I

Охотники с глухарями. Фото Ю. М. Смельницкого

Во всех охотах, в особенности — ружейной, охотничья собака составляет одну из главных охотничьих принадлежностей.

Она находит зверей и птиц (подружейная собака), гон зверей на охотах (гончая) и их ловит (борзая), отыскивает держит зверей на месте (лайка), добывает из нор лисиц и барсуков (такса).

Как ружейный охотник, я скажу только о подружейных собаках, их назначении в охоте и желательных отношениях охотников к собакам.

Промысловому охотнику, — собака добывает лося и медведя, зайца, белку и куницу, куропатку, тетерева и глухаря, утку, гуся и других охотничьих зверей и птиц.

Охотнику эстету, — любящему природу и охотничью жизнь, собака доставляет не только пользу, как промысловому охотнику, но еще — и высокое наслаждение.

Охота без собаки, — неполная охота; она ограничивает круг охот и лишает охотника многих радостей охоты.

Но для того, чтобы вышеозначенные задания исполнялись необходимы: хорошая охотничья собака и должное к ней отношение охотника.

Каким требованиям должна удовлетворять хорошая собака?

Она должна быть чистокровной (аристократкой по происхождению), имея известных, еще лучше — премированных производителей, должна иметь хорошее чутье, быть послушной обладать другими качествами нужными для охотничьей работы.

Большинство охотников удовлетворяются этими требованиями, и на полевых состязаниях и охотничьих выставках любуются красотой, поиском, дальним чутьем и послушании своих собак, измеряют их рост, обхват груди, длину щипца и прута, ставят баллы за чутье, быстроту и манеру поиска, стиль и красоту работы, за подводку и стойку, за дрессировку и подачу, — и выдают награды, аттестаты и дипломы.

Не подлежит сомнению, что рост, сила, чутье и красота, передаваемые чистокровным происхождением, — очень ценные качества охотничьей собаки.

Бесспорно и то, что питомники, выставки и полевые испытания охотничьих собак нужны и полезны, что охотиться с собакой-конопаткой, долго тыкающей носом в кочку, под которой сидит дупель, прежде чем она окончательно его найдет, — скучно и не веселит охотничью душу, что лучше охотиться с породистой собакой, нежели с дворнягой, имеющей овечью морду и хвост кренделем или крючком.

Все это верно. Но определение качеств хорошей собаки, всей цены собаки, — только ее происхождением, чутьем, поиском и дрессировкой, — слишком кратко и не захватывает самого главного значения охотничьей собаки: — близости и привязанности к охотнику, делающих ее верным другом хозяина и как бы членом его семьи.

Я видел у охотников-интеллигентов, безупречных полевых охотничьих собак, живших за глазами, — под наблюдением дрессировщиков и егерей.

Охотники брали собак три-четыре раза в год на охоты, вежливо обращались с ними и, по возвращении с охот, снова отдавали в распоряжение своим егерям, а затем, — не видали собак до следующего года. Они пользовались собаками, как пластинками граммофона: когда нужно, навернут пластинки на вал, сыграют «номер» и положат в ящик, — доследующего раза.

Этими служебными услугами, охотники ограничивали все свое отношение к собаке.

— Хорошо работает в поле… Что же еще нужно требовать от охотничьей собаки?…

Такие охотники, — прежние баричи, белоручки и спортсмены, с сильно развитой «игрецкой жилкой». Идейное содержание их охоты состоит только в том, чтобы поохотиться в своем, обществе, щегольнуть своей собакой, мастерски и много пострелять и других охотников обстрелять

Видел и других охотников молодых и старых, вымещавших на собаках свои промахи и охотничьи неудачи; они били собак плетью, палкой, пинали их ногами.

Видел такого охотника-интеллигента, который заметив, что собака сделала стойку, бежал к ней, неистово крича: «тубо, тубо!» — и после того, как собака, взволнованная этими криками, подвигалась вперед и поднимала птицу, охотник стрелял, промахнувшись, бил собаку шомполом своего пистонного ружья, и сломав шомпол, лупил затылком ружейной ложи.

Этот бой кончился только тогда, когда охотник переломил ложу о собаку.

Я знал охотника, старого военного генерала, возившего на охоты особого «поротеля» собаки, — своего денщика Антона.

— Знаете ли, когда я сам луплю собаку, то скоро устаю и очень волнуюсь… Пусть лучше ее Антошка лупит. Этот, мой чорт «Джек», удивительно сильная и крепкая к бою собака, и я не смогу его как следует пробить. Лежит и молчит, как будто не его лупишь!.. Антошка же, — сильный, и очень добросовестно, до крика, этого мерзавца жарит! — спокойно об'яснял необходимость присутствия денщика на охотах, — толстенький, и по наружному виду — добродушный, старичок охотник.

Сидя на пеньке и покуривая сигару, генерал сладким голосом командовал:

— Прибавь ему еще две порции, Антоша… В начале боя, Джек (красивый и крупный кобель кровей собак Ланского) молча переносил удары, а затем, когда Антон начинал потеть и «добросовестно пробивать» собаку, она орала благим матом, и только добившись этого крика, хозяин собаки прекращал дальнейшую выдачу дополнительных порций и ласково говорил Джеку:

— Что подлец, — довольно получил сегодня!..

Красный и вспотевший, Антон бережно укладывал, до следующего раза, — в генеральский ягдташ основательную кожаную плетку.

Справедливость требует отметить, что генерал не сразу, а «опытным» путем разрешил вопрос о способах исправления своей собаки.

По его мнению, у собаки был крупный недостаток, — далеко ходила (имела широкий поиск), и генерал не всегда во время поспевал своими короткими ножками к ее стойке.

