, а по скучным научным работам с массой статистических таблиц и архивных ссылок, убеждаешься: Сталин задолго до войны готовился к худшему повороту дела. Конечно, не во всем — и роспуск партизанских отрядов тридцатых тому доказательство. Но если брать экономику, то картина выходит совершенно иной. Е.В. Хохлов, отечественный исследователь военной экономики СССР, отмечает: страну в сорок первом спасло то, что с начала тридцатых годов сталинское правительство упорно, вопреки всем экономическим выгодам, развивало уральскую промышленную зону. Сибирские и уральские руды были скверными по качеству, пылеватыми. Производство металла и машин на Урале было намного дороже, чем в Южном промышленном районе с его Донбассом. И, тем не менее, Сталин поднимал и Урал тоже, создавая для него автономное обеспечение углем, рудой, электричеством, чугуном и сталью, прокатом, агломератами и марганцем, металодобавками и ферросплавами. На Востоке поднялись Магнитогорский и Кузнецкий металлургические гиганты. На Дальнем Востоке построили «бастион труда и обороны — Комсомольск-на-Амуре, центр авиа- и судостроения. Комсомольцы в войну снабжали фронт истребителями[15].

    Зачем все это делалось? Для того, чтобы максимально защитить промышленные центры от налетов бомбардировщиков врага и от действий его диверсионных групп. И это было возможно только в условиях СССР, когда заводы и промкомплексы создавались за счет государства, а не по воле капиталистов. Если бы в тридцатые индустриализация шла на либерально-рыночных началах, то господа бизнесмены вкладывали бы деньги в Донбасс и Центральный промышленный район. Но именно они и попали под удар немцев в начале войны! Вот и получилось, что Сталин каким-то образом предвидел и худший вариант. Урал выручил нас. Страна смогла выстоять, потеряв и Южный, и Северо-Западный, и Центральный промышленный районы.

    С 1937 года Сталин начинает странную с нынешних понятий экономичекую политику. Осваивает вторую нефтепромышленную базу между Волгой и Уралом. Создает по всей стране предприятия-дублеры по машиностроению, нефтепереработке и химии. Так, чтобы потеряв одни, сохранить другие. При этом по возможности заводы должны работать на местной сырьевой базе, автаркично. С 1939 года запрещается новое строительство в старых, освоенных индустриальных центрах — Москве, Ленинграде, Киеве, Харькове, Ростове-на-Дону, Горьком и Свердловске. Теперь упор делают на развитие производств в каждом регионе, удовлетворяя его основные экономические потребности в топливе, строительных материалах, энергии, продовольствии и одежде. Зачем? Чтобы по максимуму сократить объем перевозок на дальние расстояния. Вокруг крупных городов создаются картофельно-овощные и животноводческие базы. Разрешается использовать для сельского хозяйства площади садово-паркового хозяйства. Создается впечатление, что Сталин готовится не к простой войне (когда железные дороги могут быть парализованы налетами с воздуха), а к войне атомной. Или, на худой конец, к налетам на СССР воздушных армад из тысяч «летающих крепостей». Как мы понимаем, все эти меры никак не вязались с доктриной победоносного наступления Красной армии на Европу с первого дня войны. Сталин создавал резервы, страховал страну от неожиданностей, предусматривал самый худший вариант развития ситуации. И это также выручило нас в сорок первом!

    Катастрофа лета сорок первого стала тяжелым ударом и по Сталину. Но, вопреки россказням перестроечных «обличителей», он не впадал в ступор, а с самого начала начал борьбу. Сдаваться он не собирался. И именно его воля стала тем «фактором Х», о который расшибся психотриллер-блицкриг Гитлера. На пути вихря выросла сталь. И победила вихрь!

    Давайте попробуем проследить некоторые вехи сталинских действий в то страшное время.


    Опасный кризис 29.06.41 года


    Первая неделя войны оказалась материализовавшимся кошмаром. Управление войсками из Москвы было потеряно.

    По воспоминаниям Микояна, Сталин в тот день отправился вместе с ним, Берия, Маленковым и Молотовым в наркомат обороны. Нарком Тимошенко по телефону не мог сказать ничего о положении на Западном фронте. Приехав, Сталин застал в кабинете Тимошенко Жукова и Ватутина. (Жуков — начальник Генштаба с 13 января 1941 г., Ватутин — его заместитель). Полчаса вождь СССР пытался выяснить — где командование Западного фронта, почему случился такой грандиозный немецкий прорыв и что делается, чтобы восстановить связь. Жуков ответил, что не знает, когда восстановится связь. И тогда Сталин вспылил. Он накричал на Жукова, обвиняя того в том, что тот потерял связь и никем не командует. Разве штаб может руководить без связи?

