Глава X

ЕЩЕ О ВОСПИТАНИИ БИЛЛИ

Когда Билли минуло пять месяцев, Лора взяла его с собой в первый раз в город. Она знала, что может вполне положиться на его благовоспитанность, иначе она и не взяла бы его с собой, потому что не любила чем бы то ни было привлекать к себе внимание прохожих и никогда на улице не кричала на своих зверей.

Билли вышел за Лорой вместе со мной. Она сказала: «За мной!», и Билли послушно пошел следом за ней, несмотря на то, что веселой, шаловливой собаке трудно было степенно выступать по улице, когда глаза разбегались на сотни любопытных предметов и так хотелось подбежать к попадавшимся на улице собакам. Билли хорошо изучил всё в нашем саду и на дворе, но улица для него была полна любопытных новинок. Он совсем растерялся, но все-таки ни на шаг не отходил от своей хозяйки.

Вскоре мы подошли к лавке, где Лора хотела купить лент. Она приказала мне ждать на улице, а Билли взяла с собой в магазин. Я смотрел на них через стеклянную дверь лавки. Лора села подле прилавка; Билли стоял за ней, пока она не сказала: «ложись!» Услыхав приказание, Билли тотчас же свернулся клубочком у ног Лоры. Он продолжал смирно лежать и тогда, когда хозяйка перешла на другое место, только глаза его следили за ней с большим вниманием. Когда покупки были окончены, Лора сказала: «встань!» Билли тотчас же пошел за ней на улицу. Лора, выйдя, остановилась и ласково поглядела на нас.

— Хорошие собаки, — похвалила она нас, между тем как мы увивались около нее. — За это вы получите от меня подарок.

С этими словами она вошла в одну лавку.

Услышав, что она спрашивает хороших резиновых мячей, мы едва могли скрыть свою радость. Мы отлично понимали слово «мяч».

Лора не пошла больше в лавки; она повела нас на берег моря, несмотря на то, что погода была серая и холодная. Другие барышни не вышли бы в такое время гулять, но никто из семьи Морисов не обращал внимания на погоду. Им случалось выходить и в проливной дождь, одевшись в свои непромокаемые плащи. Лора, несмотря на сильный ветер, шла вперед; ветер распоряжался по-своему с ее волосами и юбками. Оставив последние городские дома за собою, она принялась бегать с нами взапуски, далеко закидывая мячик. Мы прыгали и гонялись за Лорой и за мячиком с самой необузданной веселостью. Потом мы еще гуляли вдоль берега и, наконец, отправились домой.

На берегу мы видели, как целая ватага мальчиков бросали палки в море, приглашая двух ньюфаундлендских собак вытаскивать их из воды. Вскоре собаки поссорились между собой. Ростом и силой они вполне подходили друг к другу. Страшно было слушать их глухое рычание и смотреть, как они вырывали друг у друга целые клочья шерсти с кусками мяса. Я посмотрел на Лору, готовый броситься на помощь слабейшему, но она, напротив того, удержала меня, а сама подошла к мальчикам. Те бросали палками в рассвирепевших псов, обливали их водой, но все было напрасно: невозможно было разнять дерущихся. Казалось, что у них срослись головы; они вместе катались по земле, между тем как мальчики кричали и били их, но совершенно безуспешно.

— Посторонитесь, мальчики, — обратилась к ним Лора, — я их разниму.

Она вынула из кармана маленький сверток и высыпала оттуда какой-то порошок на носы собакам. Средство подействовало: собаки разбежались, чихая изо всех сил.

— Послушайте, сударыня, что это такое? О, да это перец! — воскликнули мальчики.

Лора присела на камне, лицо ее побледнело.

— Зачем вы раздразнили собак? — сказала она мальчикам. — Ведь это жестоко. Они мирно играли между собой, а вы их натравили друг на друга! Смотрите, как они изодрали свою красивую шерсть: ведь они до крови искусали друг друга.

— Я не виноват, — хмуро отвечал один из мальчиков. — Зачем Джек сказал, что его собака побьет мою? А я ему говорю, что он врет. Да, врет!

— Неправда, это ты лжешь! — воскликнул другой мальчик. — Повтори еще раз, что моя собака не одолеет твоей, и я тебе голову разобью!

Мальчики стали воинственно подходить один к другому со сжатыми кулаками; тогда третий мальчик с шаловливым лицом поднял с земли бумажку, брошенную Лорой, и тряхнул ею в лицо спорящих.

На бумаге оставалось еще довольно перцу, чтобы сразу усмирить разгорячившихся бойцов. Они закашляли, зачихали и, наконец, присоединились к чихающим собакам. Все остальные мальчики кричали от восторга, показывая на них пальцами.

— Вот так концерт! — восклицали они. — Ай да музыканты! Браво, браво, бис!

Лора тоже не могла удержаться от смеха, глядя на них, даже Билли и я открыли рты от удовольствия.

Мало-помалу чихание стало ослабевать. Лора, заметив, что ни у кого из мальчиков нет носового платка, обмакнула собственный платок в воду и отерла слезы с глаз расчихавшихся шалунов. Сердца их оттаяли. Тогда Лора, уходя, ласково сказала им:

— Вы не будете больше дразнить собак?

Они отвечали:

— Нет уж, больше не будем.

После этого за Лорой осталось прозвище у мальчиков — «барышня-перец».

Когда мы вернулись домой, мы застали Вилли — младшего брата Лоры — у окна передней с книгой в руках. У него была страсть к чтению; часто случалось, что мать приказывала ему бросить книгу и пойти побегать с братьями. На этот раз Лора подошла к нему, положила ему руку на плечо и сказала:

— Вилли, мне хотелось бы поиграть в мяч с этими собаками, но я устала. Не пойдешь ли ты с ними в сад?

— Отстань, пожалуйста! — отвечал Вилли. — Ты всегда говоришь, что устала.

Лора присела около брата и стала ему рассказывать про драку, которую мы только что видели, и как все благополучно кончилось, благодаря горсточке перца. Мальчик слушал сестру с большим любопытством. Когда она кончила рассказ, он вскочил, воскликнул:

— Ты прелесть, Лора! Ступай, отдохни, а я поиграю с собаками.

И с этими словами он схватил мяч и побежал вниз, зовя нас за собой. Лора успела перехватить его на дороге и крепко расцеловать. Маленький брат был всеобщий любимец.

У нас затеялась чудная игра в мяч. Лора научила нас разным играм. Мы умели прятать мяч и искать его; мы ловко его подбрасывали и ловили.

Билли играл искуснее моего. Помню одну его выдумку, показавшуюся мне очень умной. Он бросал мячик между балясинками лестницы вниз, прислушивался, когда он ударится об пол, и тогда сбегал за ним.

Ему часто приходилось играть одному, потому что Лора, хотя и очень любила порезвиться с нами, но она не всегда была свободна: она еще училась с отцом и помогала матери по хозяйству. Билли, наигравшись вдоволь, всегда приносил мяч к Лоре и клал его у ее ног.

Нас, кроме того, научили разным проделкам. Самый трудный наш фокус состоял в отгадывании азбуки. Лора долго нас этому учила. Перед нами клали книгу; мы пристально смотрели на нее, потом Лора говорила:

— Слушайте, Джой и Билли! Скажите — «А»!

Мы издавали легкий визг, который должен был выразить «А»; для «Б» мы громче визжали и так далее, пока мы не доходили до рычанья и лаянья на некоторых буквах.

На «С» мы прыгали, а на последней букве толкали книгу и бегали по комнате.

Когда посетители смотрели на наше представление, все обыкновенно говорили:

— Какие умные собаки! Совсем необыкновенные!

Но, право же, мы с Билли не отличались умственными способностями от любой уличной собаки, и научились всем штукам только благодаря терпению и любви, с которыми Лора принималась за наше обучение. Я уверен, что Дженкинс считал меня глупой собакой; у него я бы ничему не научился.

Я с радостью исполнял разные поручения для хозяйки и Лоры; они приучили Билли и меня быть полезными помощниками.

Госпожа Морис не любила ходить вверх и вниз по лестнице: мы бегали то за тем, то за другим для нее. Сколько раз она, бывало, выйдет в переднюю и скажет: «Лора, принеси мне новую метелку. Ступай за ней, Джой». Я весело бежал наверх за метелкой. Потом приходил черед Билли.

— Билли, — говорила хозяйка, — я забыла ключи наверху, принеси мне их.

Мы скоро стали понимать названия разных предметов и знали, где что лежит. В дни общей домашней чистки на нашу долю выпадало немало работы. Если госпожа Морис была слишком далеко от кухни, чтобы крикнуть, что нужно, кухарке Марье, то кто-нибудь из нас относил на кухню письменное приказание госпожи.

Билли всегда принимал письма и газеты от почтальона и носил их в кабинет господина Мориса, а я разносил по комнатам починенное чистое белье. Не надо было говорить мне чья вещь: я узнавал чутьем что кому принадлежало. У нас, собак, очень тонкое чутье. Сколько мне бывало забот благодаря этому чутью. Раз я исходил весь город, отыскивая Лору по заказу госпожи Морис. И что же оказалось? — я нашел бедную девочку, обутую в Лорины башмаки.

Да, еще надо рассказать про хвост Билли. Обыкновенно фокс-терьерам обрезают хвосты, но Билли попал таким маленьким в руки Лоры, что ему еще не успели обрезать хвост. Лора же, конечно, никогда не позволила бы подвергнуть Билли этой операции. Однажды пришел к нам господин Робинсон и сказал, глядя на Билли:

— Славная вышла собачка, но ее уродует длинный хвост.

— Послушайте, — сказала ему госпожа Морис, взяв Билли на руки, — не правда ли, у этой собаки прекрасное телосложение?

— Ваша правда, — отвечал посетитель, — только одно и портит ее — это длинный хвост.

— Но ведь Создатель, думаю, был довольно мудр, чтобы знать, какой хвост приличен собаке, — возразила госпожа Морис.

Господин Робинсон ничего не нашелся на это ответить и только рассмеялся, говоря, что наша хозяйка и дочь ее Лора — чудачки.