Желая устранить этот недостаток и заставить Джека ходить вблизи его ног, генерал привязывал к веревке парфорсного ошейника собаки вершинку березки с ветвями и листками.

Но это средство не подействовало: задерживаемая цеплявшейся за кочки и кусты березкой, собака только в начале охоты ходила вблизи хозяина, а затем, когда листья и ветки березки обрывались, снова искала вдали от охотника.

Был испробован другой способ укрощения «негодной» собаки; к веревке ошейника привязывали основательный булыжный камень. Сильная собака, храпя и задыхаясь, тащила этот груз и далеко не уходила. Камень иногда выпрыгивал из кочек, и один раз, при особо энергичном движении собаки, сорвался с веревки и пролетел вблизи головы генерала.

— С пудовым камнем, — собака вперед не идет. С маленьким, — камень свистит около головы…

Убедившись в малополезности, и даже — в некоторой опасности принятых мер, генерал перешел к последнему средству воспитания своей собаки — ожесточенной ее лупке денщиком, и остановился на этом способе обучения, предполагая, что он достигнет цели.

После нескольких экзекуций, почти изувеченная Антоном собака, с отбитым плетью задом, вяло бродила вблизи ног хозяина, а в случаях увлечения и удаления от хозяина, получала новую порцию внушения и уже до вечера, прихрамывая на задние ноги, чистила шпоры охотника.

— Капризный мерзавец! Утром ходит, а к вечеру не хочет искать, — говорил генерал о своем Джеке…

Как же реагировали собаки на эти побои?

Они лежали у ног хозяина, дрожали, при особо сильных ударах стонали, и когда оканчивалась порка, к хозяину ласкались.

Собаки — прощали человеку его грубое к ним отношение.

Такие горячие охотники, — молодые опытом и старые годами, — еще не уяснили себе содержание охоты и необходимость мягкого, — разумного отношения к своим собакам.

Не осуждая ни охотников спортсменов за их недостаточно полное определение всех качеств хорошей собаки, ни тех охотников, которые грубо обращаются с собаками, пишу свой рассказ не ради осуждения кого-либо и злобы, а для того, чтобы охотники прониклись любовью к охоте во всей ее совокупности и полнее ощутили все наши охотничьи радости, к числу которых относятся — и доставляемые охотнику его собакой.

Я любил бывать на охоте, как в обществе охотников — спортсменов, так и в компании с крестьянами охотниками, если те и другие понимали охоту и любили природу.

Любил собак аристократок по происхождению, восхищаясь красотой их сложения и форм. Любил и беспородных собак плебеек, если они имели, кроме полевых качеств, живое сердце и меня любили.

Собаки, с хорошим происхождением и с такой же «школой», любившие только корм, даваемый им охотниками и не проявлявшие привязанности к своим хозяевам, — меня не удовлетворяли, и мне казалось, что охотничья собака, как необходимая принадлежность охоты, как живое существо имеющее ум и сердце, заслуживает большего к себе внимания, и совместная жизнь собаки с ее хозяином — должна проходить в полном контакте и гармонии друг с другом.

Ум собаки, ее привязанность к своему хозяину, понимание его, верность и любовь к нему, — душу собаки, я ставил выше ее происхождения, охотничьей учености, правильности ее прута, носа и других наружных и полевых качеств, и поэтому — избегал брать взрослых и натасканных собак, которые знали (боялись) своего егеря-дрессировщика, или таких, у которых все хозяева, — кто их покормит.

Мне даже не нравилось слово «натаска», напоминая о таскании собак на веревке, парфорсе, плети и других атрибутах «егерьского» обучения охоте.

Большинство собак, натасканных при помощи этих средств, работают в поле — без своей инициативы (обезличены натаской). Работают, как ремесленники и бездушные машины (пластинки граммофонов), и я предпочитал приобретению готовой и чужой, выращивание своей собаки.

Я брал щенят, воспитывал и обучал их охоте, без помощи плети, — лаской, повышением голоса и жестами, руки.

— Из щенка, — можно вылепить что угодно, — говорит Беллькруа в своей работе «Дрессировка собак».

И я лепил из своих щенят таких собак, каких мне было нужно.

Собак с анонсом — у меня не было. Были посредственные, были и хорошие, были заурядные полевые работницы, были и художницы собаки.

Но все мои воспитанники — меня знали, и я жил с ними в добром согласии и дружбе, и именно это, — я особенно ценил.

Мои собаки никогда не жили в людских или на кухне, и дрессировщикам не отдавались. Они жили со мной, в моей комнате. Их жизнь начиналась и шла на моих глазах, и я наблюдал за ними.

В свою очередь, и собаки видели мою жизнь и за мной наблюдали. Они изучали меня, да и не меня одного, но и моих семейных, узнавали распорядок дня, когда мы возвращаемся домой, время ужина, обеда, когда встаем, ложимся спать, знали наши привычки и по тону голоса, по виду, знали, доволен ли я, или — не в духе.

Собаки, изучив меня, со мной дружили и меня любили, и на эту дружбу, я отвечал им тем же.

Я прожил жизнь среди людей, и, как охотник, соприкасался с собаками, птицами, зверями.

Первые, — делали мне мало доброго и много злого.

Вторые, — дали мне много чистых радостей и счастья, и когда двуногие друзья мне изменяли, люди, которым я делал доброе, меня забывали, — мои четвероногие друзья оставались мне верны и делили со мной холод, голод и другие житейские невзгоды.

И я желал бы, чтобы молодые охотники пользовались своими охотничьими собаками не только, как необходимыми слугами в охотничьем поле, но чтобы их собаки, доставляли им, своим хозяевам, радости — еще и в домашней жизни, будучи верными и бескорыстными друзьями человека…









 


Главная | В избранное | Наш E-MAIL | Прислать материал | Нашёл ошибку | Верх