    Дальнейшие события излагаются по-разному. По Микояну, Жуков разрыдался и убежал в соседнюю комнату, где его успокаивал Молотов. По словам Молотова (переданным через писателя Стаднюка) Иосиф Виссарионович обзывал Жукова, Тимошенко и Ватутина бездарями, ничтожествами, ротными писаришками, портяночниками. И тут якобы Жуков послал Сталина по матери, потребовав покинуть кабинет и не мешать работать. После чего побелевший Сталин ретировался. Если учесть, что позже Жуков, даже по телефону разговаривая со Сталиным, неизменно вставал, в историю с посыланием вождя всерьез не воспринимаешь.

    В этот момент положение стало крайне опасным. Сталин ткнул товарищей большезвездных военных носом в дерьмо. Безобразная связь — целиком на их совести. Уже на следующий день Тимошенко сняли с поста наркома и отправили командовать Западным фронтом, а Ватутина — сделали начшатаба Северо-Западного фронта. Вся власть в стране 30 июня перешла в руки Государственного комитета обороны во главе с И.В.С.

    А в ночь с 29 на 30 июня Берия сидел в своем кабинете на Лубянке и принимал доклады своих подчиненных: они отслеживали все подозрительные движения в столице. Так, чтобы вовремя среагировать на попытку военного переворота.

    Разумная мера! Действительно, обиженные военные иерархи обладали возможностями свергнуть или уничтожить Сталина, составив новое правительство. А если учесть, что командующий Западным фронтом Павлов перед войной вел интересные разговоры о том, что в случае победы немцев ему, де, хуже не будет, то не исключено, что переворот мог окончиться мирными переговорами с Гитлером и принятием его условий.

    29 июля Сталин стал наркомом обороны, а 8 августа — Главковерхом, приняв на себя всю ответственность. А еще 13 июля Берия добился назначения командира отборной дивизии НКВД Артемьева начальником Московского военного округа. Так Берия готовился к возможному прорыву Гитлера к самой столице, что могло породить панику, хаос и потерю управления. Так чисто военные меры умело сочетались с полицейско-жандармскими. И, как окажется потом, мера была совершенно оправданной. (Ю. Жуков. «Сталин — тайны власти» — Москва, «Вагриус», 2005 г., с. 120).

    Так высшее руководство СССР, не потеряв головы, смогло удержать ситуацию под контролем и побороть последствия шока, поразившего страну.

    Отметим также знаменитое выступление Сталина по радио 3 июля 1941-го. Помните, когда он обратился к людям со словами «Братья и сестры»? Так вот — современники единодушно отмечают, какое магическое действие оно произвело на всех. Поток добровольцев на призывных пунктах увеличился в разы.


    Попытка московского «психоудара»: октябрь 1941-го


    Не думай, читатель, что немцы не пробовали сделать с Москвой то, что они делали с Варшавой и Копенгагеном, Осло и Гаагой, Парижем и Брюсселем. В сорок первом у них был огромный опыт зажигания паники в столицах стран-жертв агрессии. И они попробовали применить ту же «психостратегию» и для взятия Москвы.

    Я бы многое дал за то, чтобы взять интервью у самого Иосифа Виссарионовича. Меня поражает то, как он учуял угрозу немецких налетов на столицу. Скорее всего, он знал, какую панику наводит одна лишь угроза Люфтваффе крупным городам. Наверное, изучал Красный Император информационные сводки о том, что творилось в Праге, скажем, или в Роттердаме. Он боялся не тотального разрушения города, а прежде всего дикой волны страха. Именно И.В.С. распорядился в первый же месяц войны стянуть для защиты Москвы тридцать авиационных полков и громадное число зенитных «стволов», своим личным распоряжением разделив ПВО столицы на четыре сектора — по картушке компаса. Я еще в детстве читал об этом в мемуарах великого русского летчика-испытателя Петра Стефановского «Триста неизвестных» (сам Стефановский командовал западным сектором ПВО города).

    Тогда Сталин поинтересовался, сколько заместителей у командующего авиакорпусом обороны столицы. Узнав, что зам — всего один, покачал головой и заявил: мол, со времен Римской империи известно, что один человек может хорошо управлять не более, чем пятью подчиненными. И тут же, на карте, разделил ПВО Москвы на четыре «дольки»: западную, восточную, северную и южную. В каждую был назначен свой начальник, подчиненный командиру оборонительного корпуса.

    И вот в ночь на 22 июля 1941 года на Москву устремились 220 гитлеровских бомбардировщика. Их встретили 796 зенитных орудий среднего калибра и 248 — малого. Отбили налет. И отбивали все остальные нападения с неба.

    Как немцы пытались сломить волю к сопротивлению в Москве в самые страшные дни октября-ноября 1941 года, прекрасно описал Станислав Грибанов (сам бывший военный летчик) в книге «Заложники времени» (Москва, «Воениздат», 1992 г.).

    Грибанов — патриот, но и на него подействовали интеллектуальные помои антисталинщины 80-х годов. Поэтому приведу-ка я отрывки из его книги, лишь кое-где снабдив их своими комментариями.

