• ПОД ДОЖДЕМ
  • В ТУМАНЕ
  • СХВАТКА У ГОРЯЧЕГО КЛЮЧА
  • ЗАЩИТНИКИ РОДНЫХ РУБЕЖЕЙ

    Тяжелые капли дождя барабанят в окна заставы. В печной трубе тоскливо завывает ветер. Сильные порывы его порой сотрясают деревянное здание. На дворе — холодная дальневосточная осень.

    Но на заставе тепло и уютно. В красном уголке собрались свободные от службы пограничники. Читают газеты, привезенные утром на этот далекий пост, где советские люди день и ночь несут неусыпную вахту. Застава стоит в стороне от дороги, и газеты приходят сразу толстой недельной пачкой...

    Правда, есть радио, оно регулярно сообщает все новости, все, что случилось в необъятной Советской стране и за ее рубежами. Радио слушают жадно, с превеликим вниманием. И тем не менее, какое наслаждение взять свежую (свежую, конечно, относительно) московскую газету, развернуть ее, услышать шелест ее листов.

    Газеты читают вслух. Каждая статья вызывает оживленный обмен мнений. Особенно волнуют сообщения об успехах земляков в труде; а ведь на заставе есть и уральцы, и сибиряки, и волжане; можно встретить среди них колхозника и сталевара, тракториста и прославленного охотника-промысловика... А вот еще статья: пограничники на среднеазиатской границе задержали нарушителей, остатки басмаческих банд, которые порой все еще пытаются прорваться из-за кордона.

    Статья выслушивается с напряженным вниманием.

    Чтец умолк. Секунда молчания. Каждый так ясно представляет эту картину: ночь, два пограничника и собака, нарушители, крадущиеся в непроглядной тьме...

    Да, картина знакомая! Для того они, пограничники, и стоят здесь, на рубежах советской земли, чтобы неприступной стеной сдерживать разных наемных убийц — шпионов, диверсантов, налетчиков, поджигателей, которых засылают к нам правители враждебных капиталистических государств.

    — А у нас? Помните, как Корд задержал? — вспоминает один из бойцов. — Тоже ловко получилось!

    Однако об этом случае известно не всем. На заставе есть молодые, недавно прибывшие бойцы. Среди них — коренастый крепыш Василий Пронин, вожатый сторожевой собаки Буяна. Он очень привязан к своему мохнатому товарищу и другу, и все, что касается четвероногих помощников пограничников, сильно интересует его. Он просит рассказать о Корде.

    — Да что тут рассказывать? — с нарочитой небрежностью, которая еще больше возбуждает любопытство необстрелянных новичков, роняет плечистый, могучего роста и сложения, старшина Метелицын. — Знатное было дело! — И в нескольких словах он повествует о том, как Корд задержал нарушителя, который уже сумел перебраться через границу в самом глухом месте, однако далеко не ушел — собака все-таки напала на его след и помогла пограничникам выловить врага.

    Если послушать старшину Метелицына, так все, в общем-то, получилось несложно и просто: ну, пошли, ну, нашли, ну, задержали... О чем еще говорить? Об опасностях и трудностях, подстерегающих пограничника? Так без них здесь не бывает.

    Но все равно, рассказ нравится Пронину, да и не только ему одному. Чего недостает в рассказе, то дорисовывает воображение.

    — Ловко... вот ловко-то! — восклицает Пронин, а сам думает «Да всякая ли собака сумеет сделать так? Эх, если бы мой Буян...»

    Он не успевает решить, что должен сделать Буян, как в комнате появляется дежурный и громко объявляет:

    — Товарищи, в наряд!.. Старшина Метелицын, с собакой в дозор!

    Великан Метелицын вскакивает, будто подброшенный пружиной, привычным движением заправляя на ходу гимнастерку за ремень, идет в угол, где висят шинели, затем к пирамиде с оружием и скрывается за дверью. Вслед за ним покидают помещение и другие.

    Василий думает: «Не мне. Стало быть, еще ждать», — и незаметно вздыхает.

    ПОД ДОЖДЕМ

    Шум дождя заглушает тяжелое дыхание Метелицына и его собаки. Сколько времени они уже бегут? Подсчитывать некогда. Может быть, двадцать, а может быть, и тридцать километров остались позади. Только вышли на свой участок, и сразу натолкнулись на свежий след. Послав второго пограничника, шедшего вместе с ним, сообщить о находке на заставу, сам Метелицын с Кордом пустились в преследование.

    Враг, вероятно, надеялся, что дождь поможет ему проскользнуть незамеченным, но от Корда не скроешься... Нагнув голову, собака бежит по следу нарушителя. Сзади, крепко ухватившись за конец длинного поводка, поспевает старшина Метелицын, инструктор службы собак, опытный пограничник-сверхсрочник.

    Нарушители, — а их было несколько, — оказались хитрые да изворотливые. Путаными петлями переплетались следы: вот они выходят из лесу на поляну, пересекают болотце, вновь поворачивают в сторону границы, но ненадолго — ведь ясно, что не граница интересует их... Еще петля — и следы исчезли, дождь смыл их. Корд поднял голову и насторожил уши. Влажная мочка носа жадно втягивала насыщенный сыростью воздух. Там, где терялись следы на земле, собака прибегала к «верхнему чутью».

    Корд — ветеран. Уже пятый год несет он службу на границе. Это громадный, угрюмый пес, недоверчивый и злобный, нечувствительный ни к проливному таежному дождю, ни к переменам температуры. Перенесенные испытания выработали характер собаки, закалили ее. Много схваток с врагами пережил Корд за эти годы, немало захватывающего могла бы поведать собака, если бы умела говорить. Лишь светлые пятна седых волос указывают на те места, где под мохнатой шубой скрываются рубцы от старых ран.

    С первых дней по прибытии на заставу Корд сделался любимцем всего погранотряда. Здесь любят и уважают смелых, мужественных людей, не отступающих перед опасностью; такие же требования предъявляют и к собаке — помощнику бойца. А Корд оказался именно таким. И хотя собака не признавала ничью ласку, кроме ласки своего вожатого, каждый боец, при случае, обязательно старался оказать ей знаки своего расположения.

    Злобу Корд имел непомерную. Подозрительность, с которой он относился ко всему чужому, вошла на заставе в поговорку. Чутье и слух выделяли его даже среди других хороших овчарок. Все вместе взятое и, кроме того, большой опыт работы по следу, приобретенный им за годы службы на границе, по праву делали Корда лучшей собакой на заставе.

    Четыре с лишним года они неразлучны — Метелицын и Корд. Только одного Метелицына признает Корд, только ему одному повинуется, о нем об одном тоскует, когда того нет поблизости. Он был привязан к старшине, а старшина — к нему. Недаром, когда вышел срок действительной службы в армии, Метелицын остался на сверхсрочную. Жаль было оставить товарищей, этот небольшой крепко срубленный дом на вершине холма, с подсобными помещениями для животных, с утрамбованной площадкой для спортивных занятий, с высокой мачтой радиоантенны, на которую во время перелета садятся певчие пташки; жалко было расстаться и с Кордом... Жизнь на границе сурова, опасности подстерегают на каждом шагу, но, может быть, именно поэтому так дорога эта пядь советской земли, которую народ доверил охранять тебе!

    Охраняй, боец, эту землю, береги ее пуще глаза!

    И вот опять они, Метелицын и его четвероногий помощник Корд, спешат по следам, чтобы задержать, обезвредить врагов своего государства. Не уйти врагам, не уйти!

    А вокруг — тайга, дремучие дебри, куда, может быть, даже не всякий зверь заходит.

    Неприветливо в тайге, когда льет осенний затяжной дождь. Не поют птицы, не качают приветливо головками цветы; кругом слышится лишь шорох падающих капель, однообразный шум дождя, да шуршат опавшие листья под ногой...

    Лес расступается, открыв большую поляну. Здесь, теряясь в непроходимой топи, прихотливо извиваясь в густой болотной траве, протекал ручей. Корд направился к воде. Хитрят враги, думают сбить собаку со следа, — да выйдет ли?

    Пограничник спустил овчарку на всю длину поводка. Описав на месте круг, пес прыгнул в высокие заросли камыша и осоки, скрывавшие всю береговую линию. Отфыркиваясь от попадавших в ноздри капель воды, он возился там, как будто ловил кого-то, через минуту выскочил на берег, по брюхо облепленный жирной болотной грязью, и опять устремился в глубь леса.

    Старшина едва поспевал за собакой. Ага, что это чернеет там впереди? — «Тихо, Корд, нет ли там людей?» — Но Корд продолжает неудержимо тянуть вперед и лишь ненадолго задерживается около того предмета, который возбудил подозрение у пограничника. Это шалаш. В нем кучка еще теплой золы и углей. — «Они были здесь недавно», — делает заключение старшина. — Очень хорошо. Значит, они не могли уйти далеко».

    — След, Корд, след!

    Но Корд и так не теряет понапрасну ни одной секунды. Он беспокойно забегал вокруг шалаша, затем повернул к кустарнику. Опять через заросли и болота он ведет Метелицына по следам нарушителей.

    Дождь не унимался. Метелицын промок до нитки. Тяжелой и пухлой стала шинель, вода хлюпала в сапогах. С Корда лились целые потоки. Он тряс головой, плотно прижимал уши, чтобы дождевые струи не залились в раковины.

    Равномерный шум падающей воды заглушил все звуки. Даже не слышно стало шелеста осенней листвы под ногами. Листья намокли и плотным рыжим ковром устлали землю.

    В глубине леса вдруг глухо ударил выстрел. Пограничник мгновенно упал, заставив прижаться к земле и собаку, и с удивительной для его громадной фигуры ловкостью и проворством, сжимая в руке винтовку, пополз к ближайшему дереву, чтобы укрыться за его толстым стволом. В него стреляли. Пули звонко дзинькали о стволы деревьев, срывали с ветвей последние пожелтевшие листочки, зарывались в толстый лиственный ковер на земле.

    С минуту пограничник отлеживался у корней дерева, не высовываясь, стараясь по звуку определить, откуда стреляют. Затем осторожно, неслышными и как бы даже неуловимыми движениями выдвинул винтовку вперед, прицелился. Выстрел, другой, третий... В лесной чаще трудно поймать на мушку человека. Тем не менее, Метелицын заметил: там за кочкой прятался один из врагов.

    Корд лежал рядом с пограничником, тесно прижавшись к нему, и, свесив длинный дергающийся язык, от которого шел пар, прерывисто и часто дышал.

    Левой рукой, не выпуская из правой винтовки, Метелицын отстегнул поводок и тихо приказал:

    — Ползи!..

    Корд, подтягиваясь на передних лапах и подбирая под себя задние, пополз в сторону. Исчез в кустарнике. Выстрелы с той и другой стороны прекратились. Метелицын ждал.

    Бандиты никак не предполагали нападения сзади. Они видели, что пограничник один, подмога к нему не могла придти так скоро. А Корд в это время, незамеченный и оттого еще более страшный, продолжал ползти. Вот он уже недалеко от одного из врагов, — Метелицын напряженно наблюдал за ним...

    — Фасс! — раздалась команда.

    Прыжок! Белые, крепкие, как из железа, зубы впились в руку врага, заставив его выпустить оружие. Нарушитель вскочил, замахнулся свободной рукой на собаку. Грянул выстрел пограничника. Мертвый враг упал.

    Затрещали выстрелы уцелевших врагов. Целились в овчарку. Но она в два прыжка уже скрылась в зарослях.

    Метелицын, меняя позицию, отполз к другому дереву. Он двигался совершенно неслышно, неприметно для противника. Да и могло ли быть иначе: эту сноровку он приобрел еще до армии, бродя с ружьем по тайге. Переползая, старшина успел заметить в кустах перебегавшего врага и наповал уложил его. Это был второй. Но сколько их, он не знал.

    Его обветренное и мужественное лицо было деловито и серьезно. Момент был, конечно, очень опасный. Но старшина меньше всего был склонен размышлять об этом. Ко всему происходившему он относился так, как будто выполнял какую-то очередную работу, — выполнял добросовестно, не нервничая и не торопясь. Это был опытный и обстрелянный боец. За долгий срок службы на границе он привык к постоянному чувству опасности, к тому, что в любую минуту могла случиться вот такая погоня, перестрелка, внезапное ранение или даже смерть. И потому, как все, что входит в жизнь, как неизбежная необходимость, как нечто само собой подразумевающееся, это не страшило его. Метелицын надеялся на свою ловкость и сметливость, на свою огромную физическую силу, которая могла пригодиться, если дойдет до рукопашной. Он либо один управится с врагами, либо удержит их на месте, пока подоспеют товарищи. Он был готов на подвиг, вовсе не думая о нем.

    Он опасался только одного: как бы его не обошли сзади. Но на этот случай мог пригодиться Корд.

    А Корд? Он даже не рычал в такие мгновенья. Он знал, что рычать нельзя, пока сам не перешел к нападению, — к этому приучили его длительной тренировкой. Где-то в темных тайниках его мозга жила постоянная страсть к охоте и преследованию, издревле присущая собаке; эта страсть путем дрессировки подавлялась в одном направлении и развивалась в другом. Нельзя было заниматься охотой на зверей и птиц, которых было во множестве на границе, — можно и нужно преследовать, ловить человека-врага. Эту обязанность Корд знал и всегда был готов ее выполнить.

    Кроме того, инстинкт подсказывал ему об опасности. Эта опасность грозила ему, Корду, и — что было еще более важно для собаки — грозила его другу-человеку, старшине Метелицыну. А этого человека Корд готов был защищать хоть ценой собственной гибели.

    Весь наполненный яростной злобой к людям, прячущимся в кустах, Корд выжидал удобный момент для нового нападения. К тому же стремился и Метелицын.

    Щелкнув затвором и потянувшись рукой к подсумку, пограничник обнаружил, что патроны кончаются. Неприятный холодок пробежал у него по спине. Но он сейчас же подавил в себе внезапно возникшее чувство острой тревоги и, умело маскируясь, припадая к земле всем своим крупным телом, осторожно пополз к убитому нарушителю.

    Выстрелы сразу сделались частыми, однако густые заросли и неровности почвы способствовали осуществлению замысла Метелицына. Маузер убитого врага очутился в руках пограничника. Укрывшись за пнем, он снова стал стрелять, расчетливо расходуя каждый патрон. Из-за кустов донесся крик боли. Еще одна пуля достигла цели.

    Все это время Корд незаметно шнырял в чаще, готовясь к очередному нападению на врагов.

    Вопль ужаса и звериное рычание собаки возвестили, что пес настиг новую жертву. Стрельба прекратилась.

    Метелицын слегка приподнялся. Выстрелов не последовало. В зарослях заливисто залаял Корд. Пограничник, на всякий случай пригнувшись, подбежал к собаке. На земле валялись гаечные ключи, «лапы», применяемые для развинчивания рельсов, связка других инструментов. Диверсанты шли с заданием разрушить железную дорогу и произвести крушение. Последний из них, оставшийся в живых, воспользовавшись перестрелкой, бросил инструменты и исчез в чаще.

    Корд с пограничником снова кинулись по следам. Теперь преследование велось в обратном направлении, ибо следы вели ж границе. Нарушитель, видимо, отбросил мысль о диверсии и думал лишь об одном: как бы ему спастись бегством.

    Вот и граница — неширокая полноводная река. Нарушитель находился уже на середине водного пространства, за которым начиналась чужая земля. Размашисто загребая руками, он плыл к противоположному берегу.

    Встав на одно колено, прямо с хода, не переводя духа, Метелицын вскинул винтовку, но выстрелить не успел. Его опередил Корд. Гигантским прыжком овчарка перелетела через прибрежные камыши, быстро доплыла до беглеца и схватила его за одежду.

    Завязалась борьба. В воду погружалась то голова человека, то морда собаки. Каждый тянул в свою сторону. Овчарка впилась в руку врага. Тот дико закричал:

    — А-а-а!..

    Крик оборвался; диверсант захлебнулся и пошел ко дну.

    Корд воспользовался этим. Не выпуская своей добычи из пасти, он направился к берегу. Он плыл тяжело, то погружаясь, то выныривая: ноша тянула его. Вот, наконец, и берег. Пограничник встречает верного пса.

    Нарушитель был жив, хотя сильно нахлебался воды. К вечеру Метелицын доставил его на заставу.

    Когда об этом происшествии стало известно всему личному составу погранпоста, молодой боец-первогодок Василий Пронин опять вздохнул втихомолку.

    «Ведь вот же есть какие люди! Опять Метелицын с Кордом отличился! А когда мы с тобой, Буян?»

    В этих мыслях проявлялось благородное стремление молодого бойца как можно лучше и самоотверженнее послужить Родине, которая прислала его охранять родные рубежи.

    Собака, как будто понимая чувства вожатого, сочувственно виляла хвостом. Буян тоже успел уже крепко привязаться к молодому пограничнику, на которого после своего первого хозяина — пионера Вити — перенес всю свою любовь.

    В ТУМАНЕ

    Шли дни. Дни складывались в недели, недели — в месяцы. Прибавлялось опыта и знаний у бойца Пронина. Он исправно ходил в дозор, верой и правдой служил Родине. Сначала его посылали с более опытными товарищами, потом стали доверять самостоятельные задания.

    Он учился у старшины Метелицына. С Метелицына брали пример все молодые бойцы. Старшина охотно делился своими знаниями и опытом, подолгу объяснял, как следует делать то, другое, а потом снисходительно-покровительственно, но ничуть не обидно для собеседника, добавлял обычно: «А ты как думал?»

    Пронин перенимал его приемы, старался так же примечать каждую мелочь. Не простое это было дело. Сибиряк Метелицын был прирожденным охотником; он с детства дышал воздухом тайги. Пронин же вырос в городе, до призыва в армию работал на крупном металлургическом заводе. Ему лесная наука давалась труднее. А без такой науки пограничнику не служить. В лесу он должен чувствовать себя, как дома.

    Поднялись птицы и кружатся над опушкой. Почему они поднялись? Кто их всполошил? Может быть, злой человек — враг пришел из-за рубежа и прячется в чаще. Будь начеку.

    Сердится белка на дереве, квохчет, как наседка. При тихой погоде ее слышно метров за двести. Почему она сердится? Бывает, что она ворчит так на человека.

    Пошел в наряд — не забудь взять компас. Но и без компаса знай: растения тянутся к югу, с севера их больше сечет ветер, мхи и лишайники больше растут с подветренной стороны. Потерял компас — умей ориентироваться на местности по приметам.

    Будь всегда предельно наблюдателен, придирчиво вникай в каждую, даже в самую неприметную деталь; искусство следопытства изучи лучше, чем знали его индейцы во времена Фенимора Купера; главное на границе — бдительность.

    Большая наука, всего не перескажешь. Нужно изучать ее долго и терпеливо. И только когда узнаешь все до тонкости, только тогда можешь сказать с полным правом: я — пограничник!

    А что касается всего прочего, что положено советскому бойцу: стрелять метко из винтовки и личного оружия, бить из пулемета, уметь бросить гранату, знать назубок устав, — нечего и говорить. Должен знать досконально.

    И Пронин учился всему этому.

    Учился и Буян — по-своему, конечно.

    Пионер Витя, в далеком советском городе вырастивший собаку и подаривший ее для пограничной службы, пожалуй, и не узнал бы теперь своего питомца. Живя зиму и лето в неотапливаемом помещении для сторожевых и розыскных собак, часами бывая на морозе в дозоре, вынужденный часто подолгу лежать на снегу, Буян оброс длинной густой шерстью, которая изменила его формы, сделала его крупнее, могутнее, грубее. Что тренировки мальчика — детская забава! Вот когда пришла настоящая суровая школа. Но мы должны сказать и в защиту Вити: не будь его тренировок — не получился бы из Буяна настоящий пограничный пес. Хорошую, крепкую воспитал Витя собаку; и за это Пронин не раз был благодарен ему.

    Боец переписывался с прежним хозяином Буяна. Витя писал:

    «Я взял нового щенка и хочу вырастить из него такую же хорошую собаку, как Буян. Я не забыл Буяна и попрежнему люблю его. У нас все в семье помнят его. И ребята в школе тоже помнят. Они часто расспрашивают меня про него. Вы мне пишите чаще, товарищ Пронин. Я очень хотел бы познакомиться с вами лично и повидать Буяна. Узнает ли он меня? Вы его любите, и он тоже будет вас любить».

    Читая последние строки витиного письма, Пронин не мог удержаться от улыбки. Да как же бойцу не любить своего боевого друга. Тут дело ясное.

    Когда молодой боец еще только прибыл на заставу, старшина, вручая ему собаку, сказал:

    — Береги ее. Это твое лучшее оружие. И об опасности предупредит, и в трудную минуту поможет. И всегда на взводе. Как ружье, готовое выстрелить!

    Гладя собаку, Пронин частенько повторял эти слова.

    — Всегда на взводе... Ну, хорошо!

    _____

    С наступлением зимы охранять границу стало труднее. Река замерзла, покрылась толстым льдом и перестала служить препятствием для диверсанта. Сильные морозы с туманами и слепящие глаза снежные метели порой закрывали границу сплошной белой завесой. В такие дни особенно напряженной жизнью жила застава.

    Враг мог обрушиться каждую минуту. Он мог совершить нападение на заставу или же, невидимый в тумане, проскользнуть через рубеж и раствориться в огромной советской стране, шпионя, сея за собой вредительство.

    С удвоенным вниманием прислушивались к каждому шороху пограничники, сжимая в крепких руках винтовки. А мохнатые часовые, насторожив уши, чутко нюхали густой и осязаемый белесый воздух.

    Местность вокруг заставы была низкая, болотистая. От этого туманы держались месяцами. Днем было, как в сумерках; ночью весь мир будто окунался в чернила.

    В такую-то погоду Пронин вдвоем с товарищем и Буяном вышел в очередной дозор. Теплые шапки-ушанки и бараньи тулупы, надетые поверх полушубков, надежно защищали пограничников от сорокаградусного мороза. Буяна грела его шуба.

    С каким-то особым чувством ответственности за порученное дело заступил сегодня Пронин на свой боевой пост на границе. Накануне его приняли в комсомол, и он был полон веры в свои силы, в способности до конца выполнить свой долг.

    Второй пограничник пошел по ответвлению тропинки, а Пронин, придерживая Буяна за поводок, медленно шел вдоль рубежа, зорко поглядывая по сторонам. День клонился к вечеру, туман заметно густел, застывая на лице инеем.

    Едва заметная дорожка, протоптанная пограничниками, спускалась в низину. Этот участок границы издавна считался у них самым безопасным. Низина была заболочена. Болото не замерзало даже в самые лютые морозы. Нарушителю тут не пройти. Василий ускорил шаги. В своем громадном тулупе до пят он казался необычно большим и неуклюжим; издали его можно было принять за медведя. Лицо от постоянного растирания рукавицей стало яркобурачного цвета, а брови и ресницы обросли инеем, отчего он сделался похож на елочного деда.

    Кажется, сегодня опять будет все благополучно... Ну, что ж оно и лучше. Значит, крепко заперта советская граница на замок для всяких нежелательных гостей.

    «Порядок, Буянко!» — хотел сказать вслух Василий, но, вспомнив, что на границе каждый звук может привести к неожиданным последствиям, только молча потрепал собаку по шее.

    Буян вильнул хвостом, но даже не повернул головы — он усиленно нюхал снег. Потом поднял нос кверху и стал втягивать ноздрями воздух.

    Внезапно он обнаружил признаки волнения. Взъерошилась шерсть на загривке и вдоль хребта, уши плотно прижались к затылку, как будто собака была готова броситься на кого-то, морда приняла злое выражение. Рванувшись в сторону, он потянул за собой вожатого. Они сошли с тропинки в болото.

    Почва под ногами сразу стала зыбкой, хотя толстый слой снега покрывал болото. Василий провалился раз... провалился два... Под нотами чмокнуло. Вытащив ногу из снега, он увидел, что валенок вымазан в густой черной жиже. Дальше идти было невозможно — начиналась топь.

    Но Буян продолжал рваться вперед и тащил за собой вожатого Василий, ступая с оглядкой, продвинулся еще на несколько шагов. Валенки были измазаны уже до половины. За голенища набился снег, он медленно таял и холодными неприятными струйками стекал по голеням к ступням.

    Вот и Буян провалился по брюхо. Он тоже перемазался в черном. Выскочив на кочку, пес задержался на ней на минуту Василий мало-помалу подтянулся к нему.

    Наклонившись, он увидел на снегу какие-то странные следы Они цепочкой шли с той стороны рубежа и уходили в глубь болота. Следы были широкие, круглые и напоминали следы рыси. Но рысь оставляла после себя небольшие овальные лунки, эти же были совершенно плоские, глубокие и очень больших размеров. Можно было подумать, что тут прошел слон; однако он увяз бы в болоте, — да и откуда взяться слону? Что-то не слыхать, чтобы он водился в здешних местах...

    Пограничник размышлял, стоя на месте и удерживая собаку около себя.

    Это, конечно, не зверь: следы слишком большие. Значит, это человек?.. Он нарушил границу и прошел на советскую территорию.

    Что-то словно ударило Василия в сердце; вслед за тем он ощутил ту удивительную ясность чувств, какая бывает у мужественного и отважного человека в бою. Как ловить нарушителя? Следы терялись в непроходимой топи.

    Василий постарался спокойно обдумать создавшееся положение. Затем, притянув бешено рвущуюся собаку, выбрался на тропинку. Смеркалось. Василий спешил, пока не стемнело совсем, захватить нарушителя. Он и сейчас уже едва различал кусты в нескольких шагах от себя.

    Скинув с себя тулуп, чтобы было легче, пограничник бегом бросился по кромке болота в том направлении, куда уходили следы. Буян вприпрыжку бежал рядом.

    Внезапно из тумана выросла человеческая фигура. Василий не успел свернуть в сторону, и они с разбегу чуть не столкнулись друг с другом. В руке у неизвестного мелькнул револьвер.

    В то же мгновение в воздух беззвучно взвился Буян. Поводок от сильного рывка вылетел из рук пограничника. Буян ударил неизвестного в грудь, как таран, и сбил его с ног. Человек и собака, вцепившись, покатились по земле. Револьвер выпал и провалился в сугроб.

    Оттащив собаку, Василий направил на задержанного винтовку и приказал ему встать.

    В этот момент в стороне метнулась какая-то тень. Грянул выстрел. Пограничник тихо охнул и, схватившись рукой за бок, стал оседать на снег. Усилием воли он заставил себя приподняться и, превозмогая жгучую боль, не давая опомниться задержанному, связал ему ремнем руки за спиной. Только тут он заметил на ногах у того какие-то нескладные приспособления, отдаленно напоминавшие круглые канадские лыжи. Эти приспособления и помешали бежать нарушителю в ту минуту, когда пограничник был ранен.

    Тем временем, Буян, увязая в снегу и волоча за собой поводок, выскользнувший из рук вожатого, бросился за убегающей тенью и исчез, растворился в тумане.

    Прошло несколько минут, в течение которых Василий успел еще туже затянуть руки задержанного и рассмотреть его лицо, насколько позволяло слабое освещение. Это был уже немолодой человек с острым хищным профилем лица; глубоко запавшие глаза его с ненавистью смотрели на пограничника. Даже сумрак вечера не мог скрыть это выражение. Испустив вполголоса ругательство на незнакомом Василию языке, он попытался порвать свои путы, но, убедившись, что это бесполезно, затих и только сверлил пограничника ненавидящим взглядом, казалось, подстерегая каждое его движение и словно втайне ожидая чего-то.

    В тумане сухо треснул — будто обломился сухой сучок — револьверный выстрел. Заглушая проклятия человека, залилась бешеным лаем собака. Затем все стихло.

    Через минуту послышался хруст снега. Из тумана медленно вышел человек и за ним — собака. Угрожающе поварчивая, Буян конвоировал задержанного. Нарушитель хромал и зажимал рукой рваную рану в плече.

    Сняв с Буяна поводок, Василий связал второго задержанного.

    Рана нестерпимо болела. Василий прижимал ее локтем, надеясь этим уменьшить кровотечение. Гимнастерка намокла от крови, горячие ручейки сбегали по бедру и голени в валенок. От потери крови у него мутилось в глазах и кружилась голова.

    Он соображал: «Сколько же еще человек скрывается на болоте? Сумеет ли справиться с ними Буян? Не застрелили бы собаку, гады!

    Какую штуку удумали — болотные ходули! А? На что хотели поймать! Не разберутся, мол...» Затем мысли перекинулись на другое: услышали или нет выстрелы на заставе?

    Василий прикидывал, долго ли еще он сможет выдержать. Пожалуй, долго не продержаться: бок одеревянел и левая рука плохо слушалась. Мороз уже начал заползать под полушубок, в валенках лед и в глазах будто темнее... А два врага, переглядываясь, с тайным злорадством следили за ним.

    Не в силах бороться с охватившей его слабостью, Василий сел на снег, широко раскинув ноги, чтобы не повалиться совсем, продолжая упрямо сжимать винтовку в окоченевших руках.

    До ушей донесся топот нескольких пар ног. Свои или чужие? Из последних сил пограничник вскинул ружье наизготовку. В глазах заходили оранжевые круги.

    Свои!

    Пограничники окружили раненого товарища, подняли его. Злорадное выражение во взорах задержанных погасло.

    Опять послышался хруст снега. Буян тащил за руку очередного нарушителя. Прокушенную правую руку нарушитель зажимал подмышкой.

    Сколько же их, однако? Пограничники вслед за собакой спустились к болоту, однако топь не пустила дальше, и Буян опять ушел вперед один.

    Вскоре раздались крики, рычанье, треск ломающихся веток. Через заиндевелый кустарник овчарка конвоировала еще одного преступника. Всех их она обезоруживала тем, что внезапно набрасывалась из тумана и прокусывала правую руку, а если враг пытался защищаться левой, то и левую. «Брать» врага за руку, тем самым выбивая у него оружие и лишая способности к сопротивлению, были обучены все пограничные собаки.

    Пока Буян производил очередной обыск местности, пограничники тоже не сидели без дела. Действуя согласованно и четко, они, рассыпавшись, оцепили низину, прислушиваясь к звукам, время от времени долетавшим к ним из тумана, словно из-за опущенного занавеса. Теперь мимо них не прошмыгнула бы незамеченной и мышь. Лай Буяна раздавался то в одном, то в другом конце болота. Границу нарушители перешли на специальных приспособлениях для ходьбы по топи, но в тумане растеряли друг друга, и теперь собака поодиночке вылавливала их.

    После четвертого обнаруженного на болоте нарушителя Буян больше не пошел.

    — Все, что ли? — недоумевали пограничники, которым уже начинало казаться, что вся эта процедура с уходом собаки и приводом нарушителей по одному может продолжаться бесконечно.

    — Ищи! Фасс! — приказывал Василий, поддерживаемый под руки двумя товарищами, делая слабое движение головой в сторону болота.

    Но Буян сел перед вожатым и, умильно заглядывая ему в лицо, вилял хвостом, решительно отказываясь продолжать поиски.

    — Выходит, все, — сказал старшина. — Собака не ошибется. Однако лишняя проверочка никогда не помешает.

    У него возникла мысль, как сделать эту проверку. Он приказал:

    — А ну-ка, попробуем испытать трофеи! Становись на подпорки!

    Пограничники прицепили к ногам то, что еще недавно служило врагам и что старшина назвал «подпорками», и, позвав за собой собаку, перекликаясь меж собой, тщательно обследовали всю низину.

    Но — нет, больше не было никого. Собака не обманывала.

    — Тогда пошли! — скомандовал старшина, когда все снова собрались вокруг него.

    Услышав слово «пошли», овчарка, только что севшая около своего вожатого, вскочила и приготовилась конвоировать.

    — Дьявол! — прошипел по-русски один из задержанных.

    СХВАТКА У ГОРЯЧЕГО КЛЮЧА

    В пять часов утра очередной дозор вышел в обход. На сопках и в ложбинах лежал глубокий снег, над головой, на черном небе ярко мерцали крупные звезды. Пограничники осторожно, чтобы не наткнуться в темноте на деревья, пробирались по густой чаще, раздвигая ветки. Они пересекали хребты и возвышенности, поднимались на сопки, спускались в пади.

    Агентурная разведка доносила, что где-то в районе Горячего ключа происходит систематическое нарушение границы. Все попытки обнаружить нарушителя до сих пор ни к чему не привели. Нарушитель был неуловим.

    Через кордон передавались какие-то тайные сведения. Надо было этому помещать. Это был вопрос чести для пограничников. Но на сей раз враг придумал такую хитрую уловку, что поставил втупик даже самых опытных часовых границы.

    Может быть, враги имеют на нашей территории своего тайного резидента, который использует почтовых голубей? Такие случаи бывали. Или где-нибудь у них спрятан радиопередатчик?

    Пограничники получили строжайший наказ следить за перелетом птиц через границу. Но — тщетно. Ни один голубь не появлялся над рубежом. Не слышалось в эфире и позывных чужой радиостанции.

    А нарушения границы продолжались.

    Наиболее подозрительным считался участок у Горячего ключа — глухое, дикое и самое удаленное от погранпоста место. Только дурной медведь-шатун мог забрести туда в зимнее время. До человеческого жилья было далеко; лишь под осень приезжали иногда пограничники, косили густую траву в логу да ставили высокие стога сена, которые стояли до весны.

    Охрана участка у Горячего ключа поручалась самым опытным пограничникам. С некоторых пор эту почетную обязанность несли старшина Иван Метелицын и недавно произведенный в младшие сержанты Василий Пронин. Каждого сопровождал второй пограничник-подчасок.

    Недели за три до этого Пронин вернулся из госпиталя и вступил в строй. Он уже совсем оправился от последствий ранения, полученного при задержании большой группы нарушителей, пытавшихся перейти границу по болоту с помощью круглых лыж.

    В эту ночь они совершали очередной обход участка. Две группы пограничников двигались друг другу навстречу. С одной стороны шла группа Метелицына с Кордом, с другой — Пронин с подчаском и Буяном.

    У Горячего ключа они сошлись. Результат обхода — тот же, что вчера, что несколько дней назад: ничего подозрительного не обнаружено. Они лишь заметили след волка, пересекший границу и уже припорошенный снежком, и все. Конечно, и о волке будет упомянуто в очередном донесении, однако волки были не редкостью в это время года и не они интересовали пограничников.

    Природа вокруг дышала суровостью. Черной стеной стоял лес. Из мрака ночи смутно выступали огромные и мрачные силуэты старых сосен и елей. Они протягивали длинные узловатые лапы ветвей, на которых лежали пушистые охапки снега. Ветви образовали почти сплошной свод над головой и укрыли глубокую лощину, по дну которой струился Горячий ключ, не покрывавшийся льдом даже в самые суровые морозы. От него поднимался пар. Растекаясь по лощине, пар сообщал всем окружающим предметам какую-то призрачность очертаний, как будто и этот молчаливый лес, и эта речка, текущая в обледенелых изломанных берегах, вот-вот поднимутся вверх и растают, как мираж.

    В ночной тишине слышалось лишь мелодичное журчание воды да порой с сухим шуршанием ссыпался снег с ветвей.

    Переговорив вполголоса, пограничники уже собирались разойтись, когда обе собаки одновременно начали проявлять признаки беспокойства. Они рыли снег и, натягивая поводки, громко втягивали ноздрями воздух. Снег был свежий, выпавший лишь накануне; на нем еще нельзя было найти ни одного следа мелких зверей и птиц; он прикрыл и все старые следы, оставленные обитателями леса. Но не будут собаки беспокоиться зря! Пограничники сделали внимательный осмотр местности, и при свете карманных фонариков им удалось обнаружить под свежей порошей два слабых отпечатка человеческой ноги. Странно: они были обращены носками в разные стороны. Можно было подумать, что это разные следы и ведут они в противоположные направления.

    Пограничники стали совещаться. Метелицын, почти на голову возвышавшийся над остальными, предложил двоим подняться вверх по лощине, куда указывал носок одного следа, двум другим — направиться в обратную сторону.

    Так и сделали. Предполагая, что нарушитель прошел в глубину советской территории и, стало быть, это направление более важное, Метелицын взял его себе. Пронин с товарищем в Буяном пошел к границе.

    Сначала они подвигались спокойным быстрым шагом, чутко прислушиваясь к ночным шорохам и другим лесным звукам. Буян, казалось, забыл о найденном запахе и лишь время от времени нюхал по привычке снег.

    Но вот Василий почувствовал, что натяжение поводка увеличилось — собака тянула вожатого за собой. Она не лаяла, лаять ей не полагалось, а только громко дышала и рвалась вперед. Отпустив поводок на всю длину, Пронин ускорил шаг, затем побежал. Подчасок бежал за ним.

    Так пробежали они около километра. Внезапно Буян остановился и, тревожно фыркая, закружился на одном месте. Пограничники засветили фонарик. Снег был сильно истоптан, дальше, расходясь в разные стороны, тянулись две цепочки следов. Одну несомненно оставили человеческие ноги, другая... была следом волка — видимо, того самого, который час или два назад прошел через границу.

    — Вот так задача! — сказал Василий, изучая следы.

    Он мешкал не долго.

    — Вперед! — И они побежали по человеческим следам.

    Им не пришлось бежать далеко. Буян остановился, шерсть на нем встала дыбом, в глотке заклокотало сдавленное рычание.

    У опушки леса кралась человеческая тень.

    — Стой!

    Щелкнул затвор. Человек оглянулся и, как ужаленный, отскочил за деревья. Убежать он не успел.

    Пронин спустил собаку с поводка. «Фасс!» В несколько прыжков она достигла края леса и с хода вскочила на спину убегавшему. Он завизжал от страха и выхватил из-за пазухи нож. Пес опередил его, перенеся хватку на кисть руки. Нож выпал, неизвестный скорчился от острой боли. Подоспели пограничники в связали его.

    Но что сделалось с Буяном? Напрасно Василий командовал ему: «Фу!» — собака не слушалась. Она садилась и тотчас вскакивала, снова принималась обнюхивать задержанного.

    И вдруг... Сделав широкий круг по поляне, Буян пустился прочь.

    — Ко мне! Буян! Ко мне! — взывал Василий.

    Тщетно! Собака птицей мелькнула за деревьями и растаяла в предрассветной синеве.

    Это было так не похоже на послушного, дисциплинированного Буяна. Только какой-то очень сильный раздражитель мог заставить его отказаться повиноваться вожатому.

    — Отведи задержанного на заставу — крикнул Пронин и сам побежал за овчаркой.

    Но разве может человек поспеть за собакой! Уже через несколько минут Василий должен был признаться себе, что догнать ее он не в состоянии. Тем не менее, он продолжал погоню, время от времени выкрикивая:

    — Буян! Ко мне! Ко мне!

    Сколько уже продолжалась эта погоня: час или два? Василий не мог сказать этого, ибо потерял ощущение времени. Капельки пота, выступившие на лбу пограничника, покрыли все лицо, как росой, застилая глаза и солеными ручейками набегая на рот. Рубаха и гимнастерка намокли и прилипли к телу.

    Сначала он сбросил тулуп; потом — полушубок; но ему все было жарко. К утру мороз как будто усилился, однако пограничник не замечал его.

    Стало светать — ночь кончилась. Померкли звезды в вышине, темный бархат неба поголубел и окрасился на востоке розовыми отсветами. На снегу появились искристые синеватые тени.

    Пограничник устал. Он бежал уже несколько часов по глубокому снегу; ныряя в пади, взбираясь на косогоры. Грудь его высоко вздымалась, учащенное дыхание со свистом и хрипом вырывалось из широко раскрытого рта. Он шатался, винтовка казалась ему непомерно тяжелой; проваливаясь, он с трудом вытаскивал ноги из глубоких колдобин. Но в мозгу сверлило одно: «Догнать! Если не догнать, собака может погибнуть, ей не управиться одной...»

    Вдруг он остановился, как вкопанный. Взгляд его упал под ноги, и при бледном свете нарождающегося дня он увидел, что бежит по следу не одного только Буяна. Перед ним на снегу явственно виднелись отпечатки лап двух собак. Один след был размеренный, спокойный — собака шла на рыси; второй — торопливый, неровный, видимо, след Буяна, спешившего догнать первую собаку.

    Василий отер рукавом пот с лица. Отбросив со лба прилипшие волосы, побежал дальше. Неожиданное открытие словно придало ему силы. Буян гнался за собакой! Вот почему пес так долго обнюхивал нарушителя и, не слушая отзыва вожатого, бросился к лесу. Только его богатое чутье могло открыть ему присутствие необыкновенного диверсанта. Теперь многое становилось понятным.

    Василий бежал уже из последних сил. Валенки мешали ему. Он сел, быстро стащил их с ног и побежал дальше в одних толстых шерстяных носках.

    На бегу он старался привести в систему все события сегодняшней ночи. Совершенно ясно: тот след, который они обнаружили, когда обходили участок в первый раз, был следом не волка, а собаки, и эта собака пришла из-за рубежа. В лощине (там, где был сильно истоптан снег) ее ждал человек, пришедший с верховьев Горячего ключа, — вражеский агент, укрывающийся где-то на советской территории. Дальше они некоторое время шли вместе. Человек, повидимому, вложил в портдепешник собаки шпионское донесение и после этого они расстались. Собака побежала в сторону границы, а шпион хотел вернуться обратно... Тут его и захватили.

    Все ясно. Вот чем объясняется неуловимость нарушителя границы. Шпионы использовали для своих подлых целей собаку. Человек не пересекал пограничного рубежа и даже не приближался к нему, а собака переходила его незамеченной, и ее след мог быть легко принят за волчий.

    Стало быть, она опять несла за-границу донесение шпиона. Тем важнее изловить ее сейчас, немедленно.

    Вот и граница. На запорошенной снегом поляне полосатый пограничный знак. У столба журчит в полынье незамерзающая речка. Здесь Горячий ключ уходит на территорию соседней страны.

    Но что это?.. Под столбом, у кромки льда, что-то чернеет, слабо шевелится... Снег кругом измят, истоптан, забрызгав кровью. На снегу два тела. Два врага сплелись в смертельном объятии — Буян и другая овчарка, еще более крупная и мощная, чем он. Буян еще борется, но видно, что силы не равны.

    Буян настиг чужую собаку у самого пограничного знака. Громадный черный пес с толстыми конечностями и массивной угловатой головой, размеры которой выдавали чудовищную силу его челюстей, неторопливо приближался к месту, где обычно переправлялся через речку и уходил на свою сторону. Он не впервые совершал этот путь, хорошо изучил его, и выполнял свою обязанность обстоятельно и равнодушно, как ремесленник выполняет ежедневную надоевшую и скучную работу.

    Еще минута, и он оказался бы за пределами досягаемости. И тут Буян, нагнав, атаковал его. Буян намеревался, сбив врага с ног, впиться клыками ему в горло и задушить. Но он недооценил силу и опытность противника.

    В то мгновение, когда Буян, как вихрь, налетел на черного, тот вдруг преобразился, точно электрическая искра пробежала по нему. В какую-то долю секунды, с быстротой и ловкостью, которые трудно было предполагать в нем по его виду, он успел отскочить в сторону; Буян ударил в пустоту, а чужая собака, обернувшись, в свою очередь сама напала на него. И вот тогда началась та страшная схватка у Горячего ключа, которую потом долго вспоминали на заставе.

    На стороне Буяна была ловкость, подвижность молодости; черный пес превосходил его грубой силой, знанием приемов борьбы, несокрушимым упорством и выдержкой старого бойца. Борьба была жестокой и долгой. Буян нанес врагу множество ран, но черный выждал подходящий момент и беспощадные челюсти сомкнулись на плече пограничной собаки.

    Напрасно Буян старался сбросить врага с себя. Он волочил его по земле, метался и рвался, — все было тщетно. Черный висел на нем. Он обладал весом дога и мертвой хваткой бульдога, и Буян начал уставать. Он попал в железный капкан. А черный, используя каждый удобный момент, как делают все бульдоги, медленно жевал и постепенно подбирался к горлу противника.

    Да, это был опытный и хладнокровный убийца. Он не торопился, не старался ускорить развязку — он предпочитал действовать наверняка, зная, что жертва не уйдет от него.

    Силы Буяна стали убывать, в сердце закрадывался ужас. Он начал понимать, что самому ему не вырваться из этих тисков.

    Пионер Витя! Если бы ты видел сейчас своего друга. Как больно сжалось бы твое сердце при виде бедственного положения, в котором оказался твой любимец. Смерть уже стояла над ним. Лишь один человек мог сейчас спасти Буяна. И он, действительно, появился.

    Пронин сразу понял, что грозит Буяну. Это заставило его напрячь остатки своих сил, чтобы поскорее придти на помощь овчарке. Не разбирая дорога, в потемневшей от пота гимнастерке, почти босой, он бежал напрямик по склону холма, полого спускавшегося к речке. Он был уже недалеко...

    И вдруг что-то затрещало под ногами пограничника. Он почувствовал, что тело его теряет опору, куда-то валится... Василий попал в старую медвежью яму. Со страшной силой он ударился боком о что-то твердое, — тем самым боком, который три месяца назад пробила пуля диверсанта, — острая боль пронизала его всего, и, вскрикнув, он потерял сознание.

    .   .   .   .   .   .   .   .

    Пока разыгрывались эти события, Метелицын также успел уйти довольно далеко. Время от времени он с помощью Корда находил следы, говорившие о том, что краем лощины недавно прошел человек, и в начале чувствовал себя вполне уверенно.

    Но потом уверенность постепенно стала оставлять его. Осветив фонариком очередной отпечаток человеческой ноги, к которому подвел его Корд, он долго обследовал снег, встав на колени и что-то медленно соображая, и чем дольше это делал, тем больше хмурилось лицо старшины.

    Странное дело: почему след больше вдавлен не в носке, а в пятке? Размышляя над этой загадкой, Метелицын прошел еще с полкилометра, потом остановился и хлопнул себя по лбу.

    — Мы не в ту сторону идем! — заявил он товарищу.

    — Почему не в ту? — изумился тот.

    — Видишь след? — повел Метелицын лучиком фонарика у себя под ногами. — А ну, шагни... Где больше вдавлено — в носке? А здесь почему наоборот? Мы идем не за ним, а от него...

    Второй пограничник все еще не понимал. Метелицын пояснил:

    — У него на ногах были надеты колодки. Понял? Чтобы сбить вас с толку. А ты как думал! Надо идти обратно.

    И он уверенно зашагал в обратном направлении.

    Теперь Метелицын не тратил времени на отыскивание и разглядывание следов, а торопился как можно быстрее придти к тому месту, где они расстались с группой Пронина.

    Немного не доходя до этого места, они встретились с пограничником, который вел на заставу задержанного. Коротко отрапортовав старшине, что тут произошло, конвойный задержался на минуту, затем, получив распоряжение выполнять приказ Пронина, двинулся дальше, а Метелицын с Кордом и «вторым номером» направились по следам Пронина и Буяна.

    Неожиданно Метелицын обернулся и крикнул:

    — Стой! Задержанного обыскали? Нашли что-нибудь?

    — Нашли. Оружие и вот это... — И пограничник показал какие-то странные приспособления, наподобие подошв с каблуком а тесемками для привязывания.

    — Видишь? — показал Метелицын эти предметы своему «второму номеру», и они поспешили дальше.

    Метелицын торопился. Какая-то неясная тревога с каждым шагом все больше охватывала его. Почему убежал Буян? Собака сделала это неспроста.

    Он так вышагивал своими длинными ногами, что его товарищ стал отставать от него. Однако Метелицын не останавливался. Он все ждал, что вот-вот за сугробами раздадутся собачий лай, человеческие голоса, или, на худой конец (он был готов и к этому), звуки близкой перестрелки, и через минуту он увидит своего друга. Пронина. Но время шло, Метелицын уже успел отмерять немалое расстояние, а никто не появлялся.

    Что-то зачернело впереди на снегу. Метелицын ускорил шаг. Это был тулуп. Корд обнюхал его и поднял вопросительный взгляд на старшину. Еще дальше Метелицын нашел полушубок. Эти находки окончательно встревожили его.

    Рядом, то пропадая за деревьями, то вновь приближаясь, негромко журчал в заснеженных берегах Горячий ключ. Путь Буяна и Пронина пролегал параллельно его течению. Это навело Метелицына на новую мысль.

    Почему они идут вдоль речки, не делая попыток переправиться через нее и поскорее выйти к границе? Ведь совершенно очевидно, что преследуемый заинтересован в этом.

    И тут он сделал то открытие, которое так взволновало Пронина. Впереди бежала не одна, а две собаки. Буян гнался за четвероногим нарушителем!

    Это открытие и обрадовало, и обеспокоило его. Обрадовало — потому, что он теперь ясно знал, кто водил их за нос (все-таки было немалым облегчением узнать, что не человек так ловко проскакивал мимо сторожевых постов); обеспокоило — как бы чужой собаке и на этот раз не удалось безнаказанно ускользнуть за рубеж.

    Однако это не объясняло, почему собака предпочитала делать громадный крюк, вместо того, чтобы казалось более естественным, поскорей убраться восвояси. Метелицын стал размышлять над этим и, наконец, пришел к такому выводу. Противоположный берег был крут и малодоступен; там тянулись скалы и такая чаща, сквозь которую не смог бы продраться и медведь. Кроме того, чтобы попасть туда, надо было входить в воду, а в такой мороз купанье едва ли могло быть приятно собаке. Стало быть, она искала переправу. Путем умозаключений Метелицын нарисовал себе довольно ясную картину происходящего. Так, постепенно, распутывались загадки этой необычайной ночи, о событиях которой долго помнили на заставе.

    Прослеживая в памяти береговую линию противоположной стороны, Метелицын мысленно дошел до пограничного знака и сказал себе: «Она бежит туда. Там удобное место, она может переправиться на тот берег, и там, на той стороне, где-нибудь ждут ее».

    У него были все основания так думать. У пограничного столба речка сильно сужалась, русло ее было загромождено камнями, и там собака действительно могла переправиться на другую сторону, не замочив лап.

    Это была очень важная догадка, ибо можно было не бежать, петляя, вдоль речки, следуя всем ее изгибам, а сразу направиться по более короткому пути. Метелицын был настолько уверен в правильности своих выводов, что так и сделал. Он знал потаенную тропинку, которой пользовались пограничники,обследуя этот участок. Свернув со следов он двинулся по кратчайшему расстоянию.

    Метелицын надеялся поспеть к погранзнаку раньше собаки и отрезать ей путь к отступлению. Тем самым он намного сократил себе дорогу и выиграл время.

    Уже совсем рассвело. Метелицын уверенно шел, ориентируясь по известным только ему одному приметам и порой ускоряя шаг до бега. Он поднялся на высокую, поросшую редким леском возвышенность и его глазам открылась широкая долина, покойно повышавшаяся к лесу, и полосатый погранзнак, казавшийся издали не толще спички Что-то темнело около него. Метелицын, что есть духу, побежал под уклон, не отрываясь напряженным взглядом от этого предмета у самой воды.

    Внезапно он понял: это две собаки. Затем до него донесся голос Пронина, который пришел в себя от падения и звал на помощь. Сам он не мог вылезти из ямы. Стенки ее обледенели, а глубина была больше человеческого роста.

    Схватку у ключа заметили пограничники соседнего участка, и они, что есть сил, также бежали к столбу. Какие-то люди показались в отдалении и на той стороне.

    Корд яростно рвался с поводка. Метелицын на бегу отстегнул карабин и пустил собаку. Овчарка пулей полетела вниз по откосу.

    Буян уже почти не сопротивлялся. Начиналась агония. Он задыхался, глаза его вышли из орбит, язык вылез из пасти. Буян лежал на боку, бессильно дергая лапами и порой вздрагивая всем телом. Черный убийца душил его, придавив всей своей тяжестью.

    И тут на взгорье у леса, где начинался спуск к реке, показалась быстро передвигающаяся точка. Она росла, увеличивалась в объеме с каждой секундой, превращаясь в собаку. Это был Корд, великолепный розыскной пес, еще не проигравший на своем веку ни одной битвы. Он несся бесшумно, легкими и стремительными прыжками неся по воздуху свое сильное мускулистое тело. Будто молния, пересек он открытое пространство и с хода вонзил свои клыки в тело вражеской собаки. Рывок был так силен, что черного подбросило, как электрическим током. Челюсти его разжались, и он перестал душить Буяна.

    В ту же секунду Корд снова возник над ним. Корд повернулся так резко, что проехался на лапах несколько метров и когти оставили на льду глубокие борозды. Черный не успел ни убежать, ни приготовиться к бою. Он только показал свои желтые клыки, как Корд вновь ударил его со всей своей силой. Черный взлетел на воздух и, разбрызгивая воду, тяжело плюхнулся на камни в русле Горячего ключа.

    И все было кончено. Подоспевшие пограничники вытащили черную собаку из воды. Она уже расставалась с жизнью. Корд переломил ей хребет.

    Так окончилась схватка у Горячего ключа и так была раскрыта хитрая уловка наших врагов, использовавших в своих преступных замыслах верного друга человека — собаку.

    Читателя, конечно, интересует: а как же Буян? Читатель хочет знать о судьбе своего героя.. Неужели чужая собака нанесла Буяну смертельные раны, от которых он уже не смог оправиться?.. Не тревожься, мой юный друг. Буян остался жив. Раны его закрылись, и он еще долго нес службу на границе.

    _____

    Хочется сказать в заключение:

    Мой дорогой читатель! Где бы ты ни жил и сколько бы лет отроду тебе ни было, — помни: в ту минуту, когда ты читаешь эту книгу, тысячи отважных сыновей Родины, героев-пограничников, несут бессменную вахту на рубежах советской страны. Они несут ее днем и ночью, осенью и зимой, в жару и лютый холод, в знойных горах Памира и в ледяном Заполярье, на Камчатке, на Сахалине, на Курильских островах, на островах Ледовитого океана, у берегов Черного моря. Они несут ее для того, чтобы ты мог спокойно жить, учиться, отдыхать. Они несут ее всегда. И в этом тяжелом, но благородном и героическом деле им самоотверженно помогают наши верные друзья — розыскные и сторожевые собаки.









     


    Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх