Аргон действует

Ночные пограничные наряды столкнулись с вооруженной группой. Двое нарушителей было убито, а четверо прорвались на нашу территорию. Преследуя их, мы с майором Стекляшкиным оказались в большой деревне. Аргон подошел к колодцу и стал визжать. Мы с майором переглянулись, осмотрели колодец. Вроде все нормально; колодец как колодец, вода в нем, бадья деревянная на срубе, осмотрели все — на срубе грязь. «Откуда же она взялась? — думаю, — рядом с бадьей?»

Стекляшкин вынул из сумки тетрадь, вырвал оттуда несколько листков, мы подожгли их и, горящие, бросили в колодец.

Горящий факел долетел до середины, а потом его сильно потянуло в сторону. Мы поняли, что в колодце схрон.

Бросать гранаты в колодец — бесполезно, мы решили предложить бандитам сдаться:

— А ну вылезай, а то гранату бросим! — скомандовал майор.

Оттуда ни звука.

«Придется выкуривать оуновцев дымом», — сговорились мы.

Взяли осветительные ракеты, пустили туда с десяток. Бандитам, видно, стало тошно, они закричали:

— Опускайте бадью, мы вылезем!

Так всех по одному их оттуда и вытащили.

Однако надо было проверить схрон. Спустились пограничники в колодец, залезли в схрон, а там чего только нет! И боеприпасы, и продукты, и даже портативная пишущая машинка, на которой они печатали листовки против Советской власти и распространяли в населенных пунктах.

Часто обращалась к нам, пограничникам, милиция, чтобы помочь им в поимке грабителей. Бывало, что такие уголовные дела были связаны с нашей оперативной работой.

Колхоз имени С. М. Кирова, что на Львовщине, где до 1953 года ходил главарь банды Соколенко, готовился к посевной кампании.

Соколенко решил сжечь колхозное зерно.

Я в то время был на заставе. Неожиданно позвонил комендант и приказал прибыть в комендатуру.

— В колхозе Кирова сожжено колхозное зерно. Туда выехала группа во главе с капитаном Кондратьевым, срочно присоединяйтесь к ней!

На месте капитан Кондратьев обрисовал обстановку:

— Охраняли амбар с зерном два сторожа, они не спали, как вдруг их и зернохранилище охватило пламя…

Я соображаю: населенные пункты далеко друг от друга, если кто из села выходил, — собака найдет. Не выходил — поджигатели скрываются в другом месте.

Земля вокруг амбара истоптана, залита водой — искать следы тут не имело смысла. Метров сто от амбара в низинке, на пахоте, собака нашла отпечатки ботинок на шипах. Начали вести преследование. Километра два вела собака. Прошли два небольших села, железную дорогу. Вот и широкая, поросшая травой сельская улица. Первый дом, второй… Собака привела к четвертому дому.

— Здесь семья, где детей много, никаких подозрений не вызывает, — сказал Кондратьев.

— Давайте блокировать дом, — ответил я, — собака зря не приведет.

Осмотрели чердаки, сараи. Постучали в дом.

В сенях загремело ведро, кто-то сердито спросил:

— Кто там? Господи, когда это кончится! То фашисты житья не давали, теперь от бандюг покоя нема!

— Открывай, старая, свои! — успокоил ее я.

Женщина отперла дверь, впустила нас в хату, где на полу лежало восемь человек детей — мал мала меньше. На койке спал парень побольше. Под койкой — ботиночки стоят. Я взял ботиночек и бужу парня:

— А ну, хлопец, поднимайся! Это твои ботинки?

— Ну, мои!

— Давай обувайся!

Он попытался надеть их — не лезут!

— Нет, это я с сестриными перепутал, наверное, когда на двор ходил…

А тем временем собака притащила откуда-то ботинок и положила передо мной. Я взял ботинок. Мокрый от росы. К подошве свежая земля пристала. И размер точно такой, как у следов на пахоте! А ну-ка, пес, тащи второй ботинок!

— Как же это у вас получается? — спросил я. — Сказали, что из дому не выходили, а ботинки «говорят», что вы только что пришли…

Бабуся ничего не могла ответить, лишь твердила, что легла с вечера и только проснулась, ничего не знает, не ведает.

Кондратьев подсел к ребятам и говорит:

— Лучше признайтесь, кто из вас был у амбара, а то хуже будет!

Ребята переглянулись, испугались, насупились. Видно, что хотят рассказать, да не знают, как подступиться к рассказу.

Наконец, старший вытер кулаком слезы и спросил:

— А если мы правду скажем, ничего нам не будет?

— Выкладывайте! А вы, бабуся, не плачьте. Разберемся. Никто вашим хлопчикам зла не желает.

Ребята осмелели. Рассказывали бойко, перебивая друг друга.

Были они на базаре, возвращались лесом. Навстречу им — обвешанный оружием бандит (это и был главарь банды Соколенко). Увел их от дороги в густые заросли и, угрожая оружием, заставил выполнить задание, иначе, говорит, «повешу вас или сожгу братьев и сестер».

Расписку с них взял, что задание его выполнят.

Ребята знали цену каждому хлебному зернышку, знали, что собирали семена по домам, и каждая семья отрывала от себя, надеясь на то, что выправится колхоз, а значит, и они все перестанут голодать. Не соглашались поначалу, но бандит так угрожал, так бил их, что они испугались… Он разрядил четыре патрона, высыпал порох в спичечную коробку, привязал к ней какой-то шнур (оказался бикфордовым) и сказал:

— На вторые сутки вам принесут канистру с бензином, поставят у окна хаты. Возьмете ее ночью, подойдете к амбару, обольете стену бензином и положите коробку с бикфордовым шнуром. А потом прислоните к шнуру огонек от цигарки. Когда шнур зашипит — убегайте!

Ребята так и сделали, И спалили колхозное зерно — бесценное по тем временам богатство.

Ребята, конечно, переживали, что смалодушничали, согласились на этот шаг и просили включить их в поиск бандита.

Мы понимали их: ведь честь воспитывается смолоду. И им надо было победить в себе страх. Тот случай сделал их взрослее. Вероятно, они впервые поняли, что такое ответственность. Однако поймать с их помощью бандита так и не удалось. Приходили они на базар, как и уговаривались с бандитом, только он, видно, не совсем верил парням и на встречу не явился.

Но все равно преступник не избежал народной кары.