    «…С 21 октября по 20 ноября, в наиболее напряженные для Москвы дни, на город было совершено еще 54 налета. Немцы сбросили 657 фугасных и 19000 зажигательных бомб. Причем удары гитлеровские летчики старались наносить прицельно — по Кремлю, Генеральному штабу, электростанциям. Две 100-килограммовые бомбы упали вблизи штаба Московского военного округа на улице Осипенко. Чуть позже по этому штабу отбомбились более точно: несколько командиров были контужены взрывной волной, ранены осколками стекол.

    В последних числах октября командующий войсками Московского военного округа и Московской зоны обороны докладывал в здании ЦК партии Щербакову. Во время доклада пикирующий бомбардировщик атаковал и этот дом. Сильную контузию получил Щербаков. Участники заседания с трудом выбрались из его кабинета с помощью сотрудников секретариата, когда на нижнем этаже вовсю бушевал пожар…

    (То есть, немцы в 1941 применили против нас то, что потом с успехом применят американцы в войнах против Ирака и Югославии — высокоточные удары по «нервным центрам» страны, удары ослепляющие и обезглавливающие. Минимум стали и взрывчатки — максимум ущерба. Прим. М.К.)

    В бомбардировках Москвы прямым попаданием полутонной бомбы почти полностью был разрушен театр имени Евгения Вахтангова. Сгорела Книжная палата на улице Чайковского, досталось и консерватории… Три фугаски ударили и по Третьяковской галерее, четырежды бомбили Музей изобразительных искусств. Чудом как-то спасли музей-усадьбу Льва Толстого, куда бросили 34 «зажигалки»! Но вот взрывом 1000-килограммовой бомбы полностью были разрушены и повреждены около двух десятков зданий на Овчинниковской набережной. Такая же 1000-килограммовая фугаска рванула у Никитских ворот, напротив памятника Тимирязеву, да так рванула, что воронка получилась около десяти метров глубиной. Памятник Тимирязеву снесло взрывной волной и разбило. Полуразрушены были ближайшие здания, скручены трамвайные рельсы…

    (Немцы старались поразить прежде всего наше сознание, нанося удары по памятникам искусства и культуры, по символам русскости — М.К.)

    К утру памятник ученому стоял на месте. Воронку засыпали. Трамвайные линии заменили новыми. В официальных отчетах это называлось «ликвидацией очагов поражения». К таким очагам относились заводы «Динамо», «Серп и Молот», ГПЗ-1, фабрика «Парижская коммуна», Всесоюзная строительная выставка, издательства газет «Правда», «Известия», Большой театр, Московский государственный университет, улица Горького.

    15 фугасных и несколько сотен зажигательных бомб упали на территорию Кремля, дважды — на здание Арсенала. При этом погибло около ста красноармейцев Кремлевского гарнизона! Печать обо всем этом сообщать не слишком торопилась…

    (А надо было об этом истерически сообщать в каждом выпуске газет и радионовостей, заражая страхом и Москву, и всю страну? Давать фото жертв и разрушений, гнать в прямой эфир интервью с обезумевшими от горя и охваченными ужасом людьми, стоны раненых и рыдания женщин? К чему подобное действие СМИ привело в Голландии, Норвегии и Франции 1940 года, мы уже хорошо знаем. Именно то, что СМИ Сталина жестко контролировались, дозировали сообщения и сохраняли спокойствие, и позволило нам не пасть жертвой дикой паники в те дни. Еще раз оправдал себя решительный шаг Сталина — изъятие у людей радиоприемников, что сделало страну неуязвимой для ударов гитлеровского «пси-оружия» — радиопропаганды. Поэтому немцы не могли провести и операцию в духе «цунами страха», которая так удалась им во Франции.

    Сталин прекрасно уразумел еще одну особенность психовойны. Больше всего людей деморализует ломка привычного порядка вещей — парализованный городской транспорт, например. Поэтому и памятник наутро восстановили, и трамваи вновь пустили — М.К.)

    А с середины октября немцы налетали на Москву уже не только ночью, но и днем — по 4-5 налетов в сутки — и не только бомбили, но и обстреливали город из пулеметов.

    Вот что рассказал о тех днях генерал И.И. Лисов, бывший заместитель командующего воздушно-десантными войсками, тогда — сотрудник разведотдела этих войск:

    «До Арбата, помню, мы шли по Кировской, площади Дзержинского, мимо Центрального военторга (шли по Лубянке, мимо уничтоженного нынче Лужковым магазина — памятника архитектуры 1912 года — М.К.) и видели суровую картину, как Москва готовилась к защите. При подходе к кинотеатру «Художественный» нам довелось почувствовать близость гитлеровцев — два их самолета шли на бреющем полете от Кропоткинских ворот и вели плотный пулеметно-пушечный огонь по людям вдоль Малого Садового кольца. Мы переждали обстрел, прижимаясь к домам и подворотням, а по кольцу уже неслись санитарные машины, где-то рядом они были нужны пострадавшим людям».

    Вот те фунт! Вдоль Малого Садового среди бела дня да на бреющем!

    (Узнаете стиль пси-атак Люфтваффе, полетов на бреющем над Копенгагеном и Осло? — М.К.)

    В конце месяца налеты противника проводились почти непрерывно — и днем, и ночью. Четырежды воздушная тревога объявлялась 28 октября. В ноябре немцы совершили еще 41 налет на Москву. Из них 24 ночью и 17 днем. На пятый день после парада в честь 24-й годовщины Великого Октября бомбардировщики противника еще раз нанесли удар по зданию ЦК партии. Долго длился пожар на Старой площади (где сейчас — администрация россиянских президентов) — больше недели. Пожарные сквозь пламя и дым выносили из здания ЦК раненых, пострадавших от взрыва мощной фугасной бомбы.

    Совинформбюро о таком тоже помалкивало — так ли это важно для правительственного агентства — какие-то пожары… В их сводках говорилось, что немецкие летчики, «рассеянные и деморализованные» огнем наших зениток, бросали свои бомбы в леса да на поля еще на подступах к столице. Ну, а 110 тысяч одних только зажигательных бомб — почти по две бомбы на каждый московский дом! — это так, ветерком попутным занесло…» (С.Грибанов. Указ. соч., с. 130-131)

    (Опять Грибанов по-идиотски ерничает. Вы только представьте себе, что творилось бы в стране и в войсках в сорок первом году, если бы наше ведущее информационное агентство начало тогда сообщать о горящих в Москве центрах власти и управления страной! И так нервы тогда натянулись до предела, враг пер вперед, мы терпели поражение за поражением — а по мысли автора, нужна была полная гласность? Живые картины пылающих московских кварталов? Слава Богу, осенью 1941-го рычаги власти оказались в руках умных и волевых товарищей — М.К.)

    Об этом почему-то не вспоминают, но Сталин после бомбежек регулярно появлялся на улицах Москвы, проверяя посты на улице Горького (Тверской), Земляном валу и Смоленской площади. А однажды, как свидетельствует охранник Сталина А. Рыбин, красный император вышел из машины в четыре часа утра на Калужской площади. Вокруг полыхали деревянные дома, машины скорой помощи подбирали убитых и раненых. Потрясенные люди окружили Сталина. Глядя на плачущих детей, жавшихся к матерям, он произнес:

    — А детей надо эвакуировать вглубь страны.

    На вопросы о том, когда остановим немца, ответил:

    — Будет и на нашей улице праздник!

    В другой раз Сталин после налета пошел по улице Горького. У Елисеевского магазина женщина, увидев его, вмиг взобралась на постамент уличного фонаря и заголосила, что нельзя руководителю страны ходить по улице в такое время, рискуя жизнью. Сталин только развел руками.

    Слухи об этих выходах И.В.С. распространялись в народе, поднимая его дух. К слову: когда начались тяжелые налеты на города Германии, Гитлер ни разу не посетил пострадавшие районы! А вот Сталин это делал.

    Итак, немцы пытались воздушным террором сломить нашу волю к сопротивлению и породить панику. Так же, как и американцы при налетах на Белград в 1999-м. Но если это сработало в Чехословакии (только угроза налетов!), в Норвегии, Дании, Голландии, Бельгии и во Франции, если в 1938-м перед перспективой бомбежек побледнели от ужаса и Лондон, и Париж, то сталинский СССР, как оказалось, обладал стальными нервами и сильными защитными механизмами против волны массового страха. Вот и сами судите — были ли оправданы суровые и крутые меры по пресечению паники в те годы. Прежде чем обвинять Сталина в жестокости, вспомните-ка то, что творилось в Европе при аналогичных операциях Гитлера.

    Русские тогда смогли совладать со смятением и ужасом. И — победили!


    Погашенная паника 15 октября 1941-го


    И все же был момент, когда Москва повисла на волоске. В ней действительно вспыхнула дикая паника. И дело было 15 октября, во время ожесточенных боев на подступах к столице.

    К тому дню немцы заняли Тверь-Калинин, Можайск и Малоярославец...

    — В середине октября пошли слухи, что фронт прорван, а Сталин и правительство из Москвы сбежали. Да говорят, что еще Левитан, якобы, выступая со сводкой по радио, всего лишь один раз оговорился, сказал «Говорит Куйбышев» вместо дежурной фразы: «Говорит Москва». Начальство на многих предприятиях погрузило семьи в грузовики и оставило столицу. Вот тут и началось. Горожане дружно кинулись грабить магазины и склады. Идешь по улице, а навстречу красные самодовольные пьяные рожи, увешанные кругами колбасы и с рулонами мануфактуры под мышкой! Но больше всего меня поразило следующее — очереди в женские парикмахерские. Немцев ждали. Вся территория в радиусе нескольких километров вокруг Казанского и Курского вокзалов была забита кричащими и плачущими людьми, грузовыми машинами, дикая паника, многие стремились уехать из города любой ценой. Помню, как по шоссе Энтузиастов, единственной дороге на Муром и Владимир, молча проходили десятки тысяч людей. Но уже 16 октября власти спохватились и постепенно навели порядок в Москве. На улицах появились усиленные патрули. В городе формировали добровольческие коммунистические дивизии. Навстречу своей горькой и трагической судьбе шли отряды гражданских людей, вооруженных старыми винтовками и охотничьими ружьями. Шли пожилые люди, семнадцатилетние юнцы и множество мужчин интеллигентного вида в очках (до войны «очкариков» в армию не призывали), — вспоминает на страницах газеты «Дуэль» Е.А. Гольбрайх.

    Все началось с того, что советское правительство решило часть государственного аппарата управления переместить в безопасное место. Это было сделано в 11 часов дня на заседании Совнаркома. При этом сам Сталин столицу твердо решил не покидать. Отказался от предложений вывезти его на самолете. Однако частичная эвакуация наркоматов породила панику.

    На нынешнем «ЗиЛе» распорядились выдать зарплату рабочим за две недели вперед, а фабрично-заводскую молодежь и учащихся техникумов стали пешим порядком эвакуировать на восток. На заводе начался возмущенный митинг: рабочие хотели идти работать в цеха, но те уже были заминированы. Люди кричали о том, что правительство уже удрало из города, никто им ничего не объясняет, секретарь парткома и глава комсомольской организации предприятия куда-то исчезли.

    «...Я видел, как рабочие завода «Серп и Молот» вышли на площадь Ильича, от которой начинался знаменитый Владимирский тракт, а нынче шоссе Энтузиастов. Именно по этой дороге, ведущей на восток, бросая на произвол судьбы свои предприятия и рабочих, бежали из Москвы всякие чиновники. Бежали со всеми домочадцами и со всем скарбом, погрузившись на служебные грузовики.

    Возмущению не было предела. Как же так?! Начальство бежит, а нас тут бросает без руководства?! Рабочие стали останавливать машины, вышвыривать оттуда этих чиновников и их визжащие семьи, имущество, которое тут же разворовывалось.

    Стихийный митинг произошел и на Сытищинском заводе наркомата вооружений. Там начальство, забыв об эвакуации уже упакованного в контейнеры оборудования, занялось отправкой на восток своих семейств и домашнего имущества, задействовав заводские автомобили. Пришлось НКВД заняться вывозом контейнеров. И оно же репрессировало как управленцев завода, так и зачинщиков рабочего бунта.

    Очень быстро эти волнения распространились по всему городу. Стали грабить магазины. Я видел, как обезумевшая толпа разграбила трехэтажный универмаг на площади Ильича. Все расхватали и разнесли по домам...» — рассказывает Николай Железнов (сборник «Я воевал на Т-34», составленный Артемом Драбкиным — Москва, «Яуза»-ЭКСМО, 2005 г., с. 273). Железнов свидетельствует, что порядок навели жестоко: НКВД загребло практически всех, кто принимал участие в грабеже универмага.

    Мама моей жены, которой в сорок первом было всего десять лет от роду, прекрасно помнит атмосферу дикого страха, сгустившуюся тогда над Москвой. Всюду летал черный бумажный пепел: в учреждениях жгли документы. Скукожившиеся от огня, невесомые лоскуты витали в осеннем небе.

    Сталин смог погасить панику очень быстро. Он отдал распоряжение немедленно наладить работу трамвая и метро в осажденном городе, открыть магазины, булочные и столовые, обеспечить работу больниц и поликлиник. А руководителям города — выступить с разъяснениями обстановки по радио. А в это время части НКВД занимали рубежи обороны уже внутри города. Они прикрывали Ленинградское шоссе, курсанты училищ НКВД — заняли район Ржевского вокзала. Бойцы дивизии имени Дзержинского заняли позиции у стадиона «Динамо» и у Ваганьковского кладбища. В районе площадей Маяковского и Пушкина располагался резерв — бойцы спецназа, ОМСБОНа. На предложение покинуть Москву на самолете, взлетающем с Красной площади, Сталин презрительно отмахнулся. Он понимал, что столица падет, если он ее покинет, что дух защитников будет подорван. Он готовился драться до последнего, твердо держа рычаги управления в руках. Не в пример Саддаму Хусейну, потерявшему власть и позорно бежавшему из осажденного Багдада в апреле 2003 года. В отличие от польских и французских вождей, давших тягу из столиц в 1939 и 1940 годах, едва лишь запахло паленым! В отличите от президента США Буша-младшего, утром 11 сентября заполошно метавшегося по США в поисках убежища. В отличие от Ельцина, в начале первой Чеченской скрывшегося в больнице — на операцию по исправлению носовой перегородки...

    Хотя к вечеру 15 октября пошли слухи, будто немецкие танки — уже в Одинцово. Нарком путей сообщений Каганович приказал подготовить к взрыву метрополитен. Однако Сталин, наплевав на все, поехал на ближнюю дачу в Кунцево. То есть, он бы оказался на пути немцев, если бы они действительно подходили к Одинцово. Приказал разминировать дом и натопить печку. Примерно тогда же на предложение Жукова вывести штаб фронта из Москвы в Арзамас предложил Жукову взять лопаты и копать себе могилы — ибо штаб останется в столице.

    И воля победила хаос. Не взяв Москву, Гитлер практически проиграл войну. Ведь блицкриг сорвался — и Германия втянулась в смертельную для нее войну затяжную, на истощение...


    Никогда не сдаваться!


    Изучая перипетии лета-зимы 1941 года, понимаешь: драться нужно всегда отчаянно и до конца. Гасить волну отчаяния и смятения в душе бешеной деятельностью, железным выполнением намеченных планов. Особенно если ты — глава страны. Особенно если на тебя смотрят миллионы глаз.

    Сталин это понимал и в сорок первом вел себя именно так. Что бы ни бушевало в его сердце, какие бы гнетущие мысли не лезли в голову — внешне он оставался спокоен и непоколебим, словно гранитный утес. Не теряя самообладания, он заставлял работать и всю верхушку власти. Немец пер вперед, опрокидывая и уничтожая одну русскую армию за другой — а Сталин приказывает разработать операцию по введению войск в Иран для того, чтобы обезопасить южные рубежи страны и не допустить прогитлеровского переворота в Тегеране.

    Одновременно он ведет переговоры с американской делегацией. Посланцы Рузвельта удивлены: эксперты предсказывают падение СССР в течение нескольких недель, немцы прут вперед — а он, излучая спокойствие, ведет речи о поставке в страну оборудования (а не готового оружия), чтобы развернуть его и вести войну еще годы. Сталин понимает: от его психополя зависит сейчас все. Дрогнет он — и начнет рушиться вся система. Он приказывает эвакуировать зоопарк из Москвы. Особое внимание — вывозу слона. Гениальный ход! Прерываются разговоры о том, продержится Союз неделю или месяц — оказывается, сейчас нет дел важнее перевозки слоника. В те же дни Сталин собирает автоконструкторов и проводит совещание на тему послевоенного выпуска легковых автомобилей! Все должны знать: раз вождь обсуждает такое, значит, мы победим.

    Конечно, были у Сталина минуты слабости и отчаяния. Но таким его видели единицы. Да и то мельком, случайно. А для всех прочих день за днем он являл из себя пример спокойствия и уверенности. Только сдал сильно: постарел и осунулся.

    Даже когда фронт вплотную приблизился к Москве, Сталин не собирался прекращать борьбы и после возможного падения города. Воспоминания наших чекистов и военных, архивные изыскания историков говорят: в городе активно закладывались подпольные сети, оседали специальные агенты, маскировались взрывные заряды под важнейшими зданиями. Готовился план покушения на Гитлера, который должен был прибыть для торжеств по случаю захвата русской древней столицы. Дело поручили младшему лейтенанту госбезопасности Анне Камаевой-Филоненко, залегендированной под антисоветчицу — главу общины баптистов. Ей предстояло приводить в действие тщательно замаскированные взрывные устройства, одно из коих было в Большом театре, другое — в Колонном зале Дома союзов — бывшем Дворянском собрании. Затаившиеся группы боевиков НКВД готовились начать террор против захватчиков. Терактами против руководителей рейха, появившихся в Москве, должен был руководить композитор, русский немец Лев Книппер. (Он шел на верную смерть, хотя близкие его семьи были репрессированы!) Вот уж действительно — гвозди бы делать из таких людей! Всего в Москве и Подмосковье готовилось к работе 12 резидентур НКВД, закладывалась сотня баз с оружием и продовольствием. Причем делалось все в кратчайшие сроки!

    Подпольную радиостанцию разворачивали в подвале кукольного театра Образцова. Главным координатором подполья по Москве назначили начальника контрразведывательного отдела столичного НКВД Сергея Федосеева. Особую резидентуру возглавил майор госбезопасности Виктор Дроздов, прославившийся в борьбе с бандформированиями и националистическим подпольем на Украине. Бывший нарком безопасности Украины Павел Мешик становился во главе резидентуры, нацеленной на диверсии на транспортных магистралях Москвы. (П. Судоплатов. «Разные дни тайной войны и дипломатии. 1941 год» — Москва, «ОЛМА-пресс», 2001 г., сс. 334-340)

    Сегодня модно утверждать, что страну спасло обращение Сталина к Православию. Конечно, спорить нельзя: вера помогла включить высшие контуры психики у многих. Но без стальной воли и такой же самодисциплины главы СССР никакие иконы и молебны не помогли бы. Религия была только одной из линий сопротивления. Доказательство? Вспомните, как Сталин обеспечил празднование праздника создания Красной империи — 7 ноября (с 1995 года отмененного путинской камарильей). Сегодня и представить себе нельзя, какое магическое действие произвел на миллионы сердец знаменитый парад на Красной площади в тот день, когда части уходили прямо с заснеженной брусчатки на рубежи боев! Какое презрение врагу было выказано в тот день!

    Накануне, 6 ноября, состоялось знаменитое выступление Сталина на станции метро «Площадь Маяковского», посвященное 24-й годовщине революции. Павел Судоплатов («главный боевик НКВД») в своих записках отмечает: Сталин, хотя и сдал, по-прежнему излучал спокойную уверенность и властную силу. Его речь о неизбежности победы закончилась десятиминутными бурными овациями. Сталина не хотели отпускать из президиума, и он только и мог, что показывать бушевавшему собранию на часы...

    Он действительно смог зарядить энергией и волей командный состав. Да, это вам не нынешние президенты, жидкие и безвкусные, словно разведенный водой кефир...


    Декабрь 1941-го: крах плана «Гроза»


    Гитлер в борьбе за Москву шел на самые удивительные и дерзкие операции. Немцы все не оставляли надежды захватить нашу столицу с помощью шока и трепета. Одна из таких операций по закрученности сюжета и смелости не уступит никакому голливудскому боевику. О ней в статье «Крах операции «Гроза» рассказал Станислав Глушнев:


    «...Известную панику 16-17 октября 1941 г. в Москве удалось быстро ликвидировать. Но нервозная обстановка и неразбериха все же имели место и в последующем и кое-где в городе, и на отдельных столичных предприятиях, и даже в воинских частях. Это, безусловно, создавало почву для неприятных, а порой даже опасных ситуаций. Конечно, нередко их провоцировала германская разведка. Одно ЧП произошло на Тушинском аэродроме.

    Надо ли объяснять, что этот аэродром, расположенный тогда близ Москвы, имел исключительно важное значение. И вот сюда, в комендантскую часть, 2 декабря под вечер явились два военнослужащих. Оба — в новехоньком обмундировании. Один — летчик, другой — политработник.

    Едва перешагнув порог комендатуры, летчик сразу же стал кричать на находившихся там людей: «Вы что тут — спите, что ли?! Кто старший, ты? Я — личный представитель товарища Сталина капитан Гроза. Телефон мне, живо!»

    Властный и самоуверенный тон незнакомого командира буквально всех ошарашил. Работники комендатуры оторопели и встали навытяжку. Между тем нежданный визитер, не торопясь, подошел к телефонному аппарату, набрал какой-то номер и четко произнес в трубку: «Алло, Кремль? Говорит личный представитель товарища Сталина капитан Гроза. Товарищ Сталин? Докладываю: прибыл, как вы приказали, на Тушинский аэродром, разобрался. Как вы и предвидели, и комендант, и комиссар на нем — шкурники и разгильдяи! Проморгали! А командир дислоцированного здесь авиаполка враг народа! Слушаюсь! Есть, товарищ Сталин!»

    Сотрудники комендатуры только рты пораскрывали. «Ну, что, — мрачно произнес капитан, — слышали?» «Слышали...» «Ну, раз слышали, вяжите коменданта и комиссара!»

    В мгновение ока приказ личного представителя Сталина был выполнен: подчиненные скрутили собственное начальство. После чего последовал новый приказ: «Берите винтовки, пойдем арестовывать командира полка! Я доложу товарищу Сталину о вашем геройском поведении». Пришли к командиру авиаполка, который усталый и расслабленный после полетов только-только собирался позвонить своему непосредственному начальнику генерал-майору Сбытову, доложить о событиях дня. Комполка не успел и рта раскрыть, чтобы выяснить, по какой такой причине к нему ввалилась компания из своих подчиненных и каких-то двух чужаков, как на него навалились и связали. Не избежали этой же участи начальник штаба и инженер в/ч. Недоуменные вопросы арестованных в грубой форме обрывал капитан Гроза.

    А генерал Сбытов тем временем сидел у себя в кабинете и с нетерпением ожидал доклада с Тушинского аэродрома. Уже прошел обусловленный срок выхода на связь, а звонка все не было. Сбытова крайне удивляла эта задержка. Ведь командир авиаполка в Тушино отличался дисциплинированностью и исполнительностью. Тогда генерал сам набрал номер части. К телефону подошел дежурный. «Это — Сбытов. Где комполка Писанко?»

    «Его связали».

    «Как связали? Кто?»

    «Сейчас позову».

    К телефону подошел капитан Гроза и хладнокровно произнес в трубку: «Я — уполномоченный товарища Сталина и выполняю его приказ». «Ну, действуйте, раз вы уполномоченный товарища Сталина», — спокойно ответил Сбытов, хотя сам недоумевал: что за уполномоченный, да еще от самого Верховного? Нужно немедленно проверить...

    Сразу же по вертушке генерал связался с приемной Сталина. Как всегда, ответил его секретарь Александр Поскребышев. Сбытов, едва скрывая волнение, начал рассказывать об инциденте с появлением некоего капитана Грозы на Тушинском аэродроме в качестве уполномоченного Верховного главнокомандующего, но тут вдруг услышал голос самого Сталина: «Какой еще уполномоченный? Никого я не посылал! Это провокатор! Немедленно его арестовать!»

    Оказывается, у Поскребышева был такой телефон, что любой разговор мог прослушивать и сам «хозяин». Разумеется, на Тушинский аэродром экстренно выехала группа контрразведчиков, но «капитан Гроза» и его подручный-«политработник», почуяв неладное после звонка Сбытова, уже успели скрыться. Однако буквально через сутки их все же задержали. Они оказались агентами германской разведки.

    На допросах «капитан Гроза» показал, что немцы намеревались осуществить беспрецедентную по дерзости диверсионную операцию: изолировать без всякой стрельбы командование Тушинского аэродрома, подготовить взлетно-посадочную полосу к приему нескольких транспортных самолетов с отрядом хорошо подготовленных боевиков. После высадки, которая планировалась в ночь со 2 на 3 декабря 1941 г., часть гитлеровцев должна была направиться в центр Москвы и атаковать Кремль. Другие же десантники имели задачу двинуться к линии фронта и устроить панику в тылу наших войск. Одновременно отборная германская дивизия нанесла бы внезапный удар на данном участке с тем, чтобы ворваться в Москву...

    И кто знает, как бы развивались события, если бы не бдительность генерал-майора Николая Сбытова…»


    Добавим к этому еще одно обстоятельство: был здесь еще один фактор — железная воля самого Сталина и его стремление держать обстановку под полным контролем. Если бы он в самые критические моменты битвы за столицу не работал бы в своем кабинете, то не слышал бы и звонка Сбытова. Посмотрите на этот пример сталинской неукротимой воли — и сравните его с поведением, скажем, правителя РФ, при котором я и пишу эту книгу. В самые критические моменты, когда судьба страны зависала на волоске, нерешительный и слабовольный Путин исчезал, устранялся от руководства. Так было, когда на дно моря лег атомный крейсер «Курск». Так было в страшные дни захвата террористами шоу «Норд-Ост». И в дни, когда шла борьба за Украину. Как говорится, почувствуйте разницу. Она великолепно объясняет, почему СССР одерживал победы, а РФ — терпит одни поражения.

    Да, в начале декабря сорок первого немцы попытались разыграть великолепную по замыслу операцию в стиле психотриллера. Они рассчитывали, что в Москве будет так же, как в Голландии. Но сталь снова победила «психо»!


    Перекидывая мостик в будущее


    Закроем пожелтевшие от времени страницы битвы за Москву. Задумаемся.

    В самом деле, чем нам может пригодиться опыт давно минувшей эпохи? Ведь со времен Сталина, кажется, изменилось все. Неужели в этом столетии может быть интересен опыт войны, где главным оружием были еще несовершенные, слабые танки и тихоходные бомбардировщики «Юнкерса» со свободнопадающими бомбами, лишенными всякого интеллекта? Где не было еще ни компьютеров, ни спутников? Когда еще не знали, что такое — атаки сотен и тысяч крылатых ракет?

    Нет, читатель, оружие могло стать другим — а вот люди изменились мало. А потому нам интересны в первую голову психологические уроки 1941 года.

    В возможной войне будущего враг тоже направит главный удар на столицу. Это как пить дать. И к бабке ходить не надо. Так легче всего посеять панику и неразбериху. На нее нацелятся сотни крылатых ракет. Главное — ослепить и оглушить Москву, уничтожить руководителей страны, вызвать в ней беспорядки, нарушить жизнь города. И если немецким танкам до Москвы пришлось двигаться три месяца, то нынешние крылатки долетят за считанные часы. А перспективные КР с гиперзвуковыми скоростями — вообще за минуты. В бой за город сразу же бросят перспективные самолеты-роботы разных типов и «калибров», ударные самолеты-«невидимки».

    В этих условиях очень важно сохранить твердую власть и порядок. На этот случай в крупнейших городах страны должны расположиться части национальной гвардии СССР-2. Части новой русской пехоты. Не только для того, чтобы в случае чего оборонять города, взятые врагом в осаду. Нет, прежде всего они должны обеспечить порядок и дисциплину. Уничтожить шайки мародеров и смутьянов, буде они объявятся. Развернуть мобильные энергетические установки и полевые хлебозаводы, обеспечить снабжение народа продовольствием и водой. Более того, нам нужно возродить отряды гражданской обороны. Нужно будет быстро ликвидировать последствия разрушений, не давая прерваться более или менее нормальной жизни. А над всем этим должен витать спокойный, полный твердого духа, образ Верховного главнокомандующего.

    И, конечно, в войне будущего необходимо защитить страну от обезглавливания — от уничтожения ее руководства. Возможно ли это сегодня? Ведь, кажется, сила главного врага неодолима. Он способен засечь и уничтожить любой бункер, любую временную ставку.

    Возможно! Но об этом мы скажем потом. А пока, осмыслив причины торжества стали-Сталина над Гитлером-вихрем, обратимся к иным полезным урокам Второй мировой.



    Примечания:



    1

    Краткое содержание труда изложил Евгений Богорад в журнале «Популярная механика» за сентябрь 2003 г.



    15

    Е.В.Хохлов. «Военная экономика СССР накануне и в годы Второй мировой войны» — Издательство Санкт-Петербургского университета, 2005 г., с. 124-125









     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх